Кипарисовая веточка

Холодный вечер. Мерзкий дождь стучится и заливается в открытые окна, весь подоконник в лужах, а жаккардовые занавески промокли так, что их уже можно было отжимать. Полупустая кухня освещена тусклым светом местами треснувшей керосиновой лампы, в которой живым мотыльком еще бьется огонь. Это - жилище неприметного человека, такое же тихое, как хозяин, и спрятанное в каменных джунглях кварталов хранило в своих стенах сотни бессонных ночей и терзаний. Фанерные стены кухни с местами расцарапанными обоями укрывают ни одну теорию заговора, и, кажется, если бы они могли поведать свои тайны, хозяину пришлось бы не сладко. Апполинария не выходила из дома уже пару недель. Планы, мечты, надежды - всё рушится, стоит на нем оказаться отпечатку чьей-то когтистой руки. Это даже не хладнокровная месть - так много было сделано для того, чтобы жизнь оперной певицы закончилось прямо здесь и сейчас. Но ничего не могло ударить по ней сильнее, чем пропавший ребенок, которого даже не пытаются найти. Стоило только громоздким маятниковым часам отбить 19:00, как мерное стучание дождя прерывается пронзительным визгом телефона, таким долгожданным и ценным, но таким опасным. - Я вас слушаю. - Какой строгий тон… Это Мина, давай без формальностей. Извини, что так затянула с звонком, днём времени было в обрез. - Есть что-нибудь от участка? - По этому поводу и звоню. Я снова пыталась с ними поговорить, но полиции, кажется, всё по боку. Требуют документы или хотя бы какие-нибудь упоминания Алексис в базе, сами искать ничего не собираются - словом, толку от них никакого нет. -А что по поводу меток на стене? -Говорят, простое ребячество беспризорников. Ты не успела никак зафиксировать этот “акт вандализма”? -О чем ты вообще говоришь? В последний раз я держала камеру в руках лет пятнадцать назад. Стоило мне выйти на след, как все моментально было заметено, а полиция разводит руками. Какая расчетливая отместка. Если я доберусь до этих несчастных, от них не останется живого места. Алексис ни в чем не виновна, она не должна страдать за чьи-то “грехи”! Если она все еще жива… Неужели человеческая жизнь ничего не значит для всего полицейского участка? Разве так сложно хоть раз услышать людей и перестать закрывать глаза за деньги? - Будь осторожнее со словами, Апполинария. Она все слышит. Лишнее слово - и мы не доберемся до культа никогда. Предлагаю еще раз поднять архивы, где-то должны быть подходящие бумаги. - Мне начинает казаться, что я схожу с ума… Что, если это просто плод моего воспаленного сознания? Мой ребенок не числится живым ни по одному документу… Они даже не представляют, что творится у них под носом! - А может представляют, но не хотят видеть. Это бесполезно. Продолжим искать сами. Если Она хочет играть в эту игру, пусть готовится к поражению - проигранное сражение - не проигранная война. Отходя от темы… Ты не собираешься выходить на работу до конца недели? Шеф в ярости, мы не успеем поставить пьесу до конца месяца. Ты нужна театру. -А еще ребенку, которого у меня бесчеловечно отобрали. Я с ним поговорю. Если он дорожит мной, как сотрудником - пойдет на уступки. Спасибо за информацию, созвонимся. - холодно и почти равнодушно бросила женщина, сбегая от разговора. Телефонная трубка щелкнула и связь оборвалась, и только бушующая стихия шумит за окном. Дождь скоро закончится, в холодном воздухе повиснет звенящая тишина, но этот голос в голове.. он не замолкнет, пока Апполинария не добьется своего. Это не просто игра разума. Это - война с силой, сосредоточенной в одних руках, и эти руки выцарапают душу из любого, кто идет против их правил. В дверь постучали три раза.