***
Селим стоял возле большого зеркала в своих покоях и улыбался своему отражению, в котором до сих пор видел отражение Джанет за своей широкой спиной. Больше на нем не было ни колец, ни дорогих одеяний. Синий, ни чем не примечательный кафтан сменил своих предшественников, на которых переливались драгоценные камни, разбавленные рисунками из золотой нити. Оставалось лишь дождаться детей, передать полномочия сыну и можно отправляться. Высокий и широкоплечий Султан, что правил огромной Империей, сейчас ощущал, как, где-то под ребрами, сердце выплясывает очень радостный танец. Почему-то сейчас мужчина был уверен: Джанет совсем близко и скоро будет в его объятиях. — Повелитель! — вбежал взволнованный Сюмбюль. — Шехзаде Сулейман прибыл во дворец! — Сын мой. — мягко улыбнулся Селим, предвкушая объятия сына. — А про Шах и Хюррем ничего не слышно? — Пока нет, Государь, думаю, скоро и Госпожи прибудут в Топкапы. — Они явно задерживаются… — вздохнул Султан. — Ладно, пойдем встречать моего льва и его львенка Мустафу.***
Ибрагим, щуря глаза от солнечных лучей, стоял рядом с довольным Матракчи и рассматривал величественный дворец Топкапы, стараясь унять биение сердца. Где-то здесь, в этом огромном здании, есть девушка, которая ждёт его и не знает, что Паргалы совершил. — Ибрагим. — немного громче обычного окликнула его Гюльфем. — Неужели это ты? Мужчина не смог сдержать улыбки, видя перед собой старого друга и хранительницу его нынешнего секрета. — Госпожа, как я рад видеть вас. Прошло пару лет с того момента, когда мы виделись. — искренне радовался Ибрагим, пока вдруг не осознал. — А почему вы не на церемонии приветствия в гареме? Фаворитка Шехзаде оторопела, не сразу нашла слова, чтобы ответить, выдавая все свои искрение эмоции. — Повелитель позволил мне не участвовать в этом. Считает, что для моего эмоционального состояния не будет во благо, я и без того переживаю уже какой день за одну несносную Султаншу. — кидая слишком явный намек, Гюльфем ожидала увидеть, что в глазах грека заискриться радость, однако тот лишь натянул вымученную улыбку. — Разве Хюррем Султан еще не вернулась? К чему переживания? — Нет, еще нет, Ибрагим. Друга Шехзаде будто бы ударили обухом по голове, в которой тут же произошло расчеты, когда девушка должна была прибыть в Стамбул. — Но еще вчера они должны были уже вернуться, Гюльфем! Тут что-то не так, мне надо поговорить с Повелителем. — Это ни к чему, Ибрагим. — раздался голос Хатидже Султан, что грациозно подходила к возлюбленному. — Отец уже отправил навстречу янычар и Рустема. — Какого еще Рустема? — без капли притворства, Ибрагим резко повернулся на Султаншу и нервно дернул щекой. — Рустема-агу. Теперь он служит здесь, прибыл из Манисы немногим раньше нас и забил тревогу, что моих сестер еще нет. Гюльфем напряглась, следя за взглядами, коими обменивались Султанша и Паргалы, однако не могла унять переживаний, от чего и не стала заострять внимания, а молча побрела по тропинке, желая побыть в одиночестве. Она вздрогнет и не поймёт почему по ее спине побежали мурашки, ведь уже не увидит, как Шехзаде Сулейман, вышедший из дворца, будет провожать ее своими лазурными глазами, теряя почву под своими ногами.***
Знойная жара, что царствовала во всей Османской империи, лишь усложняла путь Рустему, что, вместе с янычарами, отправился встречать Султанш. Сейчас ему требовалась найти их первым, потому его не беспокоили даже бьющие по лицу ветки деревьев. Ему выпал шанс стать в этой жизни кем-то более важным, чем просто конюхом. Пусть ради этого и придется отбросить свои чувства. Воспоминания о том, как Хафса Султан позвала его поговорить еще в Манисе, были еще очень свежими.Перед поездкой в Стамбул
Рустем стоял посреди деревьев, что так устрашающе выглядели на фоне ночного неба. Будто так и желали своими когтистыми лапами добраться до него и помешать луне освещать эту небольшую часть дворцового парка. Оглядываясь по сторонам, не желая быть замеченной, Хафса направлялась к конюху, аккуратно придерживая полы своего черного платья. Оставив Дайе в паре метров от места встречи, женщина наконец предстала перед ожидающим ее мужчиной. — Госпожа, — склонил голову босниец. — Вы хотели меня видеть. — Да, Рустем. Хотела побеседовать с тобой, узнать, всем ли ты доволен. Ухмылка, слетевшая с лица конюха, оскорбила фаворитку Султана, но она промолчала, не желая услышать отказ в своей просьбе. — У меня все прекрасно, Госпожа, ведь я служу вашей семье. Вы явно позвали меня в такое время сюда не просто так. Перейдем сразу к делу. — Вот такие люди и нужны нашему государству. У меня есть к тебе предложение, которое будет выгодно нам обоим. Я знаю о том, что ты человек образованный, умный и смелый, а потому… — Не тяните, Госпожа, говорите. — Я хочу, чтобы ты вошел в совет Дивана. Птицы, что мирно спали на деревьях, испуганно встрепенулись, услышав громкий смех Рустема. — Госпожа, это шутка? Не от меня это зависит и не от вас, лишь Султан может одарить меня такой честью. — Верно, потому мы и должны подвести его к этому. Ты должен добиться расположения Хюррем Султан. Эхом раздались слова женщины в голове Рустема. Хафса же смотрела на него и отчетливо понимала, от чего всегда уверенный в себе конюх резко стал таким потерянным. Ей было известно, что его сердце давно наполнено теплыми чувствами к другой, замужней Султанше. Когда его возлюбленная уезжала, превращая свои истинные чувства к нему в лед, Рустем не смог сделать так же. Это было не в его силах. — Это невозможно, Госпожа, я отказываюсь в этом учавствовать. — поклонившись, он хотел было уйти, но Хафса не позволила. — Ты, верно, все еще надеешься, что Шах Султан бросит мужа, а после воспылает чувствами, что питала к тебе в пятнадцать лет? Это глупо, Рустем. — Этот разговор ни к чему не приведет. — Все еще стоя спиной, спокойно отвечал мужчина, еле сдерживая себя. — Что ж, ладно. Оставайся просто конюхом из-за глупого детского спора. — закатив глаза и дернув полами платья, женщина решила сделать вид, что уходит. — Верь в сказку, пока другие добиваются успеха. — Какой спор? Что вы имеете ввиду? — теперь же повернувшись к Хафсе лицом, спросил Рустем, на лице которого заходили желваки. — Не хочу тратить свое время на эту глупость. Доброй ночи. — Госпожа! Что за спор? — Что ж, раз ты так сильно хочешь узнать, я расскажу. Хатидже и Шах-и-Хубан были юными, развлекались. Поспорили между собой, сможет ли Шах влюбить в себя молодого помощника главного конюха, что только недавно окончил учебу. Перестаралась, видимо, если ты еще лелеешь глупые надежды. — Вы лжете. — Твое дело, ты можешь спросить у Хатидже Султан, либо же просто вспомнить, как Госпожа уезжала со своим супругом и не пролила и слезинки, не взглянула на тебя. И вот я спустя столько времени даю тебе шанс доказать, как тогда ошиблась сама Шах и Селим Хан, но ты же упрямишься. — Хорошо. — не выдерживая давления на то место, где болело столько лет, узнав новые факты, Рустем не выдержал. — Я согласен, но вам это обойдется слишком дорого. — Удиви меня, ага. — ухмыльнулась Султанша. — Шестьсот тысяч акче, Госпожа. И тогда я женюсь на Хюррем Султан, заставлю ее себя полюбить и стану вашим верным слугой. Хафса сглотнула скопившуюся слюну, понимая, как это дорого ей обойдется. Женщина выдохнула, дабы не показать на лице свои мысли по поводу Рустема. — Хорошо, ты получишь свои деньги, но не всей суммой, а постепенно, когда я буду видеть результат. И вот впервую очередь ты должен…В настоящее время
— … добиться уважения со стороны Султана Селима. — грустно ухмыльнулся Рустем. — Глядите, там карета! — выкрикнул кто-то из янычар, приметив повозку вдалеке, что ехала нарочито медленно. И вновь Ага обогнал всех и стремиться навстречу, дабы начать свою игру, а может все же убедиться, что в тех прекрасных глазах к нему ничего и не было… Кучер, увидев толпу янычар, заведомо остановился, давая возможность людям Султана узнать, что произошло с его дочерьми. Рустем спрыгнул с коня и понеся к карете. Стоило ему отдернуть занавес, как он увидел причину задержки сразу же. Лютфи Паша держал голову Шах Султан на своих коленях, пока ты мирно посапывала, порой вздрагивая от боли на какой-нибудь кочке. В области живота Султанши виднелась белая ткань, на которой проглядывали следы крови. Руки Рустема вдруг похолодели, а зубы сжались до скрипа. Он, приложив не мало усилий, перевел взгляд на рыжеволосую госпожу. Она безжизненно глядела куда-то в пустоту, то и дело перебирая в руках кулон своей матери. — Лютфи Паша, что здесь произошло? — наконец-то обратил на мужчину внимание Рустем. — Сейчас некогда это обсуждать, надо ехать во дворец, но неспешно. У Шах Султан рана, а Хюррем Султан… Сестра Шехзаде откликнулась на свое имя и взглянула на мужчин глазами, что были полны ужаса. Рустем сел рядом и, боясь спугнуть, тихо спросил: — Что с вами, Госпожа? — Я убила, я впервые убила людей…***
Испытывая терпение семьи, Селим не спешил сообщать главные новости, пока не увидит дочерей, а потому решил провести время с пользой. В его спальню подали обед на двоих, осталось дождаться лишь собеседника. — Повелитель, — вошел стражник. — Ибрагим здесь. — Пусть войдёт. — улыбаясь, кивнул Падишах. К собственному удивлению, когда двери главных покоев открылись перед ним, Ибрагим не испытал страха за свою жизнь, хотя и должен был. — Повелитель. — поклонился грек, стараясь скрыть тоску в глазах. — Ибрагим, проходи, присаживайся. — указывая на место рядом с собой, пригласил его мужчина. — Государь, мне так приятно, что я имею честь трапезничать с вам, но почему вдвоем? — Не всякое можно обсудить даже при Сулеймане, Ибрагим. Знаешь, я принял для себя одно важное решение, которое повлияет на многие судьбы под крышами этого дворца, да и всей Империи в целом. И лишь одна душа здесь волнует меня больше остальных. — Повелитель, я… — Молчи, Ибрагим. — немного рассмеявшись, Селим отпил щербет. — Я хочу оставить мою Хюррем в надежных руках, хочу быть спокоен, что она вышла замуж по-любви. — Вы хотите, чтобы мы с Шехзаде нашли супруга для Госпожи? — задрожали руки Паргалы, а слова еле выходили из горла, что сейчас окутывал страх. — Я знаю все, ага. Не скрывай. Ты и Хюррем любите друг друга, а значит… — Государь! Государь! — влетел в покои Сюмбюль. — Вернулись, госпожи наши вернулись! — Девочки мои! — схватившись за сердце, Селим поспешил покинуть покои, оставляя за собой шокированного Паргалы. Он понимал, что Падишах хотел сказать, не был глуп. Только вот теперь это невозможно. Пора пойти и взглянуть в глаза, что верили Ибрагиму больше, чем кому-либо…***
Сулейман расхаживал у ворот, ожидая появления сестер, пока Хатидже и Махидевран стояли вблизи него и смотрели на переживания Шехзаде равнодушными взглядами. — Лучше бы остались где-нибудь по-дальше от нас, да Гюльфем с собой прихватили. — посетовала черкешенка шёпотом, чтобы услышала лишь Султанша. — И не говори. — Дорогу! Султан Селим Хан ХазретЛери! Падишах изо всех сил спешил к выезду из дворца, чтобы наконец-то увидеть своих дочерей. Хафса быстро семенила за ним, а следом и Гюльфем в компании Паргалы. — Ибрагим, ты в порядке? Как вернулся, на тебе лица нет. — Все хорошо, Гюльфем, не беспокойся. Дорога вымотала меня, да и переживания за Султанш делают свое дело. — Едут! Увидев карету, за которой следовали янычары, Селим шумно выдохнул и одной рукой сжал другую, продолжая нервничать. Первым из повозки вышел Лютфи Паша, в чьих руках находилась черноволосая Госпожа, что была в сознании, но очень слаба. — Шах-и-Хубан! — подорвался отец прямиком к ним. — Доченька моя! — Папа… — щуря глаза от непривычного света, вымолвила брюнетка. — Я в порядке. Следом из кареты вышел Рустем, что под довольный взгляд Хафсы, подал руку Хюррем Султан и, приобняв ее за плечо, повел ко всем ожидающим. Челюсть Ибрагима сжалась, а по телу разлилась непонятно откуда взявшаяся ревность, что не скрылось от Гюльфем. — Что же это с моими дочерьми? Рустем! Лютфи! Докладывайте, живо! — Мы должны были встретиться по пути в Стамбул, Госпожи отправились раньше, чем предполагалось, потому я нашел их позже. Разбойники напали на карету, охрана сдерживала их, там и я подоспел, но двое успели подобраться слишком быстро. Один из них угрожал Шах Султан, а Хюррем Султан защитила сестру, перерезав ему горло, но пришел второй и все же ранил мою супругу в живот, благо не глубоко, Хюррем Султан и тут успела спасти сестру, вогнав кинжал в заднюю часть шеи разбойника, только вот… — Теперь у нее шок, мой Государь. Когда я нашел их, Госпожа первым делом сказала мне, что убила людей. — Лютфи! Как ты мог отпустить их одних в путь?! — взревел Селим голосом, который напугал даже Шехзаде. — Отец, Паша же сказал, что они уехали раньше, чем было обговорено. Не стоит злиться, прошу. — забирая старшую из сестер из рук ее супруга, спокойно сказал Сулейман. — Сейчас главное, чтобы мои сестры пришли в себя. — Ты прав, конечно… — Переведя взгляд на Хюррем, что так и сжимала руку Рустема, он поспешил к ней. — Милая, иди к папе… Но Хюррем не пошла, лишь дернувшись и еще больше прижавшись к конюху, что тихо нашептывал ей всю дорогу о том, что она не виновата. Селим же растерянно взглянул на Ибрагима, чье лицо было непривычно злым. — Если вы позволите, я провожу Госпожу до гарема и передам в руки Сюмбюля. — Конечно, Рустем, конечно. Благодарю тебя, что нашел их и поддержал, в долгу перед тобой. — положив руку на плечо конюха, сказал Селим, пока Хафса мысленно подсчитывала сколько золота уйдёт в руки ловкого Рустема.***
Из-за последних событий Селим конечно же перенес оглашение новостей на другой день, а потому весь дворец продолжил заниматься своими делами. Ибрагим отправился в сад, где его уже ждал Матракчи. Молча кивнув друг другу, они побрели по тропинке сада, скрываясь от любопытных глаз. — Рассказывай, друг, что произошло? — Насух, это все, что со мной происходит, будто страшный сон, только вот очнуться я не могу. Я загнан в угол… — взглянув на звезды, Ибрагим выдохнул холодный пар изо рта. — Я предал свою любимую Хюррем Султан, но не помню, как я это сделал. Просто провал в памяти. — Как это так, Ибрагим? Как можно предать и не помнить? — Я утром очнулся в постели Хатидже Султан, все выглядело так, будто между нами что-то было, но я помню этого, ни малейшего воспоминания. — пнув гриб, что расположился на полянке, зло произнёс Ибрагим. — Меня всего разрывает изнутри, я предал любимую… Возможно, она уже даже в курсе всего, ведь не взглянула на меня даже, держала за руку этого проклятого Рустема. — Может это было подстроено? Либо же ты перебрал с вином и проснулся с Хатидже Султан. Как теперь объяснишь это Хюррем Султан, если она в курсе? — Мне больше интересно, как он объяснит это мне! — достаточно громко заявил о своем присутствии Сулейман, что слышал диалог друзей. — Шехзаде, я… — Матракчи, оставь нас! — Слушаюсь… — поклонившись, Эфенди бросил сопереживающий взгляд другу и поспешил удалиться. Сулейман встал напротив друга и практически прожег в нем дыру своим озлобленным взглядом. Ибрагим же даже не испытал страха. Обида на самого себя и боль от поведения любимой отключили все остальные чувства. — Я не знаю с чего начать, Шехзаде… — С самого начала! — Хорошо. Помните в Манисе Хюррем Султан врезалась в меня в темноте, когда мы прогуливались с вами? Ну вот тогда ненароком она и сердце мое забрала. Я не мог не думать о ней, не вспоминать ее глаза, в которых отразилась тогда луна, ее рыжие волосы… Перед отъездом она все же ответила мне взаимностью, дала надежду. Когда вы забрали ее вместе с Хатидже Султан, тогда-то я и осознал, что любовь поселилась не только в моем сердце. Потом Госпожа уехала, нам осталось лишь писать письма друг другу, так я думал… Уехал в Паргу, чтобы хотя бы немного успокоить волнующееся сердце, но и тут Госпожа удивила меня. Она не сразу отправилась к Шах Султан, ваша сестра прибыла в Паргу всего на один день, чтобы побыть со мной. — Ибрагим, если ты коснулся ее хоть пальцем… — Нет, Шехзаде. — во благо им обоим врал Паргалы. — Не коснулся, не переживайте. Мы договорились, что по приезду в Стамбул, я попрошу ее руки у вашего отца и больше мы не расстанемся. И, представляете, сегодня Султан Селим хотел со мной поговорить об этом, доверить мне свою дочь, однако… — Однако что? — Я предал вашу сестру. Растоптал ее сердце, о чем даже не помню. Вы тогда уснули рано, а ваша матушка позвала нас за ужин, ничего не предвещало беды, но утром я очнулся в покоях Хатидже Султан… — Да ты что, Ибрагим?! — взбесился Сулейман, становясь точной копией своего отца в гневе. — Как ты можешь так поступать с моими сестрами?! — Я не помню, как оказался там, Шехзаде. Не помню, чтобы что-то было. Из доказательств только слова Султанши Хатидже, ну и утром нас уже застали ваша Валиде и Махидевран… Наследник схватился за голову, ведь отчетливо понимал: узнает отец, Ибрагима казнят. — Тебе жить надоело, Паргалы? Как нам теперь спасти тебя от смерти? А как быть с моими сестрами? Каждой из них будет больно в любом случае! — Я подвел вас, Шехзаде и это моя самая главная ошибка, но я не жалею о том, что связывало меня с Хюррем Султан. — Замолчи! Забудь ее имя, Ибрагим! Отныне ты будешь держаться по-дальше от нее, игнорировать и не обращать внимания! — Но это невозможно, поймите! Я люблю Госпожу! — не сдержавшись, грек все же выпускает наружу пару слезинок, чему Сулейман удивляется еще больше. — Ибрагим, пойми ты… Валиде знает, видела вас с Хатидже! У тебя два пути: жизнь с Хатидже Султан или смерть, никакого выдуманного мира с Хюррем у тебя нет! — Значит пусть меня казнят! — непозволительно громко закричал Ибрагим прямо в лицо лучшего друга, за что тут же получил пощёчину. — Прийди в себя! Я не дам тебя казнить, не дам! Умойся и возвращайся в свои покои. Я сам решу все то, что ты наворотил. — качая головой, Сулейман все же жалел друга, ибо слишком понимал… Ибрагим же лёг на влажную траву и уставился на небо, где яркие звезды были теперь скрыты темными тучами. Сжимая в кулаке траву, он зашептал: — Прости меня, любимая.