Неожиданный поворот судьбы

      «Камила — дочь Педру… Камила — дочь Педру… Камила — дочь Педру!»       Эти страшные слова эхом проносились в голове Ирис.       Молодая красивая девушка сидела на берегу моря, на пустынном пляже, в оранжевых лучах заката, ещё слишком юная, чтобы у неё было прошлое, о котором можно было бы переживать, и уже слишком много повидавшая в этой жизни, чтобы она могла страдать в полной мере.       Друзья, возлюбленные, родственники, близкие, постепенно предавали и отворачивались от неё, нет, не потому, что Ласерда им не доверяла или недостаточно их любила, а просто потому, что они так хотели, по собственной прихоти и желанию. Ирис прощала им всё, она терпела всё, так как осталась абсолютно одна в этом мире, и её некому было защитить, но с каждым разом все те, кого она искренне и неподдельно любила заходили всё дальше, совершая всё новые и новые непростительные поступки, глядя на то, как любовь и доверие юной девушки меркнет к ним в её глазах. Но всем им было всё равно… Всегда было всё равно на неё и её чувства!       Это письмо Педру к Элене стало для Ирис последней каплей, самой болезненной и страшной точкой невозврата, которая навсегда разделила её беззаботную девчоночью жизнь «до», и взрослую, полную одиночества и страданий, жизнь «после». Ласерда любила сестру больше всех, казалось, она готова была жизнь за неё отдать, за неё и Педру, а чем отплатили они ей? Таким сокрушительным предательством? Так поправ и растоптав напрочь её чувства.       Слёзы лились из глаз, а разорванное на куски сердце болело сильнее, чем если бы его проткнули на самом деле. Ирис оплакивала своё прошлое, своё настоящее и будущее, дрожащими руками держа колыхающееся на ветру измятое письмо некогда любимого ей человека.       Смогла бы Ирис простить это предательство теперь, смогла бы она вот также беззаветно любить Педру и Элену теперь, когда знала всю эту мерзкую страшную правду… Девушка не знала. В её душе сейчас бушевала такая буря чувств, что хотелось закричать, безутешно разрыдаться на весь пляж, умереть…       Камила, та самая Камила, которая столь подло увела любовника у матери, которая настроила саму эту мать Элену против своей сестры, заставляя совершать столь же подлые поступки по отношению к ней, к Ирис, была дочерью Педру, человека, которого Ласерда так любила, которого столько прощала за самые непростительные поступки… Злость, горечь и обида с каждой секундой накапливались в Ирис всё больше… Нет, теперь она точно не смогла бы простить ни смертельно больную Камилу, и переступившую через её чувства Элену, ни даже ранее так сильно любимого Педру, ни за что и никогда…       Они поступили подло, они поступили бесчестно, бесчеловечно, и они должны были быть наказаны. С каждым новым мгновением Ирис всё больше убеждаясь в этих мыслях, ощущала, что она должна была что-то сделать, как-то дать отпор за всю причинённую ей боль, вот только она не знала как.       Первая мысль, которая появилась у девушки было отвезти это треклятое письмо к Камиле в больницу. Отдать ей втихаря, и пусть они сами там со всем уже разбираются. Мысль жёсткая, но справедливая, такой поступок, который и должен был быть в ответ на всю грязь и лицемерие этой семейки. Боль за боль, предательство за предательство, месть за меть.       Дрожащими руками Ирис уже было сложила измятое письмо обратно в конверт, пытаясь как можно более похоже его запечатать, взглянула на надпись сверху, сделанную столь знакомым, столь родным и любимым почерком Педру, и замерла, в пятый, в десятый, в сотый раз читая глазами имя адресата.       Какой смысл было отдавать это письмо Камиле? Какой смысл было ввязываться во всю эту историю теперь, когда для неё уже всё было кончено. Раньше Ирис могла бороться за Педру, могла ещё на что-то претендовать, но ребёнок, да ещё какой, даже два ребёнка от предательницы-сестры, окончательно ставили точку во всех мечтах Ласерды. Не было у неё никогда счастья, о котором девушка так мечтала, и уже не будет никогда потому, что все те самые близкие, которых она так любила, предали её. Раз они отвернулись от Ирис, какой смысл был пытаться удерживать таких людей подле себя. Пусть живут, как знают, и пусть разбираются в своих проблемах сами, раз они не захотели любви молодой наивной девчонки, раз они погрязли в своих тайнах и грехах! Ирис решила навсегда поставить точку в этой истории. Отдать письмо Элене, и пусть она убирается из её судьбы, так же стремительно, как там появилась. Но, нет, просто так ей это с рук не сойдёт. Раз она сотворила такое со своей сестрой, то вот пусть и знает, пусть помнит всю свою оставшуюся жалкую жизнь, что Ирис о ней думает. Ласерда решила отдать письмо прямо в руки Элене и высказать ей в глаза всё, что она думает. Ирис не помнила, как она добралась до квартиры теперь уже своей бывшей сестры, боль, разочарование, обида застилали её глаза, да и стоили ли все эти глупые детали и мелочи подобного внимания, когда творилось такое.       На счастье Ирис Элена оказалась дома, она даже удивилась, что её дорогая сестрёнка не сидит у кровати своей драгоценной доченьки в больнице, впрочем, ей это было только на руку. Здесь, Ирис могла себя вести раскованно и абсолютно свободно. Она злилась на Элену, но сострадание и человечность в Ласерде младшей до сих пор остались.       Ласерда старшая открыла дверь не замедлительно, и тут же с порога агрессивно заявила сестре грубое приветствие:       — Что тебе здесь надо?!       Но на этот раз Ирис не собиралась сдаваться.       Даже не дав сестре договорить свои, явно заученные и отыгранные «оскорблённые обвинения» до конца, девушка, буквально ворвалась в квартиру, оттолкнув Элену в сторону, чтобы не скандалить на коридоре, и той пришлось нехотя пропустить её и закрыть дверь.       — Вот, это тебе, забирай эту мерзость и распишись! — громко выкрикнула Ирис, швырнув конверт Элене прямо в лицо.       От подобной неожиданности Ласерда старшая даже перестала грубить, в шоке замерев на месте.       — Что это? — громко и чётко спросила она, спешно поднимая с пола брошенную бумагу.       — А ты не знаешь? Не прикидывайся дурочкой. Письмо Педру тебе! Этот старый кабель признаёт все твои подлости и низости, которые ты совершила ради своей дорогой «безупречной» доченьки, вашей беспринципной потаскухи-доченьки, и поддерживает тебя.       От подобной наглости Элена уже вскинула руку с выставленным вверх указательным пальцем и хотела было поставить на место слишком разбушевавшуюся хамку, но Ирис не дала ей вставить ни слова. Только не на этот раз. Сегодня она собиралась высказать своей предательнице-сестре всё, и никто на свете не смог бы её остановить.       — Впрочем, какая мать такая и дочь! — издевательски, грубо и презрительно выкрикнула Ирис, — Дрянь, мразь, потаскуха, потаскуха, потаскуха… — девушка повторяла это на последнем издыхании, буквально задыхаюсь от эмоций, которые переполняли её в данный момент, она хотела выложить, выплеснуть в слова, всю свою боль, всё негодование, всю свою досаду от разочарования теми, от кого такого сильного удара не могла и ожидать.       — Я любила тебя, Элена, любила, может быть, даже больше, чем свою собственную мать, защищала от Камилы, хотя и весь мир был против, я любила Педру, я прощала ему грубость, холодность, дерзость, побои… Я готова была ради вас обоих на всё, я готова была жизнь за вас отдать если бы это потребовалось, что угодно… Но вы не оценили, ни моей преданности, ни моей жертвы, ни любви. Вы всегда вели себя так, как будто не замечали, вы всегда игнорировали мои чувства, вы всегда переступали меня, в угоду вашим собственным интересам, но то, что вы сделали сейчас — стало последней каплей. Ты знала, как я люблю Педру, как мечтаю о том, чтобы быть с ним, ты знала, как я люблю тебя, и пошла на это, опустилась до такой грязи, мерзости и низости, чтобы спасти Камилу, которая вытирала и будет вытирать об тебя ноги, а теперь об вас обоих… Я любила вас, я жертвовала всем ради вас, я уступала вам, а вы предали, бросили меня, отвернулись от меня, выгнали, сказали, что не желаете знать, что я вам не нужна! Так вот, теперь вы мне не нужны! Раз вы предали меня, зная о моих чувствах, самые родные и близкие, ударили по самому больному месту, опустились до такой грязи, вот сами в этом теперь и разбирайтесь, сами барахтайтесь в своих грехах, раз до такого докатились и до такой мерзости опустились…       Произнеся последние слова, Ирис замолчала, она сказала всё, что накопилось в ней за эти месяцы, высказала все те обиды, которые до сих пор сдерживала в своей душе, вылила на Элену всю ту боль и ярость, которую она испытывала со дня их первого предательства, и которая достигла пика своей вершины сегодня, разрывая на клочки душу, убивая ранее любящее и относительно наивное сердце. И девушке даже стало немного легче. Она выплеснула все эмоции, и какой-то момент ей не стало больше чего сказать. Нечего было говорить этой женщине, которая когда-то назвалась её сестрой, но, по факту никогда и не была.       — Да, как ты смеешь, хамка, мерзавка!.. — воспользовавшись молчанием Ласерды младшей в один момент вспыхнула Элена, — Как смеешь приходить сюда и выговаривать мне всё это, как смеешь ты говорить такое о Камиле! Да я тебя убью, просто уничтожу, дрянь! А ну-ка пошла вон, ну-ка живо убирайся отсюда!       Резко сорвавшись с места, даже абсолютно позабыв о своей столь хрупкой беременности Ласерда старшая накинулась на Ирис с кулаками, так и норовя ударить ту, дать ей пощёчину, выставить за дверь взашей.       Но, в отличие от прошлого раза, когда девушка явно не ожидала такого подвоха от бывшей сестры, в этот раз она была готова к подобному, чтобы резко дать отпор.       — И уберусь, уйду, уйду прямо сейчас, нечего делать мне в этом змеином гнезде, в этой обители разврата! — так же бойко отбиваясь от Элены, пыталась раздавать ей тумаки Ирис.       В какой-то момент девушка улучила мгновение, когда Элена не была защищена и со всей силы оттолкнула её назад, на диван. Старшая Ласерда отлетела прочь, а младшая, лишь с горечью агрессивно выкрикнув последние слова:       — А ты оставайся здесь, погрязай во всей этой мерзости и грехах ради своей дорогой доченьки, которая однажды наступит на горло и тебе, отберёт у тебя всё, если уже не отобрала! Можешь оставить этого старого извращенца Педру себе, и живите здесь одной семейкой, будьте счастливы! А я ухожу!       Ураганом вылетела за дверь, так ляпнув ей, что буквально стены затряслись.       Присутствовавший при всём при этом чисто случайно Эду, даже не сразу сообразил, что сделать. Сегодня он вызвался подвести Элену домой, чтобы та закончила какие-то дела по дому, переоделась и тут же вернулась обратно к Камиле. Ирис даже не заметила его, когда торнадо, ворвалась в дом, впрочем, всё произошло так быстро, что даже при желании Монтейра Фернандос не успел бы чего-то предпринять, а он не очень-то и хотел.       Элена отлетела обратно на диван, всё ещё держащая и сминающая в руке письмо Педру, нервно хватаясь рукой за живот, а Эду тут же бросился к ней. Выбежавшая на шум Зилда подоспела раньше, оказывая помощь «несчастной, пострадавшей» хозяек, от чего Фернандос мгновенно решил урегулировать ситуацию иначе.       — Дрянь, мерзавка, хамка!.. — громко кричала оскорблённая Ласерда старшая, в ярости, казалось бы, даже позабыв о своём собственном положении.       — Не надо так, не беспокойся, Элена. Успокойся, я её догоню… — в суматохе бросил ей взволнованный Фернандос и ринулся вслед за мелкой хулиганкой.       Эду догнал Ирис уже на улице, та яростно шагала по тротуару прочь, с видом то ли проигравшей, то ли победительницы, то ли и той, и другой одновременно.       — Постой, подожди… — громко окликнул её Фернадос, но девушка, как будто его и не услышав, так и не остановившись.       — Не надо так, Ирис, успокойся, — чуть громче прикрикнул он, попытавшись зацепить Лесерду за плечо рукой, дабы задержать.       — Отстань от меня! — резко вырвалась из-под его кисти она, дерзко разворачиваясь к Эду лицом.       — Элена и Педру меня предали! Самые дорогие мне люди, понимаешь… Элена меня предала! Родная сестра, близкая кровь… Ты не знаешь, что такое, когда родная сестра тебя так предаёт, и никогда не узнаешь! — на какой-то миг Ирис замолчала, пытаясь отдышаться, так как эмоции переполняли её, и девушка уже себя не контролировала, а затем выкрикнула всё то, что даже и не думала, всё то, что никогда раньше и не собиралась говорить, — Элена ведь и тебя предала, поступила с тобой так же, как и со мной! Скажи, что ты счастлив из-за той семейки?!! Скажи, что ты счастлив с Камилой?!!!       Её голос звонким эхом раздался по всей покрытой полумраком полупустой улице, её голос звоном прорезал завуалированную правилами приличия и сострадания реальность. Ту самую реальность, которую Эду выстроил для себя, чтобы не видеть, что другие сотворили с его жизнью. Он пошёл за Ирис, дабы остановить её, переубедить, так многое ей сказать, но, в итоге Фернандосу не было чего ей сказать. Он просто неподвижно замер на месте, всматриваясь в яркие, живые, полные отчаянной обиды глаза девушки, и чувствовал, чувствовал, чувствовал, что она была во всём права. Элена предала и его, так же, как её, он любил эту женщину, а она поступила с ним так. Они с Камилой исковеркали его жизнь, и теперь Эду, ранее счастливый и беззаботный парень, должен был нести на своих плечах эту тяжёлую ношу благородства. Эду не претило быть добрым и кому-то помогать, но одна мысль того, что его заставляли таким образом любить ту, что была ему малоинтересна, в данный момент вызывала полное смятение в душе Фернадоса. Он никогда раньше не задумывался обо всей сложившейся ситуации, но вот сейчас, в этот самый момент, реальность впервые открылась ему. Ирис была права, Элена предала его так же, как и её, и Эду, увы, никак не мог этого отрицать, тем более, что на волне подступающих к сердцу негативно-разочарованных эмоций и не мог, слишком свежи ещё были старые раны, слишком тяжелы потери, и слишком больно было осознавать, что эта маленькая смелая девчонка попала в самое сердце клубка замалчиваемых интриг.       В какой-то момент взгляды Ирис и Эду встретились как-то по-особому, как будто они были родственными душами, без слов понимающими в данной ситуации друг друга, и это понимание на миг оказалось таким сильным, что Фрнандосу просто захотелось пожалеть её, пожалеть их обоих. Резко сорвавшись с места, он прильнул к девушке и крепко обнял так, будто она одна в мире могла понять его в данный момент. Эду сжимал Ирис в своих утешительных объятьях тогда, когда его собственные душа и сердце изнывали от боли из-за предательства самых дорогих.       Где-то на чёрном небе раздались раскаты грома, сверкнули яркие нити молний, и наземь полился дождь, холодный и проливной. Прохожие стали разбегаться кто куда, пытаясь укрыться от грозы.       И только Эду и Ирис безмолвно стояли в самом центре улицы, окропляемые ледяными каплями дождя, и всё крепче и крепче обнимали друг друга, в попытках, понять, поддержать, помочь, согреть и подарить одно на двоих, знакомое лишь им одним в мире, общее сострадание, спасение от столь тяжёлого и невыносимого предательства близких. Казалось, в этот момент, лишь они двое действительно могли понять и прочувствовать душевное состояние друг друга!