Говорящий с призраками

      — Помоги мне, Майкл, — он смотрел на меня, а я на ромбовидные окна кафе и фундамент из столбцов, на котором это кафе стояло; на открытую дверь в прачечную, выкрашенную таким термоядерным зелёным цветом, что даже время, откусившее немного краски там и там, не смогло приглушить её яркость, на затёртый резиновый коврик, на большую, сделанную из деревянных поддонов, книжную полку, прикреплённую на стене снаружи; на приземистую сувенирную лавку, крыша которой поросла мхом. Смотрел и больше не видел.       Помоги. Это не было отчаянием. Но я, ещё не узнав всех подробностей, понял, что соглашусь из-за сквозившей в его словах надежды. Вернее, из-за того, что она несла. Странно, да?       Когда побеждает отчаяние, для надежды не остаётся места. Но иногда именно отчаяние даёт силу для борьбы, для той борьбы, на которую надежда не способна — звериной, иссушающей, которой насрать, что будет, главное — что есть сейчас, а сейчас нужно победить, выгрызть себя из убийственных лап.       А он уже был в шаге от смирения. В малюсеньком таком шаге, чтобы сдаться. Когда последние силы уходят на поддержание надежды, вместо того, чтобы бороться.       И я согласился...       ... Мы сидели на красных складных стульях в придорожной забегаловке. Виктор изучал ассортимент, а я пялился в ромбовидное окно и пытался не то, что понять, а как-то уложить в голове события прошедшей ночи. Не получалось. Проще было не думать. Просто принять и забыть. Наверное. В конце концов я ведь не сошёл с ума?! Пришлось оторваться от своего «увлекательного» занятия и посмотреть на Виктора.       — Ты же их видел?       Он кивнул, подтверждая:       — Вижу. — Потёр костяшкой пальца заросший подбородок и добавил: — И ты тоже.       — В смысле?       — Ничего странного здесь не замечаешь?       Да вроде нет. Что тут может быть странного? Обычное место для тех, кому неважно внешнее: потёртый пол, пластиковая посуда, самообслуживание; главное, чтоб можно было недорого и сытно перекусить. А заодно постираться, принять душ и припастись сувенирами. И прачечная, и душевая, и сувенирная лавка — всё это располагалось рядом с кафе в маленьких деревянных домиках.       — К людям присмотрись, — подсказал Виктор.       И? Люди, как люди. Рядом с кухней сидела довольно замученная женщина. Причина её осунувшегося лица и синяков под глазами находилась здесь же — мальчик пяти-шести лет, весьма активный и шумный — по всей видимости, сын. Хоть схожести между ними и не было. Но вряд ли с племянниками или братьями отправляются в такие дебри в одиночку. Я недолго понаблюдал за ними. Ничего особенного. Кроме того, что этот бесёнок успел раз пять пересесть, ныряя в процессе под стол. Пока не усаженный матерью рядом одним усталым движением, не угомонился. Но и тогда продолжил подпрыгивать на месте. Я б повесился от такого «счастья».       Ближе к нам не спеша допивали кофе пара стариков. Один, полностью седой, сгорбился над ноутбуком, повернувшись так, чтобы сидеть спиной к остальным посетителям; учитывая то, от кого он пытался отгородиться, я его очень хорошо понимал. Второй, помоложе, облокотившись на стол, читал что-то в телефоне.       Через большое раздаточное окно видно было гремевшего посудой повара — здорового лысого бородатого мужика, на чёрном фартуке которого красовалось гордое «Beer belly».       Не страннее, чем везде. Но Виктор продолжал буравить меня взглядом, словно чего-то ждал. И тогда я замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Как радиоприёмник в попытках поймать нужную волну, или скорее, настроиться.       Вообще, мне нравится всякая альтернатива, когда в поначалу спокойную мелодию потихоньку вливаются напряжённые нотки, нарастая с каждым аккордом до полного безумия. И вот уже солист бьётся в агонии под тяжёлый гитарный рифф, извергая из себя всю силу рвущейся наружу души. Вот и сейчас казалось, что в безмятежную утреннюю атмосферу медленно прорывается какой-то пиздец. И в отличие от музыки, это совсем не будоражило, а пугало, тревожно звеня где-то на подкорке. Неприятное ощущение. И не менее неприятное, пришедшее в голову.       — Они что, все умерли?       Виктор кивнул.       — Как? Не, этого я знать не хочу. Ты серьёзно?       Виктор опять кивнул.       Вот живёшь себе, живёшь. Двадцать три года живёшь, а потом бац и видишь призраков. Я таращился на посетителей, отбросив все попытки уложить в голове неукладываемое.       — И зачем мы здесь? — Мало мне мёртвых друзей было что ли?!       — Закажи что-нибудь и узнаем.       — Что?       — Что-нибудь, — не понял моего возмущения Виктор, — яблочный пирог попробуй.       Вот тут я вообще не догнал — зачем, но спорить не стал, просто сделав заказ.       — И расплатиться не забудь, — предупредил Виктор.       — А если я это съем? — Передо мной лежал кусок пирога. Вроде вполне осязаемый — вилкой, во всяком случае, тыкался.       — Рискни.       Нормальный такой. Решил тут эксперимент провести?! Не буду.       — Спасибо, было очень вкусно. — Помахав двадцаткой в поле зрения повара, я оставил её на столе, напрочь забыв, что здесь самообслуживание, и как бы за собой надо убрать, о чём вспомнил только на улице. Уж очень хотелось уйти. И не возвращаться.       — Извини, Джек. — Он остался ждать снаружи, привязанный к деревянному колышку. — Ничего тебе не взял. Побегай, а потом в другое место заедем.       Пока я отвязывал поводок, присев на корточки, сзади хлопнула дверь. Ко мне подошёл Виктор и я поднялся. Хотелось закурить. Отвлечься.       — Дай сигарету.       — Я вас у заправки заметил. Тебя и твоих друзей... — Он прервался, роясь во внутреннем кармане куртки. — Не то, чтобы я удивился. Удивился, когда понял, что ты живой. Даже не сразу поверил.       Виктор смотрел на меня. Не знаю, чего он ждал, но прикурив, я отдал ему обратно и пачку, и зажигалку. И только как следует затянувшись, догадался.       — Поэтому ты поздоровался за руку? Думал, что я тоже призрак?       — Да. Я такого ещё не видел.       Наверное, стоило как-то отреагировать, не знаю, удивиться там или обрадоваться тому, что я такой особенный, или полюбопытствовать, а что за свою жизнь видел Виктор. Но я лишь смотрел. Смотрел на ромбовидные окна кафе и фундамент из столбцов, на котором это кафе стояло; на открытую дверь в прачечную, выкрашенную таким термоядерным зелёным цветом, что даже время, откусившее немного краски там и там, не смогло приглушить её яркость, на затёртый резиновый коврик, на большую, сделанную из деревянных поддонов, книжную полку, прикреплённую на стене снаружи; на приземистую сувенирную лавку, крыша которой поросла мхом. Смотрел и больше не видел. Потому что их больше не было. Были только заросшая травой площадка и столбцы, на которых когда-то стояло кафе. И непонятно было, что с этим делать, и нужно ли. И я застыл, бездумно застыл на месте, не обращая внимания на тлеющую сигарету, на бегающего кругами Джека, на Виктора, пока он не встал передо мной, загораживая обзор.       — Помоги мне, Майкл...