Молибдат цинка

      Билли Бутчер спустился в подвал ничем не примечательного, расположенного в пригороде Нью-Йорка дома, выбранного «Пацанами» в качестве штаба на время, пока их попытки не увенчаются успехом. На этот раз они его схватили. Бутчеру до сих пор не верилось, что все прошло без накладок. Он продолжал недоверчиво таращиться, преодолев последнюю ступень.       Патриоту удалось принять сидячее положение посреди клетки — разумеется, насколько он мог, учитывая связанные за спиной руки, а также ноги, обвитые толстой проволокой.       В строжайшем секрете держалось даже то, что Патриот не мог видеть сквозь цинк, но, гонимый жаждой мести, Бутчер воспользовался методом сарафанного радио и довольно оперативно выудил информацию. Кто знает, каким образом добывалось подобное… эмпирическое знание. И кто бы мог подумать, что старое доброе покрытие из молибдата цинка лишало сил эту пизду через прямой контакт. Очевидно, смогли ученые «Воут». Они подробно описали, какие последствия несло взаимодействие с молибдатом цинка. Бутчер наскоро листал папку, просматривая одни и те же копии лабораторных записей, датируемых 80-ми годами, должно быть, уже в сотый раз. Почерк автора был корявый и неразборчивый, приходилось щуриться. Бутчер надеялся, что в прошлые разы он что-то упустил.       При контакте с телом МЦ нивелирует способности к полету.       Нивелирует сверхчеловеческую силу, радиус действия — приблизительно 20 сантиметров.       Ученые «Воут» проводили измерения. Ребенка-супера заставили удерживать в руке слиток из молибдата цинка, сначала вдали от тела, затем ближе. Выводы делались исходя из того, мог ли ребенок пробить стену второй, свободной, рукой, или нет.       МЦ, помещенный на голову, неэффективен в блокировке теплового зрения. Эффект достигается только путем контакта с поверхностью век.       МЦ не оказывает измеримого эффекта на прочность кожи (выводы сделаны вследствие применения грубой силы, воздействия крайне высоких и низких температур и высокого напряжения).       Следует отметить, что пищевое потребление или внутривенное введение МЦ также не оказывают измеримого эффекта, за исключением жалоб на легкое недомогание. Испытуемый сохранил все сверхспособности, включая способность к полету. Предполагается, что почки испытуемого быстро выводят МЦ из организма, однако фармакокинетических измерений скорости выведения проведено не было.       Бутчеру стало любопытно, подозревал ли Патриот о своей странной ахиллесовой пяте. Не то чтобы никто не слышал о молибдате цинка — однако речь о нем заходила довольно редко, разве что Патриот не был прошаренным в области военной авиации и построении космических челноков. Как много в принципе он помнил о 1988 годе, который провел в качестве подопытного кролика?       На самом деле Бутчер подозревал, что если он и дальше продолжит изучать краткие изложения всех суровых экспериментов, то того и гляди начнет сочувствовать семилетней версии воутовского чудовища, которое он, в конце концов, сумел загнать в ловушку.       Патриот снова зашевелился, очевидно, безуспешно силясь принять удобную позу. С тех пор как Бутчеру удалось затолкать его в клетку, он бесперебойно пытался высвободить руки, странно извиваясь. Но арматура, обернутая вокруг его запястий, была покрыта молибдатом цинка: попытки вырваться были обречены на провал.       Бутчер не сводил глаз с Патриота. Следил за его скованными движениями, подметил яростно раздутые ноздри и сердитое учащенное дыхание. Патриот, вероятно, мог расплавить металлические ограничители одним лишь взглядом, но его голову обвивала пластина, покрытая молибдатом цинка. Она целиком ложилась на глаза, мешая не только использовать тепловое зрение, но и видеть в принципе.       — Уильям, — выплюнул, наконец, Патриот.       — Ага, — отозвался Бутчер. — К твоим услугам.       — Ты же знаешь, что все это бессмысленно. Меня невозможно убить. Понятия не имею, где вы откопали информацию… и этот странный металл или хуй пойми что, но вы точно не сможете убить меня.       — И с хера ли ты так уверен? — искренне поинтересовался Бутчер.       — Да брось, вы бы уже это сделали, если бы знали как. Эта херня не пробивает мою кожу. И вообще, что за она?       — Так я тебе и сказал, — усмехнулся Бутчер.       — Вы копались в материалах «Воут»?       Похоже, Патриот не оставлял надежды.       — Послушай, я тут не собираюсь играть с тобой в гребаные двадцать вопросов.       Патриот раздраженно запыхтел и снова дернулся, прислонившись к прутьям клетки. Их Французик тоже на всякий пожарный покрыл молибдатом цинка.       На самом деле Патриот был в чем-то прав. Они не знали, как его убить. Молибдат цинка лишал его сверхспособностей, но был бессилен против кожи. Французик уже попробовал расстрелять Патриота очередью из пуль, покрытых МЦ, но они оказались ни на что не способны — так, оставили на теле пизды легкие вмятины. А пуля, которую Французик пустил Патриоту в лоб, предательски срикошетила и просвистела прямо над ухом самого Французика. Тогда-то Бутчер и отправил его наверх, придумать что-нибудь получше. «Пацаны» были вынуждены признать: куда больше внимания они уделили первому пункту плана, а именно как заманить и удержать Патриота в их убежище. Второй же — тот, который должен был прояснить, что делать, когда Патриот окажется у них, — был ими проигнорирован.       Патриот оживился раньше, чем Бутчер услышал шаги за спиной. Это был Хьюи. Даже полностью слепой, Патриот безошибочно считывал, где он находился и кто к нему приближался. Гребаное суперовское шестое чувство всегда выводило Бутчера из себя. Он был пиздецки рад, что Патриот хотя бы не имел возможности видеть, как они шарили вокруг в тщетных попытках найти способ прикончить его.       — Как проходят дела внизу? — почти весело поинтересовался Хьюи. Походу, пацан тащился с того, что их план сработал удивительно неплохо. Бутчеровское пессимистичное «Я» же носом чуяло надвигающуюся катастрофу. Терять бдительность нельзя было ни в коем случае.       Он молча покачал головой, указывая на Патриота и мысленно запрещая Хьюи раскрывать карты болтовней. Лицо Хьюи тотчас приобрело виноватый вид. За видом последовал кивок.       — О, какая встреча! — воскликнул Патриот. — Мне нанес визит сам Хьюи Кэмпбелл. Скажи-ка, сколько временной «Ви» передала вам твоя блондинистая девка? Она, должно быть, собой довольна. Признаюсь, вы застали меня врасплох. Никто из вас никогда бы не провернул подобное без помощи препарата «Воут». Когда она заглянет, чтобы поглазеть на меня? У меня есть что ей сказать.       — Это не ее рук дело, — уклончиво произнес Бутчер, жестом сигнализируя Хьюи, явно намеревавшемуся что-то добавить, не говорить ни слова.       — Значит, это была Мэйв? Я должен был догадаться раньше. Потрясающе сработано, браво всем вам. Я бы поаплодировал, если бы мог. Такой впечатляюще слаженный сгово…       — Эй! — прикрикнул Бутчер. — Если ты, блядь, не заткнешься хотя бы на пару минут, мне придется искать затычку.       Патриот расплылся в злой улыбке — вполне вероятно, удовлетворенный тем, что смог вывести Бутчера из себя, — но больше ничего не сказал.       У Бутчера оставалось скудных шесть часов, пока перестанет действовать временная «Ви». К тому времени он хотел со всем закончить. Патриот был опасен несмотря ни на что — даже лишенный сверхспособностей, даже с пластиной на глазах, даже в клетке. Чем дольше они занимались болтовней, тем более вероятен был его побег или иной смертельный поворот событий. Если Патриот вырвется, они покойники.       Бутчер подтолкнул Хьюи назад к лестнице. Оставлять Патриота без присмотра не хотелось, но Бутчеру нужно было проверить, что заставило Французика торчать наверху так блядски долго.       Тот обнаружился в импровизированной оружейной лаборатории, что он соорудил из кухни. Он стоял в противогазе, перевалившись через стол, на котором валялось несколько металлических баллончиков. Заметив Бутчера, Французик снял противогаз и торжественно провозгласил:       — Так, ладно. Походу, у меня есть кое-что для ce putain…       — Пизда в подвале может слышать каждое гребаное слово, которое вылетает из наших ртов. Даже шепот, — предупредил Бутчер. — Надеюсь, вы не обсуждали ничего важного, пока я нянчился с ним внизу.       — Не-а. Французик зачитывал себе под нос чертов французский рэп, — закатил глаза ММ. — Да поможет бог Патриоту, если он выслушивал это дерьмище.       — Ну да, — буркнул Французик, подкручивая колесико на портативной колонке «Воут» до максимума. Следом он прошептал Бутчеру в ухо: — У меня тут взрывчатка, вся покрытая МЦ. Можем запихнуть ему в задницу, если он что-то вроде Невидимого…       Бутчер смерил Французика неодобрительным взглядом.       — Не очень-то оригинально, приятель. Ставлю на то, что он точно так же неуязвим изнутри.       — Да, да… Это так, э, план Б. Сначала я хочу опробовать на нем вот это.       Бутчер бросил вопросительный взгляд на металлический баллончик.       — Я синтезировал порошок из МЦ и сделал аэрозоль. Распылим ему в дыхательные пути, покроем легкие. Может, он перестанет дышать, не?       — Не пали название этой гребаной штуки, — шикнул Бутчер. — И разве мы не слышали из достоверных источников, что пизда может долго обходиться без воздуха?       Французик пожал плечами:       — Но, думаю, стоит попробовать, тем более с новым веществом?       — Допустим. Если не сработает, то по крайней мере он заткнется. Пока я находился с ним внизу, у меня кровь из ушей пошла.       Противогазы натянули только Бутчер и Французик. Кимико коснулась руки Французика, когда тот уже направился вниз, но он покачал головой:       — На этот раз идем только мы, mon coeur.       — С возвращением, — елейно протянул Патриот, все еще отвратительно ухмыляясь. Какого хрена эти уебки-суперы никогда не выглядели напуганными, даже если все шло не по их плану? Абсолютное отсутствие естественной человеческой реакции. — Ох, и маленькое подручное французское жаркое здесь! Собираемся опробовать на мне еще больше пулек?       — Как он вообще догадался, кто с тобой спустился? — спросил Французик у Бутчера.       — Никто из вас не принимает душ так часто, ничего сверхъестественного, — ответил за последнего Патриот и тут же нахмурился. — Вы что, в противогазах?       За то, что Французик выдал их своим приглушенным сдавленным голосом, Бутчер впился в него неодобрительным взглядом. Теперь нельзя было терять ни секунды. Бутчер бросился вперед и остановился ровно там, куда собирался отшатнуться Патриот, у самых прутьев клетки. Затем поднес аэрозоль к лицу Патриота и принялся распылять металлическую пыль. Голова Патриота дернулась в противоположную сторону, но там уже стоял Французик. Он встретил Патриота еще одним аэрозольным баллончиком. Патриот попытался уклониться от линии огня, но Бутчер пригвоздил его руку к прутьям и там же удержал голову. Они распыляли пыль, пока Патриот бился, силясь избавиться от мертвой хватки Бутчера. Но в крови того все еще текла временная «Ви», а Патриот был все еще связан шнуром, покрытым молибдатом цинка. Битва была заранее проигрышная.       Наконец, содержимое обоих аэрозолей испарилось, и Бутчер отпустил Патриота. Тот рухнул на пол клетки, задыхаясь. Сперва он молчал — очевидно, безуспешно вбирая воздух, — и Бутчер неуверенно предположил: неужели им действительно удалось закупорить его дыхательные пути? Однако не прошло и минуты, как послышались влажные хрипы. Лицо Патриота, прежде покрытое металлической пластиной у глаз, теперь было усыпанным металлической пылью вокруг рта и носа — и даже немного в полостях. Выглядело жутковато. Патриот извивался на полу, перевалившись на бок, светлые волосы небрежно ниспадали на лоб. Было по-прежнему неясно, мешал ли ему дышать металл, но по крайней мере Патриот, казалось, испытывал боль.       Затем начался кашель. Патриот хрипел беспрерывно. Бутчер со смятением наблюдал, как металлическая пыль вылетала из его рта и приземлялась на пол. Патриот кашлял так, будто собирался выблевать легкие. Если бы. На самом деле, похоже, его тело довольно умело справлялось с последствиями очередной безуспешной попытки убийства.       — Вы мерзкие… Никч… Никчемные. Тупиц… — Патриот не оставлял попыток закончить хотя бы одну фразу между приступами кашля. — Я приконч… Я, блядь, прикончу вас… Каждого из вас, вы…       Бутчер и Французик сняли противогазы.       — Думаешь, он все выхаркает? — недоумевал Французик, наблюдая, как на пол опускалось все больше металлической пыли.       — Не удивлюсь, если да, — вздохнул Бутчер. — Это же суперы. Их тела рассчитаны на длительную эксплуатацию.       Во всяком случае, Патриот больше не раздражал своим самодовольством. Правда, пораженным он тоже не выглядел.       — Я сожгу вас заживо, я буду действовать медленно…       Угрозу он не закончил. Его застала новая порция обильного кашля.       — А ну-ка стоять! — прикрикнул Бутчер, когда услышал, как скрипнула дверь, ведущая из подвала. — Здесь, блядь, не на что смотреть!       — Я начну с твоих ног, Уильям… — Кашель, определенно, смазывал устрашение, которое закладывал в свои слова Патриот. — Я позабочусь о том, чтобы ты страдал…       — Лучше перестань так себя вести, любовь моя. Тебе жутко не идет, — покачал головой Бутчер.       — Что… — Кашель. — Боишься, что услышат соседи?        — Здесь нет соседей. К счастью, этот позор слушать некому.       Патриот развернул лицо к потолку. Его связанные руки были подмяты под тело, сам он запутался в собственном плаще.       — Без разницы… — Кашель. — Во мне все еще чип. Они могут отследить меня… «Воут» доберутся до вас через несколько часов.       Ответа от Бутчера не последовало. Патриот, наконец, осознал свое положение.       — Ну да, конечно… Кто же еще выдал бы все мои секреты, продал меня? — Кашель. — Предал. Дайте угадаю, Стэн Эдгар думает, что так он от меня избавится?.. Что ж, как только я выберусь, спалю эту гребаную башню дотла. И начну с, мать его, офиса гендиректора.       Бутчер наблюдал, как Патриот разговаривал сам с собой, грезя об отмщении. Похоже, им все-таки придется испробовать план Б. Бутчер не ощущал особого желания, тем более временная «Ви» медленно, но верно покидала его тело. Пизду не удалось взять даже удушением, и в груди у Бутчера образовалось неприятное, тяжелое чувство. План Б мог не сработать. Похоже, удача от них постепенно отворачивалась.       Французик вытащил что-то из внутреннего кармана своего армейского пиджака.       — Ну пиздец, — не выдержал Бутчер.       Значит, взрывчаткой, покрытой молибдатом цинка, оказалась одна из сраных излюбленных Французиком гранат с дистанционным взрывателем. Эта херь была размером с лайм. По какой-то причине Бутчера замутило от одной лишь мысли опробовать ее, даже несмотря на то, что он был уверен: когда-то ему могла прийтись по вкусу настолько тупая, нелепая в своей унизительности пытка. К слову, тоже примененная к какому-то суперу.       — У тебя что, не нашлось ничего более… гладкого? Вокруг него обернут шнур. Как мы собираемся стянуть с него штаны?       Французик вскинул голову:       — Ты сейчас серьезно, mon ami?       Он достал огромные ножницы из другого кармана.       — О чем шепчетесь, кретины? — Патриоту удалось принять сидячее положение и вжаться спиной в прутья. Его все так же сотрясали одиночные покашливания. — Хватит. Забудьте, о чем я говорил. Я не собираюсь сжигать вас заживо, мне совершенно на вас плевать. Правда. Просто отпустите меня, и я не буду возиться с вами… Если «Воут» действительно меня предали, у меня на примете рыбка покрупнее.       Французик протянул гранату Бутчеру. Тот предложил:       — Я буду держать, а ты окажи честь, лады?       Французик покачал головой.       — У тебя временная «Ви». Я не горю желанием… потерять пальцы или что-то похуже.       — Эй, вы, уебки, я с кем разговариваю?! — закричал Патриот. — Вы вообще слушаете?! Отпустите меня, и я забуду, что здесь произошло. Просто скажу спасибо, что открыли мне глаза на то, какая же кучка предателей на самом деле мои работодатели!       — И как, по-твоему, я запихну эту штуку? — сердито зашипел Бутчер. К этому времени он едва ли старался понизить голос, чтобы не быть услышанным Патриотом.       — Уильям, просто остановитесь. Остановитесь, какие бы жалкие планы вы ни выстраивали, и отпустите меня прямо сейчас.       — Так тут дела не делаются, приятель, — наконец, обратился Бутчер к Патриоту. Подходя к клетке и одновременно шаря по карману в поисках ключа, он выругался себе под нос. Французик снова предложил гранату, но Бутчер отрезал:       — Дашь ее, как только я буду готов.       Патриот ощутимо напрягся, когда Бутчер повернул ключ в замочной скважине. Войдя в клетку, он тщательно оглядел Патриота. Тот выглядел выведенным из строя, как будто не смог бы даже стоять, прислонившись к двери. Но, вполне вероятно, это была уловка. Где-то глубоко внутри Бутчер по-прежнему считал, что все проходило слишком гладко, что сон вот-вот обернется настоящим кошмаром, в конце которого Бутчер непременно проснется в холодном поту.       И Бутчер оказался прав. Патриот не сдался. Очевидно, ему удалось собрать во рту немного слюны, перемешанной с выходящим из легких молибдатом цинка, — и он сплюнул все это с поистине сверхчеловеческой силой в сторону Бутчера. Если бы не временная «Ви», чертов плевок пробил бы Бутчеру грудную клетку. Французик выругался, в то время как Бутчер бросился вперед и схватил Патриота за горло.       — Ты действительно думаешь, что мы заключим с тобой сделку и отпустим на все четыре, а, сумасшедшая пизда?!       Когда Бутчер приложил Патриота шеей об пол, из горла последнего вырвался странный задушенный хрип. «МЦ не позволяет сломать шею испытуемого», с сожалением вспомнил Бутчер одну из заметок. Гребаный суперовский плащ как всегда мешал, путался под ногами — Бутчер опустил колено на лопатки Патриота. Тот быстро, резко выдыхал, все еще покашливая. Переместив колено ему на спину и безжалостно надавив, Бутчер вдруг осознал: Патриота, в конце концов, удалось напугать. Французик протиснул ножницы через прутья клетки и передал Бутчеру. Тот принялся срезать плащ, больше назло, чем из необходимости, — настолько тот его раздражал.       — Ты что творишь? — зарычал Патриот, но Бутчер слышал лишь чужой страх.       Бутчер не ответил бы, даже готовься он преподнести Патриоту хорошие новости.       — Подожд… — выкрикнул Патриот, стоило Бутчеру, отбросив отрезанный кусок плаща, подцепить немного ткани голубого супергеройского костюма. Шнур обвивал тот целиком и довольно плотно, так что добраться до задницы Патриота было трудно. По какой-то причине Бутчер ощущал себя так, будто совершал одну из самых сомнительных вещей за все годы охоты за суперов. — Бутчер, какого хуя…       Пизда был слишком сердит на «Воут», чтобы вовремя осознать, что Бутчер с Французиком собирались с ним сделать. Отчего-то Бутчера замутило. Возможно, так на кровоток действовала временная «Ви».       Ему было необходимо сосредоточиться. Он сделал надрез, обнажая бледную кожу снизу. В свое время ему не пришлось созерцать задницу Невидимого. Французик справился сам, Бутчер помог только его вырубить и дотащить до прошлой базы. Но Патриот, эта пизда… С ним всегда выходило неловко, раздражающе. И хуже всего — Бутчер знал, что ни черта не сработает. Патриот пытался выскользнуть из-под него, безуспешно ерзал. Попытки усложняли связанные шнуром ноги. Боже, как Бутчер жалел, что взялся за этот пиздец. От усердия он раскраснелся, на его теле выступил пот. От временной «Ви» тянуло блевать, он надеялся, что ему никогда в жизни не придется использовать ее снова. Впрочем, с ее помощью — даже если им не удастся покончить с Патриотом сегодня, — они хотя бы испробуют все, что придет им в голову.       Каждое движение казалось сюрреалистичным, как будто во сне — даже время текло иначе. Французик протянул Бутчеру гранату, и тот взял ее, тотчас ощутив ее странную тяжесть. Словно она весила целую тонну и была размером с ядерку Гейзенберга. И чем только занимался Бутчер? Он слышал, как Патриот бросался проклятиями и матерился, но как-то отдаленно. Бутчер опустил гранату вниз и попытался ввести ее вслепую, но она не проталкивалась внутрь. Бутчер понял: так ни хера не выйдет.       Он сменил позу, убрал колено и уселся Патриоту на лопатки, глядя вперед, на связанные за спиной того запястья. Патриот не мог ничего предпринять, кроме как попытаться согнуть ноги, но все было бессмысленно. Бутчеру оставалось лишь следить, как бы Патриот, извернувшись, не лягнул его. Он надеялся, что Французик не наблюдал за ними, как за соперниками в каком-то извращенном виде спорта. Но, стоило признать, по крайней мере Бутчер не слышал щелчков фотокамеры.       — ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, ДЕЛАЕШЬ! — Патриот сорвался на истошный крик, приподняв голову в последней отчаянной попытке сбросить с себя Бутчера. Нужно было поторопиться. Бутчер нащупал и обвел дырку Патриота указательным пальцем и начал проталкивать скругленную часть корпуса гранаты. Тело под Бутчером издавало звуки, которые он никогда не горел желанием услышать и, скорее всего, вряд ли быстро забудет.       Затолкать гранату целиком не удалось. Когда Патриот рефлекторно сжался изнутри, Бутчер с трудом вынул пальцы, — Французик был прав, без временной «Ви» ничего не получилось бы. Патриот по-прежнему пытался выползти из-под Бутчера, выпуская из горла судорожные всхлипы.       — Если он чувствует ее, значит, сработало! — Голос Французика был полон надежды. Бутчер не был настолько уверен. Патриот не истекал кровью и не страдал от боли, он всего лишь бесился, потому что был вынужден терпеть унижения от обычных людей.       — Кончай болтать, поднимайся и приведи ее в действие! — крикнул Бутчер.       — А ты?       — Я остаюсь здесь. Если подохну, значит, Патриот тоже разлетелся на кусочки.       Французик выглядел огорченным, но все равно кивнул и удрал наверх. Патриот молчал и больше не дергался. Возможно, он из последних сил пытался вытолкать гранату, или, осознав всю тяжесть положения, переживал глубокий экзистенциальный кризис. Бутчер усмехнулся про себя.       Вполне вероятно, им обоим было несдобровать. В каком-то смысле подобный конец был поэтичным, хоть Бутчер знал: Бекка бы не хотела, чтобы ее сына растили незнакомцы. Но было слишком поздно. Здесь и сейчас их судьбы, возможно, пересекутся в последний раз. Только они вдвоем, Бутчер и Патриот, — и гребаная граната.       Бутчер не мог знать, когда именно Французик собирался нажать на детонатор. Он просто услышал — или скорее почувствовал — что-то снизу, какую-то вибрацию, колебание.       Патриот дышал очень быстро. Но все еще дышал.       Бутчер медленно поднялся с него, вышел из клетки и снова закрыл ее. Он только сейчас заметил, как небрежно поработал ножницами. Костюм Патриота почти превратился в клочья.       Тот по-прежнему лежал ничком, сперва его грудная клетка порывисто поднималась и опускалась, но затем дыхание пришло в норму.       Бутчер заметил, что беспечно оставил ножницы на полу в клетке. Обойдя ее, он протиснул руку через прутья и сгреб ножницы. Патриот, услышав или почувствовав, как близко к нему подобралась рука Бутчера, резко вздрогнул. Черт знает, как ему удалось ощутить… Любая небрежность Бутчера однажды могла стоить жизней всем наверху.       — Ну что? — спросил Французик, спускаясь по лестнице. Остальные следовали за ним.       Бутчер понаблюдал за Патриотом еще некоторое время. Тот медленно принялся извиваться, возвращаясь в сидячее положение и вжимаясь в самый дальний угол клетки. Несмотря на все усилия, его сраный костюм пострадал больше, чем тело.       — Походу, ни хера, — объявил Бутчер. Патриот вздернул голову, пытаясь сбросить волосы со лба. На его лице мелькнуло едва заметное подобие улыбки, но от внимания Бутчера не укрылось: прежней самодовольной усмешки там не виднелось. Пизда был всего лишь рад остаться в живых. Наверное.       — Она хоть взорвалась? — недоверчиво оглядел Патриота Французик. — Может, детонатор не сработал?       — О нет, сработал. Просто ни хуя ему не сделал, — закатил глаза Бутчер, уже не беспокоясь о шепоте.       — Putain… — простонал Французик.       — Что с его лицом? — спросил ММ, обведя Патриота взглядом.       — Просто еще одна неудачная попытка, — нахмурился и выдал экспромтом Французик.       — Я отказываюсь от своего предложения, идиоты, — выплюнул Патриот, повернув голову в их сторону. — Я никого из вас не пощажу. Ни вас, ни «Воут», ни ебучую «Семерку» — вообще никого. Вы будете страдать, прежде чем сдохнете.       — Знаешь, ты лучше скажи, как тебя убить, и мы, так уж и быть, тебя отпустим, — произнес Бутчер. Ему срочно требовалось отыскать раковину и как следует помыть руки. Он уже пытался забыть, но пока тщетно.       Патриот невесело рассмеялся:       — Я так рад, что ты думаешь, будто я знаю сам.