Naughty baby maid

      Вечер пятницы. Работа в офисе закончена, наступают законные выходные. Проезжая по освещенному шоссе на машине X-класса, что блестела своим черным, глянцевым покрытием под лучами фонарей, Тэхен слушал музыку, отдающую своими басами вибрацией по стеклу. Это было, пожалуй, второе по рейтингу, что могло его успокоить. Первое — его сладкий малыш в абсолютно пустой большой квартире, который заждался своего папочку с работы и уже изнывал от скуки и желания увидеться. Худенькие ножки, пухленькая, розовая, словно персик, попка, хрупкое тельце со слегка выпуклыми грудями, нежные ручки, красивое, до звездочек в глазах, личико и слегка кудрявые, шоколадные, шелковистые волосики — все, что мечтал старший видеть в эту минуту, отчего стрелка на спидометре ползла по цифрам вверх, а руки сжимались, желая ощутить бархат кожи под собой, вместо руля.       Но не так быстро. На телефон приходит сообщение от любимой принцессы. Необходимо заехать за продуктами и самым главным — Киндер Сюрпризом, любимым лакомством младшего. Кем был бы Тэхен, не заехав он хотя бы за шоколадным яйцом? Для окружающих — обычным человеком, который устал на работе, но для своего малыша — человеком, что расстроил его, пусть он и самый прекрасный в личном мирке младшего. Ким не мог так поступить — слишком любит своего мальчика. Поэтому чуть попустив педаль газа, сворачивает к ближайшему супермаркету, где точно по списку берет продукты, не забывая про самую главную цель, про то, что разожжет искорки радости второго. Оплатив платиновой картой банка и собрав в пакеты купленное, Ким погрузил все на задние сиденья, снова завел машину и со свистом шин направился в родную квартиру к более родному человеку.       Шум от работы механизма авто, шуршание шин о гальку у дома и чуть слышные нижние, вибрирующие ноты музыки оповещают Чонгука о том, что скоро дверь откроется и на кафельном пороге коридора появится его любимый. Проверив подготовленный наряд на себе, поправив каждую оборочку ткани и выпрямив аккуратно каждое кружево, довольный своим отражением в зеркале спальни, он встал напротив массивной двери, желая по скорее услышать звук знакомых шагов, с трепетом ожидая реакции на его обновку.       Ким не долго возится. Держа в одной руке все пакеты, проворачивает ключ в замочной скважине. Зайдя во внутрь помещения в светлых тонах, первым делом ставит покупки на мраморный плиты, лишь только потом смотря на долгожданные свои любимые виды, входит в удивленное состояние, никак не ожидая увидеть маленькое тельце, обрамленное костюмом горничной. Коротенькая юбочка, чуть прикрывавшая выпуклость бедер, небольшой передничек, глубокий вырез верха, через который проглядывалось кружевное бра, черненький чепчик и такого же цвета чулочки в сеточку, резинка которых обрамлялась белой ленточкой с бантиком. Во рту сразу пересохло, а сердце начало работать во вторую смену, нагоняя кровь к паху, отчего брюки чувствовались в области таза уже обычного. Не поприветствовав младшего, Тэ встал прямо, скрестив руки на груди, в следствие этого на них напряглись мышцы. Он властно разглядывал наряд, словно это его вещь, прожигая холодным взглядом свои любимые места, и не выражал ни единой эмоции, кроме серьезности, почему у Чона табуном побежали мурашки по спине. Желая будто скрыться от взора старшего, Гук стал мяться с ноги на ногу на месте, натягивая юбочку вниз, прикрывает пах руками, боясь хоть мельком посмотреть в ответ. В голове буря мыслей, не дающих проронить и звук. Страх того, что Киму не понравился наряд и то, что он тогда зря куплен, одолевал полностью, заставляя встать в ступор. Сил дать ответную реакцию на недовольство нет, но внутри все-равно появляется росток обиды — не такой реакции он ждал.       — Откуда это? — вдруг послышался голос сверху, отдаваясь в тишине словно звук падающего металла: так же холодно и грубо, чуть оглушая.       — Папочка, я хотел порадовать тебя. — тихо и неуверенно отвечал парень, все смотря в пол, сжимая край ткани. Голос дрожал, но слова покидали уста уверенно, уведомляя о цели надетого наряда.       — Еще раз спрашиваю, откуда это? — вновь послышался низкий тембр голоса, что отдавал хрипцой. Ответ старшему совершенно не понравился, хотелось услышать подробности.       — Было. — еще тише ответил Чонгук, прикусив губу, ведь это очевидная ложь. Ким знает все его наряды, даже те, которые еще не одевались и ждут своего времени. Он внимателен по отношению к своей паре, что радовало душу. Но не в этот момент.       — Малыш, не зли меня. Признайся честно, купил? — не убавляя обороты напора, тот продолжал смотреть в упор, почти не моргая — оторвать взгляд не возможно. Развязность и пошлость атмосферы, витающей вокруг из-за открытых интимных частей тела молодого парня, не убрать даже возникшей небольшой ссоры.       — Да. — чуть слышится ответ снизу. Все же подняв взгляд, младший заметил играющие жевалки на серьезном лице. Мурашки окатили второй волной, захватывая все больше участков тела. Тэхен зол. Он знает откуда только могут взяться деньги на покупку, с учетом того, что у старшего никто их не просил. Чонгук заложил что-то свое в ломбард.       Бывший хостес ничего не умел. Уйдя со средней школы в эту сферу, так и не приобрел никаких профессиональных навыков. Его жизнь изменилась после встречи со старшим, что стал словно божеством во всех смыслах для первого, отчего тот отказался от прежнего бытия, решив измениться для своего лучшего будущего с любимым.       Они много ругались насчет финансов. Тэхен готов отдать половинке все свое большое состояние, лишь бы Гук ни в чем не нуждался и был счастлив, но Чон каждый раз настаивал, что подарки Киму он будет покупать на свои деньги, ведь брать у человека средства, чтобы после сделать подарок этому же человеку не входило в принципы младшего. Альтернативы, как к примеру, в виде зарплаты за работу по дому, не подходили. Чонгук готов заботиться о близком человеке бесплатно — тот и так его содержит, надо чем-то отплачивать, тем более забота ведь не о чужом, а о самом любимом мужчине. Так к компромиссу они не пришли.       — Что? — прозвучал краткий вопрос, обдавший холодом вдвойне. — Что ты заложил? — терпение подходило к нулю. Ким все еще не получил известия от Чона, об происхождение средств на покупку данной вещи. Ему важно знать предмет, через который произошла добыча денег.       — Часы. Те, что мои, старые… Они мне не нужны были. Я их не носил… Ты же мне подарил новые. Они мне больше нравятся. На них даже ремешок стал протираться… — старался оправдать себя Чонгук, ведь те часы правда уже не имели для него никакой ценности, лишь напоминали своим присутствием о скверном прошлом. Напор тяжелого характера второй половинки заставлял дрожать сильнее, а ожидание наказания вовсе выводило из колеи, почему предложения строились медленно, отрывисто вырываясь в реальный мир.       — Меня это мало волнует. — отрезав, сказал Тэхен, после чего стал снимать свое осеннее, черное пальто, вешая на вешалку в прихожей. — Значит горничная… налей значит мне мой виски и принеси в гостиную. Мне необходимо расслабиться. — мысли о снова повторившейся выходке Гука из-за его нежелания брать деньги, разливались лавой по венам, разогревая кровь до кипения прямо в жилах.       — Д-да. — произнес младший, пребывая в ступоре, так и оставаясь на месте. Оцепенение настигло с новой волной неожиданно, заставив задуматься парня о просьбе. В стрессе у людей часто отключается быстрое мышление. Юноша не был исключением.       — Быстрее! Плейлист мой включи еще и про пакеты не забудь. Чтобы все было готово к тому времени, как я переоденусь! — снова, словно мороз зимних ночей, послышалась речь, отчего младший, чуть бежа, принялся выполнять приказ. Она была, будто отрезвляющей пощечиной, которой в эту секунду и не хватало.       Тем временем старший ушел в темную гардеробную комнату, освещенную лишь светодиодными лампами, снимая с себя по пути офисный костюм. Дойдя, он все аккуратно надевает на бархатную вешалку, а после словно по линейке выстраивает подвешенную одежду в дубовом шкафу. Взяв свой махровый черный халат с полки рядом, накидывает на голое немного уставшее тело, повязывая чуть слабо пояс на талии. Проводит рукой по своим волосам, зачесывая их пальцами назад по направлению остатков утренней укладки, и рассматривает свое отражение. Небольшие синяки под глазами, уставший взгляд и осунувшееся лицо намекают, что надо взять недельный отпуск, иначе в скором времени можно ожидать психосоматические болезни. А главному директору компании это ни к чему. Работа никогда не ждет.       Шум бегающих миниатюрных ног по твердому полу заставляет ухмыльнуться, предвкушая продолжения их долгожданного совместного вечера, ведь это единственное время, когда их внимание направленно друг на друга и не на кого более.       Пройдя в гостиную, обставленную в стиле минимализма, в светлых, пастельных тонах, Тэхен присаживается в свое любимое кресло, расположенное у окна, откидывается на него спиной, берет холодный напиток со льдом со столика рядом, еще раз оценивающе оглядывает новенький костюм напротив стоящего партнера, попутно замечая радость в глазах. Нашел яйцо. «Тэ не забыл, Тэ купил, Тэ знает, как младший его любит.» — это все, что было в голове у Чона.       — Покрутись. Хочу рассмотреть по-лучше. — уголки губ принимают форму ухмылки, а зрачки глаз расширяются, готовясь увидеть прекрасное.       Не ослушиваясь, парень начинает медленно крутиться по собственной оси, выпячивая таз назад. «Ему же нравится?» — мысленно повторяет Гук один вопрос, что волнует с момента их встречи сегодня. Утром они редко пересекаются. Мужчина слишком рано встает на работу, чтобы успеть добраться до пробок.       — Покрути папочке попкой, как ты умеешь. — отпивая еще глоток, причмокивая, мужчина смотрит на любимый персик. Ткань расшатывается в стороны, собираясь в большее количество складок и попутно открывая вид на стринги с таким же кружевом, что и на бра. Вид завораживает. Попка, что немного трясется от телодвижений младшего, соблазняя зрителя смачно шлепнуть по ней, красивая ткань одежды, что периодически скрывает самое интересное — все это вызывает желание сорвать с носителя одежду совсем.       — Подойди ближе. — произнес Тэ, ожидая выполнения просьбы. Провинившийся Чонгук — самый послушный Чонгук.       Парень же подходит так же спиной к старшему, не рискуя повернуться — страшно увидеть полное разочарование. Когда же он оказывается в зоне досягаемости мускулистой руки, чувствует обжигающее кожу прикосновение шершавой ладони на своих бедрах, отчего неосознанно поддается тазом еще больше назад.       — Папочка. — на вздохе слышится впереди Кима. Мальчишка совсем истязал себя своими мыслями в момент ожидания возвращения еще одного жителя этой квартиры.       — Я разрешал говорить? — и вновь холод, что признак небольшой злости из-за ослушания. «Просьба — разрешение; ошибка — наказание» — самая любимая игра этой пары, что со временем вошла во вкус, приняв игру за главное правило и принцип их общения во многих ситуация. Но главное же ведь, что никто не против? Звонкий звук шлепка озаряет бесшумную комнату, наполняя пошлым звуком каждый уголок помещения. Кожа в месте удара приятно жжет. Гук прикусывает несильно нижнюю губу, лишь бы не простонать. Не разрешили.       — Где находится ломбард? Все тот же? — вдруг интересуется мужчина.       — Нет. — чуть слыша отвечает Чонгук, который продолжает стоять неподвижно. Лишний поворот или сказанное слово и он снова будет наказан. Как бы ему не хотелось получить еще больше внимания к своему телу, надо придерживаться игры, иначе весь огонь спадет и все действия станут слишком обыденными для этой пары.       — Что "нет"? Тогда где? — слух режет это грубый тон, из-за него же нутро не может устоять на месте, повышая чувствительность восприятия всего.       — Н-не скажу. — и снова звон грубого шлепка вперемешку с звуками глотания алкоголя. Юноша затеял плохую игру. Он знал, что после подобных пререканий с ним будут предельно строги и очень жестки. Но Чон этого и ждет. Чон этого желает. У Чона совершенно не осталось терпения.       — Хочешь новых отметин? — еще шлепок по тому же месту. Кожа на попке не перестает жечь, становясь более красной, а член младшего лишь дергается в ответ, набираясь кровью.       — Н-нет. — чуть постанывая отвечает парень. Скрывать получения кайфа невозможно. Любовь к безжалостному Киму сильна.       — Снова ложь. — удар с локтя приходится по самому румяному участку. Чонгук не сдерживается, чуть прокусывая губу до крови, тихо стонет — терпение лопается, томная нота голоса рвется наружу, почему сзади слышится рык, словно предупреждение о запрете повторения звучаний нежного тембра. Тэхен слишком хорошо знает своего малыша, он знает, что юноше уже не терпится заполнить проход. Но он его малыш. Вредный, но в то же время очень послушный.       Шлепки рукой, удары плетью, зажимы для члена, связывания, долгий секс до изнеможением, что в глазах пятна белые появляются и сознание покидает хрупкий сосуд — Чонгук обожает и уже не имеет смысла существовать без этих ощущений. Никто до Тэхена не смог это сделать так искусно, как он. Никто после заботливо не обрабатывал раны и синяки, не купал обмякшее тело, подбирая комфортную температуру воды, не укладывал спать, оставаясь рядом до самого утра. Никто. Это первое, чем покорил мужчина сердце молодого парня, что был обходителен так даже с обычным хостесом, ведь для других он был обычной куклой, которую выкупили на один вечер, поиграли и бросили. Другое отношение слишком ярко выбивается на фоне неприятностей специфики работы.       — Моя власть в знании информации безгранична. Я в любом случае узнаю. — допивая горькую жидкость, Ким помещает стакан уже на деревянный подлокотник. Он не врет. Когда ты главный директор компании с огромными связями и обязанностью удержать свое детище на плаву циничного, торгового рынка и не таким заниматься будешь. Чонгук — небольшой бонус к основным заказам. Не такой важный, но душевно необходимый для внутреннего спокойствия — младший должен быть в безопасности, недоброжелателей полно. Да и о подобных выходках узнать можно.       — Зачем тогда меня спрашиваешь? — чуть оборачиваясь головой, интересуется младший, после чувствует, как его тянут назад, грубо держа за талию. Его промежность четко приземляется на уже больших размеров от возбуждения стояк. Резко та же рука оказывается на тонкой шее и начинает сильно сжимать, отчего в легких образуется недостача кислорода. Маленькие ладошки хватаются за твердые мышцы чужого предплечья, а рот приоткрывается, стараясь ухватить хоть каплю воздуха. Вторая рука Кима оглаживает грудь, чуть сжимая в области сосков, позже грубо шлепает по ним, помня о чувствительности. Младший дергается, проезжаясь бедрами по чувствительному члену старшего, цепляясь непривычно чем-то твердым помимо мягких половинок, почему слышится чужой тяжелый выдох.       — Затем, чтобы ты знал, что от меня нет смысла что-то скрывать. Мои глаза везде и все видят, уши слышат получше стен, а рот имеет право приказывать все, что посчитает нужным. Мой малыш никак не усвоит этот урок. — оглаживая бедро, медленно задирает юбочку, открывая вид на прелестный маленький вставший член, головка которого мило немного выглядывает из-под красивого кружева трусиков. Облизнув обсохшие губы, Тэ принимается нашептывать, рыча прямо в ухо.       — Я знаю где ты бываешь, с кем, в какое время. У меня есть вся информация о тебе, но я ни разу не узнавал ничего до конца, не выяснял, ведь доверяю. Но скрывая что-то ты лишь заставляешь меня все-таки узнавать даже то, чего не следовало бы. — облизнув раковину ушка, прикусывает, посасывая, чем вызывает звуки, походящие на стоны сидящего на нем. — Я не разрешал стонать. — Чонгук получает шлепок по члену, почему закусывает губу сильнее, роняя небольшие слезинки, вжимаясь тазом назад, пытаясь прикрыть пах, ведь руками закрываться нельзя — накажут.       В глазах начало темнеть. Кислород, что был в легких, полностью истратился на обеспечения организма. Тэхен отпускает, видя закатывающиеся глаза младшего, толкая того на пол. Сознание слишком рано начало покидать хрупкий сосуд. Гук падает, не в силах удержаться на ногах, жадно глотает воздух, пытаясь им насытиться. Тем временем, на него сверху вниз, смотрят пару глаз стоящего рядом, ожидая, пока тот придет немного в себя.       — Ползи на четвереньках. В спальню. — ощущает пинок ногой в бедро. — Шевелись. — Ким был бы не Кимом, если бы не приказал своему любимому пройтись изящной походкой в неординарном положении. Перебирающиеся бедра, пошатывание двух половинок из стороны в сторону, прекрасный вид на тонкую талию и миниатюрные плечи — только глупец откажется от такой картины.       Поднявшись на колени, словно кошечка, парень перебирает конечностями, элегантно повиливая задом и чуть прогибаясь, приближаясь к назначенному месту. Колени неприятно болят — отвыкли по долгу носить эту бренную, грешную тушу, бедро с правой стороны, куда пришелся удар о пол, нещадно ныло, говоря о скором появление синего пятнышка в области тазовой кости. Но Гуки не покажет недовольного лица, он гордо пройдет в комнату для сна и утех, показывая свое самодовольство. Это в нем и любит старший — всегда и везде быть выше всего происходящего непосредства, как бы больно и плохо не было. Это показатель силы.        Следуя за парнем, не упуская ни единого мимолетного виляния, только в этот момент замечает в анальной дырочке затычку с прозрачным бриллиантом.       «Теперь понятно, что это было». — промелькивает в его мыслях. В голове сразу появилось представление, как юное тело, распаренное горячим душем, тычет в нежную дырочку сначала пару, а после три пальца, пропуская устами несколько стонов.       Устав наблюдать, пусть и за красивой походкой, прям на пороге комнаты, Ким хватает младшего за шиворот костюма и тянет до кровати. Ткань неприятно давит на и так чувствительную кожу шеи. Отметины от удушения начинают ныть, снизу слышен скулеж, призывающий прекратить действие, но в ответ нижний лишь получает небольшой удар головой о каркас кровати.       — Залезай ко мне. — слышится неподалеку томный мужской голос, следом за ним чуть слышно скрипя прогибается кровать.       Тэхен первый ложится на шелковую постель, подложив под себя пару подушек, дабы быть чуточку выше и иметь возможность наблюдать за тем, как его слезливый малыш забирается к нему, умещаясь меж ног в позе собачки, ожидая нового приказа. Огладив черты нежного лица, большим пальцем вытирает влагу, давя небольшую ухмылку. Он упивается этим видом, испытывая нереальное удовольствие — гладкая кожа покрыта румянцем, носик-кнопка раскраснелся пуще прежнего, глаза блестят, словно два алмазика, источая взглядом любовь и верность, а пухлые губы содрогаются в желании ощутить нежный поцелуй. Будь Ким художником, то он бы непременно запечатлел то, что видел сейчас и выделил бы самый красивый угол в своем сознании, не показывая шедевр никому, ведь это лишь его принцесса, ничья более и только он может видеть подобные его выражения лица.       — Ближе. — шепотом призывая к себе, Тэ заправляет за ушко локон растрепавшихся волос.       Чувствуя вес маленьких ладошек на своей груди, глазами обводит всю свою территорию чужого тела, помечая в воображаемом списке, где будут новые метки принадлежности ему. Решив все же немного побаловать Чона, Тэхен одаривает две маленькие подушечки поцелуем. Сминая каждую, слизывает кровавую росу с нижней, что образовалась совсем недавно. После по-хозяйски проникает языком в рот, очерчивая границы владений внутри. Под звуки причмокивания и смешения слюней, руками развязывает атласные банты на поясе, державшие одеяние на месте, а после залезает длинными пальцами под ткань и наконец удовлетворяет желание ощутить бархат кожи. Грубым движением сжимает тонкую талию, отодвигая младшего, что начал плавиться от внимания к его чувствительным местам.       — Сними с себя наконец-то эти тряпки.       «Эти тряпки…» — эхом отражается в голове Чонгука последние словосочетания, отчего слезы досады цунами накатывают глаза-омуты, отключая возможность четко видеть. Дрожащими руками, он медленно стягивает ткань с себя, попутно стирая поток воды со своих щек.       «Не понравилось.» — следует сразу вывод. Кто же будет называть понравившуюся одежду тряпкой, будто эта ткань не для изящных созданий, а для мытья полов в туалетах общепита?       Аккуратно сложив костюм рядом на край кровати, он присаживается на свои ноги, оставаясь в нижнем белье. Голова опущена вниз, а то настроение, что было в начале совершенно исчезло и не желает возвращаться.       — Так то лучше. Теперь дай разглядеть свое белье. — кружевное бра не давало покоя сердцу старшего, лишая отдыха и накручивая количество новых кульбитов.       Приподнявшись на колени, Чон начал оглаживать собственное тело, пальцами ведя по самым «вкусным» местам, не забывая элегантно чуть выгибаться, чтобы открыть взору каждый уголок своих форм. Слезы все еще текли, но он не позволял им завладеть собой полностью, давая возможность себе все же получить удовольствие от проведенного вместе вечера. Он не покажет расстройства перед тем, кто его так любит и оберегает.       — Ты так постарался, чтобы порадовать папочку… Следующую неделю я отдыхаю. Пожалуй, в пределах дома, не надевай ничего более, кроме этого костюмчика. — задумчиво выдает мужчина, все же давая шанс показать все удобства этого наряда. И главное — огонь эротики их уединения в квартире на целых семь дней.       — Т-ты про бра и стринги? — подняв глаза, младший смотрел на напротив сидящего. После обзывательства понравившегося облачения, эта просьба с ним никак не состыковывалась в молодой голове.       — Нет. Про все. — махнув головой в сторону стопочки, Ким продолжил, — Костюм тоже. Он подчеркивает все, что следует, не скрывая остального.       «Так все-таки понравилось!» — радость от мысли окутала лучше самого уютного пледа, растекаясь теплом в каждую живую клеточку влюбленной натуры младшего, отчего тот радостно повилял попкой, немного похлопав в ладоши, оставшись довольным собой и своим выбором. Настроение, как по щелчку, вернулось к своему хозяину.       — Хорошо, папочка! — не сдержав порыва, Чонгук громко согласился, поцеловав губы старшего, отчего получил смачный шлепок по бедру.       — Что-то ты распоясался. Видимо я часто тебя балую. — не ответив на резкое действие второго, снова рыкнул Тэ. Самовольность — непозволительное удовольствие для мальчишки. Мужчина контролирует все в округе, а особенно самого близкого человека. Уверенность во всем и всегда — успех всей жизни старшего.       В одно движение повалив на живот, на другую половину постели, содрав трусики и схватив за волосы, старший начал тянуть, прижав ногами другую пару ног. Другой рукой снова хлестнул по попке, получив в ответ реакцию тихого скрипа голоса. Проведя ладонью по внутренней стороне бедра, взялся за основание кристалла затычки и начал грубо прокручивать металлический шарик внутри дырочки, истязая шею засосами и укусами, что ощущались эрогенной зоной будто удары тока. Комната наполнилась звуками глубокого дыхания и скулежом, возбужденный маленький член неприятно терся о скользкое полотно, прилипая выделяющейся смазкой.       Быстрота начавшегося движений входа-выхода металла отдавалась небольшой болью. Стоны более не сдерживались, получая возможность ожить в глухом помещении — но никто уже не ругал, ими наслаждались, будто пением птиц. Пальцы ног и рук сжимались, хватаясь за все, за что можно было зацепиться, а позвонки похрустывали, находясь в неестественном положении.       Когда же все резко прекратилось, тело повалилось полностью, а дыхание оборвано обдавало ткань горячим воздухом. Достав распорку из рядом стоящего комода, Тэ закрепил ее на щиколотке, раздвинув палку, отчего раздвинулись и ноги. Повернув Чонгука на спину, закрепил на прищепки цепочку к соскам через кружево бра, взяв ее оттуда же. Услышав тихий визг, дал пощечину, строго поглядев прямо в глаза.       — Сейчас не смей издавать и звука. Это твое заслуженное наказание за ослушание и попытку вранья! Ты должен запомнить, что каждый твой проеб будет пресечен и ни в коем случае одобрен! — схватив за подбородок, Тэ укусил за нижнюю губу младшего, оставив кровоточащую рану на и так травмированном месте. Чонгуку ничего не оставалось, кроме как терпеть, тихо хныкать, но получать удовольствие, оставаясь в душе тем еще мазохистом, ведь нормальный человек давно бы сломался, пытаясь сбежать. Но их отношения именно на этом построены — Тэхен говорит и наказывает, а Гук послушно делает и получает. Они детали одного сумасшедшего пазла, что не разрушить обычной ссорой или предательством. Они нашли друг друга, соединились их странной привязанностью к больным фетишам похлеще супер клея и не будут готовы быть разлученными даже смертью, как пишут во всех сопливых сказках. Даже после конца их жизней, Ким останется надзирателем, а Чон верным питомцем, что будет называть его «Папочкой».       Шершавые ладони снова уместились на талии, желая ее сжимать, а зубы ухватились за цепь, утягивая ее назад. Толстая плоть большого члена трётся о розовенькую плоть меньшего, вызывая бурю желаний ощутить друг друга лучше. Носом ведя по коже, ощущая естественный животный запах, Тэ вынимает язык, облизывая щеку. Чон в ответ захватывает его, начав посасывать, будто головку пениса, прикрыв от наслаждения глаза, позже ввязываясь в танец жевательных мышц.       Оторвавшись от приятных действий, Тэ берет наручники, закрепляя руки Чона на грядушке кровати.       — Папочка? — смотря жалобными глазами, малыш не терял доверия в действия своей половинки. Он верен ему по-лучше Хатико, но подобные действия уже начинали немного пугать. Неизвестность — бездна, в которой даже самые смелые хрипнут от страха. Но это же ведь его папочка, он не сделает того, что сильно покалечит его самую сокровенную частичку души.       — Тише. — завязывая глаза атласной лентой нижнему, Ким достал вибратор в форме небольшой груши. Облив смачно клубничной смазкой, просунул в анальное отверстие, не вынимая затычки, включив на полную мощность.       Конвульсии захватили крепкими оковами, заставляя дергаться каждую часть бренного тела, рот разрывался от стонов и хрипов, срывая связки к чертям, не имея и шанса произнести слова. Тэхен «ухудшал» ситуацию, засасывая кожу в нежных местах, оставляя после себя бутоны раскрывающихся роз-засосов. Шея, грудь, ребра, таз, бедра — все покрывалось нещадными метками. Поместив сжимающее кольцо в основание небольшого мужского отростка, принялся лизать его, слегка посасывая. Голову сносило от вида, ощущений. Член без проникновения уже изнывал, желая выпустить белую жидкость, но хладный нрав и сильная выдержка держали все за плотной стеной. Чонгук же переходил на вой, теряя сознание в глубине пучины наслаждения, отчего закрадывалась мысль, что высококлассная звукоизоляция не сможет скрыть происходящего в квартире многоэтажного дома. Содрав зубами цепь с сосков, Тэ услышал последний крик, после чего следовали неразборчивые слова младшего, находящегося в бреду. Он тихо умолял взять его, убрав все лишнее. Пропавший голос призывал оттрахать, словно дешевую шлюху, что после отдаст Богу душу под сладкие стоны своего самого главное и теперь единственного клиента.       — Проси, моли, плачь, возжелай и. — сделав небольшую паузу, старший приблизился к уху, прорычал, — Боготвори.       Выдернув все изнутри, оставив сжимающийся анал чувствовать жгучую пустоту незаполненности, он сдернул ленту, смотря в раскрасневшиеся глаза, полные наслаждения. Ким ликовал внутри, цепляясь нитями за разум, чтобы не сорваться.       — П-папочка. Я хочу чувствовать тебя каждым изгибом, хочу изнывать от боли и наслаждения от твоего члена. Прошу, дай. Дай мне, я готов на все. Я хочу. Я готов даже рассказать… Дай. Пр-прошу. Папочка, вытрахай из меня душу, забери все… моя дырочка так зудит. — просьбы перешли в непрекращающиеся мольбы в виде «Папочка, пожалуйста», зазывая свою добычу, словно голодающая уже год змея.       Оскал белых зуб, ощущение победы и получение желаемого не давали покоя. Но все не так просто, хотелось помучить свою непослушную горничную дольше, сильнее, изнывающе. Он лишь смотрел, нависая сверху, приближаясь губами почти в плотную ко вторым, дразня делая движения поцелуя, но так и не прикасаясь. Зрел плод страданий от его действий, внимал каждое движение мимики, слизывал слезы, вкушая их, словно дорогой напиток, что не найдешь ни в каком уголке их большой планеты.       — Ты не заслужил. Это будет слишком мелкая расплата за твои деяния. — сказал старший куда-то в шею, прежде чем сильно сжать челюсть на кости ключицы, добиваясь появления алой краски с привкусом железа.       Задрав бра, глазами остановился на розовых нежных бугорках. Их хотелось иметь под рукой, чтобы в любую минуту можно было снять стресс. Но вот они сейчас перед ним и глаза разбегались, словно у ребенка в магазине игрушек, который не знал, что точно он хочет и с чего начать. Взяв в рот небольшую бусинку, Ким, словно ожидая еды всех младенцев, начал посасывать, причмокивая. Глаза Чонгука закатывались от наслаждения. Яйца уже взрывались от желания слить накопившееся, ноги ерзали по скользящей, холодной простыне. Гиперчувствительность в груди и смешение всех чувств делало с ним невообразимое. Он был на грани, чтобы сойти с ума и всю жизнь содрогаться от каждого касания. Но Тэхену мало. Он хочет, чтобы младший на долго запомнил ощущения наказания и власти над ним, знал, что тот найдет его не то что под землей, но и в аду, ведь он его и он будет всегда наказан за свои ошибки.       Стянув с себя боксеры и сняв халат, открыв тем самым груду мышц, скрывавшиеся под махровой тканью, он играл ими, создавая волны телесными тканями. Если бы не бизнес отца, то за такое тело, мужчину бы разорвали модельные агентства. В этой же жизни, не предполагаемой, он тоже модель. Но зритель у него один.        Ким приблизился пахом к лицу Чонгука. Взяв член в руку, он начал бить по кровавым губам головкой, без слов приказывая открыть их.       — Хорошо постарайся смазать малыш. — с ухмылкой произнес старший, но почувствовав горячий язык, закатил глаза, прикрыв их, получая наслаждения от засасывающих нежных действий.       Чонгук тянулся головой, чтобы взять больше, хорошо пуская слюни. Вкус мужского органа, что будет скоро внутри его задницы, будоражил рецепторы. Цепляя иногда кожицу зубками, он слышал довольное шиканье.       Одна из нитей разума Тэ разорвалась в моменте полного заглатывания мужского органа, срывая голову постепенно, делая старшего все грубее и изощреннее в своих незыблемых желаниях, почему, почувствовав наслаждение от касаний к распухшему пенису, Ким снова вогнал его в самую глотку, не вынимая минуты три, кайфуя от сжатии горла и рвотных рефлексов, что обволакивали всю плоть полностью. Позже движения вновь начались. Они были быстрыми и рваными. Тэхен буквально трахал рот своего мальчика, не щадя вовсе. Даже зная о том, что тот будет жаловаться утром на боль и неприятные ощущения — ему все-равно. Его малыш сам так захотел.       Чувствуя приближения конца, старший вынул член из полости, смотря на то, как с него капают капли вязкой слизи слюней.       — Молодец. — произнес он, огладив лицо Чона и несколько раз похлопав по щеке в одобрительном жесте, ведь тот выглядел уже потрепанно и не воспринимал реальность, опьяненно смотря куда-то напротив.       Отодвинувшись назад, Ким накинул ноги парня к себе на плечи вместе с распоркой, сразу же без подготовки войдя по самую мошонку — анус все еще помнил тонкие пальцы своего хозяина. Чонгука пробило в непонятные движения телом и насаживанием на средство получения невероятных ощущений. Стоны снова накрыли органы слуха обоих. Под ритм быстрых битов песен, доносящихся из гостиной, Тэхен начал с разгона вбиваться в дырочку меж двух половинок персика, попутно целуя трясущиеся и обнимающие его плечи бедра. Скорость входа-выхода менялись в зависимости сменяющихся мелодий, становясь то медленной, то нереально быстрой.       Тэ сорвался. Убрав к чертям распорку и наручники, он взял на руки Чона, после лицом поставив напротив зеркала в спальне, поддерживая за таз, чтобы тот не упал, возобновил движения.       Свой же потрепанный вид, исказившиеся мимика от наслаждения, кровоподтеки по всему телу, маленькие размеры всего по сравнению со старшим и его же пронзительный взгляд прямо в глаза, заставляют взвыть, дыша часто и урывками, отчего стекло отражения запотевает.       — П-папочка. — Стона призывает младший своего надзирателя, — Я... оч-очень хочу кончить. Пожалуйста. — упираясь ладонями прямо в твердую поверхность напротив, чтобы хоть как-то устоять на дрожащих ногах, умоляет Чонгук.       Взявшись за волосы, Ким подтянул его к себе. Хватаясь за маленький член и сжимая его головку, освободившейся из запутанной шевелюры рукой принялся издеваться над горошинкой соска. Рычит на ухо, тяжело, утробно глубоко, слыша хныканье второго.       — Пока этого не сделаю я, ты не получишь такой возможности. — после чего, прижимает его к холодной стене спиной, поднимая, затем снова входя в анальное отверстие.       Кровь в жилах кипит, уже будто испаряясь из пор кожи вместе с потом двоих. Член начинает пульсировать с основания к самому кончику, яйца сжимаются, качая сперму к выходу, из-за чего ориентация тел в пространстве резко меняется. Чонгука ставят прямо на пол, поднимая зад к верху, в позу выгнувшейся собачки. Тэхен изливается внутрь, заполняя до верху промежность, после чего вынимает пенис, попутно снимая кольцо с члена младшего, отчего сразу видит содрогания и извивания Гука, будто змею положили на горячую сковороду. Нежное, измученное тело валится в лужу собственной спермы, извергая белесую жидкость из попки.       — Ты так мерзко выглядишь. Посмотри на себя. Весь в конче и лежишь на ней. — с лицом, полное отвращения говорит Ким, после, словно кусок мяса закидывает Чонгука на плечо, неся в ванную комнату.       — П-папочка. — еле, на издыхании, произносит младший.       — Заткнись. Надо тебя отмыть, прежде, чем ты отключишься.       Чона помещают в ванную, где его избавляют от единственной одежды на себе — чулков, после чего тело обжигается ощущением стекающей теплой воды. Глаза закрываются. Сознание теряется во мгле мыслей, что не уловимы из-за усталости, но быстро возвращается после пары пощечин и нежных поцелуев в лоб.       Тэ аккуратно намыливает участки тела пенной мочалкой, смывая все естественные жидкости, дуя туда, где начинает щипать, поливая попутно уже прохладной водой, промывает анальный проход от липкой слизи, после чего купается сам. Перемотав свой таз, затем закутав в полотенце Чонгука словно ребенка, несет его в спальню, чтобы уложить в постель. Найдя аптечку на кухне, приходит с ней в комнату и начинает с трепетом и особой обходительностью обрабатывать все раны и синяки своего малыша, чмокая каждый, чтобы те «быстрее зажили».       — П-папочка. Я отработал наказание? — шепотом интересуется Чонгук, еле держа открытыми глаза.       — Да, малыш. — После утверждения Чон получает в руки коробочку с новым ремешком для своих часов и те самые часы, что были сданы в ломбард.       — Тэ… Но зачем? Мне приятно, что ты заметил мой ремешок часов протерся, но эти… Зачем? — распахнув от неожиданности глаза, Чонгук прильнул к Тэхену, смотря в глаза, ища ответ на вопрос и испытывая некую обиду.       — Видимо я должен забрать это все обратно, раз ты меня даже не поблагодарил. И эти часы ценны мне. Они нас соединили словно туфелька золушки, которую та потеряла во время балла. Тогда, ты тоже обронил их, заставив приехать к тебе на работу еще раз, хотя я уже не имел желания появляться там. — повествовал старший, обцеловывая лицо второго. — Узнав от своих людей, что ты их сдал в ломбард, я разозлился.       — Извини… я не знал. Мне так жаль. Прости меня. — пустив редкие слезы от чувства вины, дрожащим голосом просил прощения меньший.       — Прощаю. Впредь береги их. И не ходи в ломбарды. Многие люди могут подумать, что я не даю тебе денег. Но это ведь не так. Это ты вредина, не берешь. — вытерев слезы большими пальцами кистей рук, Тэ уложил Чонгука под одеяло. Он уже уснул и не слышал последней реплики. Да и это не имеет значения. Мальчишка слишком упрям, чтобы понять эту гиперзаботу о нем.       Мужчина же присоединился к нему после небольшой уборки образовавшего беспорядка в ходе бурной деятельности. Прижав к груди любимое личико, уже оба провалились в сон, где бесконечное количество раз признавались в любви к друг другу, обещая быть рядом даже после смерти одного из них.