we can fall in love again

Тусоваться с Эндрю - классно. Он забавный, кудрявый и раскрасневшийся, когда вваливается с улицы в распахнутой куртке. Хлопает Бена по плечу и падает в соседнее кресло. Они сидят в гараже и курят травку, и это лучшее, что можно было делать осенним вечером. Что-то ненавязчивое играет, слышно, как игла проигрывателя чуть царапает поверхность пластинки. Снаружи моросит с самого утра, а в гараже сравнительно тепло, и довольно уютно, на его взгляд. Эндрю что-то доверительно рассказывает, чуть подавшись вперёд, но Бен уже не может разобрать, что именно. Бену хорошо. Сквозь полуприкрытые веки он видит изгиб шеи, светлые кудри, мокрый рукав куртки. Всё плывет и покачивается в пьяном мареве, и Голдвассер не слышит своих мыслей. Тягучий воздух пахнет травкой, пылью и немного дождём. Это от Эндрю, догадывается Бен, он же только что с улицы, и мир теряет привычные очертания. Колледж вообще-то веселое место. И вечеринки тоже неплохи, и эти ребята так любят, когда он и Эндрю что-нибудь играют вместе. С памятной встречи и совместного поедания грибов Бен говорил "я и Эндрю", потому что существовать без ВанВингардена стало невозможным. Сама мысль о том, что он, Бен, может быть и сам по себе, казалась ересью. Эндрю просто был, и это надо было принять как факт, и тоже просто быть. Какая-то пьяная веселая девчонка протягивает им листки, что-то щебечет. Бена уже изрядно покачивает из стороны в сторону, сфокусировать зрение на скачущих буквах непросто, но с третьей попытки он справляется. "Анкета? Се-серьёзно?.. Какое ребячество. Зачем это?" - он оборачивается за поддержкой к ВанВингардену, но его друг уже вовсю строчит. Бен пожимает плечами, но отбирает у кого-то карандаш и пробегает взглядом по строчкам. Ухмыляясь, Бен обводит ответы кружочком, даже не задумываясь. Эндрю удачно поворачивается, и Голдвассер заглядывает в его листок. Под вопросом "Чем бы ты занялся с *вставить имя*?" обведены слова "поцеловал", "обнял", и особенно ярко чернеет "занялся бы сексом". Конечно, не так ярко, как корявые буквы "Бен" на месте прочерка. Бен комкает бумагу, крича, что Эндрю пьян, и они смеются, но Бену не смешно. Они уже пару месяцев не зависают в гараже, перебравшись в комнату Бена. Там гораздо теплее. У незастеленной кровати стоят бутылки, Бен пытается что-то наигрывать на синтезаторе, который держит на коленях, но пальцы не слушаются. Эндрю полулежит в ворохе одеял, чуть розовый от выпитого алкоголя и духоты, стоящей в комнате. Единственный источник света - экран макбука. - Слушай, чувак, - голос чуть хриплый от долгого молчания. - Да, Бено? - Я просто подумал, мы постоянно тусуемся одни... Может позовём какую-нибудь девчонку? За спиной шуршат одеяла, кровать скрипит. На плечи Бена опускаются ладони; он чувствует тёплое дыхание на своей шее. Что-то сжимается в животе, от мысли о том, что губы Эндрю там, так близко... - Разве нам плохо вдвоём? И мир вокруг Бена взорвался в один миг. В один бесконечно долгий и прекрасный миг, когда сухие губы прикоснулись к голой коже. Мир взорвался тысячами радужных осколков, в каждом из которых отражалось звёздное небо. Бен чувствовал, что падает. Летит сквозь космическое пространство, и звёзды, касающиеся его кожи, обжигали холодной вспышкой, отпечатывались ледяными брызгами на закрытых веках. Со всех сторон тянулись чьи-то руки, а впереди только огромные зеленые глаза Эндрю, и он падает в эти мутные озера. Эндрю пах лимонным пирогом, виски и фруктовыми леденцами. Восхитительнее всего было запускать пальцы ему в тусклое золото волос и слегка натягивать, когда его макушка двигается там, внизу, и он поднимает лицо, и от губ тянется тонкая ниточка слюны. Конечно, это было не так восхитительно, как отдрачивать друг другу под одеялом, влажно дыша на ухо, или стонать в губы, когда всё дрожит внутри, и ты теряешь зрение от того, с какой силой он обхватывает твою поясницу ногами, и рвано дергается навстречу... Это всё было невероятно. Оставалось только признать Эндрю подарком богов.