Гермиона крепко сжимает руки на коленях, пока такси с грохотом подъезжает к вокзалу. Малфой молча сидит рядом, прижимаясь к ней бедром. Она украдкой смотрит на него: он следит за несколькими людьми, всё ещё расхаживающими по платформе.
Преимущественно пустой. Она не сможет рассчитывать на то, что затеряется в толпе. Да и толку, если у него все шансы угадать её пункт назначения?
Облако пара поднимается от поезда, по-прежнему ожидающего оставшихся пассажиров.
Тормоза машины скрипят, когда они останавливаются. Гермиона достаёт из сумочки деньги за проезд, но Малфой ловко выхватывает их у неё из пальцев и наклоняется между передними сиденьями.
— Большое спасибо за поездку, — говорит он, передавая деньги. Водитель кивает, и через мгновение в пальцах Малфоя повисает ещё одна крупная купюра. — Вы же не ведёте журнал поездок, верно?
Водитель оглядывается на него, широко улыбаясь, и подмигивает.
— Не включая эту.
— Отлично.
Гермиона не ждёт, пока Малфой откроет ей дверь. Она выскальзывает из машины и осматривает вокзал, внимательно и быстро подмечая планировку, препятствия, немногих пассажиров и обслуживающий персонал — всё, что может быть полезным. Два уличных фонаря мерцают неподалёку, но тот, что прямо слева от них, погас.
Я должна оторваться от него.
Гермиона обходит машину, чтобы взять с переднего сиденья сумку, но Малфой оказывается быстрее и сам хватает её, забирая у водителя. Машина отъезжает от вокзала без оглядки.
Он медленно поворачивается к Гермионе — она сглатывает и отступает, создавая между ними дополнительное пространство. Тёмное пальто придаёт Малфою внушительный вид, особенно при свете, рельефно выделяющем его черты. Его глаза сужены, а губы кривятся в усмешке. Он не позволяет Гермионе сохранить дистанцию, а делает два длинных уверенных шага к ней, заставляя её отступить в тень.
Стой на своём. Она отводит плечи назад и выпрямляет спину.
Малфой нависает над ней и кивает в сторону табло с расписанием, на котором указан только один поезд, отправляющийся в течение ближайших семи часов с вокзала Луксора.
— Ночной поезд до Асуана, я полагаю?
Отрицать это — абсурд, но Гермиона не хочет сдаваться, поэтому остаётся тверда в своей решимости и поджимает губы.
— Это не ваше дело, мистер Малфой, — отвечает она. — А теперь, пожалуйста, отдайте мне мои вещи.
Она тянется за сумкой, но Малфой с ехидной улыбкой отдёргивает её.
— Глупости. Я понесу её за вас.
— Мистер Малфой, — шипит Гермиона, — вы отдадите мне мою сумку, вернётесь в отель и скажете Локонсу, что заблудились.
По почти пустому вокзалу разносится звон.
Осталось пятнадцать минут. У неё мало времени. Если он сядет в поезд вместе с ней, убежать будет невозможно. Он должен уйти. Ему
пора.
Гермиона засовывает руку в карман пальто.
— И оставить вас путешествовать в ночи в одиночку? — Малфой качает головой со сдержанным смешком. — Я джентльмен, мисс Грейнджер.
Она бросает последний взгляд через его плечо.
Никто не смотрит в их сторону.
В сторону тени.
Гермиона выхватывает палочку и нацеливает её Малфою в горло.
— Я больше не буду повторять, Малфой. Уходите.
На корабле она
боялась, что найдёт его красивым, поэтому то, как кончик палочки вонзается в прекрасную фарфоровую кожу, — это удовлетворяющий протест, основательный отпор чему-то столь ужасному и шокирующему её чувства. Это были лишь океанский воздух, шампанское, ощущение шёлка на её коже и Малфой в своём лучшем парадном наряде — всего лишь иллюзия влечения. Колеблющийся пульс, мурашки по коже — это всего лишь химические реакции. Всё это можно проглотить, отвергнуть и подавить, если не подпитывать.
Всё это ненастоящее. Не что-то в её крови. Гермиона глубже втыкает в Малфоя древко из виноградной лозы.
Я не лёгкая добыча.
Его глаза темнеют, и её удовлетворение испаряется. Малфой хватает Гермиону за запястье и притягивает ближе — она ахает, его пальцы сильны и похожи на тиски. Он с усмешкой смотрит на неё.
— Не думал, что вы окажетесь настолько глупой, чтобы улизнуть ночью в одиночку.
— Я могу защитить себя, — огрызается она.
— Неужели? — Малфой бросает сумку и шагает к Гермионе, заставляя её попятиться
прочь, пока она не врезается в стену и его палочка не оказывается у её горла, а предплечье — на её плечах, удерживая на месте.
Гермиона толкает его в грудь, но Малфой недвижим.
— Отпустите меня, или я закричу, — выплёвывает она.
Малфой наклоняет своё лицо ближе к ней.
— Это бы вызвало большой переполох, — бормочет он. — Мне казалось, вы не хотите привлекать внимание.
Вблизи Гермиона может различить тусклые проблески серебра в серых глазах и тёмные впадинки под ними. Прямо за ухом у него выбился тот самый завиток, а ещё один локон теперь свободно падает на лоб.
— Вы никчёмный человек, испорченный хам и… — она борется с ним, но Малфой игнорирует её протесты.
— Давайте попробуем ещё раз, мисс Грейнджер, — шипит он ей на ухо. — Ночной поезд до Асуана отправится через двенадцать минут. Мы купим два билета, потом вместе сядем на поезд, и вы объясните мне, почему тайком посреди ночи покидаете Луксор без Поттера и Уизли под боком.
— С чего бы мне садиться на поезд вместе с
вами? — бросает она.
Каждый дюйм тела Малфоя замирает. Между ними повисает тишина, а затем давление на плечи Гермионы ослабевает. Он опускает палочку и отступает, а руки падают по бокам. На миг его взгляд отрывается от неё, и он сжимает челюсти, прежде чем кивнуть.
— Знаю, какого вы должны быть мнения обо мне по результатам суда, — говорит он. — Я не такой человек.
Гермиона делает глубокий вдох и оглядывает Малфоя. Он выше, чем был раньше. Крепче, но без резких черт и впалых щёк, тусклой кожи и худощавого тела.
— А какой же вы человек?
Малфой, похоже, задумывается над её вопросом, рассматривая его со всех сторон.
— Тот, который очень старается поступать правильно, — произносит он наконец. Большим пальцем он теребит кольцо-печатку, и оно начинает вращаться.
— И? — спрашивает Гермиона. — У вас получается?
Его глаза вспыхивают.
— Меня искушают многие тёмные вещи, но я прекрасно контролирую себя.
Гермиона сопротивляется желанию сглотнуть, но, когда она выдавливает из себя ответ, в горле сразу пересыхает.
— Это не слишком обнадёживает.
— С каждым днём я становлюсь всё лучше, — бурчит он.
Она скрещивает руки и сужает глаза.
— Почему вы преследуете меня? — Он появлялся рядом с ней снова и снова: в их офисе в Лондоне, на одном корабле и поезде, перемещаясь за ней из города в город по всему миру.
— Локонс преследует Слизнорта, — поправляет Малфой. — Я в значительной степени привязан к нему, не без вашей помощи.
Гермиона пропускает это заявление мимо ушей.
— Вы были на рынке в Каире, а его там сроду не было.
Малфой пожимает плечами.
— Рынок — популярное туристическое место. Локонс не проявил к нему интереса, но вы не можете винить меня за то, что мне захотелось увидеть всё своими глазами.
— Вы были возле моего
отеля, мистер Малфой.
Он усмехается.
— Уж точно не ожидал, что вы будете стоять на улице в такой час.
— Но надеялись, что буду?
Взгляд Малфоя устремляется на её губы, и он двигает челюстью перед ответом, как будто признание, высказанное таким образом, причиняет ему боль.
— Проявлять интерес — не то же самое, что
преследовать, мисс Грейнджер.
Она краснеет от его слов.
— И всё же вы здесь, на вокзале, без приглашения.
— Вы не хотели садиться в машину, а Локонс уже был поблизости. Я просто помог вам.
— А сейчас?
— Я к вашим услугам, мисс Грейнджер. Я уже говорил вам — я не стану лгать. Я не раз держал Локонса подальше от вас.
Гермиона изучает лицо Малфоя: как тонкая кожа под левым глазом дёргается, когда свет от проезжающего такси вспыхивает над ними; как в этот момент напряжены и нахмурены брови. Но она уже видела подобные черты его бесстрастия — это постоянное выражение на его лице, созвучное её собственному. Тогда, когда они впервые заговорили на корабле и он адресовал ей ехидные комментарии, а затем коснулся её руки с недосказанным, неджентльменским вопросом, Гермиона не была уверена, что он вообще её видел. Даже стоя напротив, он был где-то совсем в другом месте, но сейчас его присутствие всеобъемлющее и подавляющее. Он не где-нибудь, а здесь, перед ней, сосредоточен на ней и окружает её даже на приличном умеренном расстоянии одного длинного шага.
Я не стану лгать.
Однако
кто-то проник в купе Слизнорта, запустил руки в её вещи — в её сумку — и
увидел книгу, держал её в руках; возможно, перелистывал страницы, позволяя им открыться на главе, которую Гермиона всегда изучала.
— Вы разбираетесь в защитных чарах? — наконец спрашивает она.
Раздражение мелькает на лице Малфоя в виде недовольно поджимающихся губ.
— Мне хорошо знакомы защитные чары поместья Малфоев и не только, но, думаю, я уже доказал, что могу превзойти вас в мастерстве владения палочкой один на один. Буду рад прикрыть вас, пока вы устанавливаете защиту.
Я не стану лгать. Гермиона думает, взвешивает риск.
Звучит последний предупредительный гудок поезда.
— У вас мало времени, мисс Грейнджер. Билетная касса скоро закроется.
Она бросает взгляд на часы.
Я не стану лгать. Малфой выше её на целую голову, и у него явное преимущество: он мужчина. Всего несколько мгновений назад он быстро обезоружил её и прижал к её горлу палочку. Неужели она настолько уязвима? Это
он делает её уязвимой, или дело в её маленьком росте, в том, что Гермиона всё чаще полагается на Рона и Гарри, которые отвечают за силу и ловкость? Она не тренировалась чаще, чем настаивал Рон, потому что была погружена в свои исследования.
Важные исследования.
Она не может быть всем сразу. Никакое хитроумное заклинание не заменит второй пары глаз и ушей.
Гермиона вздёргивает подбородок.
— Я еду в Асуан, чтобы спасти своих родителей.
Малфой кивает.
— Я так и подумал.
Его прямота ненадолго шокирует Гермиону, но, подойдя к нему, она продолжает говорить тихим голосом:
— Я бы отдала всё, чтобы спасти их от того, что сделали с ними Пожиратели смерти — ваши соратники. Даже не думайте, что я хоть на мгновение забуду, где вы были той ночью.
— Я тоже не забыл.
Малфой не приносит извинений, не оправдывается, не проявляет раскаяния. Гермиона думает, она бы обиделась, поступи он так. Он констатирует как факт, как наказание, с которым согласился.
Она может это принять.
— Если вы так уверены, что можете быть полезны, то я разрешу вам присоединиться ко мне. Может, вы и сильнее меня, но я гораздо умнее, и если вы хоть как-то помешаете, то не покинете эту страну живым. Вы меня поняли?
Малфой какое-то мгновение рассматривает её.
— Клятва на крови, — говорит он.
Брови Гермионы взлетают вверх.
— Простите?
— Клятва на крови, — повторяет он. — Полагаю, вы знакомы с ними, мисс Грейнджер, но я с удовольствием освежу вашу память, если необходимо.
— Я знаю, что такое клятва на крови, — огрызается она.
— Не думаю, что вы действительно доверяете мне.
— Достаточно, чтобы сесть с вами на поезд.
— Да, но как насчёт Асуана? Посреди опасности? Вы не сможете сделать то, что должны, если сомневаетесь в моих намерениях. Добейтесь от меня обещания, если именно это вам нужно, или мы оба будем страдать из-за ваших подозрений.
— Клятва на крови? — недоверчиво усмехается Гермиона. — Вы блефуете.
— Уверяю вас, что нет.
Снова звучит гудок. Ещё пять минут.
Гермиона сжимает челюсти. Она узнаёт решительное выражение в его глазах, и от этого в груди становится тяжело. Малфой не отступится.
— Купите билеты. Отдельный вагон, — шипит она. — Мы наложим заклинание клятвы в поезде.
Малфой кивает и протягивает руку.
— Значит, договорились?
Гермиона снова мешкает, но затем вкладывает свою руку в его и крепко пожимает.
— Договорились, мистер Малфой.
***
Стук посреди ночи шокирует Гарри, он был бы уверен, что видит сон, если бы по пути к двери, возясь с очками, чуть не выколол себе глаз.
— Джинни? — вздыхает он. — Что случилось?
Рыжие волосы, собранные сзади в небрежную косу, ниспадают парой прядей вокруг изящного веснушчатого лица, цвет которого при этом немного бледный.
— Могу я на минутку зайти? — бормочет она, окидывая взглядом коридор. — Пожалуй, не стоит показываться на глаза в такой час.
Уже далеко за полночь, Гарри делает шаг назад — его разум пуст, если не считать аромата Джинни, когда она проскальзывает мимо.
— Что-то стряслось? — спрашивает он.
Высокая и статная Джинни, стоящая в его номере в синем халате, накинутом поверх ночной рубашки, выглядит странно. Она — видение, сияющее в слабом лунном свете, который проникает сквозь окно. Темнота комнаты окружает её, и даже мерцающая лампа, кажется, отбрасывает ужасную жёлтую тень. Рабочая рубашка Гарри валяется на диванчике — ему хочется вытолкать Джинни из номера и настоять, чтобы она вернулась через два дня. Он бы позаботился о том, чтобы светило солнце, и чтобы одежда была убрана, и чтобы её окружало всё хорошее и приятное.
И никакого мрака.
— Гермиона ушла, — говорит Джинни.
Гарри меньше удивлён этой новостью, чем тем, что Джинни всё ещё в его номере.
— Ночью?
Она кивает.
— Да. Она отправилась на вокзал полчаса назад. — Джинни потирает руки, будто в комнате сквозняк, но окно закрыто на защёлку. Гарри больно впивается ногтями в ладони.
— Она тебе что-нибудь рассказала?
— Немного. Бóльшую часть, — её голос ломается, и она снова пожимает плечами. — Я не знаю. Иногда её сложно прочитать.
— Точно, — бормочет Гарри. — Но она бы сказала, если бы… попросила бы одного из нас пойти с ней.
— Ты прав, — смех Джинни слабый и жалкий, и он прорезает желудок Гарри. — Но я всё равно волнуюсь. Ты же знаешь меня. Наверное, это наследственное.
Ты же знаешь меня.
Гарри кивает, не совсем понимая, с чем соглашается.
Я знаю тебя.
Он не знает, кто к кому тянется первым, но ладони Джинни смыкаются вокруг его корпуса, а Гарри обхватывает одной рукой её талию, кладёт её голову себе на грудь и прижимается щекой к её волосам. Тёплое тело льнёт к нему — он поймал бы этот момент в ловушку для миллионов Омутов памяти, если бы это не сводило его с ума. Она пахнет так же, как все его воспоминания о
них, и хотя её фигура изменилась, ощущения всё те же, и Гарри не может дышать.
Джинни… Джинни… Джинни…
Она делает шаг назад, незаметно вытирая щёку.
— Конечно, с ней всё будет хорошо, и она сказала, что свяжется, если я ей понадоблюсь. Мы понадобимся.
Гарри сглатывает и смотрит в окно, перед тем как ответить:
— Каким образом?
— Она дала мне монету.
Гарри сдержанно смеётся.
— Я думал, к этому времени она уже придумала что-то новенькое.
— Это хороший вариант, я полагаю.
— Ты… — Гарри прочищает горло. — Ты бы хотела остаться здесь? Если это поможет тебе…
Джинни качает головой и отходит, обхватывая себя руками.
— Нет, спасибо. Я просто подумала, что лучше сказать тебе до утра.
— Да. Конечно. Спасибо, что рассказала мне.
— Спокойной ночи, — говорит Джинни и, не оглядываясь, выскальзывает за дверь.
Гарри не ложится спать ещё целый час, теша себя пустой надеждой, что Джинни вернётся, но она не возвращается, и он наконец проваливается в беспокойный сон.
***
Рука Гермионы кажется до странности маленькой в руке Малфоя.
Его голос звучит глубоко, пока он проговаривает то, о чём они условились.
— Я даю клятву Гермионе Грейнджер, пока она ищет желаемое. Клянусь помогать ей в полной мере своих сил и возможностей, никогда не препятствовать её начинаниям и не саботировать их. Клянусь выполнять это до тех пор, пока она не освободит меня от моих обязательств или не найдёт то, что ищет.
— Похоже, всё правильно, — произносит Гермиона, рассматривая аккуратные линии его одежды.
— А в чём вы поклянётесь?
Она в недоумении смотрит на Малфоя.
— Что? Я?
— Вы должны пообещать что-то взамен, мисс Грейнджер.
Гермиона медленно выдыхает.
— Я даю клятву Драко Малфою, пока он помогает мне в поисках желаемого. Клянусь, что не попрошу у Драко Малфоя ничего такого, чего не попросила бы у самой себя. Клянусь выполнять это до тех пор, пока не найду то, что ищу, или не откажусь от своих поисков.
Магия вихрем закручивается вокруг рук, затягиваясь там, где сплетаются их пальцы.
Малфой наклоняется к ней ближе.
Дыхание застревает у неё в горле. Когда Гермиона уверена, что больше не в силах вынести то ничтожно узкое пространство, оставшееся между их телами, где блузка задевает его рубашку, магическая хватка ослабевает и она отступает задыхаясь.
Их широко расставленные руки всё ещё соединены ладонь к ладони, но жар и невыносимое давление нарастают между ними, отталкивая, — шарик крови оказывается брошенным на чашу весов.
Ещё одна вспышка света. Гермиона моргает от яркости, почти закрывая глаза, прежде чем видит, как стеклянный пузырёк формируется вокруг красной капли. Он запечатывается сверху, и через миг заклинание исчезает, а Малфой ловит пузырёк, когда тот падает. Он аккуратно убирает его в карман.
— Готово.
Этот момент был необычайно интимным, и Гермиона с трудом понимает, куда смотреть, пока дрожащими руками разглаживает блузку. Они усаживаются в кресла, она достаёт свою тетрадь с картами, постукивая пером по полям, и украдкой глядит на Малфоя. Пока он смотрит в окно на проносящийся мимо пейзаж, его профиль резко выделяется на фоне тёмной обивки, особенно в тех местах, где лунный свет сияет на бледной коже.
— Зачем вы это делаете? — спрашивает Гермиона.
Малфой откидывается на спинку и какое-то время пристально смотрит на неё. На его лице отражается покорность; вздохнув, он тянется к карману пальто и вытаскивает небольшой кожаный блокнот, подходящий для состоятельного человека, записывающего в течение тяжёлого дня имена и встречи. Он кладёт блокнот на стол и дважды стучит палочкой по обложке.
— Ревелио.
Книга мерцает, содрогается, а затем трещит, когда отслаивается кожа, обнажая потрёпанную синюю тканевую обложку с выцветшей золотой надписью.
«Рассказы о приключениях на Великом Шёлковом пути».
— Полагаю, мы с вами приехали в Египет в поисках одного и того же, — говорит Малфой. — Пещеры слёз.
