Безопасное место

Мин Юнги не самый популярный альфа в селении. Его жизнь складывается из рутины работы, охоты для стаи и обучения настырного альфочки, который хочет стать лекарем. Чимин и не знал о существовании альфы Мин, пока на одном из фестивалей они не столкнулись нос к носу, чуть не разлив то, что держали в руках. Это был милый, неловкий и совершенно очаровательный момент в свете от огоньков костра. Чимин довольно улыбается, поглаживая набирающий размеры живот, когда вспоминает. Оранжевые блики делали лицо Юнги каким-то нереальным. В дневном свете его лицо было цвета первого снега, но тогда… Чимин запомнил, как крошечные огоньки перебегали с волос на ворот меха пальто, запомнил, как робко дрогнули губы в первой между ними улыбке, запомнил потеплевший взгляд. Вокруг них шумели развлекающиеся альфы и омеги, но всё, что волновало Чимина — это родинка возле носа Юнги. Маленькая и крошечная, она была одинокой и покинутой, и её хотелось коснуться. Одинокой и покинутой была не только родинка, но и Юнги. Чимин узнал об этом позже, когда первым поцеловал, когда первым пригласил разделить свою течку, когда принимал все, первые для Юнги, ухаживания. — Я принёс тебе поесть, — Тэхён вламывается в комнату и мысли Чимина с большим подносом, полным еды, — в основном наполнял тарелку снедью Юнги, но я, как ответственный посыльный, тоже заслуживаю благодарности. Заворочавшись на постели, Чимин отползает от центра так, чтобы Тэхён мог упасть рядом и положить на их ноги поднос. Еды там и правда много: фрукты, нарезанные мясные кусочки, листики салата, его любимого, немного выпечки и сушёная полосками рыбка. Чимин столько не съест. — Спасибо, — тепло мягко разливается по груди и согревает так же, как сладкие поцелуи альфы, — расскажи мне последние слухи. — Тебе пора бы выбраться из логова и самому послушать, — мягко журит Тэхён, и он прав, но Чимин лишь плотнее укутывается в меха, — ладно. Джин нашел несколько омег, которые смогут тебя заменить, но выбрать должен ты. Это Чжихё, её щенок уже активно играет с другими щенками и ей снова хочется понянчить малюток. Ещё Феликс, но он совсем неопытный. — Я тоже был не опытным, — Чимин, продолжая слушать, отламывает одну виноградинку, — и все думали, что это протекция мамы, так что не звучи так снисходительно. — О, великая мать, — Тэхён поднимает руки, сдаваясь, — мало кто добровольно захочет сидеть с вечно плачущими малышами. Ты воистину святой. Чимин качает головой. Многим нравятся малыши: они славные, трепетно ищут тепло, прижимаются к бочку омеги, которой доверяют. Да, есть и минусы: они плачут от боли, от голода, от режущихся зубок и от кучи других вещей. Но в этом и заключается чиминова работа: находить причину и утешать малюток. Он проводит ладонью по животу. Скоро это будет не чужая малютка, а его. — А что мама?.. — Чимин спрашивает небрежно, словно его не интересует, как под жёсткой хваткой главы селения все ходят по струнке. — Она ещё не добралась до Юнги? — Она добралась до всех, кроме Юнги, — Тэхён подкидывает виноградинку и ловит её ртом, — его она активно игнорирует, словно он не отец твоих щенков. Что у вас случилось-то? Чимин морщится и на пробу запихивает в рот рыбу, посасывая сушеную полоску. У них ещё не случилось, потому что мать старательно не беспокоит его в логове омег, а он сам так же старательно не выползает из него. Самый главный минус — нет возможности упасть в тёплые и уютные объятья Юнги. — Может, вам стоит поговорить? — Тэхён предлагает осторожно. Так, как ступает в полнолуние мягкими лапами по тонкому льду. — Ну, знаешь, то, что твой отец альфа-мудак, не значит, что все отцы мудаки. Просто… расскажи ей всё как есть. Вместо ответа Чимин запихивает в рот очередную сушеную полоску, понимая, что рыба неожиданно вкусная. Он любит мать так, как можно любить властную и местами чересчур жесткую в вопросах выживания селения главу омегу. Она бывала нежной: Чимин помнит мягкость её рук, теплоту объятий и шершавость языка, когда она вылизывала его ещё щенком. Но после того, как отец отказался от поста главы селения и ушёл в леса… Чимин горько вздыхает. Юнги отшельник, и эта репутация сильнее любых слов, сказанных в его защиту.

***

Чимин просыпается от слабого, едва ощутимого толчка. Он ворочается, пытаясь понять, что именно его так толкнуло и кого надо стукнуть, когда пинок повторяется. Изнутри. Чимин неверяще прикладывает ладошку к месту, где было совершено крошечное нападение на его живот, и замирает, ожидая еще одного пинка. Это же должно повториться? Он не один раз трогал животы других омег, которые с радостью готовы делиться тем, какие у них активные щенки. И теперь Чимин один из таких омег. Единственный, с кем ему хочется поделиться радостью — это Юнги. Но Юнги дома, спит в их постели, улавливая носом слабый, растворяющийся омежий запах, который надо бы обновить. Чимин не чувствует третьего толчка, не может уснуть и думает, что пора прекращать это глупое затворничество. Никому не лучше от того, что он сидит словно принцесса в башне и ждёт, что принц решит все проблемы. Времени по ощущениям около шести утра — ещё свежо, темно, из-за подступающей зимы, и холодно. Чимин неохотно выползает из своего гнёздышка и начинает собираться. Он выбирает тёплый свитер Юнги, свои мягкие и плотные штаны, накидывает добытые альфой медвежьи меха и придирчиво осматривает комнату. Захватив сумку, куда закидывает кошель с монетами, пучок успокаивающих трав и всякую мелочевку, Чимин решительно выскальзывает из комнаты сначала в большой зал логова, а потом и за порог. — И куда это беременная омега сбегает посреди ночи? — строгий голос матери раздаётся подозрительно близко, и Чимин не вздрагивает только по одной причине — он ожидал, что так его поймает Джин. — Чимини, поговори со мной. Чимин неохотно оборачивается и смотрит на мать. Она в старых мехах, которые добывал еще её дед — тяжелая бурая шуба, которую можно было бы считать изношенной, но мать следит за ней превосходно. — Что главе Пак нужно от меня? — Чимин вздёргивает кончик носика и, не в силах долго смотреть в глаза матери, переводит взгляд на протоптанную тропинку перед логовом. Стыд, резкий и густой, охватывает его моментально. Мама не заслуживает такого отношения, по большей части она лишь выполняет указания старейшин. — Чимини, — мать вздыхает и словно ломается под весом этих слов, — не отталкивай меня, особенно когда… когда носишь под сердцем моего внука. Это подлый приём, но Чимин его принимает. Он кидает тоскливый взгляд в сторону, где расположен дом Юнги, но из-за плотного поселения не видать даже кончика крыши, и подходит, чтобы схватить мать за руку. Промёрзшую и шершавую. — Явно же не на улице говорить, мама, — Чимин обхватывает её крошечную ладошку своей и поражается, насколько их руки похожи, — но и не в логове. Кажется, я давно не был дома? До дома они добираются молча. Чимин не может не прикасаться к животу, ожидая, когда малыш толкнётся ещё раз: вынув одну руку из рукава шубы, он просто держит её внутри. Это кажется важным, и ценным, и волнующим. Чимин не представляет, что будет дальше. — Чаю? — мама суетится, и Чимин решает не мешать ей вспоминать каково это быть хозяйственной омегой, а не омегой, под чьим крылом находится забота обо всем селении. — И у меня ещё есть булочки, я… испекла их вчера. Чимин усаживается в уютное кресло отца, буквально утопая в нём, мостится до тех пор, пока не находит удобного положения. Ладони уже привычно обхватывают небольшой животик, и Чимин ловит себя на мысли, что ему нравится это. Он словно домик для щенка. — Мама, ты хотела поговорить? — Чимин прерывает её суету, когда становится совершенно невыносимо следить за её мельтешением. — Или извиниться? — Чимини, — Пак Соён останавливается, словно врезается в невидимую стену перед собой, — мне не за что извиняться, — Чимин уже собирается с ворчанием встать и уйти, как она останавливает его, — но, стой. Дай мне договорить хоть раз до конца. — Говори. Соён не вываливает на него всё сразу. Она находит второе кресло, собственное, подтаскивает его поближе и усаживается так, чтобы быть напротив. Чимин смотрит в лицо матери, улавливая крошечные морщинки в уголках глаз — лучики от её солнечных улыбок, на лбу — от морщинок из-за должности. Она вся выглядит крошечной и сжавшейся, такой… нуждающейся в альфе. Чимин морщится от собственных мыслей, но ничего не может с ними поделать. — Старейшинам не нравилось, что твоей парой будет Юнги, но, думаю, ты и так это знаешь, да? — Соён нервно проводит ладонью по волосам — как сотни раз делал Чимин, когда нервничал. — Потому что наша иерархия подразумевает, что или ты, или твой альфа будет… наследовать титул главы селения. — Если он согласен, — Чимин не может смолчать, — в другом случае претенденты могут подать заявки и старейшины будут выбирать альфу стаи. Так в чём проблема? — Ох, Чимини, — Соён смотрит на сына как на неразумное дитя, — если бы всё было так просто, я бы сразу же сделала так, чтобы… — она замолкает на полуслове и поднимается с кресла, начиная мерять комнату шагами. — Альфы они… не как мы, они территориальные и они будут драться. Да, это будет до первой крови, но почуяв кровь — не смогут остановиться. — Мама… — Чимин закатывает глаза и прикрывает лицо ладонью. Порой её взгляды кажутся ему такими устаревшими. — То, что отец когда-то дрался за тебя и убил, не значит, что это норма среди альф, понимаешь? — Чимини- — Нет, послушай, — Чимин приподнимается в кресле, чувствуя, что начинает заводиться и нервничать, — правда в том, что у тебя был плохой опыт и ты не хочешь его повторять. Но это твой опыт, а не мой. И это не значит, что в моей жизни всё будет так же, как и у тебя. Я вообще! Забеременел даже до брачной метки, потому что собственная мать не дает разрешения мне быть с моей парой. Чимин тяжело дышит, но старается успокоиться, чтобы не потревожить щенка. Он переводит дыхание, поглаживает себя по животу и собирается с мыслями, пока Соён смотрит на него с бездонной грустью в глазах. — Но, словно этого мало, ты ни разу не спросила меня, не спросила Юнги о нашей позиции, — Чимин на мгновение отрывает ладонь, чтобы привычным жестом провести по волосам. — И не дала возможности ответить перед старейшинами. А что, если Юнги хочет взять титул? А что, если его хочу взять я? А что, если в селении есть альфа, которому можно передать полномочия, и его кандидатура удовлетворит всех? Так много вариантов! Чимин всплескивает ладошками и тоже поднимается, не в силах усидеть. Волна нервов никак не хочет покидать его тела, и ему не нравится эта паника. Хочется уткнуться в родную шею Юнги, полной грудью вдохнуть его запах, а потом просто лежать рядом и молчать. Или говорить, или целоваться, или делать другие вещи, но главное — вместе. — Ты просто решила всё за меня, — в горячке говорит Чимина и морщится от того, как резко это вышло, — а я хочу решать за себя сам. И теперь у старейшин нет вариантов, кроме как дать нам право на брак, на метку. Соён уклончиво отводит взгляд в сторону, и холодок подбирается к Чимину по позвоночнику вверх. Есть ещё один вариант, но думать о нём не хочется. Потому что это жестоко, в первую очередь, к беременной омеге. — Или есть, да? — Чимин щурится. — Выгонишь меня? — Нет! — мать отвечает быстро и торопливо, подскакивая ближе и обхватывая ладошки Чимина своими. — Нет, Чимини, никогда. Я клянусь, этот вариант даже никогда не поднимался на совете. — Тогда что не так? — Чимин успокаивается, вдыхая родной и любимый запах матери. Как бы они ни ругались, но лучше всего успокаивает материнский феромон, если рядом нет альфы. — Совет не хочет разрешать брак или ты не хочешь отдавать меня альфе? Или причина совсем в другом? Соён печально опускает глаза и сжимает его пальцы. В её запахе чувствуется горечь, нотки боли и утраты. Чимину хочется обнять её, утешить, но он не может решиться. — Дело не только в вас, — Соён говорит нерешительно, — точнее, дело совсем не в вас. Если бы ты подождал полгода, то старейшины просто сдались бы и позволили вам сочетаться браком, жить вместе, не надо было даже, — она смотрит на спрятанный под одеждой Чимина живот, — настолько радикальные меры. На самом деле, ох. — Мама? — Чимин удивлённо распахивает глаза и смотрит на маленькие слезинки, скатывающиеся по щекам. — Мама, что случилось? — Альфа… твой отец, он вернулся, — Соён стыдливо отворачивается и быстро смахивает пальцами слёзы, — и я исполняла обязанности главы селения… номинально. Пока ты не вышел бы замуж за альфу, которого подберут тебе старейшины или ты сам. Мы спорили об этом, все эти годы, я как могла оттягивала момент, чтобы ты… чтобы ты мог жить, понимаешь? Чимин открывает рот, совершенно не зная, что сказать. Он никогда не думал о причинах, которые побуждали мать отдаляться, настаивать на выборе достойного альфы. Чимин просто пытался жить назло: выбрал роль омеги-нянечки, отвергал все ухаживания, боясь, что альфы подосланы матерью. Он и Юнги до последнего не верил, но тот был так мил, и его репутация доказывала, что ни мать, ни старейшины не выбрали бы его в пару Чимина. — Папа… папа вернулся? — Чимин часто-часто моргает, не зная, как относиться к новости. Не зная, к чему это может привести. — И что это… что… я не понимаю. С одной стороны, хочется сорваться и пойти встретить отца — Чимин любит его неимоверно. И даже его поступок — это всего лишь право на защиту своей пары. С другой стороны — грустная и явно напуганная мать, так не похожая на себя, сильную и властную, ту, что загоняет под каблук любого альфу — пугает. — Мама, что не так? — Чимин нежно тычется носиком ей в щёку, пытаясь утешить. Малыш, видимо, дожидался этого момента, чтобы толкнуться — тоже хочет вылезти и утешить бабушку. Чимин нащупывает ладонь Соён и перекладывает её на живот, чтобы и она могла ощутить. — Видишь, даже щенок хочет знать. — Чимини, — Соён всхлипывает и нежно обнимает его, укрывая собой и своим запахом, — я просто боюсь, что он захочет оспорить право Юнги на тебя, что он… что он вызовет его на бой. И убьёт.