Потерянные души

Шум волн разбивающихся о высокие скалы Утеса Кастерли всегда завораживал Джоанну. Вечернее море под светом звёзд было особенно красиво. Мать вечно твердила, что ей следует заняться вышивкой, а не стоять без дела. Девушка так не считала. Когда ей исполнилось 14, она начала искать утешение не только в море, юная леди познала вино. С тех пор оно стало ее лучшим другом и неизменным компаньоном. Вино помогало забыться и отвлечься от тягот внешнего мира. Джоанна облокотилась с чашей вина на каменные перила. Уже несколько дней она была особенно несчастна. Леди-мать каждое утро врывалась вихрем в ее покои и непременно тащила с собой свору портных, что мучали её в течении доброго часа. Затем она шла вместе с сёстрами молиться, а потом присоединялась к отцу за завтраком. Отец. Человек которого девушка любила всем сердцем, он был поистине добрым человеком, в отличии от своего младшего брата Тиланда Ланнистера. Джоанна всегда была его маленькой любимой леди, в объятьях отца она находила поддержку и любовь, которой ей так не хватало от матери. Джейсон Ланнистер, казалось, был единственным человеком, который действительно любил Джоанну и не пытался её изменить. Но даже он сейчас читал ей морали о том, как следует вести себя при дворе. Джоанна Ланнистер была самой красивой дочерью лорда Джейсона Ланнистера и его жены Джоханны Ланнистер. Говорят, она обокрала свою сестру-двойняшку ещё в утробе матери, забрав всю красоту себе. Ею восхищаются. Золотые локоны девушки, типичные для Ланнистеров, достигали тонкой талии. Она была стройна и красива лицом, зелёные глаза завораживали каждого, кто смотрел в них. В 109 году от Завоевания Эйгона на свет вместе с ней появилась Сирелла. Сирелла была кроткой девушкой, миловидной, но ее красота не шла вровень с Джоанной. Зато у Сиреллы, как и у её старшей сестры Тишары Ланнистер, было много других талантов: вышивание, пение, игра на нескольких инструментах и даже игра в кавайсу. Самым старшим из детей хранителей Запада был — Лореон Ланнистер, наследник и будущий лорд Утеса Кастерли. Джоанна питала привязанность ко всем своим сёстрам и брату, но это вряд ли можно было назвать любовью. Её они тоже не слишком жаловали, по их мнению леди следовало вести себя иначе: ей следовало больше учиться, слушаться септу и мать, неустанно молиться Семерым, не сметь одной уходить в Ланниспорт, не пить столько вина в конце концов. Всю жизнь она чувствовала тяжёлую ношу леди. Её родители прекрасно понимали, что именно благодаря ей они заключат самый успешный династический брак. Из крепкой отцовской любви к Джоанне, Джейсон откладывал этот момент, но время пришло. Ей предстояло посетить Королевскую Гавань и выйти замуж за Принца Эйгона, чего ей ужасно не хотелось. Ей хотелось развлекаться, не знать ответственности и пить вино. Она надеялась, что помолвку заключат с кем-то из её сестёр, но королева Алисента заявила, что старший сын короля женится только на красивейшей из благородных девиц. Шестнадцатилетней Джоанне Ланнистер предстояло стать женой восемнадцатилетнего Эйгона. Не о таком принце в детстве мечтала девушка, но судьба или скорее сказать её мать решила иначе. Сделав последний глоток красного дорнийского, юная Джоанна оттолкнулась от уже прохладных перил, поставила изысканную чашу на маленький стеклянный столик с характерным цокающим звуком и отправилась в свои покои. Завтра предстоит очередной тяжёлый скучный день.

Эйгон

За ужином мать осчастливила принца новостью о женитьбе на девице Ланнистеров. В основном ему было всё равно, радовало лишь то, что Алисента отказалась от мысли поженить своих детей, Эйгон не имел ни малейшего желания делить покои, а тем более ложе с сумасшедшей, коей он считал Хелейну. Эйгон не мог сказать, что он не любит сестру, разумеется любит, они вместе росли и играли, но сам в этом он себе, конечно, не признается и продолжит называть её умалишённой любительницей насекомых. Об этом он мог думать раньше, за ужином с семьёй, но сейчас принца это не волновало. Как всегда, Эйгон нашёл утешение на Шелковой улице. Какая-то шлюха сидела у него на коленях и ласково касалась его затылка. Другая же наполняла быстро опустевшую деревянную кружку вином. Эйгон снова взял посудину и почти разом выпил всю жидкость. Горло обожгло. Когда-то это было ему в новинку, неизвестным ему ощущением, но за годы подобного образа жизни он привык. Привык трахать шлюх, что уже приелись, привык запивать все свои несчастья, привык к нескончаемым нравоучениям матери, привык даже к жёсткому деду, что пытался «сделать из него человека». Никто не спрашивал чего он хочет, не интересовался о чём мечтает. И вот опять, его сватают к какой-то девице, не спросив его мнения. Отрадой Эйгона всегда был его Дракон — Солнечный огонь. Он был прекрасен, не зря его величали великолепнейшим из крылатых существ. Эйгон обожал чувствовать ветер в волосах, небо, пожалуй, было единственным местом, где он чувствовал такую желанную свободу. Неисчислимое количество раз на спине своего дракона принц подумывал лететь и не останавливаться до тех пор, пока внизу не будут виднеться Вольные Города. Каждый раз возвращаясь в Драконье Логово, жестокая реальность давала ему пощечину и каждый раз, Эйгон жалел, что так и не решился сбежать. Шлюха начала медленно, но умело покрывать его шею поцелуями, тогда Эйгон спихнул её с колен, пошатнувшись встал и потащил её в одну из комнат борделя. Завтра будет новый день, вновь несущий проблемы, долг и ответственность. Но сейчас принца это ничуть не тяготит.