Ушедший взглядом в себя

Я не открою большой тайны, но Киллуа никогда не был особо общительным или вовлечённым в общество. Друзей никогда не имел , отстранённость и, как могло показаться, и как уверял он себя сам, «незаинтересованность» в общении с небывалым успехом давали о себе знать. Наблюдая это, во все времена Золдика мастерски игнорировали сверстники. В раннем детстве он особо и не помнит ни себя, ни каких либо намёков на людей, именуемых друзьями, рядом с собой. В детский сад почти не заглядывал из-за слабого здоровья и оттого постоянно возникающих болезней. В те же редкие дни, когда детям удавалось лицезреть присутствие Киллуа, никто к нему не подходил. За время его пребывания дома с соплями дети успевали уже сто раз сдружиться, объединиться в маленькие группы, поссориться и ещё черт знает что. И так по кругу. К тому же, дружелюбие мальчик явно не излучал, да и появлялся раз в два месяца. Довольно ненадёжный приятель, как не посмотри. В школе ситуация не особо изменилась. Вернее, не изменилась никак. Со исключением того факта, что теперь плохой иммунитет резко укрепился. Килл буквально перестал болеть, а вместе с тем и пропускать занятия. Прогуливать просто так в семье Золдиков было категорически запрещено, ибо учеба — самое главное и важное. Да, наверное, это так и есть, но нельзя же пренебрегать всем остальным.. Если брать во внимание этот факт, с лёгкостью можно догадаться, что учился Киллуа отлично. Ему искусно перекрыли кислород и лишили всех иных вариантов. Только учеба. «Больше ничего от тебя не требуется» — Это да, но личность твою мы тоже будем подавлять. По-началу успехи мальчика были не только его заслугой — мать учила его и учила, ночами и днями сидели, лишь бы её дорогой сын был лучшим. А позже он и сам продолжал держаться наплаву, так как боялся родительского гнева и злосчастного «Раньше Золдик был лучшим, а потом скатился. Если бы пару лет назад мне это сказали — никогда бы не поверила». И неизвестно, был ли у него какой-то врождённый интеллект, или же просто приобретённые знания, но голова явно не пустовала даже без особых усилий. До поры до времени, соответственно. Ничего не бывает просто так. Преподаватели и преподавательницы любовью к странноватому светлому мальчику тоже не отличались. Молодая и пока ещё заинтересованная своими учениками(со временем это проходит) учительница обществознания была обеспокоена его такой чуждой асоциальностью, но понимала, что особо ничем помочь не может. Она говорила с коллегами, советовала им ставить групповые проекты, чтобы сблизить учеников, помочь им найти новых друзей, но всегда замалчивалась о мальчике, ставшем причиной её беготни. И результаты были, в учебных программах прислушавшихся к ней сотрудников и сотрудниц школы появились такие работы. Кому-то это нравилось, кому-то совершенно нет. Общительные дети в кругу своих друзей были совсем не против делать что-то, а тихие ребята, к которым в команды попадали одни балбесы-бездельники, однозначно такому не радовались. Киллуа, как можно предположить, не относился ни к одной, ни к другой группе. В таких ситуациях лишь вёл себя как робот. Разговаривал сухо и только по делу, всем своим видом показывал, что не заинтересован в общении, чем категорически отталкивал одноклассников. Те, в свою очередь, относились к нему нейтрально и не обращали внимание. Но с переходным возрастом часто пропадают рамки приличия и хоть какого-то уважения к окружающим. Так произошло и в школе у Золдика. К четырнадцати годам он сам не заметил, как начал краем уха подлавливать разного вида слухи за своей спиной. То на счет «недо-клоунской, осталось в красный ебануть» прически, то на счёт характера: «Золдик просто эгоистичное чмо, пытается казаться умняшей не по годам». И наконец, промелькнула где-то и его надуманная каким-то даже не пытающимся скрыть свою недалëкость и узость мышления, идиотом, склонность к гомосексуальности. На их языке «на педика похож». Уж чего, но этого Киллуа не понимал ни коем образом. Он не сильно волновался о представителях определённых меньшинств, но приписывать его к ним из-за прически, одежды, «смазливого личика» и отсутствия интереса к девушкам, при отсутствии интереса вообще ко всем? Всё нормально? Несмотря на такого рода редкие негодования, на эти слухи главный герой реагировал, включив весь свой пафос. Встречал в всеоружии, как говорится. Но было во всём этом одно маленькое но: Самовлюблённость и нежелание контактировать — часть маски, образа, в котором его привыкли видеть все вокруг. Спустя долгие промежутки времени от такой маски отказаться почти невозможно, тем более, если её ты любишь больше, чем свою настоящую личность. На самом деле, Киллуа был жутко зависим от чужого мнения, имел недостаток внимания, неумение выражать словами свои чувства и ещё пару-тройку загонов, связанных с социальным поведением. Хотелось быть лучшим, особенным, нравится и угождать даже неприятным тебе людям, но в то же время таким же, как все они. Иметь друзей, которые бы принимали его, имели кучу совместных воспоминаний и шуток... Это что-то такое простое, но совершенно ему незнакомое. Очевидно, виной всему его родители и их специфические методы воспитания детей. Учеба-учеба-учеба-учеба, и неизвестно для чего Золдик был рожден. Для учебы? Чем там думали его предки? «Наш сын родится, будет такой красивый-красивый и будет учиться!! Чтобы все люди вокруг думали: какие хорошие родители, выучили и идеально воспитали своего сына, равняться бы на них! Ничего, если он будет болен и несчастен, главное, чтобы соответствовал авторитету нашей идеальной семьи». К сожалению, наверное, так оно и было. В семье Золдиков было только двое детей: Киллуа и его младший брат, Каллуто. Хоть и воспитаны они были вроде как в одной и той же семье, но характеры заметно различались. При разнице в четыре года. Каллуто, несмотря на нездоровые нравоучения родителей «не гонись за дружбой, это всё только мешает», имел несколько близких друзей, много приятных знакомых и заработал неплохое к себе отношение со стороны общества. Был куда менее зависим от ожиданий родителей, хоть и учился тоже очень хорошо. И не очень уж он любил, когда всплывали его довольно близкие родственные связи с умником из девятого класса. Однако отрицать таких фактов не спешил. «Да, он мой брат, но это не значит, что я такой же!»— и от младшего отставали. В стенах дома они хоть и не имели тёплых семейных отношений, но и не враждовали. Чаще всего просто не обращали друг на друга внимание. Естественно, Золдик старший считал, что брата любят больше, ведь не требуют от него невозможного, не стремятся перекрыть ему связи с друзьями и дают больше свободы. «Киллуа, он просто глупее тебя, поэтому требований к нему меньше. Ты — гордость семьи», а потом: «Наш старший сын такое неуверенное в себе чмо, вот хорошо, что хотя-бы Каллуто не такой». А вообще, существуют некоторые недосказанности по поводу существования друзей Киллуа. В памяти иногда всплывала то-ли приснившаяся, то-ли воображаемая маленькая девочка. У неё были рыжие кудрявые волосы, заплетенные в две толстенькие косички, карие глаза и чересчур громкий характер. Люди, имеющие такой характер, определённо вызывали у парня симпатию, как бы он ни пытался этого отрицать. Вместе с девочкой он всегда видел и маленького себя. Вот Киллуа сидит на разноцветном маленьком стульчике. Возле него потихоньку появляется миниатюрный силуэт... «Привет, а почему ты один сидишь? Давай будем друзьями! Как тебя зовут?» — эхом доносится в забитой малышами,но как будто пустой и незнакомой комнате, находящейся в другом мире. Чуть более позднее воспоминание: Они вдвоём сидят в песочнице в окружении детских лопаток , ведерок, формочек в виде ракушек.. Рыженькая лепит куличики, а Киллуа просто сидит рядом и внимательно наблюдает за процессом. Она одаривает мальчика самым светлым взглядом и довольно улыбается. И последнее более-менее четкое воспоминание: Всё та же девочка чересчур старается обогнать кого-то, спотыкается о неровный асфальт и падает. Её соперник пугается и куда-то убегает. А Киллуа, ранее наблюдавший за этим грандиозным забегом детсадовцев, подбегает к плачущей, садится на корточки возле неё, не в силах что-то сделать, не зная, как реагировать на такие вещи. Жалобно заглядывает в её глаза, полные слез, и молчит. Долго молчит. Всё. Проблема заключалась в том, что Золдик понятия не имел , откуда взялись столь мутные воспоминания, связанные с ней. Было ли это на самом деле? Когда-то, в раннем детстве. Во времена детского сада(если это можно так назвать). Или возможно он просто сходит с ума от разъедающего мозг одиночества? Где-то Киллуа слышал о том, что у каждого человека есть несколько ложных воспоминаний. Но это звучит так невозможно, типа.. Неужели у него действительно никогда не было и намёка на друга или подругу? Такого ведь быть не может. Или это просто так трудно признать. Был всё же один единственный шанс проверить достоверность информации. В этом возрасте мальчик был под строгим контролем родителей(да и сейчас всё не то чтобы сильно поменялось), получается, у него не могло быть друзей, о которых они не знали. Как бы он не презирал этих людей, всё же пылал от любопытства, существовала ли девочка по имени ... на самом деле. А как её вообще звали? И это непременно надо выяснить. —Мама. —Что случилось, Киллуа? —У меня к тебе один вопрос есть.. —он явно нервничает, заламывая пальцы и перебирая руки, под напором недоуменно-заинтересованного взгляда матери. —У меня были когда-нибудь друзья? —Ты ведь и сам знаешь. Нет, не было. Если только тебе не удалось утаить от нас с отцом что-то. Если я узнаю... Вранья я не потерплю. — По непонятным причинам, ложь была для неё куда хуже, чем что либо ещё. Слово «врëшь» звучало из её уст злее и противнее всего остального. —Нет, мама, я точно не мог этого сделать! Просто я часто вспоминаю об одной девочке.. —глаза матери заметно расширились, она присела. —Она такая маленькая, знаешь, мне кажется, это воспоминание из детства. Я ни с кем не дружил в детском саду? —Я совсем забыла об этом случае. Ты говоришь о той рыжей, Эмме, кажется? —Да! Такое правда было? Её Эмма звали? — это был один из тех редких моментов, в которые глаза загорались. Редкие теплые воспоминания грели ледяное сердце. —Мы с отцом всегда учили тебя не обращать внимания на сверстников, и ты слушался и слушаешься до сих пор. Но та девочка — это просто какой-то ужас. Она точно плохо на тебя влияла. Подошла познакомиться, а ты согласился. С тех пор вы «дружили», несмотря на мои недовольства. Но продолжалось это не сильно долго. Ты часто болел, и однажды мы просто забрали документы из детского сада, ведь ходить туда раз в полгода было бессмысленно. Больше вы никогда не виделись. —А.. Хорошо, я понял. Просто было интересно, правдивы ли эти воспоминания, или мне просто приснилось. —Надеюсь, ты сам осознаëшь, что для тебя так только лучше, и не будешь водить «дружбу» с кем попало. На это он лишь промолчал. Очень хотелось бы попробовать.. Значит, Эмма существует. Интересно, где она сейчас.. Киллуа часто думал о том, что хотел бы подружиться с кем-нибудь, похожим на Эмму. Это всё, конечно, тяжело, но время неизбежно течет, люди рано или поздно вынуждены меняться. Эти изменения происходят под влиянием тех или иных обстоятельств, мест, людей. Отношения к ним. Возможно симпатии, ненависти, сочувствия. Иногда даже любви? В хорошую или в плохую сторону — каждый решает для себя сам.

***

Очередным ни капельки не прекрасным утром, Киллуа, сквозь желание лечь в одну из многочисленных ненастным днём луж и никогда не вставать, направлялся в своё горячо любимое место — школу. День начался как обычно с наименее радостной ноты, а конкретнее, слез на глазах, подкреплённых мыслями «как же всё заебало». Энергию и энтузиазм к жизни было очевидно неоткуда подчерпнуть, поэтому, сколько бы часов Золдик ни проспал, всё равно хотелось умереть в кровати. Но ибо это всё уже превратилось в рутину, не стоит зацикливать на таких обыденных вещах внимание. С семи часов утра, увидев в очередной раз заболевшую и сидящую дома, но почему-то поднявшуюся с кровати ни свет ни заря, морду дорогого сердцу братца, настроение окончательно укатилось в неизвестность, ожидать более подходящего для позитивных эмоций момента. Сразу же захотелось слечь с температурой и потерять способность восприятия времени и пространства. И даже хлюпая по лужам в промокающих ботинках («мне и так нормально»), он надеялся, что сегодня, может быть, уроки отменят. Хоть последний. Или случится ещё какое-нибудь чудо. Стараясь быть реалистом и отмахнув такие мысли прочь, Киллуа вытащил наушник и оглянулся по сторонам, в поисках смысла проживать сегодняшний день. За два месяца осени заметно посеревший и вечно грязный город, «полный перспектив», не внушал особой радости, напротив, только вгоняя в депрессивное состояние. Но это время года всё равно умеренно нравилось Золдику. Наступая на гниющие под холодным дождём листья, он чувствовал себя главным героем какой-нибудь меланхоличной песни и вообще в целом был фанатом гнетущей атмосферы. Романтизация всего вокруг хотя-бы помогает не загоняться. Однако приходившие мимо, по всей видимости, спешащие на работу и учебу люди, так не думали. Их заспанные и с самого утра уставшие лица в некоторой степени вызывали сочувствие. Кто-то вёл за руку своего плачущего ребёнка, кто-то ëжился от холода, кто-то чересчур торопился, кто-то разговаривал по телефону, не смотря под ноги. Впрочем, это всё мелочи. Сейчас Киллуа должен думать о предстоящих семи уроках. И ничего всё ещё не предвещало беды. Кирпичные стены школы уже виднелись сквозь густой туман. Оставалось совсем немного. Парень невзначай глянул на время—7:57. До начала уроков около получаса, всё как обычно. Недаром он был тем самым человеком, который живёт за десять километров от школы и при этом умудряется появлятся как только охранник открывает ворота учебного заведения. Заходя внутрь, он вежливо здоровается со всеми сотрудниками учреждения, лишь бы никто не подумал, что ученик девятого «В» класса Киллуа Золдик — невоспитанный оборванец. Поднимаясь по уже как тридцать лет не крашенным ступенькам, встречается взглядами с членом школьного совета, небезызвестным в этих стенах Курапикой. Он учится в выпускном классе, вполне оправдано пользуется всеобщим уважением, и, в самом деле, один из немногих, кто относится к Киллуа хорошо. Такое отношение было взаимным. Трудно и представить причину, по которой можно возненавидеть этого человека. Выпускник бросает на него благосклонный взгляд , кивает головой и отправляется дальше заниматься своими активистскими делами. И кому это всё нужно.. Пытаясь вспомнить фамилию Курапики, воссоздать в памяти его выражение лица в разных ситуациях, а потом ещё и застряв в других посторонних мыслях, Золдик пропускает чей-то режущий спину и уже явно не благосклонный взгляд. Что послужило поводом для него — в очередной раз неизвестно. На пути к кабинету классной руководительницы (собираясь оставить там верхнюю одежду), Киллуа встречает парня, которого раньше нигде не видел. Доверится предположению уж точно можно — память на лица у него была хорошая. У этого парня была определённо странная причёска: темные волосы как будто стояли дыбом. Она показалась довольно забавной, и будь Киллуа чуть-чуть менее сдержанным, улыбнулся бы. Уж чем, а остротой зрения главный герой не сильно отличался, поэтому черты лица издалека разглядеть не получилось. Лишь подойдя ближе, не постеснявшись открыто просверлить таинственного незнакомца взглядом, получил такой же взор в ответ. Тогда и удалось увидеть лицо поближе. Совершенно обычная внешность. В круглых болотно-карих глазах четко светилось недоумение. Не хотелось это признавать, но Золдик частенько избегал зрительного контакта с незнакомцами(то есть, вообще почти со всеми), ведь казалось, что они обязательно думают про него что-то нехорошее и уж точно хотят убить взглядом. Поэтому оставалось сделать лицо кирпичом и отвернуться. Лишь боковым зрением он заметил, что второй парень не последовал примеру, мысленно провожая его аж до двери. —Здравствуйте. — уже на автомате продекламировал он, не сильно желая получать ответ и следующие за ним «приятные бонусы», в виде вопросов о его делах. Какие тут могут быть дела, а... Классная руководительница всем своим видом показала, что ждала его прихода. —Здравствуй, Киллуа... Как дела? — ей опять что-то нужно? —Нормально. —Ты видел того мальчика в коридоре? — Ей действительно что-то нужно. —Видел. —кажется, это всё не просто так.—Того, что со странной причёской? —Именно. Он теперь учится в этом классе. —твёрдо и категорично промолвила женщина, будто кто-либо собирался оспаривать этот факт. —А, понятно. —с привычной сухостью к социальным вопросам ответил Килл, надеясь поскорее сделать ноги отсюда. —И ты совсем не желаешь с ним познакомиться поближе? Вам ведь ещё учиться вместе. Её брови были выжидающе приподняты, но ответ донельзя очевиден, и кому, как не ей, понимать это. —Ну, не.. —Хорошо, тогда я хочу, чтобы ты это сделал. Новенькому нужна помощь. Оставляю это на тебя. — Её интонация, выражение лица, вообще всё в ней, говорило о том, что «вторая мать» вполне предугадала отказ и ожидала только лишь его. —Почему именно я? — если честно, это говорить не стоило. —Ладно, понял. «Пиздец.. И что я ему скажу? Какого чёрта она выбрала на роль гида самого неподходящего человека?» —с этими мыслями Золдик недовольно повесил куртку на крючок и неспеша вышел из класса, опустив глаза, будто идёт прямиком на эшафот. Так оно и было. Натерпится же он потом! Затем одарил своим самым бесцеремонным взглядом нового знакомого, стоящего возле окна, и встал прямо напротив него. Киллуа открыл рот, но всё никак не мог решится начать диалог, но благо, собеседник опередил его в этом: —Ты что-то хотел? Выражение лица девятиклассника-социопата выглядело как всегда невозмутимым, но в душе он поймал сильное облегчение, что первое слово не осталось за ним. —Мне поручили посвятить тебя в дела этой школы. — наверное, звучало слишком важно и немного неприятно. —Ладно.. А как тебя зовут? Я — Гон Фрикс. Раньше учился и жил в другом районе, но потом мы с семьёй переехали... И теперь я здесь!—уже заметно, что так называемый Фрикс не из робкого десятка. Он был готов в первые же секунды рассказать о себе всё, от любимого цвета, до сорта чая, который пил утром неделю назад. Но вовремя остановился, выжидая ответа. —Киллуа. Просто Киллуа. — Сухо вымолвил Золдик, не давая новенькому расслабиться. Держать всех подряд на расстоянии — уже негласное правило. —И больше ничего о себе не скажешь? —А что ещё нужно? —Разговорить Киллуа было невероятно сложно, почти невозможно. Он действительно не представлял, что о себе можно рассказать. «У меня нет друзей, я устал жить и мечтаю умереть во сне. По утрам хочу спать. А ты мне, кстати, не сдался» — точно понравится любому собеседнику, вне зависимости от обстоятельств. —Какой-то ты невесёлый. —Пробубнил Гон, скорчив кислую мину. По таким выходкам и не скажешь, что он девятиклассник. Золдик промолчал, искренне не зная, как на это ответить. Не прозвучит ли грубо: «не вижу ни одного повода для радости»? —Ладно. Не хочешь — не говори. Какой первый урок? —наконец сдался Фрикс. —История. Всеобщая. —Оой, какой кошмар.. Я ничего не знаю! Будет какой-нибудь опрос? Или контрольная? А может быть, меня, как новенького, от этого освободят? —Никаких тестов, вроде, не намечается, но наша учительница очень придирчивая. Скорее всего, захочет проверить твои знания. —Ммм.. Вот блин, как всегда! —А Гону хоть бы хны, с кем угодно будет разговаривать на своём языке. Но это и хорошо. —Я могу тебе помочь.. —Неуверенно начал «гид». —Правда? А как? Место рядом с тобой свободно? —Да, всегда свободно. — «На что я, мать его, подписался..» —А почему? У тебя нет друзей в классе? Киллуа промолчал. Не очень хотелось распространятся о таких неприятных вещах, тем более, скоро Фрикс и сам всё увидит. —Ужас.. Давай я буду с тобой дружить! Ты какой-то серьёзный, но мы обязательно найдём общий язык! — И почему это показалось ему знакомым? —А, ладно.. — Если честно, он совершенно никаким образом не мог себе этого представить, но попробовать стоило. Парень не был злым, даже, наверное, наоборот..И не чувствовал ненависти или отвращения к новенькому, более того, его характер даже в некотором роде был приятен Киллуа. Но как же это всё непривычно.. Наверное, придётся выходить из состояния привычной неприкосновенности. Погрузившись в свои мысли, Киллуа и не заметил, как к ним приблизился один из одноклассников. Звали его, кажется, Эдвард. Последний одарил мальчиков удивлённым взглядом. Его удивил не столько незнакомец, сколько то, что Золдик стоит с ним рядом, и по всей видимости, ведёт диалог. К тому же, на бледном лице даже мелькают едва заметные тени эмоций. На пару секунд он остановился, чтобы как следует разглядеть и свысока оценить новенького, а потом, оставшись вполне довольным его внешним видом (правильно, по каким ещё параметрам можно оценивать свою совместимость с людьми?), подошёл к нему и протянул руку: —Здорова, пацан, ты кто? Я тебя здесь раньше не видел. —Максимально «пацанским» говором начинает он. —Я новенький, теперь учусь с вами. Меня зовут Гон. — Гон с удовольствием ответил на рукопожатие и расплылся в дружелюбной улыбке. Он улыбался очень много и довольно искренне, что для Киллуа было невероятно. —А, понял. Мы можем отойти на минуту??—предварительно посмотрев в голубые глаза ненавистного умника, сказал Эд. Новенький со смешанными эмоциями и очень неопределённым взглядом глянул на своего новоиспечённого товарища, как бы пытаясь выяснить, что здесь происходит. Киллуа же совершенно не отреагировал на это, просто продолжил мысленно сверлить обоих. —Да, конечно. —ну а почему бы, в принципе, и нет. Когда парни отошли, Золдик, положив руки в карманы, смотрел на них обоих пустым и немного разозлённым взглядом. Он наизусть знал каждое слово, которое «старый друг» сейчас скажет Фриксу. Настолько это было очевидно, что можно было читать по губам, не затрудняясь. Абсолютно каждый уважающий себя правильный подросток считает своим неоплатным долгом настроить толпу против Киллуа. Во время разговора Гон периодически посматривал на главную причину их диалога, с явным непониманием и кашей в голове, ставшей результатом попыток анализировать ситуацию. Явно не аналитическое мышление у него преобладало. Пока они разговаривали, появлялись другие одноклассники. Один за другим они подходили, здоровались, знакомились, улыбались и смеялись. Судя по всему, новичок произвёл на них неплохое впечатление. В один момент, Эдвард, кажется, закончил свой важный, а главное, оправданный, и явно ну ни капельки не поверхностный диалог. «Ну нет.. Я, всё же, пока что с ним пойду» —Киллуа едва смог разобрать эту фразу. Она не вызвала никаких эмоций. Пусть идёт куда и с кем хочет, его никто возле себя держать не будет. —Да, давай, скоро уроки начнутся! — помахал ему вслед Гон, возвращаясь к Золдику. На долю секунды они встретились взглядами, а потом недолго молчали, как будто пытаясь предугадать будущее, и надеясь не ошибиться и не разочароваться друг в друге. —Пойдём в кабинет истории? —Фрикс явно уже понял, что его новый одноклассник не особо разговорчив и общителен, поэтому не стоит ждать от него проявления инициативы. Киллуа всё ещё не сказал ни слова. Слишком по-человечески было показывать свой интерес к содержанию диалога, поэтому он быстро отказался от этой идеи. Лишь просто пошёл вперед, проводя Гона через все сомнительные повороты, помытый пол, дверные косяки, свежий запах краски и взгляды своих нехороших знакомых. Протиснувшись сквозь толпу, которая буквально несла с собой кого угодно, Фрикс наконец догнал его. «Знаешь, если ты хочешь дружить с нашими одноклассниками, не советую ошиваться рядом со мной.» —Интересно, звучало ли это как излюбленное бездарными манипуляторами: «Выбирай: либо они, либо я» —эта мысль показалась Золдику довольно интересной, но бесполезной. Впрочем, это уже не имело значения. Гон начинал складывать в голове пазл. Перед его глазами потихоньку всплывала пока ещё слишком абстрактная картина социального положения Киллуа, его отношений с людьми и прочих связанных с этим моментов. Эта картина ему как-то не очень нравилась. Хладнокровно думающий человек вряд-ли хотел бы демонстрировать себя новому классу как потенциального друга социопата, но Фрикс всегда позволял себе идти на поводу у интуиции. А зачем думать,слушай своё сердце!!!! Так случилось и в этот раз. Но кто же, мать его, такой Киллуа Золдик? Такой уж он мрачный? Стоит ли налаживать с ним контакт? Хоть бы потом об не пожалеть о своем решении. Новоиспечённые друзья стояли чуть поотдаль друг от друга. У Киллуа настроение было совершенно испорчено сначала с самого пробуждения, а потом и школьными обстоятельствами. Он чувствовал сильное напряжение , которое беспощадно давило на голову, словно пресс. Как ни странно, для него это было куда более ощутимо, чем для Фрикса, который вообще везде чувствует себя в своей тарелке. Эх, брать бы с него пример, правда? И всё же, Золдик устал. Ему знатно поднадоел сегодняшний день, поэтому хотелось лечь в кровать и уснуть. Желательно до каникул. Желательно навсегда. И всё равно ведь не выспится. Его жизнерадостные мысли были тотчас же подкреплены режущим всякий не совсем ещё безнадёжный слух, звонком. Пятиклассники, до этого бегающие по коридорам в догонялки, поспешили в кабинет. А одиннадцатиклассники, не видя причин куда-либо торопиться, только пытались вспомнить, какой сейчас урок. Любимый девятый «в» повылазили из туалетов, попрятали в сумки электронные сигареты и вяло поплелись на историю, получать двойки. Ну зачем им нужен этот предмет, какой кошмар! Не даётся и всё. У всех разная предрасположенность к разным предметам. И разный уровень безделья. Добрая половина собирается уходить с девятого, кое-как сдав географию и обществознание. А на непрофильную историю можно и наплевать. Но учительница так не считала. Учащиеся, не блистая энтузиазмом, направились на свои места, ибо «девятый «в», почему не по рассадке сели?!??» посреди урока услышать не сильно хотелось. Гон без всяких раздумий сел рядом с Киллуа. На вторую парту первого ряда. Но повода для радости и удивления тут не было — все остальные места были заняты. И кто знает, как бы обернулась ситуация в другом случае. Спустя почти три минуты, под недовольные возгласы учительницы: «быстрее, урок не резиновый» , все ребята достали свои учебники из рюкзаков и встали возле парт. Женщина оглядела подопечных суровым взглядом, пытаясь понять, что не так. Наконец она заметила Гона. —Мальчик, ты новенький? —услышав утвердительный ответ, ей оставалось только возмутится: «а почему меня не предупредили?» Фрикс пожал плечами. —По какому учебнику ты занимался в прошлой школе? «Скажи, что не помнишь, но точно не по этому» —шепнул Киллуа, предугадав последствия обоих вариантов. В этом помощь и заключалась. —Я не помню авторов, но точно не по такому. —выдал Фрикс, немного помедлив, а затем указав на «Всеобщую историю» —Ладно, повезло тебе. Садись. Начнем урок. Тема: век демократизации. Кто мне скажет, что такое демократия?

***

Все следующие за историей семь уроков прошли крайне скучно, со исключением того, что Гон периодически тыкал Киллуа пальцем в плечо и рассказывал ему то какие-то истории, то шутки. Золдик внимательно слушал, кивая головой, а в промежутках даже бросая что-то вроде: «ого», «ничего себе», «вау». При этом постоянно думая, как бы случайно его не обидеть. За целый день он так и не начал разговор первым, просто молчал, слушал и пытался показать своё небезразличие к попыткам подружиться.