Отбор пяти колец

Все замерли, словно испуганные тем, к чему привели их домыслы. Нарушив тишину, Магда громко и смачно икнула. Елена Арман была окружена словно коконом своей исключительностью, богатством и властью. Агата вспомнила, как вступила в спор с ней из-за отреза ткани, а затем и из-за Лидии. Могла ли Елена затаить на нее обиду, и мстить теперь ей и ее подругам? — Перед первым испытанием платье Елены тоже было порвано, как и платья нескольких ее подруг, — задумчиво проговорила Лили. — Но их сразу же починила Виола, она ведь железная колдунья. Так что Елена отделалась легче всех, — заметила Исора. — Она могла прийти в павильон, выйти из себя, призвать теней и позабыть обо всем на свете, уничтожая не только чужие платья, но и свое собственное. Кто знает, что вообще творится в голове у таких, как она? — Или же мы ошиблись, и все три события или два из трех, дело рук разных людей, — ответила Лили. — Не пойму, как Елена умудрилась подкинуть осколки в туфли? Разве бы служители этого не заметили? — пробормотала Магда. — Должно быть это сделали ее тени, — отмахнулась Исора. — Вы заметили, какими быстрыми они могут быть? Впрочем, неважно. Нам надо поговорить с Еленой и обо всем ее расспросить. Исора завозилась в подушках, пытаясь встать. Ее все принялись уговаривать остаться в комнате и не тревожить раны на ступнях, но та была непреклонна. Она во что бы то ни стало хотела лично поговорить с Еленой. Во время выступления Исоры, графиня Дэву заметила, что с той, что-то не так, и сразу после окончания танца, зашла ее проведать. Увидев израненные, кровоточащие ступни, она ужаснулась и сразу же послала за целителями. Исора боялась, что ее выгонят с отбора, но все обошлось. Пришедшая к ним пожилая служительница, обработала ее раны, намазала целебной мазью, и сказала, что через пару дней у нее все заживет. Они все же не сумели переубедить Исору и та, опираясь на плечи Агаты и Лили, поковыляла вместе со всеми по коридору искать Елену.

***

Они нашли Елену в одном из общих залов. Она сидела в высоком кресле, напоминавшем трон. За ее спиной горел в камине огонь, бросавший алые отблески на ее заплетенные в тугие косы волосы. Вокруг расположились ее подруги. За стенами дворца все еще бушевала буря. Витражные стекла содрогались от ударов ветра и дождя. Иногда где-то вдали гремел гром, раскатываясь глухими ударами по небу, но здесь, в просторном зале, чьи своды поддерживали мраморные колонны, а в разожженных каминах трещал огонь, было тепло и уютно. Девушки сидели на низких диванчиках и пуфах, пили терпкие напитки из глиняных кувшинов, если сыр и виноград. Елена, как и несколько ее подруг, читала. Виола, сидевшая у ее ног на пуфе, вышивала, ловко орудуя маленькой иглой, а Клавдия, которая после недавней неприятности с волосами, прикрывала волосы шелковым платком, играла на лютне и тихо напевала. Исора решительно прохромала вперед, утягивая за собой Лили и Агату и встала, роняя на Елену тень. Та нахмурилась и тяжело вздохнула. Отложила в сторону книгу, аккуратно заложив шелковой лентой нужное место, и только потом, откинувшись на спинку кресла, посмотрела на них, подняв бровь. — Чем обязана? — холодно спросила она. Лили хотела, что-то сказать, но ее перебила Исора. — Это ты подсыпала осколки в мои туфли? — спросила она. — Что? Какие еще осколки? Елена нахмурилась. Она не выглядела ни испуганной, ни уличенной, и глядела на них скучающе и надменно. — Кто-то подсыпал Исоре в туфли фафоровые осколки, и она порезала ноги и едва могла танцевать, — сказала Виола, не отрываясь от вышивки. — А, вот оно что, — протянула Елена. — Но при чем тут я? — Как это при чем? — возмутилась Исора. Она говорила так громко, что прочие девушки, отдыхавшие в зале, отвлеклись от своих дел и поглядывали теперь в их сторону. — Ты была в кладовой с туфлями, когда Пинна и Лидия пришли забирать мою пару. Кроме тебя никто больше не мог… — Как это никто не мог? — прервала ее Елена. — Там до меня побывали десятки девушек. Да и зачем бы мне такое делать? Лили хотела, что-то сказать, но Исора снова ее перебила: — Сама знаешь зачем! Ты просто хотела убрать сильную соперницу! — Сильную соперницу? — переспросила Елена, растягивая слова. — Это тебя, что ли? Какая глупость! Если бы я хотела убрать того, кто имеет большие шансы на победу, то начала бы с Пинны или с Лидии. В конце концов, именно их дракон-император приглашал на трапезу. Что же до тебя, то едва ли безродная девица, пляшущая похабные танцы, может мнить себя ровней. Если дракон-император выберет такую, как ты своей невестой, то я буду хохотать, пока у меня не треснет голова! Исора так покраснела, что слилась цветом с алым шелком, в который все еще была одета. Подруги Елены переглядывались, глумливо улыбаясь. По залу пронеслись шепотки, кто-то издевательски хохотнул у них за спиной. Все слышали их разговор. Исора подалась вперед, и Агата с трудом удержала ее на месте. — Ты просто завидуешь моей красоте! — выкрикнула она в лицо Елене. — Сама-то ты была уродиной, пока костяной колдун не перешил твое лицо! Елена сжала кулаки. Щека ее дернулась словно от судороги. Она медленно поднялась из кресла. — Может быть мое прежнее лицо и не было красиво, но я бы предпочла сохранить его, а не получить это. Внезапно, сбоку от них, кто-то захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Это была Петра. Она не получила от дракона-императора кольцо и только разыгравшаяся буря, все еще удерживала ее во дворце. Несмотря на общую бледность, по щекам ее ползли красные пятна. Глаза казались темными и запавшими внутрь черепа, словно она много плакала или только поднялась с постели после долгой болезни. И все же, на губах ее сияла торжествующая улыбка, а взгляд был решительным и твердым. — Какое прекрасное признание. Не хочу перетягивать полотно на себя, но мне есть, что сказать. Пожалуй, то, что я видела, вас заинтересует, — голос ее, звучал, чуть выше, чем всегда. Все повернулись к ней и Петра улыбнулась еще шире, словно всеобщее внимание доставляло ей удовольствие. — И что же ты видела? — поинтересовалась Елена без особого интереса в голосе. Петра шагнула вперед, вклиниваясь между Исорой и Еленой. — А вот, что. Утром, на трапезе, я уронила вилку, а, когда нагнулась, чтобы ее поднять, заметила, как одна девушка, столкнув со стола фарфоровую чашу, быстро собирает в платок осколки. И знаете кто это был? — Кто?! — Исора дернулась в сторону Петры и едва не упала, но Агата и Лили ее удержали. В зале повисла тишина такая плотная, что из нее можно было прясть пряжу. Все глядели на Петру и теперь уже невозможно было не заметить, как она упивается вниманием и собственной важностью. — То, что кто-то разбил чашу еще ничего не значит, — сказала вдруг Елена, напряженным голосом. — Какая разница, кто это был. — Нет уж, пусть скажет! — приказала Исора, и все-таки дотянувшись до Петры, потянула ее за рукав. — Говори, кто это был. Несколько долгих ударов сердца Петра молчала смакуя всеобщий интерес, а затем громко, так чтобы слышали все, произнесла: — Это была Пинна! — Что?! — Исора нахмурилась, до боли сжав руку Агаты. По залу пронесся гул. Пинна вся покраснела, ее нижняя губа мелко дрожала. — Д-да, я уронила чашу, но я просто собрала осколки, чтобы потом отдать их служителям. И я их отдала! Вы можете спросить у тех, кто присутствовал на нашей трапезе! Я просто собрала, чтобы на них никто ненароком не наступил и не порезался. — Даже, если большую часть, ты и собрала, то много ли надо, чтобы подкинуть в туфлю? Стеклянной крошки хватит, чтобы порезать ноги! — припечатала Пинна и тут же продолжила. — И это еще не все! Бедняжка Анджела, которая не прошла первое испытание, потому что ее платье было испорчено, рассказывала мне, что ее соседка по комнате, каждую ночь выходит из своей комнаты и возвращается спустя час или два. И знаете, кто был ее соседкой? Пинна! И в ночь перед первым испытанием она тоже выходила из своей спальни! Зал загудел. Никто уже не делал вид, что не прислушивается к их разговору. Девушки поднялись со своих мест и стекались к ним, окружая плотным кольцом. — Я… я просто мучаюсь от бессонницы! — заикаясь сказала Пинна. По ее щекам градом катились слезы. — Я иногда выхожу посреди ночи, чтобы немного пройтись и подышать воздухом. Я привыкла так делать у нас в лесу. Но я не сделала, ничего дурного! Честно! Я не портила платья, и не подкидывала осколки в туфли Исоре… Прежде, чем она договорила, кто-то бросил яблоко ей в живот. Пинна даже не пыталась увернуться. Она стояла, рыдая, как ребенок и утирая лицо длинным рукавом. Агате не хотелось верить словам Петры, но сложно было и игнорировать их. Все это очень дурно выглядело. Могла ли эта девушка, которую она считала своей подругой, испортить платья и поранить Исору? И как она смогла добыть змею? Толпа наступала на Пинну с явно недобрыми намерениями. Вдруг вперед вышла Елена, подняв руки: — Тише, тише! — приказала она, и все послушно остановились. — Это еще ничего не доказывает. Возможно, это только совпадения. Да и можно ли верить тому, что говорит один человек, который, к тому же озлоблен из-за того, что покидает отбор? — Тем более, что все мы знаем Петру, — поддержала Елену Лили. — Она так много все это время говорила, рассказывала разное про других, и сколько из этого оказалось правдой или не было преувеличено так, что стало ложью? Наверняка, про каждую из вас она, что-нибудь да говорила. Толпа словно выдохнула. Девушки, только что готовые наброситься на Пинну, как будто успокоились. Кто-то перешептывался, другие вертели головой, ища взглядом подруг. — Я тоже кое-что видела, — сказала вдруг Лидия. Она стояла возле Агаты и на ее лице было то же рыбе выражение, что и всегда. Агата даже не заметила, что Лидия все это время была рядом. Если бы они забыли ее в углу спальни, она бы и не удивилась. — Вот! Вот, она тоже все видела! Она тоже все знает! — заверещала Петра, и бросившись к Лидии ухватила ее за рукав. — Скажи им, скажи! Лидия вывернулась из ее пальцев. Ноздри ее затрепетали, словно от Петры дурно пахло, и она не могла стерпеть эту вонь. — Пока мы шли из комнаты с туфлями в комнату для приготовлений, я заметила, что Пинна сунула что-то в один из мешков. Кажется это был тот мешок, где лежали туфли Исоры. Я тогда не поняла, что она сделала. У Пинны такие ловкие пальцы, что за ней не уследишь. — Вот видите! — заорала Петра, и повернувшись к Пинне, ткнула в ее сторону пальцем. — Это она все сделала! А я говорила, я говорила, что это она! — Пинна, неужели… неужели это правда твоих рук дело? — пробормотала Исора. — Но зачем? Что я тебе сделала? Магда вдруг громко икая заревела. Лили бросилась ее утешать. Вся тяжесть Исоры повисла у Агаты на плече. Тем временем, Агата чувствовала, что нужно, как можно скорее убираться отсюда. Атмосфера все больше напоминала ту, что была в амфитеатре во время первого испытания, когда дракон-император предложил им добыть кольца в честном поединке. Агата не горела желанием пройти это вновь. Девушки сжимая кулаки наступали на Пинну. Та же не обращая на них внимания, не отрываясь смотрела на Лидию. — Лидия… что же ты сделала… — всхлипнув пробормотала она. — Зачем ты так? Девушки окружили Пинну кольцом. Из толпы раздавались сердитые крики: — Вот нахалка! — Пигалица! — Давайте покажем ей, как рвать чужие платья! — Да, пусть не думает, что ей все дозволено! Внезапно тени вокруг Пинны сгустились, обернувшись дюжиной силуэтов. Елена призвала своих темных слуг, которые встав плечом к плечу отгородили Пинну от остальных. — Никто ее не тронет, пока я здесь! — громко и четко проговорила Елена. — На ночь мы запрем ее в комнате, а утром расскажем все графине Дэву, и пусть она думает, что с ней делать. — А с чего ты взяла, что это тебе решать? — заорала Фелиция, пробираясь вперед, через толпу. — Эта скверна ходячая испортила мое платье, которое я кровью и потом шила. Я ее так просто не отпущу! Нет, она мне за все ответит! Толпа загудела, поддерживая Фелицию. — Снова ты, — устало пробормотала Елена. — В каждой бочке затычка. Тебе, что прошлого раза было мало? Хочешь повторить? Девушки наступали теперь не только на Пинну, но и на Елену, но та не была одна. У нее была почти дюжина подруг, верных ей, как солдаты своему генералу и все они были искусными колдуньями. Они не нервничали и не суетились. Стояли подле Елены, плечом к плечу, готовые принять бой. Иглы, которыми только что Виола вышивала, взлетели и повисли у нее над головой железными искрами. Агата тащила за собой Исору, пытаясь выбраться из толпы, но понимала, что уже не успевает. Магду и Лили она давно потеряла, Лидия исчезла куда-то сама. Исора, казалось, была настолько истощена и ошарашена, что едва ли понимала, что происходит вокруг. Сверкнула молния. Оставались считанные удары сердца до того, как прогремит гром. Внезапно, чей-то громкий голос разрезал грозовую тишину. — Что может скрасить вечер лучше, чем самосуд, не так ли? Жаль, что почти пропустила все веселье! Забыв на мгновение о Пинне, все повернулись к говорившей. Это была Мира. Она стояла с небрежным и скучающим видом, прислонившись плечом к одной из колонн. — Чего тебе надо, сумасшедшая? — крикнула ей Фелиция. — Ничего только капелька доброты и смирения со стороны куриц, возомнивших себя рухами. Не вам решать, кто прав, кто виноват. Каждый заслуживает честный суд! Выкрикнув это, Мира бросилась вперед и влетела в толпу, как бык в собравшихся на деревенском празднике селян. Одних она отталкивала, другие сами отходили прочь, не желая попасть под удар. Когда она добралась до Фелиция, та встала у нее на пути, широко расставив ноги и вытянув руки вперед. На кончиках ее пальцев зажглось синее колдовское пламя. Не добежав до нее двух шагов, Мира рухнула на пол, и заскользив на гладких мраморных плитах, пронеслась вперед, проскользнув под расставленными ногами Фелиции, а затем между двух стоявших на страже теней, и поднялась на ноги уже стоя рядом с Пинной. — Слушайте сюда, курицы! — заорала Мира. — Каждая, кто захочет сорвать хоть с волос с ее головы, должна будет сначала столкнуться со мной. Если кто-то хочет заиметь сломанный нос или выбитый зуб, то милости просим! Стало заметно, как поубавился пыл, собравшихся в толпе девушек. некоторые начали шептаться, другие и вовсе попытались отойти в сторону, будто происходящее их не касалось. Одни держали обиду за испорченные платья, вторые были напуганы тем, что случилось с Исорой, третьи просто злились, что не прошли отбор и хотели выместить на ком-то свою злобу, но одно дело оттаскать за волосы беззащитную Пинну и совсем другое столкнуться лбами с Мирой, которую из-за ходивших слухов все опасались. Однако, не все были готовы отступить назад. — Ха, да, кто ты вообще такая, и что можешь? — закричала Фелиция, поднимая руки. Между ее ладонями стремительно разрастался огненный шар. Агата заметила, что пока все отвлеклись на Миру, Елена, что-то шепнула стоявшей рядом с ней Клавдии, а затем Виоле. Те передали ее сообщение, стоявшим рядом подругам и вскоре вся дюжина девушек, входивших в свиту Елену, как будто бы договорилась о чем-то между собой. Когда огненный шар, был готов сорваться с пальцев Фелиции, Клавдия сделала шаг вперед и открыла рот. Стоявшие за ее спиной подруги, тут же закрыли ладонями уши. Агата хотела последовать их примеру, но не успела, да и висевшая на ней Исора мешала. Клавдия завизжала. Звук мгновенно улетел ввысь, разрезая воздух. Витражные стекла окон задрожав, взорвались усеяв мраморные плиты разноцветной пылью. Что касается девушек, то они сперва замерли, а затем повалились на пол. Агата не чувствовала свое тело. Ее руки и ноги стали, как чужие. Единственное, что она могла делать это дышать, и лежа на боку, приваленная мягкой тяжестью Исоры, смотреть на то, как деловито тени Елены поднимают Пинну и Миру и выносят их из зала прочь, уходя вслед за своей повелительницей и ее свитой. Агата изо всех сил пыталась сделать, что-нибудь. Хотя бы пошевелить пальцем, но у нее ничего не получалось. Постепенно у нее начало покалывать сперва пальцы, затем ладони и ступни и вскоре все тело кололо иголками, как это бывало, когда во время долгого сна она ненароком укладывала голову на руку, и в той застаивалась кровь. Испытывать подобное чувство во всем теле было невыносимо больно. Агата скрючилась на холодном полу. До нее доносились стоны и хрипы других девушек, которые затем перешли на приглушенную брань. Постепенно кровь разогналась в ее чреслах, и к телу вернулась подвижность. Агата с трудом села, тяжело дыша. Прошедший день определенно можно было считать самым трудным в ее жизни. Все чего она хотела сейчас — это лечь в постель и забыть обо всем, что произошло, хотя бы на время короткого и тревожного сна.