All The Things We Shared (Всё, что мы разделяем)

Таннис оставила Моуз проводить самую ужасную ночь в своей жизни на медицинской койке. Наедине с тишиной и ужасом, сжимающим ребра. Она всегда была солдатом, да и дочкой солдата, даже внучкой. Её судьба всё спланировала и поставила на конвейер с самого её зачатия. Будь хорошим маленьким солдатом, хорошо сражайся, а затем воспитай следующее поколение верных солдат для хороших сражений или умри в бою. Такой должна быть её жизнь, ожидания её семьи, её клетка. Всё, что у неё отобрала «смерть» в бухте Дарзаран, на самом деле освободила её. А теперь она была… беременна. Странно даже осознавать важность этого слова при нынешней давящей суровой реальности. Не то чтобы она не раздумывала иметь детей, скорее мысль о них не вписывалась в жизнь, которую она вела. Детям не место в учебке, на них нет времени в армии, а после службы в её голове не пробегала даже мысль о семье среди ада боевых действий. Она не могла забеременеть, чёрт возьми, она солдат, искательница Хранилищ, что бегает встречает опасности и вырывает победу зубами. Беременность стала ещё одним фактором, делающим её уязвимой. Представить себя в просторной одежде для беременных, слоняющейся вперевалку было смехотворно. И дитя — что, блять , она будет делать с ним? Судя по тому, какое эхо раздавалась от стен Убежища, все, от капитанского мостика до гаража Элли, услышат его крик. И Зейн. Как она расскажет ему? Как, чёрт возьми, подойдёт к своему трахалю, своему напарнику, своему... кем бы они ни были друг другу, и воскликнет: «Поздравляю, папочка! У тебя булочка в духовке запекается!» Захочет ли он вообще сюсюкаться с детьми? Она повернулась и уставилась на стену. Изо всех сил притворяясь, что слёзы разочарования, угрожающие выступить на её глазах, вызваны только остаточной болью от жёгшей её нутро коррозии. Знакомое прикосновение руки на плече. Она не заметила его раньше… Он был пауком, тихо ползал в тени, невидимый до тех пор, пока не захочет обратного. Она не смогла заставить себя повернуться и посмотреть ему в глаза. — Пришел проведать тебя, любимка, — пробормотал он своим ирландским акцентом. Любимка, так он назвал её. Она знала, это всего лишь оборот речи, но кем она была для него на самом деле? Другом? Напарником? — Могу я тебе что-нибудь предложить? Я останусь ненадолго, если хочешь, пока Таннис спит, ведь она не поймает меня, даже если попытается… — Нет, — через тон её голоса прошёл кинжал, но он этого не заслуживал, не тогда, когда он даже не знал причину её расстройства. Она сделала паузу на мгновение и продолжила, пытаясь смягчить резкость: — Прошу, я просто, мне нужно побыть одной сейчас, прости. — Она замолчала. Должно быть, он не знал что на это ответить, потому что его рука одёрнулась, и она снова осталась одна.