Like Hollywood hero

- Ну хе-е-ен… - Чонгук, кажется, достает из закромов самый свой жалостливый взгляд. Он разве что ладошки не складывает в молитвенном жесте, но Намджун смотрит так, что, скорее всего, и это не поможет. - Я отправлю тебя в закрытую школу для мальчиков, - отрешенно говорит, наконец, мужчина. – Серьезно, Чонгук, ты меня достал. - Ты не посмеешь! – образ милого ангелочка развеивается, тут же показывая хитрого чертенка. - Еще как посмею! Может тебе хоть там мозги вставят! - Или вставят кое-что другое, - раздается из угла, насмешливым голосом. Хосок, закинув ногу на ногу, и потягивая лениво только что скрученный косяк, с интересом наблюдает, как Намджун пытается играть роль строгого отца. - Хоби, хоть ты не лезь, - психует Джун, отворачиваясь к окну и выуживая из пачки сигарету. Он хаотично хлопает руками по карманам в поисках зажигалки, а когда не находит, просто чертыхается и под недовольное бурчание отбирает сигарету у Хосока. – Ты представляешь, что они могли сделать с тобой?! Это тебе не желешки в магазине тырить. Там тебя убить могли! Если бы Чимин не поспел вовремя, ты был бы уже на том свете. - И ничего бы они мне не сделали, - уже менее уверенно бубнит Чонгук. Из угла раздается насмешливое: - Ну, конечно, - и теперь уже Чонгук хочет, чтобы дядя Хоби заткнулся. Но тогда у него станет на одного подельника в шалостях меньше, и он молчит. Молчит и смотрит. Сердито, обиженно, с оттопыренной нижней губой. Хосок закатывает глаза, а Намджун хлопает себя по лбу. - Иди отсюда. Вали в свою комнату. Месяц сидишь дома. - Я и так никуда не хожу, - шипит Чонгук, открывая дверь и захлопывая ее чуть громче положенного, но не настолько, чтобы сорвать у Намджуна последние тормоза и не отхватить уже физических люлей. - Ты и вправду отправишь его в закрытую школу? – отбирая свою сигарету, затягивается Хосок, откидывая голову на мягкое изголовье. - Знаешь, а да. В католический закрытый пансионат для парней. - Твое исчадие перетрахает там всех монахов. - Ему все еще семнадцать, Хоби! – возмущается Джун. Хосок лениво открывает глаз, улыбаясь уголком губ. - Не аргумент. Намджун садится в кресло напротив, зарываясь рукой в волосы. - Ума не приложу, что с ним делать. Он не контролируется. - Он не машинка на пульте управления. А вполне взрослый парень, которого ты, мамочка-Намджуни, уже не можешь держать под юбкой. К тому же, вспомни себя в его возрасте. - В том-то и дело, что помню. В двадцать меня посадили, поэтому я и не хочу, чтобы он встрял в дерьмо. - Дружище, его брат приторговывает наркотой, он уже в дерьме. - Ты охуенно умеешь поддержать, - разводит руками Джун. Хосок затягивается еще раз и пафосно кивает головой: - Не благодари. *** Чонгук хлопает дверью так, что рядом со стены падает небольшой плакат с картинкой из какой-то компьютерной игры. Чонгук давно в нее не играет, но выбросить было лень. Что ж, наверное, время пришло. Он рвет его на мелкие кусочки, складывая в несколько раз, пыхтит, психует, но плотный картон совсем не хочет поддаваться. Тогда Чонгук бросает его в мусорную корзину, пытается протолкнуть ногой, но его сорок третий ожидаемо там застревает и теперь он, уже отчаянно ругаясь, треплет ногой из стороны в сторону, пытаясь выбраться из своеобразного капкана. - Ненавижу, черт, как же я это все ненавижу! Он плюхается обессиленно на кровать, так и не вынув ногу из корзины. Из уголка глаза потекла разъярённая слеза. Одна. Потому что если он будет плакать, то она перестанет быть разъярённой. Она будет обиженной и жалостливой. - Напсиховался? – Чимин тихой поступью ступает через комнату, отбрасывая носком грязные футболки, валяющиеся на полу, поднимает брошенный учебник, ставя его на стол и аккуратно, не прилагая усилий, снимает с ноги парнишки многострадальную корзину. Чонгук ожидаемо молчит. Дуется. - На меня почему злишься? – молчание в ответ. – Я знаю, что обещал, что не буду за тобой следить. Я оказался там совершенно случайно. Чонгук смотрит на него, приподняв одну бровь и скривив уголок губ. Чимин улыбнувшись, сдаваясь, взлохматил затылок. - Ладно, я следил. Но согласись, если бы нет, то тебе бы надрали зад. - А может, я хотел этого! – подрывается Чонгук. Чимин удивленно склоняет голову набок, бровь изгибая. Чонгук немного поумеривает спесь и возмущается уже менее агрессивно. – Вы держите меня как домашнюю зверушку. А я хочу с вами. Я сын мафии, мать вашу! Чимин прыскает громко, не удержавшись, совсем сбивая Чонгука с толку. - Ты говоришь так, словно Намджун держит под собой всю Корею. Как-то слишком громко сказано про человека, который назвал свое кафе «Пирожки от мамочки». - Когда стану старше и перейму бизнес, я займусь делами посерьезнее, чем продажа конопли. - Вот поэтому Намджун тебя в работу и не посвящает, - хлопает взбудораженного Чонгука по спине Чимин и выходит из комнаты, как раз в тот момент, когда в дверь прилетает что-то тяжелое. Чонгука скоро отпустит, Чимин такие истерики наблюдает не в первый раз. *** Чонгука действительно отпускает довольно быстро. Достаточно было проголодаться. Чимин со скрытой улыбкой на лице, наблюдает, как Гук крадется по ступенькам, исподтишка поглядывая на кухню. - Крадется так, словно Намджун запретил ему жрать, а не из дома выходить, - Чимин, сосредоточившись на смешно крадущейся фигурке совершенно не ожидает подошедшего сзади Хосока. Тот в своей манере, чудным образом элегантно всклокочен. Словно спал на сеновале, но в крови его течет аристократическая кровь, поэтому его высочество будучи даже с жесткого перепоя выглядел, как с обложки журнала. - Ты решил меня до инфаркта довести? - С каких это пор я настолько страшный? Чимин отмахивается, замечая, что мелкая фигурка уже скрылась за дверью кухни и подвигается, давая возможность Хосоку присесть рядом. Тот плюхается на диван, еще в полете ногу на ногу забрасывая. Чимин немного морщит нос, от Хоби пахнет дымом и травой. Уже совершенно привычно. - Мне кажется, ты зачастил с косяками, - замечает Чимин. - Ты преувеличиваешь, Минни. - У Намджуна опять проблемы? – Чимин видит, как напрягаются плечи друга, но тот вопреки всему широко улыбаясь, отвечает четкое: - Не говори ерунды. Просто под кайфом секс лучше. Чимин прикрывает глаза, мотая головой. Хоби неисправим. Но разговора продолжать не стал. Расспрашивать хёна о бизнесе было бесполезно. Чимин иногда понимал почему психует Чонгук. Быть в неведении – отстой. Он и сам чувствовал себя ребенком, когда двое старших закрывались в кабинете, оставляя его за дверью. - Разговор не для маленьких ушей, - подначивал его Хоби, чем вызывал дикое желание сделать уши Хоби тоже маленькими – оторвать к ебеням. Но Чимин играющее в жопе детство умел вовремя прятать, а когда наружу вновь вылезало его взрослое Я, вспоминал, кто они и чем занимаются. Их бизнес далек от закона. Не так, чтобы держать в страхе всю Корею, но и не настолько, чтобы самим ничего не бояться. Они всего лишь мелкие сошки, что по понятным причинам не могут соскочить с крючка. Чимин иногда психовал, тырил у Хосока его особенную сигарету и с удовольствием вспоминал, как они жили до этого всего дерьма. Судьба по-своему поиздевалась над каждым из них, наверное поэтому они и сдружились, стали друг для друга семьей, которой по сути никто из них никогда не имел. Чимин среди них был счастливчиком. Хотя его родители умерли еще когда тот был младенцем, воспитанный в любви и заботе бабушкой он до семнадцати лет и не подозревал, насколько жестоким может быть внешний мир. Но потом бабушки не стало. Зато появилась служба опеки, детский дом, издевательства, насмешки и как вишенка на торте, домогательства одного из воспитателей. Чимин плохо помнит тот день, когда решил сбежать. Зато хорошо помнит яркую улыбку Хосока. Тот нашел его в темном переулке одного из спальных районов. Чимин тогда проскитавшись по улицам почти месяц умудрился подхватить какую-то заразу и в беспамятном бреду уже успел попрощаться с жизнью, но Хосок решил иначе. Он притащил его в тесную квартирку в том же районе, лечил, отпаивал и дал крышу над головой. Уже позже Чимин узнал Намджун-хёна и его мелкого братишку, что так любопытно смотрел оленьими глазками на незнакомого парня. Чонгукки тогда едва исполнилось двенадцать. Намджуну всеми правдами и неправдами удалось забрать его у матери алкоголички и теперь они пытались сводить концы с концами на столько, чтобы Гука не забрали в приют. Чимин словно выныривает из сна, когда слышит грохот из кухни. Чонгук глухо чертыхается, а Хосок смеется, подталкивая Чимина. - Иди, приготовь ему что-то поесть, а то это исчадие разрушит наш дом. Чимин встает, чувствуя внутри странное тепло. «Наш дом» - вторит он про себя, улыбаясь. *** Даже не открывая глаз Юнги чувствует на себе пристальный взгляд. В голове противно шумит, тело вообще плохо ощущается, где-то рядом пищит какая-то хрень. Пахло специфично, лекарствами и таблетками, и судя по яркому свету, пробирающемуся сквозь веки, он понимал, что, скорее всего, он находится в больнице. Но в крови все так же плескался дух американских фильмов про крутых парней и он решает не подавать вида, что проснулся. Перед глазами сами по себе начали всплывать картинки того вечера, острая боль затылке, красный капюшон незнакомца и лицо пацана, что все так же стоял у стены, перепугано хлопая большими глазами. А что, если его забрала не скорая, а те, кто напал? Что, если тело плохо слушается, потому что его привязали к кровати и будут требовать выкуп или еще чего посерьезнее? - Я вижу, как в твоей башке творится что-то глупое, - слышит он знакомый голос и даже немного расстраивается, потому что это абсолютно точно Тэхён, он абсолютно точно в больнице и нет, его жизнь не свернула случайно на аллею голливудского вестерна. Просто его чуть не грохнули в вонючей подворотне. – Твои зрачки бегают вот уже минут десять и я могу представить, что ты уже там себе нафантазировал. Он все же рассекречивает себя, приоткрывая один глаз, сильно щурясь. Почему свет в больницах всегда такой яркий? - Привет, - получается немного хрипло. Тэхён сердито тянет уголок губ, смотрит пристально несколько секунд, а потом просто молча переводит взгляд в журнал, что листал до этого. – Что? Но в ответ тишина. Тэ зол. Юнги знает этот наигранно безразличный вид. Что-то между: «я переживал, чтобы ты не умер» и «лучше бы тебя там прибили, скотина ты эдакая». - Да что? Тэхён-и, ну не дуйся, я же жив, ну ты чего? Не в первый же раз. Тэхён резко вскидывает голову, впериваясь в него хмурым взглядом. - В прошлый раз тебе прострелили задницу! В жопе нет мозгов, все что ты получил - это две недели на животе и немного позора. А в этот раз тебе ебанули по башке. Знаешь, что я почувствовал, когда мне позвонили и сказали, что нашли тебя в луже крови? Не знаешь? А я скажу! Я понял, что у тебя и в башке мозгов нет! - Эй, ты так говоришь, будто это я виноват в том, что какой-то урод огрел меня по голове. - То есть, шляться в темных переулках тебя кто-то заставил?! - Я вообще-то полицейский! - Хуецейский! Придурок, что бы я делал, если бы ты сдох? – наконец-то Тэхёна отпускает. Он будто с последней фразой выплюнул свою злость, оставляя на сдачу лишь невкусный осадок обиды. Юнги пытается не улыбнуться, потому что в противном случае рискует остаться без и так больной головы. - Какого хрена ты вообще туда полез? - Я увидел заварушку, решил пойти и разобраться. - Один? Иногда мне кажется, что ты в академии не учился, а только создавал видимость. - Да некогда было мне связываться с ближайшим патрулем. - Ты должен был быть с напарником! - Я волк-одиночка, я не работаю в паре. - Ты не работаешь в паре с головой. - Может хватит меня оскорблять уже? - Это чтобы тебя разогреть, потому что скоро сюда должна прийти Чонин. - И какая цифра по шкале от одного до десяти? – Юнги становится тут же серьезным. Злая Чонин это плохо. Когда-то в детстве они с Тэхёном разработали шкалу ярости Чонин, по которой определяли, стоит еще вести диалог с нуной или лучше бежать и спрятаться. - Одиннадцать, Юнги, - к слову, выше восьми отметка никогда не поднималась. - Думаешь, уволит? - Я не думаю, я знаю, что она сделает, но в связи с тем, что я все еще зол, подожду пока она лично тебе об этом расскажет.