Like Hollywood hero

Чимин держал лед на голове Юнги, пока Рейн матерился себе под нос, складывая медикаменты в аптечку. — Всегда удивлялся из чего у тебя голова, ее же хрен прошибешь, — бубнил Рейн. — Когда в академии ты навернулся с гимнастической переправы, я думал, что ты проломил себе череп, а ты только рассек бровь. Ты счастливый говнюк, Мин Юнги. — Ты можешь хоть раз быть тем из друзей, которые поддерживают, а не позорят перед другими? — стонет Юнги. - Почему ты постоянно отчитываешь меня? — Потому что ты постоянно делаешь херню, — пожимает плечами парень. — Сколько лет мы уже знакомы? Я могу посчитать на пальцах твои обдуманные решения. Юнги слышит смешок Чимина, и зажмуривает стыдливо глаза. — Не слушай его, — говорит Юнги, открывая один глаз, глядя на Пака. — Я очень надежный и ответственный. Рейн громко смеется, подходя к двери. — Когда-то у него был хомяк. Он так за ним ухаживал, что тот сожрал себе лапу и сдох. Можешь уже по этому понять, какой он заботливый. — Я не виноват, он сам это сделал, хомяки часто так делают! — возмущается Юнги. Рейн уже схватившись за ручку двери, говорит Чимину одними губами: — Не-а, — и выходит, закрывая за собой дверь. — Ты-то мне веришь? — с надеждой спрашивает у Чимина Юнги. Тот смотрит на него как на маленького ребенка и кивает. — Да, про хомяка точно да. — Я могу считать это положительным сдвигом в наших отношениях? — подмигивает Юнги. — Не наглей, Мин Юнги, я по-моему все ясно тебе объяснил. — А вдруг ты передумал? — наивно предполагает Юнги. — Ты только что подрался с моим другом. Если складывать список твоих плюсов и минусов, то минусов однозначно больше. — А у тебя есть такой список? — не унимается Юнги. — Дашь почитать? Чимин опускает плечи, устало глядя на человека, который, как для того, кого только что почти вырубили, подозрительно активен. — Не обольщайся. — Я серьезно, давай составим его. Вот, смотри: я сильный, — начинает загибать палец Юнги. — Тебя уже дважды вырубили на моих глазах, — пытается не засмеяться Чимин. — Эй, это было неожиданно. — Ага, а преступники всегда предупреждают тебя, когда хотят напасть. — Ла-а-адно... У меня хорошее чувство юмора, тебе точно не будет скучно со мной. Чимин уже почти стонет от безысходности. — А еще, я привлекательный, харизматичный, неплохо зарабатываю, щедрый, у меня хорошая квартира и я умею хорошо готовить. Ты сойдешь с ума, когда я приготовлю тебе своего коронного карпа. Чимин уже смеется, не скрывая этого. Скучно с этим человеком точно не будет. — А еще, — Юнги немного привстает, опираясь на локти и оказываясь намного ближе к лицу Чимина, чем это нужно было бы. — Еще, ты безумно мне нравишься. Они смотрят друг другу в глаза. Юнги настойчиво и упрямо, а Чимин мечется, одновременно пытаясь и отвести взгляд, и заглянуть в самую душу Юнги и на самом деле понять, что там творится. Юнги влечет к этому телу. Он вдыхает его запах, вспоминает мимолетно, как хорошо на его губах чувствовались губы Чимина и, боже, как же ему хочется повторить… Он движется катастрофически медленно, словно завороженный, молясь, чтобы Чимин не вышел из этого забвения и не отстранился, и… — Сокджин звонил! — в их комнату врывается встревоженный Тэхён с телефоном в руках. — Ой… Я помешал, окей. Просто, мы знаем, где Чонгук. И еще никогда в жизни Юнги не хотел так сильно убить Тэхёна, потому что Чимин срывается с места так быстро, как это только возможно. Юнги думает, что потом, когда эта вся хрень закончится, он определенно отомстит. А Чимин… думает, что находиться рядом с Юнги становится опасно. — Это дом Минхёка, — объявляет Хосок, когда Чимин выбежал из комнаты, а за ним следом, держась за голову, вошел хмурый Юнги. — Что? Но, он же только от него уехал, зачем было его похищать? — не понимает Чимин. — Джин прислал два видео. На первом машины, которые приехали ранее, а на втором люди Минхёка. — Нихрена не понимаю, — говорит Юнги и уже хочет сесть на диван, когда видит выходящего из спальни Намджуна. Он выглядит не важно. Бледный, с синяком под глазом и подвязанной рукой. Его рубашка наброшена на одно плечо и видны все бинты, что опоясывали свежую рану. — Ты зачем встал?! — восклицает Чимин, бросаясь к хёну, но тот его останавливает. — Считаешь, я могу просто отлеживаться, когда Гук в опасности? Мы знаем адрес? Выезжаем. — Ага, ты как раз и выезжаешь, — Хосок слишком активно всплескивает руками и подходит к Намджуну, аккуратно его поворачивая в направлении комнаты. — Берешь и выезжаешь обратно в постель. — Перестань относится ко мне как к хрустальному, я нормально себя чувствую. — Да-да, только дышишь через раз и бледный, словно из тебя всю кровь высосали. Сам подумай, нам нужно будет ещё и за тобой присматривать, если мы и поедем к нему. — Что значит «если»? — кряхтя поворачивается, Джун. — А то. Мы сейчас сядем, обдумаем наши действия и только тогда рванем вытаскивать нашего мелкого из лап этого старого хрыча. Намджун на удивление слушается и ложится в кровать. — Помнится, кто-то совсем недавно рвался в бой без оружия, а сейчас тебе нужен план? — подкрадывается к Хосоку Тэхён и вопросительно приподнимает бровь. — Не сравнивай. Тогда у меня не маячила впереди приятная перспектива. — А сейчас маячит? — О, еще какая, — похабно улыбается Хосок, заводя руку за спину Тэхёна и ловко щипает того за ягодицу. Тот округляет глаза, точно такого не ожидая, и уже хочет возразить, когда слышит возмущенное от Рейна: — Я вас умоляю, вы сделали из моей квартиры больницу, боксерский ринг и штаб квартиру по борьбе с преступностью. Давайте, трахаться вы пойдете в отель. Хосок обиженно глядит на Тэхёна, когда тот только пожимает плечами. Почему-то злиться на этого наивного взрослого совсем перехотелось. По требованию Намджуна, они собираются в его комнате уже спустя минут десять. — Пусть я не могу участвовать, но мне, блять, нужно быть в курсе! — стартует он, когда все наконец-то вошли в комнату, но Хосок выставляет руки вперед успокаивая его. — Тише, тише. Разошёлся. Никто не собирается от тебя что-то скрывать. Намджуна устраивается этот ответ и он, немного морщась, откидывается на подушку. — И так, что мы делаем? — хлопает в ладоши Рейн. Юнги удивленно приподнимает бровь. — Ты, как раз ничего и не делаешь. Не хватало еще тебя светить в этом всем. — Вы притащили ко мне раненого человека и живёте в моей квартире, вам не кажется, уже немного поздно? Юнги взглядом просит Тэхёна помочь, но тот разводит руками. — Я говорил тебе, что это плохая идея, — говорит Тэ. Он сидит рядом с Хосоком на подоконнике и Юнги немного ухмыляется, когда видит, как тот обнимает его друга за талию. — Нужно установить слежку, — заявляет Юнги. — Мы будем знать количество людей и сможем ориентироваться в своих возможностях. — Есть ли у нас время для этого? — спрашивает Чимин, усевшись на кровати в ногах у Намджуна. — Так, может нам просто пойти напролом? Взять и тупо пойти к нему, — разводит руками Юнги. — Ага и тупо умереть, не доходя от порога. Совсем придурок? — удивленно заявляет Хосок. Юнги все еще зол от предыдущей драки, поэтому, еле сдерживается, чтобы не сбить наглую морду с насиженного места. — Когда-то я придушу тебя собственными руками, — шипит Юнги, сжимая кулаки. Хосок хочет ответить, но Тэхён уже порядком устал от всего этого и просто делает это — закрывает рот Хосока ладонями. Тот смотрит немного удивленно, но умолкает. — Что, съел, коз… — Рейн, переняв полезный опыт друга делает то же самое со ртом Юнги. — Я куплю вам кляпы, клянусь, — закатывая глаза, говорит он. — Я полагаю, что нужно действовать. Возьмем весь арсенал оружия, проведем слежку и ворвемся в дом, когда они меньше всего будут ожидать, — предлагает свой вариант Намджун. — Меньше всего, это когда? — скептически спрашивает его Рейн. — Когда ваш Минхёк будет на толчке сидеть? Намджун уже хочет ответить что-то грубое, но все умолкают, когда слышат звонок телефона. — Это мой, — поясняет Чимин, пару секунд смотрит на неизвестный номер на экране, и уже спустя мгновение вскрикивает: — Чонгук?!

***

Чонгука больше никто не бил, не связывал и вообще, не ограничивал в передвижении по дому. Он прекрасно понимал, что эта мнимая свобода, всего лишь иллюзия, потому что и дураку понятно, что за ним следят каждую секунду. Минхёк выделил ему комнату. Просторную, светлую, с большой кроватью и отдельной ванной. Чонгук сначала хотел забаррикадировать дверь, но потом решил, что это бред. Зачем? Он ведь добровольно решил остаться здесь. Ванная была тоже светлой. Гук иронично хмыкнул, когда подумал, что таким образом человек, который занимается темными делишками компенсирует себе недостаток что-то светлое в жизни. — Нравится? — раздается голос сзади и Чонгук невольно подпрыгивает на месте, оборачиваясь и видя насмешливое лицо Минхёка. — Прости, я не хотел тебя напугать. Гук немного тормозит, потому что… Минхёк в домашней одежде, в простой футболке и спортивных штанах. Он видимо только после душа, потому что волосы взлохмачены, а одна непослушная прядка и вовсе грозит залезть в глаз. — Нормально, — отмирает Гук, пытаясь отвернуться и одернуть себя от не нужных мыслей. Что он думает вообще? Какими глупыми мечтами живет? Перед ним человек, который одним движением пальца может испоганить его жизнь, а он… залипает на крепких руках, обтянутых мягкой тканью футболки. — Давай наберем тебе ванну? — больше предлагает, чем спрашивает Хёк и Чонгук кивает. Что ему еще остается? Если подумать, то решение остаться не было выбором. Что было бы, если Чонгук попросился бы домой? Минхёк сам набирает воду, льет пену, да так, что уже спустя несколько минут, пушистые облака почти вылезают за ее края. Чонгук за это время лишь куртку снял. — Помочь тебе раздеться? — лукаво спрашивает Минхёк, подходя ближе и тянется рукой к лицу Чонгука. Тот невольно немного отшатывается, но мужчина всего лишь, проводит кончиком большого пальца у него под глазом. — Ты чем-то измазался, — поясняет он и Чонгук немного заторможено повернул голову к зеркалу. — Спасибо… — Ты боишься меня, Чони? — тихо спрашивает Минхёк, заставляя Чонгука повернуться к нему и заглянуть робко в глаза. Боится ли он? Чонгук бы хотел. Серьезно. Он бы хотел бояться этого человека всей душой. Он бы хотел ненавидеть его, считать отвратительным и мерзким, но… Это не так. Он вглядывался в серо-зеленые глаза, в которых не было и намека на что-то, что могло бы ему угрожать, и Чонгук велся на это. Был ли Минхёк просто хорошим актером? Вполне вероятно. Но тогда, зачем ему все это? Зачем вводить Чонгука в заблуждение? Только для того, чтобы затащить в постель? Так Гук бы и не смог помешать при всем своем желании. Заставить влюбиться? А нужна ли она, эта любовь, такому человеку? Минхёк смотрит на него внимательно, подходит ближе, почти впритык и кладет руку на затылок, мягко массируя кожу. Чонгук немного плавится от этого движения. — Нет. Я тебя не боюсь, — шепчет он ответ. Минхёк внимательно вглядывается в чонгуковы глаза. Он пытается найти там ложь, но не видит. Чонгука ведет. Он вдыхает аромат чего-то нежно имбирного, теплого, манящего и невольно подается немного вперед, когда чужие пальцы вновь двигаются на затылке. Он скользит взглядом по точеному мужественному лицу, по острым скулам и замирает на тонких губах. — Поцелуешь меня? — с улыбкой спрашивает Минхёк и Чонгук, секунду поколебавшись, подается вперед. Он, кажется, пьянеет от этого поцелуя. Нежный, неторопливый, без капли принуждения или лишнего напора. Чонгук просто целует, без всякой пошлости, а Хёк отвечает, пытаясь держать себя в руках. Потому что нельзя не хотеть этого парня. Гук прикрывает глаза, его веки трепещут, он касается губ немного неумело и рвано, но Минхёк повторит миллион раз, что эти поцелуи лучше, чем с самым умелым парнем, который только у него был. Чонгук отстраняется сам. Тяжело дышит, весь красный то ли от жары, то ли этого человека рядом. Он возбужден и даже не удивлен этому. — С твоим братом все нормально, — вдруг говорит Минхёк, и Чонгук честно пытается не плакать. Он смотрит, сначала немного не веря, а потом, когда мужчина кивает, просто дает возможность эмоциям выплеснуться. Он обвивает шею Минхёка, немного привставая на цыпочки, краем глаза замечая, как в удивлении взмыли вверх брови Хека, а потом чувствует цепкую хватку у себя на талии и резкий рывок, что не оставляет между ними ни одного лишнего сантиметра. Их предыдущие поцелуи ничто по сравнению с тем, что творится в этот момент. Чонгуку словно плотину прорвало. И не важно, что именно было тому причиной: радость за то, что с Намджуном все в порядке, или осознание того, что Минхёк напрягся, чтобы узнать это для него. Наивный влюблённый подросток у него в груди тешился и нежился в теплых объятьях, затыкая рациональность куда-то далеко-далеко, не давая и возможности, усомниться в правильности своих действий. Чонгук же словно отключился от этого мира. Наверное, в мозгу у каждого человека есть особый клапан, который можно перекрыть и закрыть доступ к мозгу, иначе как объяснить то, что он вообще не думал. Ни о том, кем является Минхёк, ни о том, что будет дальше. Возможно, завтра его убьют, возможно, Хёк выбросит его как не нужную игрушку после того, как получит свое, возможно, завтра на Землю упадет астероид, но боже… он чувствует на своей шее мягкие губы, он слышит, как шумно вздыхает мужчина, как шепчет на ухо тихо: «Чони». И тонет. Он сам тянется к его футболке, сам спешит стянуть ненужные вещи со стройного тела, проводя, под внимательным взглядом по упругому телу, по выделяющимся мышцам. Почему он так красив? Почему все злодеи, настолько харизматичные? Почему нельзя сделать их отвратительными и отпугивающими? Наверное, можно, просто… Чонгуку повезло немного больше. Минхёк не спешит, он упивается этим мальчиком. Он любуется, тем как Гук оглядывает его, как жадно целует и сходит с ума по тому, насколько Чонгук не боится выражать свои желания. Он не робеет, не стесняется гладить, целовать, проводить языком тому месту, которое кажется ему самым вкусным. — Ты меня так скоро съешь, — хмыкает мужчина, и почти стонет, потому что Гук поднимает на него взгляд, как раз в тот момент, когда ведет языком снизу к правому соску и влажно чмокает его. Здесь то и срываются все предохранители, если они вообще существовали. Минхёк поднимает Гука под ягодицы, сажая на туалетную тумбу, роняя то, что оказалось ближе к краю. Гук сдавленно смеется, когда Хёк не с первого раза ухватывается за его футболку и тянет вверх, тут же отбрасывая куда-то далеко. Настолько, чтобы Чонгук потом в попытке ее найти, как можно дольше оставался раздетым. Со штанами вышла заминка, потому что узкие, потому что ткань жесткая. Гук словил еще один кайф, когда Минхёк в попытке их стянуть грязно выругался и пригрозил разрезать их к чертям собачьим. А Гук был бы и не против, будь у них немного больше времени и терпения. Пыл немного оседает, когда они остаются в одном белье. Оба задыхаются от возбуждения и от духоты в ванной комнате. — Пустишь меня к себе в ванную? — спрашивает Минхёк. Как будто Чонгук в таком состоянии сможет отказаться. Парень млеет от шарящих рук у себя на теле. Хёк, казалось бы, чувствует каждую его эрогенную зону, каждый сантиметр, который немного чувствительнее, чем остальные. Хотя, каждая частичка его сейчас как оголенный провод. Он вздрагивает, когда проворная рука скользит по плоскому животу, очерчивает большим пальцем тазовую косточку и скользит к возбужденному члену, изнывающему от желания. — Такой отзывчивый, — шепчет Хёк, прикусывая мочку уха парня. Он уложил Чонгука в ванной спиной к себе, широко раздвинув ноги, и теперь пытался не сойти с ума от близости. — Ласковый, нежный… Скажи мне, чего ты хочешь… Но Чонгук не говорит. Он как будто не здесь. И возможно даже не сейчас. Все, что он может сделать это тихо поскуливать от того, как умело сильная рука играет с его возбуждением, как доводит до исступления, заставляя выгнуться дугой, кончая с громким стоном на губах, тонущим в пошлом поцелуе. Они не заходят дальше. Виной тому Чонгук, который отключился прямо в воде сразу после оргазма. — Можно я позвоню завтра брату? — спрашивает он, когда его, укутанного в теплый махровый халат, заботливо укладывают на кровать. — Я подумаю, — тихо отвечает Минхёк. Но Гук уже не слышит. А Минхёк уже решил…