***
Судьбы, наверное, не существует. Бывают нелепые случайности, удачи и неудачи, совпадения, а то и нарочно подстроенные кем-то обстоятельства. Только и всего! Ведь.. Во многих произведениях о близких друг-другу персонажах говорят «им суждено было встретиться». Неужели возможно такое, чтобы вся твоя жизнь была заранее предначертана? Как минимум, кем? Несёт ли она в этом случае хоть какую-то ценность? И в чем тогда её смысл? Просто плыть по течению? Так нельзя. Во-первых — это неинтересно и тяжело. Рано или поздно задумаешься о своем пустом и бесцельном проживании в этом мире. Разве не стоит приносить что-то в этот мир, хотя-бы жить для собственного счастья? По крайней мере, когда ты здоров. Люди с расстройствами — отдельная тема. Их состояние и преимущественно нежелание ничего делать объясняется. Многое можно понять и многое можно осудить. После размышлений прийти можно к любому мнению на этот счёт, например: «Мы сами пишем свою историю. Счастливые случайности существуют, однако являются редкостью и надеяться на них не стоит.» А если честно, идея судьбы смотрится очень загадочно и романтично. Совсем не обязательно отказываться от этого концепта в творчестве, но верить в судьбу в реальной жизни почти что губительно.***
В эту пасмурную субботу Килл снова отсиживался на классном часе и выслушивал трогательные речи о ценности семьи, своей непосредственной им всем обязанности, любви к матери и другую околесицу. Безусловно, если твоя семья любящая — это имеет место быть, но навязывать «любовь и уважение», стыдить кого-то за объективную ненависть к людям, испортившим тебе жизнь? Нарочно или не нарочно было совершено зло, они в любом случае несут за него ответственность. Таких людей можно простить, но можно и не прощать. Зависит от личного желания. Заставлять кого-то — неправильно и чересчур поверхностно. Существуют личные чувства, которые никого постороннего волновать не должны. Однако классная руководительница девятого «в», будучи женщиной очень консервативной (прикрываясь при этом успевшим устареть со средневековья представлением о морали), так не считала. Она раз за разом читала высказывания каких-то великих людей о матери, о семье в целом, твердила о неразрывной параллели с родиной, ведь «мать одна, как и отчизна!». Затем кричала на шумящих и невнимательно слушающих, а то и не слушающих вообще, расстраивалась, обиженно говорила, что они ещё до таких-то высоких речей не доросли. Кричала и расстраивалась. Расстраивалась и кричала. Ну что за кошмар. И всё же, данная система навязывания ценностей устарела. Затем пришло время докладов, сообщений и стихов. К доске вышла какая-то девочка. Она перевернула титульный лист своего печатного доклада, демонстративно откашлялась в кулачок, привлекая всеобщее внимание, и начала рассказ. До ушей Золдика дошло что-то про американку Анну Джарвис, которая потеряла мать в раннем возрасте, а затем стала основательницей праздника, посвящённого матерям. Таким образом, США — первое государство, начавшее отмечать этот праздник. В СССР он был впервые отмечен в 1988, по инициативе Эльмиры Эдуардовны Гусейновой. Но официально учрежден уже после распада. В древнегреческой мифологии праздник проводился в честь богини Реи, являвшейся матерью многих божеств. А древние римляне проводили весенний фестиваль Хилария, посвященный так же богине-матери ещё в 250 году до нашей эры. В большинстве стран мира День Матери празднуют весной, и, по-моему, это очень уместно. Больше ничего Киллуа из рассказа не извлёк. У «докладчицы» была четкая дикция, приятный голос и правильная интонация. Однако некоторым ученикам снова хотелось спать, глаза слипались, а рот то и дело предательски раскрывался в зевке, поэтому выступление свысока оценить не удалось. Спустя пару сопливых четверостиший для детсада от остальных ребят, звонок с шестого урока прозвенел, наконец освобождая бедных подростков от мучительных оковов школьных потрескавшихся стен. В один лишь миг человек под тридцать как с цепи сорвались. Зевая и неприятно подрагивая от холода, Килл самый последний натянул куртку, покопался в рюкзаке в поисках ключей и телефона и неспеша вышел из класса, глубоко кутаясь в одежду. Вроде он сильно не медлил, не ждал никаких друзей, но почему-то всегда оставался последним. Хотя и хотел домой больше всех вместе взятых. А за дверью кабинета в последние пару недель его ждал Гон. На том самом месте, где они впервые увидели друг-друга. И этот раз — не исключение. Сравнявшись с Киллуа шагами и метнув на него оценивающий взгляд, друг многозначительно промолчал. Наконец покинув территорию учебного заведения, Золдик обессиленно выдохнул теплым паром в холодный воздух седого ноября. Руки до невыносимости мерзли даже в карманах. Через пару дней такая нелюбимая, но близкая темпераменту зима. Жестокая, оставляющая безоружным, зима. Мандарины.. Теплые свитера.. Двухнедельный сон на каникулах.. И жестокая апатия, неизменно приходящая с холодами четвертый год подряд. И ничто не могло предотвратить такой расклад. Четвёртый год подряд Киллуа не мог спасти себя. Как же мило ненавидеть. Фрикс, не отрывая взгляда, мечтательно улыбался. Он не ненавидит. Или сам не знает. Они молча шли по тусклой улице, наступая в вязкую грязь и уже подсохшие неглубокие лужи, ставшие последствием частых дождей. На асфальте небольшой аллеи уже не валялась сырая гниющая листва. Во дворах между миниатюрных продуктовых магазинчиков, жилых многоэтажек постсоветского стиля с грязноватыми и явно старыми окнами, разрисованных юными граффити-райтерами гаражей и прочих заведомо знакомых (к превеликому сожалению и не в лучшем смысле этого слова) признаков серой грусти родного города, было слегка туманно и поистине напряжённо. Киллуа чувствовал холод и сонливость. Гон чувствовал много чего. В воздухе висела базальтовая печаль и болотно-зелëный запах сырости. Так бы они и шли молча, в полной мере вдыхая каждый шорох чужих пальцев в карманах теплой куртки, до самой точки расхождения. Но неизбежность прекрасно и вместе с тем ужасно проявляет себя в самые неподходящие и самые подходящие моменты. Фрикс резко почувствовал привычную ему острую потребность в диалоге. —Сегодня первый снег обещали. — как бы между делом заявил он, медленно потирая ладони друг о друга и размеренно вдыхая тяжёлый воздух. Ответа не последовало. Предполагаемый собеседник лишь сжал слегка покрасневший нос двумя пальцами, зажмурился и чихнул. Гон, разумеется, в долгу не остался. —Будь здоров! —Спасибо. На этом попытки разговорить приятеля не закончились: —Нам, кстати, пора бы уже начать готовиться.. —Киллуа убито закатил глаза, наблюдая за стремительным понижением своего собственного настроения. —Чего молчишь? Ты забыл об этом? — А между делом Золдик частенько фокусировался совершенно не на том. В этот раз удалось отметить, что Фрикс говорил как-то быстро и чересчур эмоционально, не давая даже как следует переварить происходящее. Естественно не забыл. Мысль об этом тяжёлым бременем лежала на его плечах последние несколько дней, категорически запрещая спокойно жить. Его пугал далеко не сам процесс, а скорее его неизбежность. —Нет, не забыл. Готовиться-то надо, но как мы это сделаем? —Можем у меня дома. Я познакомлю тебя с мамой и сестрой! И ещё много чего.. Гон увлечённо рассказывал ещё какие-то посторонние вещи о его доме, но потом резко остановился: —Или, если хочешь, к тебе пойдём. —это было сказано чисто ради приличия, в глубине души Фрикс надеялся, что Киллуа не хочет. Ему совсем не хотелось как-либо сталкиваться с членами семьи такого человека, а уж тем более побывать в их доме, где наверняка всë супер строгое(начиная интерьером и заканчивая непосредственно обитателями квартиры). —Нет.. У меня родители дома, да и ноутбук не работает. Извини. —виновато протянул Киллуа, всеми силами пытаясь предотвратить столь неприятный исход событий. Ему тоже совсем не хотелось всего того же. Тем более тащить своего нового друга в такое откровенно неподходящее ему место. —Хорошо! Они опять замолчали, но продлилось это недолго. На этот раз рот открыл Золдик, желая уточнить, что конкретно от него тут хотят: —Стой.. Сегодня, что-ли? —Ну когда ещё! У меня потом соревнования по волейболу. Киллуа оставалось лишь в который раз тяжело вздохнуть, стараясь не давать волю лени, под влиянием которой обладатель сегодня должен был спать весь день. —Ладно. Я зайду домой, спрошу у матери. Потом позвоню тебе. —А она может не разрешить? — Гон состроил недоуменное выражение лица.—Завтра выходной, ничего не надо делать. —Может. —Оойй.. Ладно! —Поспешно отмахнулся Фрикс, пожелав не вдаваться в некоторые излишние подробности. Подул ветер, пронизывающий окоченевшие ладони и розоватые кончиками уши под капюшоном. Этот ветер знаменовал собой мысли и недопонимания, впервые всплывшие и смешавшиеся в одну неопределённого рода серую массу. Парни обошли футбольное поле за двумя девятиэтажками и вышли за угол. Совсем скоро нужно было попрощаться. Как и вчера. Как и прежде. Если подумать — внешне особо ничего не менялось с течением этих пары недель, что они знали друг друга. Но в воздухе эхом послышался некоторый не очень удобный вопрос. Вопрос, застающий душевные переживания касательно насущной темы врасплох. —Килл, почему ты постоянно молчишь? Неужели. Киллуа вздрогнул и сглотнул комок в горле, начиная по-настоящему нервничать. Он старался как можно быстрее дать ответ на вопрос. Любой ответ. Даже самый несуразный и бессвязный, честное слово. Лишь бы заполнить пожирающее душу молчание. —Мне очень непривычно разговаривать на такие простые темы.. Я не знаю.. Слова и разнородные мысли мешались в голове, предложение никак не сливалось воедино. Сознание как-будто вновь помутнилось. —На самом деле я тебе надоедаю? — Больше всего на свете Гон не хотел этого спрашивать и не хотел о таком даже думать. И особо не думал, если честно. Эти слова занозой впились в грудь, то и дело покалывая самой что ни на есть неприятной болезненностью. Было не очень больно, но очень мерзко. Ничего в этой ситуации не должно вызывать отвращение. Но вызывало. И неизвестно, что конкретно. —Ты? Нет, я.. Мне сложно подбирать слова. Ты мне не надоедаешь, я просто как-будто выдавливаю из себя всё это. Я не чувствую себя .. Ну.. Этого.. Комфортно. В безопасности. В своей тарелке. — ты это хочешь сказать, Килл? А почему не говоришь? Ты стесняешься этих слов? Почему ты стесняешься базовых действий? В эти секунды, протекающие словно часы, Золдик искренне пытался проявлять тактичность и заботу о чужих чувствах. О чувствах кого угодно. А Фрикса особенно. Ведь это был он. —Я хочу общаться.. Мне просто надо привыкнуть. —Он всего лишь надеялся, что это нужные и правильные слова. Тяжело, правда. Гон не выглядел расстроенным или разозлённым. Он был спокоен. В глазах рисовался непонятный блеск. Кажется, его так сильно не нервировала эта ситуация. Кажется, он и так знал ответы на все заданные вопросы. Кажется, он просто хотел услышать эти слова голосом Киллуа. Увидеть, как будут виновато темнеть синие пятна роговиц. Фрикс расплылся в довольной улыбке, на этот раз не сказав ни слова. И Килл не понял, почему. —Позвони мне. Не забудь. —на всякий случай метнул Гон на прощание. Уже не обняв его, как раньше. Как каждый день при встрече и прощании. Как делают друзья. Забыл ли он, или сделал это специально(из каких угодно соображений), неизвестно. Но отсутствие этого жеста Золдик воспринял совсем не как шутку. Задумчиво смотря ему вслед, непривычно решительно уходящему прочь, такому восприимчивому, Гон не знал многого. Прозрение приходит не сразу. «И с каждым днём тебе всё холоднее, Киллуа» «Блять. Блять. Блять-блять-блять-блять. Ему надоело. Это было неизбежно, он не обязан со мной возиться, пока моя высокоуважаемая персона не привыкнет и не начнёт нормально взаимодействовать с окружением.» Придя домой, Киллуа чувствовал себя подавленно и до невозможности глупо. Ничего не произошло. Но даже такая незначительная вещь способна нехило выбить из колеи такого человека. И вновь парень сжал ладони в кулаки и боком прижался к стене в темной прихожей своей квартиры. Всё происходящее вызывало отвращение и ненависть. Чувства и обстоятельства, чреватые определёнными последствиями до ужаса пугали. Подумать только.. Действительно существует вещи, которые могут изменить жизнь и состояние до неузнаваемости. Это пугает. Так пугает.. Я не знаю, что чувствую Прямо сейчас хотелось позвонить Гону и сказать, чтобы больше не подходил. Не писал, не думал. Не хотелось больше смотреть в его глаза. Простые, каких по пять с половиной на квадратный километр. И вводящие в такое непростое смятение. Если подумать, он такой противный человек. Хотя, «противный» — сильно сказано, скорее чрезвычайно обычный. Глупый, легкомысленный и непонятно о чем думающий. Наверное, это в нëм и вызывает отвращение. Не дай боже таким стать. Зачем нужны друзья, если ты не можешь по-настоящему дружить с ними? Есть ли в этом твоя вина? Всё же, люди ужасны. Но вместе с тем Гон был таким притягивающим. От него веяло чем-то нереально домашним и добрым. Как бы ни хотелось этого отрицать, он неизменно вызывал всплеск эмоций. Рядом с ним Киллуа ловил себя на мысли, что чувствует особенную неловкость. Это не обычная неловкость, присущая ему по отношению ко всем людям, на которых нужно было банально произвести впечатление. Когда при объятиях, не значащих ничего, дыхание учащается. Дыхание учащается вообще слишком часто в последнее время. Гона хотелось удержать. Хотелось заставить его себя спасать. И тем, кто станет спасителем, должен быть исключительно только лишь Гон. Казалось бы, время открывать глаза. Гон Ну что?? Что мама твоя сказала15:23
Точно. Нужно же было отпроситься.. Но вместо перестройки маршрута на комнату, в которой сидит мать, пальцы решительно потянулись к клавиатуре, привычно быстро набирая текст, но лишь на последнем этапе серьёзно замешкались. Гон, знаешь, я тут подумал Я плохо себя чувствую И вообще, мне, кажется, нельзя вести такие связи с людьми Давай прекратим обще Киллуа минут пять стоял в печальном ступоре, пытаясь здраво анализировать ситуацию. И сейчас неизвестно было, что стоит делать, что нет. Но так и не смог нажать на стрелочку и отправить сообщение. Только не вздумай плакать Холодный свет. Тëмный зал. Один в ограниченном пространстве, скованный ограниченностью своего сознания и загнанностью в нездоровые рамки. И вдалеке пронесётся так и не озвученный кем-то крик. Сдавленным голосом, почти хрипом, будет он рвать на части. Беспощадно и без пути назад. Слишком многого в этом мире он так и не сделает. Вместо запланированного Киллуа сбросил сообщение и сел на пол, поджав ноги руками. Нельзя так. Нельзя вести себя импульсивно и делать того, о чём можешь пожалеть. Не в его характере. Блять Почему всё так Спустя минуты три Золдик поднялся из сидячего положения, тяжело вздохнул и направился к своей матери. Дверь была прикрыта, но не до конца, что вызвало дикое раздражение. Эта женщина никогда не умела закрывать двери. —Мама.. —едва слышно промямлил Килл, потихоньку показываясь в щели. —Что? —Она перевела взгляд с телевизора, на котором как обычно шёл сериал про какие-то больные и до жути скучные отношения, которые превозносились как единственная нормальная форма любви. Совершила ошибку, выйдя за его отца, ещё и смотрит на такие же истории, обречённые на такие же последствия, с восхищением. —Помнишь, я говорил о школьном мероприятии? —Да. —женщина чуть убавила звук и полностью переключила внимание на сына, кажется намереваясь как следует затянуть этот разговор. —Мы с одноклассником договорились готовиться у него дома.. Сегодня.. —Перебирая пальцы, говорил Киллуа —С каким одноклассником? —Она недоуменно искривила лицо, явно не припоминая, когда у её сына водились отношения с одноклассниками, а тем более такие, чтобы по гостям расхаживать. —С новеньким. Ты же знаешь. У Золдика было по-особенному грустное выражение лица, и он сам не мог понять, почему. —А-а-а. Как там его звали? —Гон. —Тяжело выдохнул сын. —А фамилия? —Ну просто блестяще! А фамилия зачем? Хочешь убедиться, что он «достойной» национальности? —Фрикс. —Сквозь зубы процедил Киллуа, искренне стараясь скрыть своё отвращение, иначе очередной скандал. Из двух зол нужно выбирать меньшее. —И что, прям на сегодня надо было планы строить? Не спросив меня? Блять. Интонации, противнее этой, не сыскать нигде на свете. И лица, искажающегося самым наиужаснейшим образом из возможных, тоже. —Потом он занят. —Хорошо. Где он живёт? —Сколько ж можно допытываться. Доверие — это что? —Напротив поликлиники. —спустя пару секунд раздумий «а как объяснить? », сопровождающихся характерными звуками «а-а» «э-э» «э-эм», заявил Золдик. —Четырнадцатой? —Да. —И ты пойдёшь туда прямо сейчас? —Да. —вновь мрачно отрезал Киллуа, но увидев недовольный взгляд матери, добавил: —Но мы можем встретиться и вместе пойти. —И ты надолго туда? —Я не знаю.. Как получится. Хотелось бы надолго, мам. —И что, будешь на обратном пути в потёмках шататься в одиннадцать ночи? —Да. Почему нет? Я дорогу знаю. Фонари горят, людно ещё. Ничего не случится, мне уже много лет.—до невозможности раздражённо, но с виду совершенно безобидно, ответил Золдик. —Посмотрим. Может отец за тобой приедет. Иди. Обязательно надень тёплые носки, шапку, и не вздумай расстегивать куртку нараспашку. Киллуа, совершенно никак на это не отреагировав, медленно переступил порог комнаты и закрыл дверь. Хотелось хлопнуть ей, как в последний раз. Но нельзя. Существуют вещи, от которых лучше воздержаться. Он, резким движением закатив рукав белой толстовки, рьяно царапнул ногтем по руке. Боль чувствовалась, но не вызывала неприятных ощущений. Как в горячем душе. Осталась красная отметина. Слишком большая и заметная. В такие моменты в голове сразу выстраиваются пятьдесят девять идеальных способов оправдать свою царапину (и многое другое). И ни у кого в голову даже не закрадется мысль об определённого рода самоповреждениях. Даже когда ты не успел ещё сделать чего-то, объяснений чего могут потребовать, отмазка уже автоматически вырисовывается. То есть, буквально всегда. Когда-нибудь ему обязательно пригодится такая изворотливость, может и приобретена она была не в самые приятные моменты жизни. «Зла не хватает. Ей больше всех надо, что-ли? Почему она так относится ко мне? Я действительно похож на проблемного подростка, который непременно попадёт в плохую компанию и тотчас же начнёт бездумно колоться, курить, употреблять алкоголь или что-то ещё, стоит только его оставить без присмотра? Почему она не понимает, что я думаю над своими действиями? Почему не может этого принять и довериться? Сколько это будет продолжаться?» «Бла-бла-бла, ты вообще ни к чему не приспособлен, до свадьбы буду с тобой возиться? Тебе сколько лет? Лучше бы научился в своей комнате убираться, чем умничать мне здесь.» —Самая явная и отвратительная манипуляция, которую удавалось слышать. Но даже её понимание не давало контроль над своими негативными чувствами, едко впиваясь в разум и серьёзно задевая за живое. В то же время нельзя было отрицать факт наличия ужасной рассеяности Золдика. Он и сам прекрасно это признавал. Однако мать, оправдываясь этим, не доверяла ему ничего. Просто немыслимо! Вроде она и жалуется, что её сын «не такой как другие дети», но в то же время делает всё, чтобы не позволить ему быть как все. Сепарация от матери в один миг стала желаннее всего на свете. Насколько же люди могут быть тупыми и отвратительными. Возможно, для них и можно найти оправдание, но зачем? Неужели у него нет права отвечать ненавистью на ненависть? Таким образом, всякая любовь стала для Киллуа на подсознательном уровне отвратительной. Любой человек, вызывающий что-то светлое, заставлял взращивать по отношению к себе что-то необоснованное. Гон Киллуа!! Ты специально игноришь?? Обиделся?15:34
Нет, мама слишком много вопросов задала 15:41
Но разрешила Мы можем встретиться? А то я боюсь что куда-то не туда уйду 15:42
Гон Конечно!! Я так и хотел Давай через полчаса на том месте где мы всегда расходимся?15:42
Давай 15:43
Гон Ок15:43
И чего же ты хочешь, Гон? Что собираешься делать дальше?