Безопасное место

Чимин врывается в дом Юнги без стука. Оправдать он может себя непрекращающимся волнением, тем что это дом его альфы, тем что он подчинён гормонам… Оправдывать он себя просто не должен, потому что это Юнги. Дом встречает его тишиной и странной смесью запахов. Чимин знает, что в этих стенах феромон на долго не задерживается, и от того страшнее, что его чуткий нос чует нечто чужеродное. Он уже не помнит, как пахнет отец, а тот запах, который сейчас ведёт его на кухню, не имеет и каплю уюта. Густой, насыщенный, напоминающий лес с отсыревшим мхом — в этом аромате столько дикой и необузданной смеси… Чимин не хочет говорить «ярости», но это то, что просится на язык. В прихожей пусто. Юнги не встречает его, хотя должен был почуять еще на границе дома. На кухне тоже чисто, словно в ней не готовили несколько дней. И это вполне может быть правдой, потому что Тэхён рассказывал, что Юнги ходит в столовую. Весь первый этаж кажется пустым и необжитым. Внутренняя омега хочет тут же навести свои порядки, переставить часть мебели, чтобы устроить для себя гнёздышко, но Чимин давит порыв. Он суетливо поднимается на второй этаж, где расположены их спальня и еще несколько полупустых комнат. Одна — будущая детская, одна для Чонгука и еще одна — сборка всякого хлама. Чимина охватывает беспокойство и тревога, когда в каждой из них он не находит. И это глупо — бегать снизу-вверх и искать Юнги, потому что чуткий волчий нос чует, что в доме он один. Даже в подвале, где хранится большая часть еды и вывяливается мясо, тоже никого нет. Чимин с тревожно бьющимся сердцем заглядывает в минову мастерскую, где обычно лежит оружие для охоты, и выдыхает. Ножи на месте. Все, что Юнги обычно берёт с собой, когда идёт на медведя, висят и блестят, отражая от себя блики от огня. Мысль о том, что альфы дерутся без оружия, используя только силу своего тела, оглушает внезапно. Чимин, чтобы успокоиться, прикладывает ладонь к животу и надеется, что щенок попытается утешить омегу — толкнётся или перевернётся. Но нет. Он спит спокойно. — Чимини? — голос Юнги звучит глухо и далеко, но чуткий слух Чимина улавливает его моментально. Он срывается, осторожно обходя все опасные углы, чтобы не ушибиться, и торопливо перебирает ногами, чтобы как можно быстрее оказаться возле альфы. — Чимини. Чимин, всхлипнув, кидается Юнги на шею и прижимается так, как хотелось — носом прям в пахучую железу, а затем полной грудью вдыхает любимый запах. Все тревоги и страх уходят на второй план, а тело окутывает приятное ощущение безопасности, какое всегда возникает рядом с Юнги. Чимин уютно устраивается в нежных объятьях и совершенно никуда не планирует уходить. Больше он не будет прятаться в раковине и ждать, пока проблемы решатся сами. — Эй, малыш, ты чего? — Юнги гладит его по волосам, придерживает за поясницу и целует в макушку. — Тебя кто-то напугал? Боже. Я чудовищно соскучился по тебе, Чимини. Из Чимина вырывается ещё более громкий всхлип — его накрывает облегчением и странным необъяснимым ощущением, что всё будет хорошо. Теперь ничто не сможет заставить их разорвать объятья, а крошка-щенок не потеряет отца, как когда-то, пусть и на короткий срок, потерял Чимин. — Малыш, что случилось? — Юнги говорит мягко, выпуская успокаивающий феромон, и Чимин вываливает на него все, что узнал от мамы. Об отце, о его поступке, о маме, которая боится. Чимин рассказывает, смаргивая непроизвольно выступающие слёзы, путаясь в словах и удерживая ладонь Юнги на своём животе. Тревожность не уходит полностью, но теперь она не сковывает так, что слова приходится выдавливать. — Да, — Юнги отстраняется на короткое мгновение, но только для того, чтобы обхватить лицо Чимина ладонями, — твой отец… был тут. Первым порывом хочется проверить Юнги: нет ли ран, побоев или же чего-то более скрытого. Но Чимин чувствует себя парализованным и оглушенным. В ушах набатом стучит пульс, а малыш, встревоженный не покидающим напряжением в теле, начинает ворочаться. Ни один из них не обращает внимания на эти слабые и мягкие толчки щенка. — Он не имеет власти, Чимини, — Юнги говорит мягким голосом, делая тон совершенно бархатным и успокаивающим. Его хриплые нотки пробиваются через шум в голове, но Чимину не верится. — Он не изгнан из селения, но он ушёл, понимаешь? — Нет, — Чимин слабо шевелит губами и часто-часто моргает, — я не- — Пак Ханыль ушёл из селения, — повторяет Юнги, не выглядя при этом раздраженным, — добровольно отказался от титула, хотя имеет на него право, отказался бороться за твою мать, хотя он был в праве на убийство, отказался от тебя. Его возвращение ничего не меняет. Чимину не верится. Ему всё кажется, что от него что-то ускользает. Маленькая, но совершенно важная деталь, которая объяснила бы всё на свете, разложила по полочкам и утешила. Чимин хмурится, чувствуя, как большой палец Юнги разглаживает морщинку. — И всё? — В голове звучит драматичный голос матери, не давая себя полностью успокоить. Привычка верить главе селения борется с привычкой верить Юнги. — Мама сказала… она сказала, что он тебя убьёт. — Он… — Юнги уклончиво склоняет голову и глубоко вздыхает. — Тебе нельзя волноваться, малыш, ладно? Всё будет хорошо, я решу все проблемы. — Мы, — Чимин обхватывает ладонями запястья Юнги, — мы решим. Мы должны решать, потому что мы теперь семья, Юнги. Я не смогу успокоиться, если не буду знать всей… правды, ситуации. Утаивая от меня что-то, ты не помогаешь. Юнги не отвечает и коварно подхватывает Чимина на руки, относя его мимо кухни в сторону спальни. Чимин возмущённо пищит, думая, что правильно было бы спрыгнуть с уютных объятий, но ему так не хватало этого, что он расслабляется. Его не спускают на пол перед лестницей, уверенно поднимая вверх, но спускают на прохладную постель, тут же прижимаясь к боку. — Уличное же, — для проформы возмущается Чимин, но никуда не пытается встать, — расскажи мне всё, Юнги-я. Пожалуйста. — Мы просто поговорили, тебе правда не о чем беспокоиться, — Юнги целует его в макушку, — несколько дней, и он уйдёт из селения, но я не хочу, чтобы вы виделись наедине. Так что если ты не против, то поживи пока что у меня. Чимин определенно за. Он пытается ещё несколько раз вывернуть на разговор об отце и его внезапном появлении, но проигрывает каждый раз. Юнги умело переключает его внимание, убеждая забыть о проблеме.

***

Чимин действительно забывает. Он планомерно переезжает в дом Юнги, прожигаемый недовольными взглядами старейшин. Игнорировать их получается очень даже легко, потому что малыш не даёт забыть о себе, как о главной причине, точными пинками. Не удаётся игнорировать только собственное возмущение тем фактом, что брак им не узаконят, пока Чимин не родит. — Нет, ну представляешь, — Чимин запихивает одну из своих шубок в ящик, — без метки альфы никакие бумажки не имеют значения. А ритуал в моём положении проходить нельзя. — В их словах есть доля правды, — Тэхён пытается утешить, и Чимин ему благодарен, но больше он был бы благодарен, помогай друг поливать старейшин грязью, — ты же не хочешь навредить щенку? — Не хочу, — Чимин шумно выдыхает, сдувая с носа прядку волос, — но и слушать, как меня за глаза называют брошенкой, тоже не хочу. Это бесит, ясно? Тэхён вздыхает и двигается, чтобы помочь Чимину уложить в следующий ящик книги. Их немного, но они крайне дороги как память — подарки на дни рождения, собственные дневники, где скомкано, но честно изложены личные мысли. Чимин нежно проводит кончиками пальцев по корешку, погружаясь в воспоминания. — Чимин, ты прелесть, но, — Тэхён осторожно трогает его, привлекая внимание, — но тебе надо убраться отсюда сегодня, потому что на твою комнату прям ажиотаж: много кто хочет в неё переехать. — Да не благословлена она, — Чимин ворчит, — это все Джин придумал, а мне теперь последствия расхлёбывать. Идея и правда принадлежала Джину. Тогда в эту комнату — она угловая, в самом конце коридора и находится слишком близко к лестнице — никто въезжать не хотел. Чимину было всё равно, лишь бы не дома, и он согласился. Из своего потока новых жителей он первым встретил альфу, первым провёл течку, первым получил столько внимания, сколько никто обычно не получает. Джин и ляпнул, что перед заселением благословил комнату, раз никому та не была нужна. Теперь же в неё выстроилась очередь. Чимин забирает последнее — вещи Юнги, которые Тэхён притаскивал для гнезда, и готов дожидаться альф для переезда. Омеги никогда не занимаются такими вещами, отдавая право на грубую силу альфам. Прощального обеда тоже никто не ждёт, потому что Чимину не нравится это излишнее столпотворение, неискренние пожелания и долгие бессмысленные разговоры. Он просто хочет как можно быстрее убраться из этого места. — А где Юнги? — Чимин высматривает среди прочих альф своего, но видит только макушку Чонгука. — Он отправился в лес за травами, — Чонгук пытается отвечать глядя на Чимина, но его взгляд соскальзывает на застывшего рядом Тэхёна, — сказал, что у него кончился сбор для мази против ушибов… что-то там про повышение иммунитета говорил. Я не вслушивался, прости. — Ладно, — Чимин рассеянно проводит ладонью по животу, — он мне ничего не говорил. — Может, хочет достать лунный цветок, — высказывает предположение Тэхён, — сегодня же полная луна? — Завтра, — Чимин хмурится и следит, как его вещи грузят на повозку, — выпадает на охоту. Нехорошо. Чимин не может ответить, почему нехорошо, но это его против воли волнует. Мало кто из селения может оборачиваться волками для успешной охоты, и ещё меньше альф каждый год проходят обряды, чтобы получить дар перевоплощения. Юнги умеет. Чимину нравится большой и пушистый волчара, чья белая шерсть отливает серебром при лунном свете, но ему не нравится, когда на ней появляются пятна крови. — Всё будет хорошо, ты чего, — Тэхён подходит со спины и крепко прижимается, — это не первая и не последняя охота в полную луну. Обычное дело. Тэхён прав, впрочем, как и всегда — довольно часто охоту смещают так, чтобы она выпадала именно на полную луну. Тогда волки приносят больше добычи и меньше из них получают ранения. Чимин думает, что его излишнее волнение из-за беременности. Всё вокруг кажется более пугающим и волнующим. Особенно, когда единственное, что можно получить от своего альфы — это временную метку. — Чимин, ты пешком или на повозке? — Чонгук уже сидит на месте конюха и собирается двигаться, но рядом с собой оставляет запасное место. — Давай подвезу, Юнги будет рад, что ты не тратишь силы на бесполезное путешествие. Чимин соглашается, и пара альф помогает ему взобраться на повозку. Умостившись так, чтобы нигде не продувало, он с любопытством осматривается. — Отсюда кажется, словно деревня у нас больше, чем есть на самом деле. — Просто ты привык к её размерам, — Чонгук мягко ведёт лошадей, — для щенков она просто огромная, а если вспоминать все поля и леса, куда отпускают — то вообще не имеет границ. Ты вот как далеко мог зайти? — Не очень далеко, — Чимин смотрит, как несколько домов готовятся к зиме — утепляются окна, подбиваются мехом пороги, — отец не хотел отпускать меня за пределы селения, а мать позволяла гулять или с другими щенками, или брала с собой в школу. Когда я стал постарше, то уже сам не ходил, потому что, ну знаешь, альфы. — А что не так с нами? — Чонгук легко бьёт кобылку, заставляя ту повернуть влево, на прямую дорогу к дому Юнги. — Альфы не обижают омег. — Если ты не обижаешь омег — это не значит, что все альфы не обижают омег, — Чимин морщится, вспоминая одного особо настырного ухажера. Синяка на запястье давно нет, но время от времени оно горит, напоминая о грубости. — Порой наш отказ воспринимают как неявное согласие, как игру. Если альфа-волк, то он просто чует, а если нет, тогда… нельзя быть одному. — Кстати о волках… — Чонгук неловко заминается, и Чимин переводит взгляд на него, подмечая, как горят ушки. — Я пойду тропой. Её как раз открывают после охоты, чтобы все молодые альфы могли попробовать себя. — Ты уверен? — Чимин не видит в этом чего-то странного или пугающего. Он знает, что Юнги прошел тропой и стал волком, знает, что ею прошёл Намджун, знает ещё с десяток альф, которые не рассказывают страшные байки об испытаниях природы. Рассказывают обычно те, кто не решается пойти. — Я не отговариваю, мне просто интересно. Омег не пускают на тропу. — Уверен, — Чонгук тормозит повозку, чтобы соскочить и открыть ворота на территорию Юнги, — мне Юнги рассказал, что там. Понятно дело, что рассказы и то, что будет — это разные вещи, но я хотя бы морально подготовлен. Я… некоторые омеги не интересуются альфами, которые не прошли тропу. Это он о Тэхёне. Чимин понимающе хмыкает, но не подначивает Чонгука — если тот хочет ради любви ступить на опасную дорогу, то это его право. Тем более, что сам Чимин выступает за то, чтобы альфы проходили путь для обращения. Тогда они… спокойнее, подверженнее инстинктам, больше ценят омегу. Словно у них открывается новый взгляд на вещи. — Ты сам или кто-то поможет? — Сам, — Чонгук уверенно переносит сундук за сундуком, под чётким руководством Чимина расставляя в нужные места. Вещи в спальню, сундук с книгами — в комнату с барахлом, игрушки — в детскую, подарки от других альф — в гостевую. Чимину предстоит не один час всё это добро разбирать, но он даже рад, потому что тогда не надо будет волноваться о том, где пропадает Юнги.

***

Записка находится на следующее утро. Чимин с интересом смотрит, как прыгающий почерк предупреждает, что альфа отправился в лес. Только вот в записке говорилось, что Юнги вернётся до ночи, но его всё ещё нет. Чимин задумчиво поглаживает живот, когда смотрит в небольшое окошко, выходящее как раз на ту сторону, где находится тропа, которой обычно уходит в лес Юнги. Такое случалось пару раз, когда, увлёкшись, альфа забирался дальше, чем требуется, или, встретив молодого оленя, отправлялся на внеплановую охоту. Чимин уверен в Юнги и спокойно собирается в столовую, стараясь не беспокоиться слишком сильно. В столовой в первую смену не очень много народу, но достаточно, чтобы Чимин сморщил свой миленький носик от резких запахов. Он усаживается за крайний столик и тут же находит компанию. — Так необычно встретить вас без альфы, — говорит одна из омежек, которая, как помнит Чимин, хочет попробоваться на его место, — вы уже выбрали, кто будет вас подменять? Чимин вздыхает и без особого желания запихивает в рот кусочек мяса. К ним подсаживаются ещё омеги — Феликс, Чжихё, Дженни и парочка, которую Чимин не знает. Они все обсуждают предстоящую охоту. — Как жаль, что фестиваль в этом году отменили, — это говорит Феликс, — я надеялся найти альфу на предстоящий цикл, но теперь они все словно не заинтересованы. — Так отправляют же молодняк на тропу, — с умным видом влезает Чжихё, и Чимин с прищуром смотрит на молодую омегу. Ей особенно хочется выделиться, получить внимание. — Уверена, что фестиваль будет вместе с посвящением, там и выбор будет побольше. — У тебя и так есть альфа, — возмущается Дженни, и Чимин прикусывает язык — он хотел сказать то же самое, — какое тебе дело до молоденьких альф. Это надо волноваться молоденьким омежкам или гуляющим. Они все хихикают, но замолкают, когда к столу подплывает Тэхён. Если судить по словам этих омег, то Тэхён подходит под разряд «гуляющих». Но, учитывая интерес Чонгука, это не продлится больше пары сезонов. Чимин почему-то уверен, что они быстро сойдутся и вот уж кому-кому, а им ждать одобрения от старейшин не надо будет слишком долго. — Доброе утро, — Тэхён широко зевает с громким щелчком, — без тебя так грустно в логове, Чимини, может, вернёшься? Разговор приобретает новый виток, и Чимин заставляет себя остаться на месте, а не сбежать. Он, не сказать, что ненавидит, но уж точно не любит всех, кто сейчас пытается к нему втереться в доверие. Когда Чимин только вышел из-под материнского крыла, смирился с тем, что его воспринимают только как «омегу старейшин», научился не доверять всем, единственный, кто ни разу не менял своего мнения, был Тэхён. Альфы хотели через него получить возможность возглавить деревню, омеги — получить протекцию по работе, старейшины сватали сыновей и дочерей, а мать… Чимин морщится, вспоминая их не самый приятный разговор. Тоненькой иголочкой в сердце впивается мысль об отце — точно ли он ушел? Чимин ошеломлённо моргает, не понимая, как он мог так легко забыть о нём. Словно слова Юнги имеют чарующий эффект и просто вымывают из головы всё лишнее. — Я поговорю с вами после обеда, — так и не доев, говорит Чимин, поднимаясь из-за стола, — хочу узнать, кто как будет нянчиться с щенками. Жду всех в ясельках. Торопливо положив поднос на стойку, Чимин отправляется сначала в лавку Юнги. Может быть, его ученик знает хоть что-то? Но, добравшись, он видит только вывеску «закрыто». В логове альф тоже никто ничего не знает, а Чонгука отвлекать неправильно — тот готовится к тропе, да и всё, что он знал, рассказал вчера. Чимин обдумывает короткое мгновение: не отправиться ли к матери, но решает, что прошло слишком мало времени между их встречами, и решительно идёт в комплекс старейшин. Там тоже пусто и тихо. Как никогда раздражает, что слухи, никому не нужные, вечно пробираются даже в самую узкую щель, но стоит действительно узнать что-то стоящее — все молчком. Устало присев на одну из лавочек, ноги уже гудят от истоптанных тропинок, Чимин пытается не волноваться. Он не бил тревогу, когда Юнги задержался на охоте больше, чем на день, не бил, когда все альфы попали в буран на неделю, не волновался, когда почти четыре месяца лежал в своём гнездышке. Не должен волноваться и сейчас. — Всё нормально? — спокойный голос, прозвучавший со спины, заставляет Чимина подпрыгнуть. — Прости, что напугал тебя, Чимини, меня отправил Джин и, может быть, вчера просил Юнги. — Намджуни, — Чимин выдыхает и чуть двигается вбок, приглашая альфу сесть рядом, — Юнги? Вы виделись вчера? — Да, перед его отходом, — Намджун мягко улыбается, — он сказал, что хочет собрать достаточно трав, чтобы потом не беспокоиться об этом зимой. Он ещё не вернулся? — Нет, — Чимин хмуро смотрит на ладони, — я его весь день ищу, думал… может, хоть кто-то знает? — Прости, Чимини, — Намджун осторожно берёт его ладошку в свою широкую ладонь и сжимает, — но может, общение с омегами на твоё место тебя отвлечёт? Именно для этого меня послал Джин. Чимин позволяет себя увести, но вот теперь смутное чувство тревоги медленно возвращается, таясь где-то на дне сознания.