Лунная драматургия

Хэллоуин идёт своим чередом. Он — неотъемлемый и самый любимый праздник нездорово-бледнолицего Джека, искусно, по крайней мере с большим старанием, вырисовывающего резец над верхней губой. Для того был предназначен старенький набор для аквагрима. Разумеется, розовый и зеленый цвета были не тронуты, но вот белый с черным уже были на исходе. Маслянистая краска теснилась у пластиковых стенок, будто бы говоря: «Оставь нас в покое, Джек! Придумай что-то новое!» Нет. Он — Тыквенный Король. И всегда им был. — Добавлял про себя, облачаясь в узорчатый фрак. Белтон в свою очередь считал это смешным. Каждый Хэллоуин не упускал возможности ненароком пройти мимо античных ворот, злорадно вопя: «Надеюсь, на этот раз ты придешь в костюме кареты!» А Джек всё вздыхал, стараясь не воспринимать ежегодные шутки «остроумного Бугимена». Да кто вообще это придумал? Наденет мешок на голову, потом такой же, раза в два больше себя, накинет на грудь, да и пойдет расхаживать по району. Уж Скеллингтон хотя бы старался не опускаться до уровня Шита, Крыта и Корыта. Но и те, увы, с «Буги» не ладили. Может быть, будь оно так, неуравновешенный клубень не приходил бы под особняк ежегодно, ровно в восемнадцать-нуль семь для того, чтобы пожелать Джеку стать каретой. Юноша не понимал, чем же его образ так впечатлил вандала. Задумчивый прищур позволил кисти резво отскочить, прорисовывая толстую затрещину черной глазницы от века до заостренной брови. Метнувшийся взгляд остановился на настенных часах. Половина шестого. И тишина. Скеллингтон насторожился, подавшись на стуле чуть вперед, ближе к завышенному окну. Вон он — стоит как могильная плита злейшего врага. Стартующей мыслью выступило не логичное: «Зачем он вообще стоит под моим домом неизвестно сколько времени» а: «Зачем ему мое ведро?» Да, могущественный Бугимен, чёрт его побрал, взял ведро Джека из его собственного двора и теперь с широченным оскалом ожидает у ворот. — Идиот… Рослый нервно приглаживает вороные пряди и еще пару десятков раз глянув на себя в напольное зеркало, стал спускаться вниз. Длинная череда ступеней отбивалась двадцать-четвертой нотой в исполнении подошвы туфель. Тыквенный Король идёт шустро. Не настолько размашисто, чтобы выдать нарастающее беспокойство или желание прогнать внезапного гостя. Джек останавливается только перед самой калиткой. Утвердительно шаркает обувью, вытягивается во все тридцать три позвонка и сипло кашляет. — Белтон. — Бугимен. — поправил быстро, на автоматизме. Скеллингтон нервно хмыкнул. — Зачем тебе мое ведро? Второй не ответил. Больше всего пугала его непредсказуемость. Нет, скорее полное отсутствие разума и границ. А уж за призмой грязного мешка хотя бы предположить что же он задумал было невозможно. Склонил голову вбок, отчего плетённые волокна скатились на плечо. И рассмеялся. По худощавой спине прошлись мерзкие мурашки. Подобно острому гребню, подобно приспешникам склизкого нутра Бугимена, залезающим на шею не щадя кожу. — Выходи, Джек. Колядовать будем. Скеллингтон сложил губы в маленькую букву «о», вскинул брови и потупил взгляд. — Что? Белтон резво сорвал маску. Зелёные очи сверкнули полумесяцем. Парень не улыбался. — Выходи, Джек. — выдержал твердую паузу. Было видно, как мышца на лице неопределенно дрогнула. *** Он не помнил, когда согласился погулять с главным неприятелем. Не помнил, когда перестал сдерживать яркие улыбки. Но с Белтоном было весело. Кидать камни в окна ворчливых соседей, наперегонки спотыкаться о ровно-выложенную каменную плитку, омывая туфли ледяными лужами. О главной причине сбора юноши давно позабыли. А конфет наесться можно и без того, верно? — Я устал… — впопыхах пролепетал Тыквенный Король, ухватываясь за плечо впереди шествующего. Белобрысый ехидно рассмеялся, лукаво зыркнув в темно-карие глаза, расположившиеся посреди прорисованных орбит. Улицы смущенно румянились голубым отливом. Высоко-высоко на них пристально глядела рваная луна и звёзды посыпались напротив. Было поздно. Но с витиеватой лавочки открывался широкий вид на кошмарный город. Где-то вдалеке шайка-троица сейчас пугала бедных стариков, собирая сладкий фонд. На подоконнике мечтательно сидела Салли, в плененной тоске глядя вдаль. Возможно, прямо сейчас она смотрела на потрепанного Джека Скеллингтона, а он в также взирал на слабо улыбающегося Белтона. — И почему же ты всегда молчишь? Пугаешь взглядом, явно безнадежным. Ты будто мысленно уже вот-вот кричишь… Бугимен стиснул зажженную сигарету губами, но речь продолжил: — …Замшелый дым повис над нами смело, Как-будто я, в мечтах своих, умело, Вкусил уста твои и все вокруг зависло… Бессмысленно, красиво и пьяно. Джек замер. Забыл о прорисованных клыках, нервозно смазывая левый. — …Ты куришь? — Да. Знаешь кто автор? — выпустив из легких дымной шлейф, вышел из профиля, через мгновение полностью повернувшись к взволнованному собеседнику. — Нет. — Я. Хэллоуин шел своим чередом. И теперь он — еще более любимый и желанный праздник для нездорово- раскрасневшегося Джека.