Детский сад имени Лань Цижэня

Кроличья поляна едва не стала местом кровопролития между Лань Ванцзи и Цзян Чэном, и Лань Сичэнь появился там по зову сердца, предчувствуя, что ему необходимо вмешаться. На поляне он застал катающегося в траве грязного и лохматого как черт Вэй Ина и сверлящих друг друга враждебным взглядом вышеупомянутых мужчин. Кольцо Цзян Чэна сверкало молниями, лезвие меча Лань Ванцзи в любую секунду могло вылететь из ножен. Лань Сичэнь, серьезно опасаясь за отношения между орденами, скорее вмешался в ссору. Он сумел убедить этих двух непробиваемых упрямцев не строить такие большие планы до тех пор, пока они все не расследуют. Напряжение немного спало, но ни Лань Ванцзи, ни Цзян Чэн больше друг друга и взглядом не удостоили. Лань Сичэнь тяжело вздохнул и завел непринужденную беседу, которая была больше похожа на монолог. Лань Ванцзи смотрел сквозь него, все еще раздраженный, и вдруг посреди его размышлений о погоде воскликнул: — Вэй Ин! Не ешь землю! — и бросился вперед. Внимание взрослых сразу переключилось на ребенка. Лань Ванцзи поднял его на руки из травы, и на его лице отразился ужас. Лань Сичэнь и сам немного испугался — ребенок умудрился извозиться в грязи как поросенок. Цзян Чэн, однако, не удивился, а фыркнул: — Я же сказал, что клану Лань будет трудно с таким, как он. Вэй Ин не чувствовал никакого сожаления и без зазрения совести обнял своего гэгэ, пачкая его белоснежные одежды грязью, пылью и, скорее всего, продуктами кроличьей жизнедеятельности. — Я отмою его, — возразил Лань Ванцзи строго, но ругать мелкого хулигана не стал. Он взял его покрепче и откланялся. Цзян Чэн сверлил взглядом его спину, но на рискованные действия в присутствии главы Лань не решился. Лань Сичэнь предложил: — Почему бы вам не рассказать мне о детстве молодого господина Вэй за чашкой чая? Я полагаю, он был необычным ребенком. Цзян Чэн фыркнул, скрещивая руки на груди: — Самым обычным, только в сто раз хуже. Однако уголки его губ невольно дернулись при мысли о былых временах. Лань Сичэнь заметил это и улыбнулся, жестом приглашая пойти с ним. Тем временем в цзинши Лань Ванцзи приготовил бочку, но понял, что она слишком огромная для ребенка, а потому перелил воду в корыто и погрузил туда свое грязное и лохматое чудо. Ему стоило больших трудов отмыть всю грязь и не сойти с ума, потому что маленький хулиган визжал и не хотел мыться. Еще он швырялся мылом и брызгался водой так, что Лань Ванцзи в итоге стал мокрым и грязным. — В детстве он совсем не любил мыться, — объяснял Цзян Чэн Лань Сичэню за чашкой чая. — Мы обливали его ведрами с мыльной водой каждый день, потому что загнать его в бочку было бесполезно. Лань Сичэнь улыбался и внутренне оказывал младшего брату всю моральную поддержу на расстоянии. Лань Ванцзи тем временем стирал пот и мыльную воду со лба и старался не утопить супруга в корыте. Затем он просто взял ведро воды, вылил на голову ребенку и посчитал мытье оконченным. Вэй Ин перестал орать и дергаться только когда его наконец достали из корыта и закутали в полотенца. Усадив несносное дитя себе на колени в своей спальне, Лань Чжань взялся за гребень. — А расчесать его… — говорил Цзян Чэн с горькой усмешкой. — Терпения хватало только сестрице. Его колтуны ломали гребни и чужие судьбы. Лань Чжань глубоко вздохнул, аккуратно проводя по волосам ребенка в сотый раз и в сотый раз встречаясь с узлом на полпути. Он снова откладывал гребень и принимался распутывать пальцами непослушные волосы. Ребенок был занят тем, что играл с его лобной лентой и тренировался завязывать на ней морской узел, который его научил делать Цзинь Лин, когда мастерил воздушного змея. Лань Чжань не обратил внимание на то, что ребенок делает с его лентой, он был сосредоточен на этих колтунах. И только когда уже стало темно, и вечерние колокола вот-вот зазвенят, Лань Чжань превратил волосы маленького хулигана во что-то более или менее соответствующее стандартам опрятности клана Лань. Он развернул Вэй Ина к себе лицом и только тогда обнаружил с десяток морских узлов, скрепляющих два конца его лобной ленты. На его недоуменный взгляд Вэй Ин гаденько улыбнулся и захихикал. — Здорово я умею, гэгэ? Лань Чжань мог только вздохнуть и попросить прощения у предков. — А когда его укладывали спать, он все время ныл и спрашивал, где его мама, — хрипло произнес Цзян Чэн, глядя отрешенно в угол комнаты, потерянный в воспоминаниях. Лань Сичэнь не перебивал его и уже не задавал вопросов — Цзян Чэн, похоже, забыл о его присутствии. Лань Ванцзи распутал только третий узел, когда ребенок потер глаза и зевнул. Его губы тронула нежная улыбка, маленький Вэй Ин был слишком милым. — Ты хочешь спать? — спросил он тихо. — А ты расскажешь мне сказочку? — ответил Вэй Ин, забираясь на кровать и укладываясь на подушки. Лань Чжань накрыл его одеялом и, не удержавшись, погладил по голове. — Я не знаю сказок, — повторил он. — Но я могу спеть тебе колыбельную. Вэй Ина такая альтернатива устроила и он довольно закивал. Лань Чжань оставил морские узлы на ленте, щелчком погасил все свечи, кроме одной, и спел ему песню своего сердца. — Чжань-гэгэ, — тихо сказал ребенок после того, как послушал и улегся на бочок, сжимая край одеяла в пухлых ручках. — А где моя мама? — … Я… не знаю. — Я тоже… А кто знает? Лань Ванцзи попал в ловушку. Не может же он сказать правду, что его мама уже как тридцать лет мертва? Но врать… он не умел. — Она же не забыла про меня? — пропищал маленький Вэй Ин, и его большие черные глаза заслезились. — Нет, — сказал Лань Чжань поспешно. — Она никогда бы про тебя не забыла. — А где она? «Почему матушка не открывает дверь? Я плохо себя вел, поэтому она рассердилась, да?» — пронесся в голове Лань Чжаня его собственный писклявый голос, полный слез. В его горле больно стянуло. — Мы… мы можем пойти поискать ее… завтра, — выдал он, сглатывая. Это, как ни странно, обрадовало Вэй Ина, и он покрепче обнял одеяло. Лань Чжань нежно провел по его голове, успокаивая. — Она мне приснится? — спросил Вэй Ин, закрывая глаза. — Мгм. — Пусть мне приснится мама и папа, а еще Чжань-гэгэ и идиот-гэгэ, и другой Чжань-гэгэ, и дедушка-идиот. Лань Чжань мягко улыбнулся. — Спокойной ночи. *** На рассвете трое младших учеников, Лань Ванцзи с ребенком, Лань Сичэнь и Цзян Чэн выдвинулись в путь. Дорога была недолгой, и заклинатели добрались до места раньше полудня. Лес был окутан зловещей дымкой, и разглядеть что-либо было трудно. — Здесь это было, — утверждал Цзинь Лин. — А я говорю, дальше, — отвечал Лань Цзинъи. — Мне кажется, это было на пол-ли западнее… — неуверенно добавил Сычжуй. — Держитесь вместе, — скомандовал Цзян Чэн. Они прошли сквозь туман еще пол-ли к западу, но никакого призрака, как утверждали ученики, не встретили. Лань Чжань спустил ребенка со своих плеч, потому что все обнажили сияющие мечи, определяющие положение каждого заклинателя в тумане. — Дай мне руку, — сказал Лань Чжань, но Вэй Ин указал вперед на землю. — Смотри, гэгэ, сокровище! И как любой обычный, но в сотню раз хуже, ребенок поскакал вперед мимо Лань Ванцзи. В тут же секунду по лесу прокатился глухой звон ржавого бубенца, и ученики всполошились: — Это оно, это призрак! Лань Чжань, пораженный тревогой, шагнул вслед за ребенком, исчезнувшим в тумане. — Вэй Ин! Раздался взрыв, и розовый туман окутал место. Заклинатели замерли, обратившись в чувства, готовые атаковать. — В прошлый раз было так же! — воскликнул Цзинь Лин. Розовый туман начал потихоньку оседать, и могильную тишину прорезал детский плач. В тумане впереди себя Лань Сичэнь разглядел высокого мужчину в черном. И едва заметного в белой дымке, словно маленький призрак, ребенка в белых одеждах.