***
Последний день турнира выдался наименее зрелищным из всех. Служители расставили на площадке несколько десятков столиков, сидя за которыми невесты играли в карментин, дурланг и эфтос. Стихийномахию — любимую игру дракона-императора оставили под самый конец. Сидевшие на трибунах вельможи, откровенно скучали. Предаваясь беседам, они пили вино из фарфоровых чаш, которые им подавали молодые служители и обмахивались веерами из перьев ферналей, пытаясь спастись от жары. Лишь немногие поклонники игр, вроде князя Эйриса или Страта, который был восторженным как дитя, и всему всегда радовался и восхищался, внимательно следили за ходом игры. Невесты раскладывали карты из шелковой бумаги, разыгрывая партии в карментине, передвигали камешки, играя в дурланг, и собирали башни из дощечек медового дерева в эфтосе. Кир мрачно глядел на это все, стоя за плечом дракона-императора. Вчера, он имел не самый приятный разговор с князем Артесом, в шатре которого они встретились. От него он узнал, что флот Визерии уже выступил к берегам Кархены. — Но зачем? — прямо спросил Кир. — Мы хотим объявить Андалуру войну? — Нет, война это последнее, чего сейчас мы хотим, — покачал головой князь Артес. — Империя едва пережила последствия мятежа, и только оправилась от выматывающей военной компании на Вольных островах. Мы всего лишь должны продемонстрировать силу. Надеюсь, они присмиреют, когда увидят наш флот. Что по поводу дракона-императора? Он готов встать на крыло? — Боюсь, что нет, — покачал головой Кир. — Увы, но мы не можем сейчас на это рассчитывать. Князь Артес побледнел так, что на мгновение Киру показалось, что надо позвать за целителей, но все обошлось. Краска вновь вернулась на лицо пожилого старейшины. — Ваша светлость, на балу, глядя на выступления колдунов-иллюзий у меня возникла одна мысль — могут ли они с помощью своего дара воссоздать образ дракона в небе? — Лучше бы вы тратили свои силы на то, на что должны, а не на странные идеи, — пробурчал князь Артес. — Если бы вы не забивали голову странными идеями, а стремились установить связь с драконом-императором подобную той, что была у вашего предшественника — князя Дуаре, то быть может, все ложилось бы иначе, и его величество согласились бы принять свой истинный облик. — Как бы то ни было, когда его величество приняли свой истинный облик в последний раз, то сожгли половину собственной столицы. — Тогда были… иные обстоятельства, — отмахнулся князь Артес.***
Солнце поднялось уже высоко, и совсем скоро служители должны были объявить перерыв. Невесты продолжали биться друг с другом, соревнуясь в силе ума, вельможи скучали, а дракон-император играл с собственными волосами, будто был дитем, а не взрослым мужчиной, когда внезапно земля под ними сотряслась. Толчки были несильными, но ощутимыми. Разлетелись со столиков карты, укатились камушки, выстроенные из дощечек медового дерева башни развалились, заставив одних радоваться, а других причитать. Некоторые гости попадали со скамей. Кир припал земле, не в силах удержаться на ногах. Все закончилось также быстро, как и началось. Спустя два удара сердца и земля утихла так, словно никогда и не тряслась. Дракон-император свалился со своих подушек, и валялся теперь на земле, устремив взгляд на мечущихся по небу, кричащих птиц. К нему уже сбежались служители, всполошенные так, словно он был, выпавшим из колыбели младенцем. — Проснулся и перевернулся, а, затем, пожалуй, уснул опять, — едва слышно сказал дракон-император. Кир уставился на него, не понимая о чем тот говорит. Землетрясения не были такой уж редкостью в окрестностях Альторы, но создатель был милостив и уже давно их миновали сильные подземные толчки. Словно почувствовав на себе его взгляд, дракон-император повернулся к Киру и широко улыбаясь произнес: — Земля ворочается, — сказал он, а затем рассмеялся, словно в его словах было, что-то смешное. Киру стало не по себе. Кто бы он на самом деле не был: дракон или человек, он был лишен здравого ума.***
После дневной трапезы, пока они отдыхали в шатре, Агата попыталась примирить подруг. — Что случилось? — прямо спросила она, глядя на Лили. Та мгновение смотрела на нее, а затем повела плечом. — Ничего. — Почему вы тогда ведете себя… так странно? Не заговариваете с нами больше, и глядите так, словно мы чужие друг другу и даже хуже, — продолжала упорствовать Агата. — Неужели это все только из-за того, что команда в которой была Исора победила вашу в фернальбин? — Откуда тебе знать, что тогда произошло? — впившись в нее взглядом, сказала Магда. — Ты ведь, как всегда, привлекла к себе внимание всех вокруг! Как будто, если ты хоть денечек, проживешь тихо и спокойно, не становясь пупом мироздания, то и небеса рухнут! — Магда, что ты такое говоришь?! Я, вообще-то чуть не умерла! Мне голову едва не раздавило фернальей лапой! — взвилась Агата. — Но не раздавило же! Зато все тебя так жалели, и так восхищались потом тем, что ты такая ловкая! Агата опешила, не зная, что сказать. Она и не думала, что кто-то может так воспринимать ее злоключения. — Будет вам злиться, — протянула Исора. — Всегда одни лучше других, только-то и всего. Все равно, рано или поздно, все кроме одной отправятся домой. И никто не обещал, что этой одной будете вы или я. Может быть нас всех скоро выгонят. — Может быть и то, что ко мне в опочивальню подкинули змею, ты тоже считаешь за счастье? — придя в себя, спросила Агата, испепеляя Магду взглядом. — Агата, брось, мы все уже давно все поняли, — вставила Лили. — Что вы поняли? — Что ты сама, себе и подкинула эту змею. Ведь ты же разговариваешь со змеями, кто бы еще такое смог? — Это…это не правда! — Агата так обиделась, что едва могла говорить, захлебываясь словами. Ей было ужасно обидно от, того, что те, кого она считала подругами, так о ней думали. — Вечно вы выпендриваетесь! — закричала вдруг Магда, тыча пальцем поочередно то в Агату, то в Исору, то в Лидию. — Одна видите ли княжна, вторая купеческая дочка, а третья… вся из себя такая раскрасавица! А в моей деревне таких, как ты называли… порченными! — Ну, как мы все успели заметить во время бала, ты и сама, моя милая, была бы не против немного испортиться, — как ни в чем ни бывало, проворковала Исора. — А, крошка Лили, уже успела попортиться по всем окрестным кустам вместе со своим служителем. — Не смей так говорить! — закричала Лили, покраснев, как перезревший абрикос. — Ты… ты подлая! Ты же жульничала во время игры! Вот потому-то твоя команда и выиграла, а не потому, что мы хуже тебя! — Как вообще можно жульничать во время фернальбина? — удивилась Лидия, все это время валявшаяся среди подушек, так тихо, что про нее почти все забыли. — Она кидалась песком из рукавов! — запричитала Лили. — А потом кокетничала со служителями, чтобы те не прогнали ее с поля за нарушение правил. — Вы просто злитесь от того, что сами не так нравитесь мужчинам. Вот и все, — с ухмылкой заявила Исора. Вместо того, чтобы помириться, они окончательно поссорились. Все оставшееся время, они пререкались, оскорбляли и обвиняли друг друга во всем, в чем только можно было обвинить. У Агата разболелась голова. До искр из глаз у нее ломило виски. Она с ужасом думала о том, как им быть дальше и как они пройдут следующее испытание, которое требовало от них сплотиться, как никогда. Вместо того, чтобы помогать и выручать друг друга, как это было всегда, они были готовы вгрызаться в горло, и, похоже, что этого было уже не изменить.***
Когда они вернулись к столам, для последнего раунда турнира — игры в стихийномахию, служители вывесили новые списки. Наморщив лоб, Агата искала свое имя. Все было не так плохо, она оказалась чуть выше, чем в середине, и ей недоставало совсем немного, чтобы добрать очки и получить медное кольцо. В то время, как Агата упрочнила свое положения во время настольных игр, Магда напротив, опустилась вниз. Игры явно не были одной из ее сильных сторон, и она заметно потеряла в очках. Похоже, что для них обеих последний раунд будет решающим. Исора смогла вырваться вперед. Если она сумеет хорошо показать себя в стихийномахии, то получит кольцо. Что касается Лили, то ее имя было в самом низу списка. Когда Агата увидела это, у нее защемило сердце. Даже после ее злых и несправедливых слов, Агату огорчало, что она покинет Отбор. Хотя Лидия и не показала выдающихся результатов ни в одном из состязаний турнира, а, играя в фернальбин, даже оказалось в проигравшей команде, ее имя все равно каким-то образом оказалось вверху таблиц, вместе с именем Пинны и Елены, которые всегда были среди лучших. Хотя бы тут, Агата могла ненадолго выдохнуть. Девушки по очереди подходили к графине Дэву и тянули жребий, чтобы понять, кто будет их соперницей в предстоящей игре. Запутавшись в юбках, и едва не упав, Агата подошла к графине Дэву и дрожащими пальцами извлекла из шкатулки, которую та держала в руках, сложенный в виде соловья клочок бумаги. Распутав его она увидела имя. Пальцы ее разжались и бумага вылетела, подхваченная ветром. — Дорогая моя, не будьте такой неловкой, — тут же отчитала ее графиня Дэву. — Что там было написано? Больше всего на свете, Агате хотелось солгать, но она знала, что правда неотвратимо выплывет наружу, и она ответила: — Там было написано Магда Теру, — сказала она. — Магда будет моей соперницей в этой игре.