***
— Что это? — спрашивает Джинни. Гарри молча поднимает голову, носовым платком вытирая пыль и пот с затылка. Джинни словно сияет персиковым и золотым, даже с пятном грязи на щеке, и он хочет предложить ей свой платок, но тот грязный, и у Гарри такое чувство, что она всё равно от него отмахнётся. Ей не нужна его помощь. Джинни держит в руке маленький золотой лотос. Гарри прищуривается на него, но так сразу не может сделать вывод о его ценности или о том, что это вообще такое. — Украшение для волос? — спрашивает Атеф с расстояния в несколько метров. Джинни вертит цветок на ладони. — Похоже на то. — Ерунда, скорее всего, — говорит Атеф. — Многие девушки их носили. Это из старой египетской легенды. — Что за история? — любопытствует она, присаживаясь на корточки. Её белая юбка волочится по пыли, но Джинни с интересом смотрит на Атефа. Он морщится, лишь на секунду отрывая перо от пергамента, прежде чем продолжить записи. — Древний фараон подарил такие украшения группе девушек, плывших на вёслах по Нилу. Одна из них своё потеряла и оплакивала золотой лотос, пока фараон не нанял волшебника, чтобы тот помог им вернуть его. — Звучит не особенно захватывающе, — на лице Джинни отражается разочарование. — Так и есть, — Атеф пожимает плечами и перелистывает пергамент. — Вы забыли про песню! — настаивает один из рабочих. — Спойте им ту песню, Атеф. — Да, Атеф, спойте для нас! — смеётся Салима, женщина рядом с Джинни. — Никакого пения на объекте! — отрезает Атеф. — Принесите мне лотос. Я внесу его в каталог вместе со всем остальным. — Нет, пока не споёте песню, — насмехается Джинни. Он сужает на неё глаза. — Лотос, мисс Уизли. Сейчас же. Её смех струится, как свежая вода в жару, но она соглашается и относит руководителю золотое украшение.***
Пульс Гермионы стучит в ушах, но всё стихает, как только Джинни переступает порог. — Ещё не спишь? — спрашивает она, отбрасывая шаль на стул в углу. — Ты пропустила великолепное шоу за ужином. Мустафа пригласил своего друга-нубийца, и тот принёс… Джинни затихает, когда замечает у ног Гермионы сумку. Она моргает, разглядывая удобные туфли, тёплое пальто и убранный стол, затем поднимает взгляд с мрачным выражением лица. — Значит, пора? Гермиона кивает. — Пора. — Знаешь, я боялась, что однажды вернусь в пустой номер. Я почти удивлена, что ты меня дождалась, — голос Джинни звучит мягко, но настороженно. Гермиона морщится. Она думала об этом. Когда-то, много лет назад, она так бы и поступила, но она узнала, что её яростная независимость, которая так часто казалась благом, может обернуться горечью и свирепостью, сжигающей всё вокруг, видящей во всём и всех угрозу своим целям. Однако теперь разделённое бремя — вдвое меньшее бремя и Джинни не встанет у неё на пути. — Я обещала Гарри, что не буду уходить тайком. — Ну, — вздыхает Джинни, опускаясь на кровать и борясь с застёжкой на туфле, — ты расскажешь мне, что нашла? Гермиона берёт книгу, лежащую рядом, и проводит рукой по потёртой обложке. — «Рассказы о приключениях на Великом Шёлковом пути» — это старинный сборник рассказов о купце, который путешествовал по Египту. Истории не то чтобы увлекательные, но египетская знать в тринадцатом веке получала от них некоторое удовольствие, поэтому они были записаны и сохранены. Конечно, и сейчас присутствует небольшой интерес к историческому контексту и литературному жанру, но мы уже открыли так много литературы той эпохи, что она уже не так значима. — Но ты продолжаешь читать, — шепчет Джинни, выдавая таким образом своё предвкушение. — Это легенды, — отвечает Гермиона, — я знаю, всё это — просто глупые сказки, но столько историй, которые я считала просто сказками, оказались реальными, так почему бы и этим не быть? Когда богатый хозяин жаждет развлечений, почему бы ему не встать и не рассказать о своих величайших приключениях? Джинни забрасывает ноги на кровать. — Многие из легенд оказались правдой, — бормочет она. Дары смерти. Тайная комната. Камень, способный вечно удерживать человека на грани смерти. Гермиона кивает. — Этот торговец рассказывает о месте под названием Пещера слёз. — Никогда о таком не слышала. — Единственное упоминание я нашла в этой книге, — Гермиона открывает главу, хотя сто раз уже вызубрила всё наизусть. — Торговец рассказывает, что прибыл в Асуан и какие-то египтяне у костра поведали ему о чудодейственном водоёме, дарованном самой Исидой. Они говорили, что, когда Осирис умер, Исида похоронила своего мужа на берегу реки Нил. Жители близлежащих деревень, не зная, кто она такая, сжалились над таинственной скорбящей вдовой. Несколько женщин отвели её в красивый отдалённый сад, чтобы там она переждала свой траур. Они присматривали за ней, пока её слёзы наполняли Нил, пели ей песни, дарили тишину, одиночество и дружеское общение. Исида провела там несколько месяцев, а когда пришло время уходить, оставила им свои слёзы. — Слёзы? Я не уверена, дар это был или проклятие. Гермиона качает головой. — Подарок, — тихо говорит она. — Исида была богиней жизни, исцеления, возрождения. Слёзы, которые она проливала, могли залечить любую рану, вылечить любой недуг жителей деревни… снять любое проклятие. — Твои родители, — выдыхает Джинни. Гермиона кивает, проглатывая комок в горле. — Я думаю, это место реально. Из рассказов я понимала, что буду искать где-то недалеко от Асуана, но больше я ничего не знала, пока мы не добрались сюда. Я встретилась с переводчиком, он немного помог мне, но, когда Мустафа упомянул о лотосовых полях Асуана, я всё осознала, Джинни. Если Пещера слёз и существует где-то, она должна быть там. Джинни проводит пальцами по покрывалу. — Кажется, у каждой культуры имеется своя история исцеляющей магии, которая сильнее всего остального, что есть в нашем мире. Почему ты думаешь, что именно эта история является ключом? Гермиона достаёт два рисунка и первый кладёт к себе на колени, чтобы Джинни могла его увидеть. — Бог Апоп. Конкретно это изображение взято из гробницы Рамсеса. Бог представляет собой длинную, извивающуюся змею. Его спину покрывают пёстрые голубые пятна, а живот — ярко-жёлтый цвет, переходящий в белый там, где он скользит по земле. На странице он выглядит неподвижным, почти безобидным, но руки Гермионы дрожат, пока она разворачивает второй рисунок и передаёт его Джинни. — Они одинаковые, — заключает Джинни, держа рисунки рядом друг с другом. Один в один. Гермиона тихо выдыхает. — Драко Малфой нарисовал её мне. Это та змея, которая напала на моих родителей той ночью. Джинни вскидывает голову. — Он что? — Я была на его слушании, — объясняет Гермиона. — Он свидетельствовал о нападении, и… когда подтвердил увиденное, я попросила его нарисовать змею. Джинни тихо ругается под нос словами, несомненно услышанными от старшего брата. — Мне нужно идти, — шепчет Гермиона. — Я не могу позволить им умереть из-за… из-за того, что произошло. — Ты не можешь пойти одна, — Джинни откладывает рисунки, — Гарри и я, мы будем… — Нет. Вы с Гарри должны остаться со Слизнортом и прикрыть меня. — И как, по-твоему, мы должны здесь ждать? — Терпеливо. Скажите Слизнорту и Мустафе, что я чем-то заболела. — Ну, обсыпной лишай уже был, — ворчит Джинни. — Уверена, ты сможешь придумать ещё одну заразную болезнь. Вы с Гарри продолжите работать на раскопках. Никто не должен искать меня, ты понимаешь? Никто другой не должен знать, существует ли это место на самом деле. — Почему нет? Звучит так, будто у тебя огромная фора. Разве будет иметь значение, если кто-то наткнётся на пещеру вслед за тобой? — Её ни за что не оставят в покое, — настаивает Гермиона. — Посмотри, что уже произошло, а ведь речь пока только о намёке на золото и славу. Пещера, которая исцеляет все раны? Эта страна не будет знать покоя, если кто-то вроде Локонса прослышит о таком. Деревня будет разгромлена. Джинни фыркает. — Мне не нравится, что ты идёшь одна. — Тем не менее я иду, — Гермиона сжимает челюсти и выпрямляет спину. — Сама ведь признаёшь, что твоих знаний арабского недостаточно и ты не знаешь местность. Ты окажешься за пределами города. — Вы с Гарри ничем не сможете помочь. Атеф упомянул имена нескольких авторитетных проводников в Асуане. Я найму одного из них, как только доберусь туда. Я не буду совсем одна. — А если что-то пойдёт не так? Кто будет рядом? — Один из очень способных друзей Атефа. — Гермиона тянется в карман и достаёт знакомую золотую монету. — Если буду в опасности, подам тебе сигнал. Монета нагреется. Джинни забирает монету и перекатывает её между пальцами, пока они сидят в тишине. Металл поблёскивает в свете лампы, и, как раз перед тем как Гермиона разражается очередной мольбой, Джинни тяжело вздыхает и расправляет плечи. — Ты уходишь вечером? — Через час, — отвечает Гермиона. — Сяду на ночной поезд до Асуана. Джинни дотрагивается рукой до груди и откашливается. — Это нелепо, и я уверена, ты сочтёшь меня глупой из-за этого, но… — Она вытаскивает длинную цепочку из-под воротника и снимает её через голову. С конца свисает плетёное золотое кольцо со светящимся лунным камнем — у Гермионы скручивает желудок. О, Джинни. — Ты должна его надеть. Обручальное кольцо. Джинни показывала его Гермионе лишь однажды, много зим назад, когда они уютно устроились в её старой комнате в Норе. Джинни сказала, они хотели повременить, прежде чем сообщить всей семье. Время было неподходящее. А потом всё закончилось, едва начавшись. Гермиона спотыкается о несколько банальных фраз, но в её голове не звучит ничего похожего на то, что она хочет сказать подруге. Это трудно, потому что та ей ничего толком не объясняла, и Гермиона даже не знала, что все эти годы Джинни носила его кольцо. Она чувствует себя худшим другом из-за того, что ни разу его не заметила. — Это… — Да, — перебивает её Джинни. — Я бы предпочла не обсуждать это, если ты не возражаешь, но он сказал мне, что оно будет оберегать меня, пока его не будет дома. Что-то вроде талисмана на удачу. Обручальное кольцо вряд ли можно назвать талисманом на удачу, но Гермиона может представить, как Гарри говорит нечто подобное, надевая его на палец Джинни. — Я думала, ты вернула его, когда вы расстались, — говорит она, забирая цепочку. Джинни пожимает плечами. — Я сказала, что куда-то выбросила его. Грубо, знаю, но я ведь была зла. — Была. — Гермиона смотрит на кольцо у себя на ладони. Оно ещё тёплое от кожи Джинни. — Ну, давай, — предлагает Джинни, — надевай. Знаю, ты не очень-то веришь в талисманы и тому подобное, но мне будет легче от мысли, что я помогла. Гермиона надевает цепочку через голову, и кольцо падает ей между грудей. — Гарри правда его зачаровал? — Я же здесь, не так ли? — ухмыляется Джинни. — Пока никаких промахов, и осмелюсь заметить, что я не очень-то осторожничала. С губ Гермионы срывается смешок, и она указывает на колено Джинни. — Разве ты здесь не из-за маленького промаха? Джинни потирает руки, и Гермионе кажется, что она видит блеск несчастья в её глазах. — Ну, ты должна его поцеловать, чтобы удача сработала. Должно быть, я в тот день забыла. — Я не забуду, — обещает Гермиона. — Передай ему от меня, хорошо? — Передам.***
Она осторожно закрывает за собой дверь. Джинни любезно не ложилась спать до тех пор, пока не пришло время Гермионе уезжать на вокзал. Проскальзывая по коридору к лестнице, она старается не привлекать внимания персонала или других гостей. Вряд ли кто-то станет допытываться о гостье в такой час. Ещё недостаточно поздно, чтобы вечеринки закончились, и, хотя Гермиона одета не для подобных мероприятий, никто не смог бы этого заметить под тяжёлым чёрным пальто, которое она надела, чтобы укрыться от ночной прохлады. Но если позже кто-то начнёт задавать вопросы — кто-то, кто нарушил её личное пространство и порылся в её вещах в поезде, — ей нужно быть незаметной как никогда. Размытым силуэтом ничем не примечательной женщины, движущимся сквозь ночь. Мужчина за стойкой регистрации отворачивается, и она бесшумно проходит через вестибюль, заглушая стук каблуков чарами незаметности. Коридорный открывает ей дверь, но уже через пятнадцать минут он не вспомнит её лица, а к завтрашнему дню не вспомнит, кто приходил и уходил прошлой ночью, если вообще кто-то и приходил. Улица перед отелем сияет газовыми фонарями и смехом. Группа из трёх мужчин стоит на углу и курит толстые сигары, но они не обращают никакого внимания на Гермиону, которая озирается по сторонам. Такси нигде не видно. Она скрещивает руки на груди, а затем расслабляет их и смотрит на карманные часы. Половина двенадцатого. Гул мотора становится громче, такси выезжает из-за угла, фарами ослепляя Гермиону. Она щурится, моргает несколько раз, пока с того места, откуда приехала машина, не появляется тёмная фигура мужчины, светлые волосы которого поблёскивают в свете уличного фонаря. Нет. Она отворачивается, бормоча заклинания себе под нос, но её сердце колотится чересчур быстро, чтобы сосредоточиться на словах, особенно без палочки в руке, и уже слишком поздно. — Здравствуйте, мисс Грейнджер, — низкий голос Малфоя эхом разносится над двигателем такси, работающим вхолостую. Она втягивает в себя воздух и крепко зажмуривается, но от него никуда не деться, не так ли? Словно в какой-то ужасной шутке, он появился в самый неподходящий момент, и лучшее, что она может сделать, — это прогнать его. Гермиона напускает на себя надменный вид и резко оборачивается. — Мистер Малфой. На нём тяжёлое пальто, похожее на её, но Гермиона подозревает, что стоит оно в три раза дороже. Неторопливо подходя, Малфой засовывает руки в карманы, и чёрная шерстяная ткань широко распахивается, демонстрируя чёткие линии смокинга. — Должен сказать, не ожидал увидеть вас этой ночью. Гермиона отступает от его нависшей фигуры и бросает косой взгляд на такси. — Вас здесь не должно быть, — шипит она. Водитель наклоняется к окну и начинает опускать стекло. Остановись, остановись. — Нет, — протягивает Малфой, прислоняясь к колонне, за которую она пыталась спрятаться. — Не должно, как и вас. — Это мой отель, — парирует Гермиона. Он приподнимает бровь. — Да. И всё же в такой поздний час вы уходите… куда именно? Это не его дело. Она поджимает губы и пожимает плечами. Её это не волнует. Он её не волнует. Почему её должно заботить, что он встал у неё на пути? — Я не ухожу. Я только что вернулась. — Неужели? — сам его взгляд — вызов. Он ей не верит — по вспышке в серых глазах Гермиона понимает, что больше всего на свете он хотел бы, чтобы она раскололась. Она не расколется. Водитель машет ей. — Мисс Карнахан? Она упрямо игнорирует обращение. Уходите, умоляет она, один из вас должен уйти, но улыбка Малфоя становится шире. — Куда вы направляетесь? — задумчиво бормочет он. — Мне угадать? Он отступает, и Гермиона застывает: его взгляд скользит по её фигуре, от толстого пальто, не подходящего для светского мероприятия, до тяжёлой сумки, сжатой в руках, и шляпы, низко надвинутой на волосы. Его челюсть напрягается, и Малфой сбрасывает с себя всё напускное веселье. Он оглядывается через плечо, а когда снова поворачивается, его глаза горят мрачным огнём. — Садитесь в машину. — Это не моя машина, — настаивает Гермиона сквозь стиснутые зубы, но Малфой уже шагнул к ней; твёрдой рукой он подталкивает её к такси, вырывает сумку из её пальцев и забрасывает ту в открытое окно. — Садитесь, Грейнджер. — Я… — Локонс совсем рядом, — шипит он ей на ухо. — Хотите, чтобы вас поймали? В машину. Кровь стучит в ушах. — Вы привели его с собой? — «Привёл» подразумевает, что это был мой выбор, — рычит Малфой. Он поднимает кулак к крыше машины и дважды стучит. — Поезжайте, пожалуйста. Таксист смотрит на них в зеркало заднего вида, его взгляд перескакивает с нетерпеливого взора Малфоя на осунувшееся лицо Гермионы. — Мисс Карнахан, на вокзал? — уточняет он. — Да, сэр, — выдыхает она. Она оторвётся от него там. Она должна. Двигатель ревёт — такси быстро отъезжает от отеля. Рука Малфоя по-прежнему лежит у неё на плече, и он наклоняется к ней, дыханием щекоча ухо. — На вокзал, мисс Карнахан? Она кивает. — Как интересно. В зеркало заднего вида Гермиона наблюдает, как Локонс, спотыкаясь, заворачивает за угол, и его лицо вытягивается, когда он понимает, что остался один.