-Наследник Белого Волка-

      — Родной мой, ты уверен? — робко спросила Лена, склонив голову к здоровому плечу любимого и наблюдая как люди в белых халатах готовят ту самую криокапсулу. Джеймс крепко поцеловал её в макушку, тяжело вздохнул. — Уверен, милая. Я опасен, пока код всё ещё в моей голове. Мне не пережить, если из-за меня пострадаешь ты, или не дай бог Элиотт. — он резко смолк, тяжело сглотнул и зажмурился. Сердце больно кольнуло от осознания того, что его дорогой, любимый малыш и так пострадал из-за него. Навсегда, безвозвратно, неотвратимо. Этого он уже никак не исправит, сколько бы ни вымаливал прощения, этого всегда будет мало. Но в его силах сделать всё, чтобы не усугубить положение ещё сильнее. Как бы ни мучился, как бы больно ни было, но их жизнь намного важнее и дороже. Вот поэтому он принял решение уснуть и заморозиться. Чтобы когда выход наконец был найден, вновь крепко обнять своих любимых без страха на сердце. — Папа… — тихий голосок сына, сидящего между ними, отвлёк Джеймса от тяжёлых мыслей. — Да, ангелочек мой. — он взглянул на него, а Элиотт подвинулся ближе, прижимаясь к его боку. — Мы опять расстанемся, да? Тебя вновь не будет рядом? — малыш поднял слезящийся взгляд на отца, вырывая сердце Джеймса с корнем. Боже, сколько раз он был вынужден отдалять от себя сына, потом вновь приближать и наоборот. Просто изломав тем самым ему его светлую, невинную так любящую его самого душу, что кричать хотелось от боли, отчаяния и бессилия. В этот раз, всё происходило точно так же. Не успели они напитаться запахом друг друга, утолить тоску, побыть вместе, как тут же расставались вновь. Он снова вынужден оставить своего птенчика. Это причиняло Джеймсу невыносимую боль. Мужчина сморгнул, затем едва слышно произнёс: — Жизнь моя, иди ко мне. — позвал он нежно, приобняв малыша, чтобы тот сел к нему на колени. Элиотт послушно завозился и Лена ему немного помогла, сажая его. Джеймс тут же крепко обнял его рукой, придерживая. — Воробышек мой, — приговаривал нежно Баки, осматривая каждую чёрточку на родном лице, что как две капли воды было похоже на него самого. Он то и дело глядел в сторону лаборантов, с замиранием сердца ожидая, когда они оповестят, что всё готово. Его пульс и давление должно быть уже подскочили от переполняющих эмоций и волнения из-за того, что малышу тоже приходится это видеть, ещё из-за того, что так невыносимо больно разлучаться. — свет мой, моя душа. Папа очень сильно любит тебя, знай об этом. Где бы я ни был, моё сердце всегда будет с тобой. Я люблю тебя больше жизни. — с улыбкой сквозь слёзы прошептал он. — Ты — дар бога, моя отрада и отдушина. Я никогда не брошу тебя, но сейчас это необходимо. — Баки крепко поцеловал сына в лоб, зажмурившись. Боже, как же невыносимо болит сердце. Элиотт обхватил отца за шею, зарывшись ладошками в его мягкие волосы. Так тепло рядом с ним, так надёжно и хорошо, что трудно осознать последнее, произнесённое папой слово «это необходимо». Он в жизни не перечил папе, всегда старался его радовать и почти никогда не хулиганил. Сейчас тоже он не ослушается — он уже большой мальчик. Он всё-всё понимает. — Я буду ждать тебя, папочка. Очень сильно буду ждать. Я очень-очень тебя люблю, мой хороший. — на одном дыхании пролепетал малыш, чувствуя цепкую папину хватку, что прижимал его к себе, словно намереваясь заслонить собой. — Я тоже тебя люблю, лучик мой ненаглядный. — вас обоих люблю. Один из техников кивнул Лене и та, судорожно всхлипнув поцеловала любимого в висок. Джеймс вздрогнул, его состояние передалось Элиотту — вот и всё. Пришла пора прощаться. — Будь умницей, ангелочек. Слушайся маму. — напутствовал Джеймс, вставая с места. — Не волнуйся, папа. Да мне и некогда будет хулиганить — я ещё должен научить принцессу Хадижу играть в солдатиков. — со всей важностью ответил Элиотт, крепко держа маму за руку. Баки полуулыбнулся, уже на стоя вплотную к криокапсуле: — Вверяю вас Всевышнему. — тихо прошептал он, с любовью смотря на Лену. — И тебя, прекрасный мой. — тихо прошептала она в ответ. *** Родное и любимое лицо сокрыли наледь и холод криокамеры. Лена едва смогла взять себя в руки, а Элиотт ещё какое то время стоял вплотную, прислонив маленькие ладошки к толстому стеклу криокамеры. Папа спит, не увидит его слезинок, что ненарочно роняет на то самое стекло. Он обещал папе держаться, но сердечко плачет, тоскует, взывает. С этим ничего нельзя поделать, единственное лекарство — это только время. Неподалёку копошащиеся техники и лаборанты изредка с жалостью и сочувствием посматривали то на неё, то на Элиотта, а к Лене тем временем подошёл Стив. — Всё в порядке. Принц согласился укрыть Джеймса. Ему здесь ничто не угрожает. — — Это очень хорошо. Да благословит его Баст. — кивнула Лена, сморгнув и сжала переносицу, в попытке убрать с глаз солёную плёнку. — Я, Сэм и остальные теперь в розыске. В Нью-Йорк нам путь закрыт и я не смогу доставить вас домой. — с сожалением произнёс Стив, да хотел было ещё что то сказать, но Лена его перебила: — Мы дома, Стив. Всё хорошо, спасибо тебе. Отправляйся в путь и не беспокойся за нас. — — Ты уверена? — — Абсолютно. — с этими словами, Лена легонько коснулась его плеча, затем отошла от него, подходя к криокамере, обнимая Элиотта за плечо одной рукой, а другую так же прислонила к стеклу, на уровне такого родного, любимого и умиротворённого во сне лица своего прекрасного принца. ***