Отбор пяти колец

Агата замерла, пораженная, как красотой этого создания, так и трепетом сжавшим сердце. Кобра медленно вываливала свое тело из мешка, но уже было ясно, что длина ее составляет не меньше, чем два человеческих роста. Такой размер означал, что это была императорская кобра — царица всех змей. Именно такая только черной масти укусила Агату, когда та ребенком, по глупости попыталась ее зачаровать. Она тогда едва выжила и то только потому, что ее сразу нашла нянюшка, и позвала отца. Тот, схватив ее на руки, отнес к колдуну-целителю, путешествовавшему с их караваном. Как быстро ее хватятся теперь? Когда ее найдут она успеет окоченеть, да и вряд ли во дворце есть целители, опытные в лечении укусов ядовитых змей Южных княжеств. Агата не двигалась еще и потому, что знала, что малейшие движение означает смерть. Стоит ей дернуться и змея ее атакует. Она кляла себя за то, что войдя в комнату, сразу же плотно прикрыла дверь. Будь дверь распахнута и кобра могла бы выползти в коридор, дав Агате возможность позвать на помощь, но теперь они оказались заперты. Она была в ловушке со смертельно опасным существом. Кобра вилась кольцами, возле ее ног, капюшон ее яростно раздувался, а черный раздвоенный язык, беспокойно вырывался наружу вместе с приглушенным, угрожающим шипением. Как ни была напугана Агата, она не могла не восхититься красотой этого создания. Быть может ей и суждено умереть, но казалось даже честью, быть убитой столь совершенным созданием. Золотая чешуя переливалась в лучах солнца, падавших сквозь окно. Сильное длинное тело двигалось с величественной грацией. У Агаты не было иного выбора, она должна была попробовать. К тому же, за минуты проведенные в неподвижности, а голове ее вызрел план. Она готова была рискнуть даже жизнью, чтобы заинтересовать дракона-императора. Приоткрыв рот, Агата тихо запела. Звук рвался из ее груди, проходя сквозь гортань. Услышь ее сейчас кто-нибудь и он подумал бы, что ее пытают. Змеиная песнь никогда не отличалась благозвучием. Однажды, отец, услышав, как Агата поет, спросил ее зачем она это делает, ведь у змей нет ушей и они не могут слышать. Агата не знала, что тогда ему ответить. Возможно, эта песнь больше была нужна ей самой, чем змеям. Она помогала привести сознание в то состояние, которое годилось для общения со змеями. Слышала ее кобра или нет, но она поняла, что Агата обращается к ней. Обивая тело Агаты кольцами, она поднялась к ее лицу. Маленькие черные глаза оказались напротив ее глаз, раздвоенный язык касался ее губ и кончика носа. Агата пела и постепенно ее сознание сливалось с сознанием змеи. Та была зла и напугана. На нее напали, украдкой из-за спины, когда она спала, ее обманули, вытащили оттуда, где все было знакомо и безопасно, где все принадлежало ей. Ее засунули во тьму и духоту мешка, она шипела и рвалась на волю, но кокон был слишком плотным, чтобы ее зубы могли его прокусить, а еще она была голодна. Голод означал для змеи смерть. Хотя она и могла долго обходиться без пищи, ей это совсем не нравилось. Агата попросила змею успокоиться. Она постаралась объяснить, что вовсе не желает ей зла, и что с ней змея в безопасности. Она пообещала, что принесет ей свежую тушку, тучной и жирной крысы, если змея не будет ее кусать и подождет ее, сидя в корзине. Змея сомневалась, но Агате удалось ее убедить, пообещав ей двух крыс. С шипением, кобра сползла с ее плеч. Агата сняла крышку с прочной корзины, предназначенной для грязного белья, и змея заползла в нее, скручиваясь в кольца. Агата переживала, что такое крупное существо не сможет уместиться целиком в корзине, но змея оказалась компактной. Прикрыв ее крышкой и взяв с нее обещание, никуда не уползать и не кусать никого, Агата поспешила в птичник. Поболтав с работавшим в птичнике служителем, Агата сказала ему, что хотела бы самостоятельно покормить Фифи. Тот удивился, но спорить не стал. Он позволил Агате надеть фартук и нарукавники из грубо выделанной кожи, взять тележку и зайти в погреб, где вдоль стен висели освежеванные тушки крыс. В нос ударил смрад сырого мяса, но Агату он не пугал. Она не была неженкой и с самого детства присутствовала на кормлении ферналей, а потом и кормила их лично. Взяв щипцы, она навалила в тележку тушек с запасом, сегодня Фифи придется поделиться со змейкой. Ферналь была рада появлению хозяйки, она радостно клокотала, переступая лапами в стойле. Жаль, что у Агаты было мало времени, чтобы насладиться общением с любимицей. Почесав ее под клювом и покормив, Агата поспешила обратно в спальню, не забыв прихватить холщовый мешок с тушками крыс. Вернувшись в комнату, Агата выложила крыс на полу, и приоткрыла корзину. Затем, сидя на полу она следила за тем, как кобра ест, извиваясь своим длинным телом. Она мягко поглаживала ее гладкую чешую, наслаждаясь нежной золотистой кожей под ее пальцами. Змея была, как ожившее золото, мягко пружинившее под пальцами. Обед подействовал на змею расслабляюще, она уже не казалась такой сердитой и была готова помочь Агате. Все-таки та умела находить общий язык со змеями.

***

Второе испытание должно было начаться, когда солнце войдет в зенит, но подготовка к нему шла полным ходом задолго до того. Девушки проснулись задолго до рассвета, чтобы успеть привести в порядок волосы, платья, и отрепетировать в последний раз выступления. Им отвели комнаты, расположенные в подвалах под зданием амфитеатра, где они могли вести последние приготовления. Это были крошечные комнатушки, зажатые между каменных стен. Слабый свет падал вниз сквозь прорезанное под самым потолком оконце. Агата, Исора, Магда, Пинна, Лили и Лидия вшестером заняли одну комнату. Сидя за узким столиком возле зеркала, Агата поправляла волосы и платье, сшитое из алого шелка по фасону принятому в Южных княжествах, с длинными рукавами, спускавшимися почти до пола и вышивкой из каменьев, украшавших лиф. Юбка была тонкой и легкой, такой, чтобы не мешала движениям во время танца. Агата больше не планировала танцевать, но платье ей все равно нравилось. В корзине у ее ног, в мешке из фернальей кожи, куда она долго не хотела залезать, дремала змея. Вчера они весь вечер и полночи репетировали представление и получалось неплохо. Петь приходилось едва слышно, чтобы не тревожить соседок. К счастью, толстые стены гарема, сопутствовали тишине. Хотя, Агата спала едва ли несколько часов, она была полна сил, ее сердце исступленно билось, разгоняя по телу кровь, а глаза сияли яростной решимостью, в свете горящих свечей. — Светлячок, ты в порядке? — деликатно спросила Исора, погладив ее по руке. В отражении зеркала, Агата заметила, как за ее спиной переглянулись Магда и Лили, и как Пинна замерла с гребнем в руке, которым она вычесывала свои волосы. Только Лидия, не обращая ни на кого внимания, продолжала вполголоса зачитывать себе под нос стихи. Вчера, Агата так и не вышла из своей комнаты и даже на ужин не пошла, перебившись орешками и фруктами, которыми щедро снабжали комнаты девушек служители, чтобы те не испытывали мук голода в перерывах между трапезами. К ней несколько раз приходили, сперва Магда, потом Исора, и стоя под дверью уговаривали ее вернуться в павильон. Агата терпеливо объясняла им, что у нее все хорошо, но случившаяся внезапно мигрень прибила ее к постели. — Со мной все в порядке, не беспокойся, — ответила Агата, погладив Исору по плечу. Забота подруг ее умиляла. — Я полностью готова к испытанию, и выступлю так хорошо, как только смогу. — Не сомневаюсь, светлячок, — мягко улыбнулась Исора, сжав ее пальцы. В комнату неслышно вошла служительница. — Госпожа Исора Амарель, вы готовы? Ваше выступление будет третьим в очереди, вам следует подняться к орхестре, и ждать пока вас позовут, — сказала она, сверившись с длинным списком, который держала в руках. — Госпожи, если вы готовы, то должны занять отведенные для вас места на трибунах, откуда вы сможете следить за испытанием, ожидая своего выхода, — добавила служительница, повернувшись к остальным. В комнате поднялась суета, все торопливо поправляли наряды и прически, готовясь к выходу. Пинна и Агата помогали Лидии причесать волосы и закрепить по бокам головы перламутровые заколки. Упираясь ногой Лили в спину, Магда изо всех сил затягивала на ней корсаж. — Туже, Магдочка, милая, туже, — умоляла Лили. — Я стараюсь! — прохрипела покрасневшая от натуги Магда. Между ними металась Исора. — Где мои туфли? Где мои туфли? — причитала она. — Вон они! — Лидия ткнула пальцем в пару расшитых бисером кожаных туфелек, стоявших возле столика Исора. — Действительно, и как я могла их не заметить! Спасибо, малыш! Присев на низкий табурет, она быстро натянула туфлю на ступню и тут же взывала, закрыв ладонью рот. Все тут же кинулись к ней. — Исора, что с тобой? — спросила Агата, хватая ее за руки, но та только нервно кусала губу, вся побледнев. Присев возле нее на корточки, Лили медленно стянула с нее туфлю. Все ахнули. Ступню покрывали порезы, с которых стекала кровь. — Там, что-то было внутри… — просипела Исора. — Я почувствовала, но было уже поздно. — Здесь осколки фарфора, — сказала Магда, изучив туфлю, которую ей передала Лили. Сама же, Лили бережно осматривала ступню. — Нужно позвать целителей, — сказала она. — Нет! — выкрикнула Исора, вырываясь из объятий Агаты. — Нет! Они исключают больных. Даже тех, кто в обморок падал и тех, всех исключили. Вдруг исключат и меня… Я не могу… Я должна… Я столько для этого сделала, вы не представляете… Агата нежно гладила Исору по спине и волосам. Она и представить себе не могла, что легкомысленная и непоседливая Исора, так серьезно относится к отбору. — Исора, милая, но ты же не сможешь, так танцевать, — сказала Пинна, гладя ее по плечу. — Ты же ранена, тебе нужна помощь. — К целителям я не пойду, я не могу так рисковать, — сказала Исора, решительно сжав губы. — Лили, ты же обладаешь целительским даром, ты можешь мне помочь? — Тут не все так просто, — ответила Лили, опуская глаза. — Целитель должен очень много знать про то, как устроенно человеческое тело, и как его лечить. Одного только дара мало, а меня толком и не учил никто. — Но… но ты же залечила синяки и ссадины после первого испытания? — Синяки это одно, а тут кровоточащая рана. Вдруг я сделаю, что-то не так и ты потом не сможешь нормально ходить. — Плевать, что будет потом! Мне надо выйти на арену сейчас! Сделай, что сможешь, хотя бы просто останови кровь. Иначе, я буду танцевать прямо так! Лили на мгновение застыла. Ее лицо покраснело, а взгляд стал далеким и пустым. Выпятив вперед подбородок, она тряхнула головой. — Хорошо, я сделаю, что смогу. Принести мне чистую ткань и горячую воду!

***

Амфитеатр был полон, когда дракон-император вошел в свою ложу. Все поднялись, приветствуя Андроника Великого, и стояли пока он не сел. Его окружали служители, похожие в своих белых одеждах, на рассыпанные по серому камню трибун сорванные ветром лепестки олеандра. Вокруг императорской ложи сидели невесты, одетые в алые шелка, а еще дальше вельможи, которым дозволено было прийти на испытание. Дракон-император ерзал на подушках, пытаясь устроиться удобнее. По такому случаю служители одели его особенно роскошно. Его мантия была расшита золотыми нитями, сапфирами и изумрудами и переливалась, как павлинье перо. Голову венчала корона с острыми зубцами, напоминавшими оскаленные клыки. В таком наряде, Андроник Великий выглядел величественно и гордо, по крайней мере, пока не открывал рот. — Кир, а когда все начнется? А нам долго еще ждать, а Кир? А будет интересно? А нам понравится? — спрашивал дракон-император, оборачиваясь к Киру, сидевшему на два шага позади него, как того требовали правила. — Испытание скоро начнется, ваше величество. Смею надеяться, что вам понравится, — сказал Кир. — Но сперва, вельможи из верхней ложи хотели бы лично выразить вам свое почтение и принести дары. — Дары? Дары мы любим, пусть несут. Да, что ты сел-то так далеко! Что мы все крутиться должны? Иди сюда. По видимому сам дракон-император не был осведомлен о тех правилах, которым вынуждены были следовать подданные в его присутствии. Киру ничего не оставалось, кроме, как передвинуться вперед и занять место по правую руку от Андроника Великого. Тем временем, перед императорской ложей уже выстроилась небольшая очередь из вельмож. Первым подошел князь Артес. Он обильно потел и казался бледным. Встав перед драконом-императором на колени, он заверил его в своей преданности и почитании и подарил ему шкатулку, инкрустированную драгоценными каменьями. Если шкатулку открыть, то изнутри доносилась приятная музыка. Дракону-императору шкатулка понравилась. Следующим был князь Эйрис, он покраснел, как вареный омар, и, похоже, едва мог говорить. Его даром были золотые, искусно сделанные заколки в виде бабочек. За ним шел Страт и Киру пришлось поволноваться за своего друга детства. Опустившись, как полагается, перед драконом-императором на колени, и склонив голову, Страт не выдержал и украдкой, поднял на его величество взгляд и после не мог уже отвести глаза. От Андроника Великого это, естественно, не укрылось. — Что он смотрит на нас так? Ему что-то не нравится? — поинтересовался он, поворачиваясь к Киру. Кир только открыл рот, чтобы ответить что-то полагающее случаю, и спасти своего незадачливого друга, как тот его перебил нарушив еще одно правило и едва ли не подписывая себе смертельный приговор. — Ваше величество, даже если вы прикажете выколоть мне глаза, это будет не важно, потому что ничего более прекрасного мне все равно не увидать! Дракон-император похоже был в замешательстве. Почесав когтем щеку, он отбросил волосы назад, и поглядел на Страта склонив голову. — Нам не нужны глаза, мы их не едим. У него есть нормальный подарок для нас? — Конечно, конечно! Простите мне мою дерзость, ваше величество! Подарок Страта несли сразу несколько служителей — высоких и крепких мужчин. Это было нечто высотой в человеческий рост, плоское и широкое. Прикрытое белым шелковым полотном. Когда они поднесли его к ним, Страт скинул ткань, и перед ними предстал портрет дракона-императора, вышитый из бисера и каменьев. На портрете, Андроник Великий был изображен в сияющих на солнце золотых доспехах, за его спиной виднелись распахнутые кожистые крылья, в одной руке он держал поднятый меч, а в другой скипетр. Волосы развивались на голове была корона. Нельзя было отрицать того, что это была выполненная с огромным мастерством и кропотливостью работа, пусть и отдающая небольшим дурновкусием. — Ваше величество, я сам создал это полотно, специально для вас! — заявил Страт. Дракон-император смотрел на картину, склонив голову набок. — Мы не так выглядим. Впрочем, ладно, положите это к остальным нашим подарочкам. Страт, кажется, хотел сказать, что-то еще, но его взяли под руки двое служителей, тех самых, что тащили полотно и вежливо, но твердо сопроводили его прочь. Его место заняла княгиня Мерай. За ней шли другие. Дальше все было степенно и хорошо. Вельможи покорно опускались на колени, склонив головы, в страхе лепетали что-то и передавали дары, которые складывали возле императорской ложи высокой горой. Последним оказался бледный и высокий мужчина, с пшеничными волосами, лежащими на прямой пробор, и россыпью веснушек на длинном носу. Одет он был причудливо и странно, как всегда одевались выходцы далекого северного королевства. Кир едва сдержал себя, чтобы не нахмуриться тем самым не выдав своих чувств. Он знал, что посол Андалур будет гостем на Оловянном испытании, но никто не предупредил его о том, что ему будет позволено выразить свое почтение дракону-императору.