Корабль и команда. История "Баунти".

Уильям Блай набрал в команду людей, с которыми ему уже приходилось плавать или которые, по его мнению, могли быть полезны на корабле. К сожалению, в человеческих качествах он разбирался не очень хорошо...   Когда планировалась экспедиция, Уильяма Блая в стране не было. Он служил на торговом судне «Британния». Домой Блай вернулся в конце июля 1787 года, а уже через две недели, шестнадцатого августа, его утвердили командиром «Баунти» в чине лейтенанта. Судно было слишком маленьким для «полного капитана», поэтому Блаю временно присвоили звание коммандер. Круг его полномочий был настолько скромным, что он не имел в своём подчинении других офицеров. Кроме того, Блаю пришлось взять на себя обязанности казначея, поскольку такой должности на корабле не предусматривалось. Военный корабль Его Величества «Баунти» довольно низко котировался среди морских судов, несмотря на важность его миссии. Единственным плюсом было то, что Блай мог сам формировать свою команду.   Портсмут, из которого и отправлялся «Баунти» в своё кругосветное путешествие, являлся одним из самых крупных портов Великобритании, основанный королём Ричардом I. Порт представлял собой крупный торговый центр.   К началу Американской войны за независимость в Портсмуте находились причалы флотского Комитета снабжения, пороховые склады и пристани Комитета по вооружениям. Снабженческие заведения — пекарня, скотобойня, мясные и прочие склады — были разбросаны по всему городу. Но обильный источник питьевой воды позволил Комитету построить на западном берегу, напротив верфи, пивоварню, включая большой бондарский цех. К северу от снабженческого двора, также на западном берегу, разместился пороховой магазин, находившийся в ведении Комитета по вооружениям. Этот магазин, прозванный Приддиз Хард, окружённый неимоверной толщины каменными стенами, был заложен в 1773 году и мог хранить четыре тысячи пятьсот бочек пороха. Его дополнял оружейный причал, где хранились собственно пушки. Располагался он у входа в гавань, примыкая к верфи с юга.   Также со стороны Госпорта, но фасадом на Спитхед, был построен военно-морской госпиталь Хаслар, подчинявшийся Комитету по больным и раненым. Приказ на постройку был выпущен в 1745 году, как более экономная альтернатива помещению заболевших моряков в частные дома или общественные больницы. Хаслар был закончен в 1761 году и стал на тот момент самым крупным медицинским учреждением специальной постройки. Вначале проект был на тысячу пятьсот коек, в 1754 году расширен до тысячи восьмисот, а реально в 1779 году госпиталь содержал две тысячи сто больных. Инспекция 1780 года заключила, что в нём действуют восемьдесят четыре хирургических и общемедицинских отделения, в том числе карантины для больных чахоткой, лихорадкой и оспой. Хаслар оставался главным медицинским центром флота ещё очень и очень долго.   Таким образом, к 1776 году в Портсмуте были сосредоточены все основные службы, необходимые флоту для функционирования.   В декабре 1787 года, парусник «Баунти» стоял на якоре и ждал своего отплытия. Молодые моряки, многие из которых не плавали дальше Лэндс-Энд, самой западной точки Великобритании, из рук в руки передавали контейнеры для хлебных деревьев и складывали их в специально отведённую каюту. Для большинства из них, включая самого Блая, это путешествие могло стать шансом, который выпадает только раз в жизни. На борт корабля погружали запас провианта на восемнадцать месяцев и товары для обмена на драгоценные хлебные деревья.   Уильям Браун уверенно шагал по набережной, держа за спиной мешок с вещичками, а в руках нёс рисунки с информацией о хлебном дереве, завёрнутые в трубочку. Браун в возрасте двадцати пяти лет, за свою, ещё пока не долгую жизнь, набрал достаточно опыта, чтобы с успехом выполнить своё предназначение на корабле. Ему предстояло ответственное задание — следить и ухаживать за саженцами хлебных деревьев, которые должны быть в целости и сохранности, до прибытия на Ямайку. Браун искал свой корабль, суетился и вертел из стороны в сторону головой. Пройдя ещё несколько шагов, он нашёл похожее судно, и, подойдя к ближайшему незнакомцу, почтительно спросил:   — Скажите, пожалуйста, вот этот кораблик и есть «Баунти»?   Незнакомца звали Джон Миллз, он сидел на бочке и бездельничал, в то время как его товарищи погружали провиант и другой груз на борт корабля. Докурив трубку, он спрыгнул с края бочки, осмотрел Брауна с головы до ног и наконец, ответил:   — Как ты сказал? Кораблик!?... Это судно, сухопутная душа!   — Экий тут нашёлся! Тоже мне моряк-торговец! — усмехнулся, стоявший неподалёку, Черчилль.   — Прежде всего, я садовод, а не торговец, — возразил Браун. — Служу в ботанических садах Кью-Гарденз, вы ведь знаете эти сады? Или нет?   Миллз в ответ:   — Насколько мне известно, они находятся за пределами Лондона. Ты заблудился, дружок!   — Вовсе нет, я ищу свой корабль! Умоляю, скажите, это «Баунти» или же нет?   — Да, это «Баунти»! — выразительно вставил, подошедший Черчилль.   — Раз так, то не подскажите ли, как мне записаться в судовую роль?   — Интересно, ну и зачем же нам на борту садовник? — широко улыбаясь, задал встречный вопрос Миллз.   — Очевидно! Для того чтобы следить...   — А, что это у тебя? А, ну-ка дай-ка посмотреть... — перебил Черчилль и протянул вперёд руку, чтобы схватить свёрнутые в трубочку рисунки Брауна.   Садовод, поражённый такой наглостью, отшагнул в сторону, и, прижав свои труды к груди, промолвил:   — Умоляю, осторожней! Это всё-таки научные документы. Сейчас я сам вам всё покажу.   Браун прошёл на борт судна, Миллз с Черчиллем последовали за ним. На ближайшей бочке, которую ещё не успели погрузить в трюм, использовав её как стол, садовник раскрыл свои зарисовки и записи. Через мгновения вокруг него собралась небольшая кучка матросов, из которой стали доноситься вот такие реплики:   — Значит там, куда мы плывём, хлеб растёт прямо на деревьях? Какая-то бессмыслица! Разве так бывает? — недоверчиво отозвался Миллз.   Не дав сказать Брауну и слова, сборище матросов, издало оглушительный смех. Браун, словно дирижёр без своей палочки, сделал рукой жест, обозначающий понижение громкости, и когда гоготание прекратилось, сказал:   — Не следует, так веселится, друзья мои, это...   — Хлебные деревья!? Боже мой, такого нелепого и дурацкого груза у нас ещё не было! — перебил его Черчилль.   — В хлебном дереве нет ничего дурацкого и нелепого, это прекрасная пища, как у нас пшеница. Вот смотрите же!   Браун развернул изображение, на котором было нарисовано хлебное дерево, и показал его место прорастания на карте. Несмотря на это, мнение большинства моряков осталось прежним:   — Чепуха! Бестолковый сорняк и не более! — внёс своё слово Квинтал.   — А почему же тогда о нём никто не знает? — с живостью спросил Мартин.   — О картошке тоже узнали лишь после того, как сэр Фрэнсис Дрейк привёз её из Южной Америки. Поверьте, хлебное дерево может снова перевернуть всё наше хозяйство в лучшую сторону.   — Интересно, а какое оно на вкус? — скромно спросил застенчивый Валентайн, который веселился меньше всех.   — Вест-индская компания, как мне известно, планирует кормить этим рабов на Ямайке и вкус здесь не имеет значения, но если хлебное дерево придётся людям по вкусу, мы накормим им весь мир! Друзья, мы отправляемся в историческое путешествие, лично я горжусь тем, что в нём участвую!   Матросы, наконец, затихли, видимо возглас Брауна вдохновил их, и теперь они стали примерно представлять своё дальнейшее плавание. После непродолжительного молчания, Браун повторил свой вопрос:   — И так всё-таки, где я могу записаться?   — Я провожу, идёмте! — отозвался Миллз.   Они спустились с корабля по трапу, Миллз отыскал старичка, который отвечал за состав команды, подошёл к нему и обратился:   — Эй, приятель, занеси-ка его в судовую роль!   — И в какой должности он заступит на корабль?   — Вас это не должно волновать, просто сделайте, что я вам сказал.   — Не стоит так опасаться, сэр. Я лишь простой садовник, мой коллега Дэвид Нельсон, наверняка уже прибыл на корабль и он может подтвердить мою правоту.   — Если оно так, то как вас звать?   — Уильям Браун, сэр.   — Вот, поставьте свою подпись здесь, — ответил старик, указывая на пустую клетку в журнале, и затем отдал Брауну перо.   Улыбнувшись, Браун поставил свою подпись, и снова забравшись на борт корабля, принялся за поиски подходящей каюты.   Теперь сделаем небольшое отступление и расскажем о таком человеке как сэр Фрэнсис Дрейк.   Сэр Фрэнсис Дрейк, о котором упоминал Браун, действительно был очень знаменитым человеком. Дрейк — первый англичанин, совершивший кругосветное плавание (в 1577—1580 гг. ). Так же он являлся активным участником разгрома испанского флота (Непобедимой Армады) в Гравелинском сражении (1588), благодаря умелым действиям Дрейка, англичанам удалось получить преимущество над превосходящими огневой мощью силами противника.   В 1567 году Дрейк отправился в плавание в Гвинею и Вест-Индию, командуя кораблём в работорговой экспедиции своего родственника Джона Хокинса. В ходе этой экспедиции, близ мексиканской крепости Сан-Хуан-де-Улуа, корабли англичан подверглись нападению испанцев, и большая их часть была потоплена. Уцелело лишь два корабля — Дрейка и Хокинса. Англичане потребовали у испанского короля, чтобы он заплатил им за потерянные корабли. Король, естественно, отказался. Тогда Дрейк объявил, что он возьмёт всё, что сможет, у короля Испании.   В 1572 году он отправился в собственную экспедицию в испанские владения в Вест-Индии, захватил город Номбре-де-Дьос на Панамском перешейке, затем — несколько судов возле гавани Картахены. В ходе этого рейда Дрейк перехватил на Панамском перешейке испанский «Серебряный караван» (около тридцати тонн серебра), направлявшийся из Панамы в Номбре-де-Дьос. Девятого августа 1573 года Дрейк вернулся в Плимут богачом и известным всей Англии капитаном.   Пятнадцатого ноября 1577 года Дрейк был отправлен королевой Елизаветой в экспедицию к тихоокеанскому побережью Америки. Официальной целью путешествия было открытие новых земель, в частности, Австралии. На самом деле Дрейк должен был награбить как можно больше испанского золота и с этим грузом вернуться в Англию. Фрэнсис руководил флотилией, состоявшей из четырёх больших и двух малых вспомогательных кораблей (флагманское судно — «Пеликан»). Пройдя Магелланов пролив, Дрейк был отброшен штормом к югу от Огненной Земли, тем самым выяснив, что она не является частью Южного континента. Пролив между Антарктидой и Огненной Землёй позже был назван его именем.   После того, как флагман «Пеликан», единственный из всех судов «пробился» к Тихому океану, он был переименован в «Золотую лань». Дрейк прошёл вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки на север, атакуя испанские порты, в том числе Вальпараисо, а затем исследовал побережье значительно севернее испанских колоний, приблизительно до современного Ванкувера. Семнадцатого июня 1579 года Дрейк высадился, как предполагается, в районе Сан-Франциско (по другой гипотезе, в современном Орегоне) и объявил этот берег английским владением «Новый Альбион».   После пополнения провизии и ремонта, Дрейк пересёк Тихий океан и вышел к Молуккским островам. Обойдя Африку с юга, Дрейк вернулся в Англию двадцать шестого сентября 1580 года, привезя клубни картофеля и сокровища на шестьсот тысяч фунтов стерлингов, сумму, в два раза превышающую размер ежегодного дохода английского королевства. Дрейк был встречен как национальный герой, обласкан королевой, был удостоен рыцарского звания. Во время очередной экспедиции в Вест-Индию Дрейк разорил испанские гавани Виго, Санто-Доминго (на острове Гаити), Картахену (в Новой Гранаде) и Сан-Аугустин (во Флориде). В 1587 году прославился дерзким нападением на испанский порт Кадис.   В 1588 году он был одним из английских адмиралов, которые разбили испанскую Непобедимую армаду. После этого Дрейк предложил Елизавете I вернуть португальский престол изгнанному испанцами Антонио из Крату. Английская армада, возглавляемая Дрейком, захватила бы Лиссабон, но у них не было осадных орудий. Свою последнюю экспедицию в Вест-Индию он совершил в 1595—1596 годах в компании с Джоном Хокинсом. Фрэнсис Дрейк умер от дизентерии двадцать восьмого января 1596 года недалеко от Пуэрто-Бельо (совр. Портобело в Панаме). Был похоронен в океане в свинцовом гробу.   Дрейк дважды женился — в 1569 г. и 1585 г. (первая жена умерла в 1581 г. ). У него не было детей, и все его состояние перешло к его племяннику.   Сэр Фрэнсис Дрейк изменил ход введения морского боя. Если раньше побеждал корабль с наибольшим количеством орудий, то после Дрейка приоритет был отдан скорости судна. На своем галеоне «Золотая Лань» Дрейк не раз доказывал это. Так благодаря книппелям Дрейк обездвиживал противника и превращал его в стоячую мишень. В дальнейшем Дрейк начал использовать брандеры для значительных битв. Они активно применялись во время Гравелинского сражения.   Имя Фрэнсиса Дрейка также увековечено в географии: пролив между Огненной Землей и Антарктидой носит название пролив Дрейка.   Дрейк изображен на британской почтовой марке 1973 года.   В немецком городе Оффенбург изваянный в камне великий корсар держит в руке цветок картофеля. Надпись на постаменте гласит: «Сэру Фрэнсису Дрейку, распространившему картофель в Европе. Миллионы земледельцев мира благословляют его бессмертную память. Это помощь беднякам, драгоценный дар Божий, облегчающий горькую нужду».     Вскоре приехала карета. Из неё вышел капитан Уильям Блай, за ним спустился и его давний друг Флетчер Кристиан. Молодой человек поглядел по сторонам, и, увидев неподалёку большой и красивый парусник, в предвкушении живо спросил:   — Это и есть «Баунти», сэр?   — Нет, мистер Кристиан, это флагман. Вон наша посудина, — указал Блай на непритязательный кораблик.   — Это «Баунти»!? Да-а-а... невелико судёнышко.   — Величина не главное, корабль велик моряками. Следуйте за мной.   Поднявшись на борт, матросы встретили Блая и Кристиана по стойке смирно. Блай надел шляпу, внимательно осмотрел своих подчинённых, и подозвав к себе Джона Фрайера, сказал:   — Мистер Фрайер.   — Да, сэр.   — Я хочу, чтобы на борт принесли мой сундук с багажом, здесь найдётся трезвый человек, которому можно доверить такое поручение?   Тут же, не раздумывая, из толпы матросов вырвался Миллз и бодро воскликнул:   — К вашим услугам, сэр!   — Вот отличный морячок Миллз! — добавил Фрайер.   — Что ж... Жду в своей каюте, Миллз.   — Слушаюсь, сэр!   Спускаясь по трапу вниз с корабля, Миллз захватил с собой и Черчилля. Ну, скорее не захватил, а по правде сказать, Черчилль сам навязался с ним идти. После чего между ними завязался небольшой диалог. Черчилль с непонятной насмешкой в голосе спросил:   — Опять решил пробиваться на самый верх? Какой же ты неугомонный!   — Не лезь не в своё дело, а лучше помоги мне погрузить капитанские вещи на борт.   — Не нужно так раздражаться, впереди ждёт долгое, и возможно не самое лёгкое, плавание.   — Это факт, вот его сундук. Но вот, что я тебе скажу: в порту нужно браться за самые лёгкие поручения, чтобы в море избежать более тяжёлых. Запомни эту истину, Черчилль.   — Постараюсь уж.   Двое матросов взяли в руки багаж и благополучно доставили его в капитанскую каюту. Блай поблагодарил матросов и поднялся вместе с ними на главную палубу.   Тем временем, не успев отчалить и от берега, на «Баунти» произошло первое и далеко не последнее происшествие. Помощник боцмана, Джеймс Моррисон, заприметив на юте Кристиана, подбежал к нему и спросил:   — Мистер Кристиан, есть минутка?   — Да, что случилось?   — Пройдёмте со мной в носовой трюм, сэр, там я всё разъясню.   Кристиан повиновался, и, пройдя с Моррисоном в трюм, увидел перед собой двух человек. Это были мичман Джон Холлет и матрос Томас Эллисон.   — Эллисон, сэр! — представил Моррисон.   — Пытался повредить судно, но вовремя был задержан. Что нам с ним делать? — добавил Холлет.   — Сейчас всё выясним, выйдите на палубу, друзья. Мне нужно переговорить с ним с глазу на глаз.   Моррисон и Холлет без лишних вопросов покинули трюм. Кристиан подошёл к матросу, осмотрел того и спросил:   — Ну и чем тебе корабль-то не угодил?   — Не выдержать мне целых два года плавания, сэр. Если не вернусь, то малыш мой, сиротой останется. Лучше в тюрьму сяду, лишь бы на суше. Меня призвали на флот, но я не хочу бросать свою семью... прошу вас, прошу...   — Вот, что Эллисон. Море брат, горькая чаша, и тебе придётся её выпить, будешь работать до седьмого пота, а домой вернешься настоящим героем! Я сам впервые вышел в море таким же, как ты, встряхнул городскую пыль и весь оброс ракушками.   Эллисон, нехотя улыбнулся, поднял голову и посмотрел Кристиану прямо в глаза.   — Вот молодец, и помни, попадёшь в беду, приходи ко мне, я сужу справедливо, но уж если виноват, пеняй на себя, братец. Выше голову!   — Спасибо за поддержку, сэр.   — Всё... иди, поднимайся на палубу. Не беспокойся, мы не сообщим об этом инциденте, мистеру Блаю, иди.   Эллисон поднялся на палубу вверх и там старался завести с кем-нибудь диалог, чтобы немного прийти в себя.   Между тем, в трюме «Баунти» лежали всевозможные грузы. Ярким примером являются тюки, в которых находилось английское сукно. Также в трюме хранились продовольственные запасы в самой разной таре. Тюки были обёрнуты белой тканью и обвязаны верёвкой: так их было проще таскать и опускать с помощью лебёдки через люк трюма.   Садовник Браун, метавшийся по кораблю, так и не нашёл себе места, хотя он и встретил своего друга Нельсона, но тот сам с трудом нашёл себе свободную каюту и ни чем помочь ему не смог. Тогда, Браун снова поднялся на главную палубу и там решил обратиться к капитану:   — Капитан, можно ли с вами поговорить?   — Вы садовник?   — Да, Ульям Браун, сэр.   — Ясно... вам уже дали каюту?   — Нет, сэр.   — Найдите ему хорошее место, это самый важный человек на борту! — с серьёзным выражением лица обратился Блай к Флетчеру Кристиану.   — Слушаюсь, сэр.   — Большое спасибо, сэр! Да-а... ещё вот что, наш ботаник Дэвид Нельсон просил вам кое-что передать.   — И что же это?   — Он пришёл к выводу, что у хлебного дерева есть некий период покоя. Согласно нашему с ним проведённому эксперименту, он начинается только в октябре.   — Период... покоя?   — Да. Около четырёх или пяти месяцев, когда саженцы перевозить нельзя, ведь они всё равно погибнут.   — Сейчас уже конец декабря... значит, нам нечего беспокоиться, если только ваш ботаник Нельсон не ошибся с датами, верно?   — Именно, сэр!   После разговора с капитаном, Кристиан провёл садовника в самую уютную каюту. Как только Кристиан с Брауном ушли, к Блаю подошёл, невольно подслушавший их разговор Джон Фрайер, который значился не только штурманом, но и первым помощником капитана, и со своей нагленькой улыбочкой спросил:   — Сэр, неужели так важно когда эти растения прибудут на Ямайку?   — Мистер Фрайер, речь идёт о потреблении четырёхсот килограммов ежедневно!   — Да-а, масштабы не малые...   — Вест-индская компания заинтересовалась этим проектом, так же как и адмиралтейство, и я в том числе. Моя цель доставить груз на Ямайку и естественно обеспечить максимальную скорость, на которую способен «Баунти».   — Да, вас можно понять, сэр. Ведь если всё получится, то вы сможете рассчитывать на повышение и даже почести, впрочем, как и многие другие члены команды.   — И поверьте, я этого добьюсь, мистер Фрайер, вот увидите: добрые вести прибавят чести.   С этими словами Фрайер отвернулся от капитана и пошёл в сторону сходни.   Вскоре, когда, наконец, корабль был полностью готов к дальнему плаванию, боцман Уильям Коул, по команде капитана, начал отдавать условные приказания:   — Приготовились ставить паруса, ребята!   Команда матросов бодро взобралась на мачты и начала спешно разматывать верёвочные канаты.   — Веселей! Веселей! — крикнул Коул. — Шевелитесь, что как сонные мухи! Давайте! Активнее! Бодрее! Бодрее!   — Дружнее! Дружнее! Разматываем и ждём команды! — поддержал Флетчер Кристиан.   — Приготовились! Ставь фор-бом-брамсель! Грот-бом-брамсель! Крюйс-бом-брамсель! — приказал боцман.   Матросы, повелеваясь, распустили парус за парусом, подняли якорь, отрубили швартовы и «Баунти» отправился в путь. Паруса наполнялись мощным потоком ветра и судно, качаясь на волнах, стремительно отдалялось от берега.   Рулевой привод — это неотъемлемая часть каждого парусного судна, расскажем немного о его строении. Корабельный рулевой привод состоит из штурвального колеса со спицами и рукоятками, которое вращает баллер, установленный на две опоры, крепящиеся к палубе у штурвала на два деревянных блока подставки. Тали румпеля были намотаны на баллер штурвала и способствовали повороту судна в нужную сторону.     Королевский флот давал указания относительно формирования корабельных команд, определяя их размер, количество офицеров и уоррэнт-офицеров, а также ставку для каждой должности. У Блая была некоторая свобода действий: он мог сделать своих фаворитов уоррэнт-офицерами или матросами первого ранга. Также он мог повышать подчинённых в должности уже во время плавания.   Адмиралтейство определило численность команды «Баунти» — сорок шесть человек плюс ботаник и садовник для ухода за хлебными деревьями. Кроме последних двух (их назначил сэр Джозеф Бэнкс), остальной штат предстояло набрать. Недостатка в желающих у Блая не было, искателей приключений, которые хотели отличиться и получить офицерский чин, а также тех, кто просто рисовал себе Таити как райский уголок, где по слухам, женщины не стесняли себя узами европейской морали, было много. Но команду дополнили также и несколько призывников, в них вошли даже двое заключённых — Томас Беркитт и Айзек Мартин.   Ближайшими помощниками Блая были его уорент-офицер, штурман и помощник штурмана. Штурмана Джона Фрайера Блай не знал — его назначило Адмиралтейство. Фрайеру было тридцать пять лет, на пару лет больше, чем самому Блаю. Он поступил на судно во время его переоснащения, срочно прибыв из родного Норфолка, где оставил молодую жену. Забегая вперёд, скажем, что Фрайер будет держаться спокойно, с достоинством, но, к сожалению, не впечатлит своего нового капитана.   А вот помощник штурмана был давним знакомым лейтенанта Блая.   Флетчер Кристиан родился в графстве Камберленд (ныне Камбрия), на северо-западе Англии. Но его предки происходили с острова Мэн. После смерти отца мать Флетчера вернулась на остров, а сам он продолжил обучение в Англии, после чего в 1783 году поступил на судно «Эвридика» в чине мичмана. Вскоре из-за отсутствия перспектив Флетчер перешёл на торговое судно «Британния», где и познакомился с Блаем, под руководством которого изучил искусство мореплавания. Именно этот фактор и обеспечил ему место на борту «Баунти» в должности помощника штурмана. Флетчер Кристиан надеялся, что после возвращения из этого плавания его повысят в звании лейтенанта.   Вообще, официально на «Баунти» было два мичмана. Но Блая активно осаждали родственники и знакомые, которые желали пристроить на эти места своих сыновей, поскольку считалось, что после успешного плавания их могло ожидать повышение. Таким образом, в официальных бумагах значилось два мичмана — Джон Холлет и Томас Хэйверд, а Питер Хейвуд и Эдвард Янг были матросами первого ранга, хотя неофициально они тоже считались мичманами.   Как и Кристиан, пятнадцатилетний Хейвуд был родом с острова Мэн, а двадцатиоднолетний Янг — с острова Сен-Китс, он приходился племянником выдающемуся морскому капитану. Девятнадцатилетнего Томаса Хэйверда, сына лондонского хирурга, Блаю порекомендовал астроном Уильям Уэйлз. Из неофициальных мичманов самым младшим был сын лондонского архитектора, пятнадцатилетний Холлет. Плавание действительно изменит их карьеру и судьбу, хотя и не так, как они это представляли.   Не считая ботаника Дэвида Нельсона и садовника Уильяма Брауна, в подчинении у Блая находилось сорок пять человек. Большинству из них не исполнилось и тридцати лет, а многие были совсем юными. Кроме уоррэнт-офицеров, старшин, мичманов и матросов, в команду входили кок, мясник и полуслепой скрипач — его Блай взял для занятий танцами, которые считал отличным видом зарядки.