Багульник

                    Жёсткий ворот кимоно впивался в шею, тяжелая причёска заставляла держать спину прямо, хотя сейчас Ино всё бы отдала за возможность распустить волосы и просто полежать. В паланкине было душно, горячий воздух проникал сквозь неплотно закрытые шторы, не принося облегчения.       — Смотрите, сколько рисовых полей, моя госпожа!       Ино не разделяла восторгов Майко. В отличие от служанки, которой каждое дерево и каждый куст казались чем-то новым, она не могла заставить себя расслабиться. Каждый шаг носильщиков приближал к неизведанному, пугающему будущему, которое решили за неё.       Неделю назад отец вызвал к себе и со странно печальной улыбкой сообщил, что её руки попросил сын клана Нара, Шикамару. Ино как застыла тогда, так до сих пор и не смогла избавиться от мороза, сковавшего душу. Нара Шикамару она помнила задумчивым, немного ленивым мальчишкой со скукой в тёмных глазах. В детстве он был частым гостем в их доме вместе с Акимичи Чоджи — их кланы дружили. В детстве они мечтали, что все станут шиноби и будут истреблять врагов и ходить на опасные миссии, защищая страну. Потом настигла реальность: Шикамару и Чоджи отправили в Академию, а Ино осталась. Девочек в шиноби не брали, даже если у них были способности к чакре. Поэтому Ино училась дома, но не сокрушительным и опасным техникам, а обычному, бытовому — лечению, водным и огненным техникам, исключительно чтобы пользоваться дома. А ещё этикету, пению, рисованию и танцам. Год за годом отец говорил, что она растёт настоящей красавицей и обязательно составит счастье прекрасному самураю. Ино соглашалась, конечно. Она прекрасно понимала цену своей внешности, а ещё тому, что она — дочь главы большого и сильного клана императорских дознавателей, редкая драгоценность — истинная омега.       Омеги в мире шиноби рождались редко, истинные — ещё реже. Способность подарить мужу крепких сыновей ценилась слишком высоко. Мать Ино была бетой, кроме единственной дочери не смогла больше подарить мужу детей. Невзирая ни на что, отец любил её и горевал до сих пор — шесть лет назад её унесла лихорадка. Он всегда говорил, что Ино сама выберет себе мужа, поэтому, когда отец сказал, что всё решено, она поначалу не поверила.       — Почему Нара Шикамару? — несмотря на бурю, поднявшуюся в душе, спросила Ино.       — Ваш брак был нашей давней мечтой, — ответил Иноичи. — Но мы бы не стали вас неволить, если бы Шикамару оказался бетой. Или если бы вы не подошли друг другу.       — Почему вы решили, что я подойду? — губы онемели и едва шевелились. Значит, Шикамару — альфа. Среди шиноби, особенно, глав клана, не такая уж редкость, но альфы Ино пугали. Тайком она читала истории, которые приносила Майко из города. На неровно обрезанных и плохо сшитых листах часто рисовали красивые картинки, но почти все они были о грозных альфах, убивающих врагов и совращающих девиц. Отец был не такой, поэтому Ино часто смеялась, читая. Но Нара Шикамару… Кто знает, каким он вырос?       — Он почувствовал твой запах.       — Где?! — побледнела Ино.       — На приёме у даймё.       — Но почему я его не видела? И откуда вы взяли, что запах был именно мой? На приёме было несколько омег.       — Нара не задержались на ужин. А Шикамару смотрел именно на тебя, ошибки быть не могло. Ты и сама понимаешь.       Конечно, она понимала. Запах своей омеги может почувствовать только её альфа, для остальных она просто богатая наследница, для него стала жаждой, которую невозможно утолить, не сделав своей. Это не любовь, слепые инстинкты, и романтике в подобных отношениях нет места. Ино мечтала, что когда-нибудь прекрасный самурай увидит её и влюбится. Поначалу он будет присылать камелии, что твердят о любви. Потом осмелится и прокрадётся в сад, где она будет одна. После обязательно будет поцелуй, и самурай признается отцу, что любит её всем сердцем. Шикамару её не любил и одному ками известно, полюбит ли. Но он её выбрал, и отказаться невозможно.       Ино приняла оказанную честь с глубоким поклоном, к удовольствию отца, и теперь ехала в дом будущего мужа, который совсем скоро станет и её домом. Церемонию было решено провести с новой луной, в самое благоприятное время. До неё оставалось всего лишь десять дней. Ино понимала, что такие пышные праздники, как свадьба единственных детей двух благородных кланов, не подготовить за короткий срок. А значит, отец и Нара Шикаку сговорились сразу после приёма у даймё, пять месяцев назад. Почему он не сказал раньше? Она хотя бы свыклась с мыслью о том, что совсем скоро станет женой человека, которого знала когда-то в детстве и совершенно не знает сейчас.       — Почти приехали, — раздался голос отца. Ино выглянула — дорога поднималась вверх, петляя между густой зелени уксусных деревьев. Впереди показались крыши поместья Нара. Ровно стучащее до этого сердце вдруг сбилось с ритма, заколотилось быстрее. Ладони заледенели, Ино в панике посмотрела на Майко, и та ободряюще улыбнулась.       — Всё будет хорошо, Ино-сама.       Паланкин опустили, отец помог выбраться. Мощённый гладким камнем внутренний двор мало отличался от их собственного. Сдержанная роскошь и аскетичное изящество. Подумалось, что здесь не хватает цветов — они с отцом любили их и могли долго возиться в саду. Позволит ли Шикамару посадить цветы?       Нара Шикаку она узнала сразу. За годы он почти не изменился, то же благородное лицо, те же жуткие шрамы, полученные на одной из миссий, та же благодушная улыбка. Низко поклонившись, Ино выпрямилась и с любопытством посмотрела ему за спину, но Шикаку вышел один.       — Шикамару задерживается, — заметил он, пряча досаду за улыбкой. — Он только вернулся из города и сейчас приводит себя в надлежащий вид. — Шикаку подошёл к ним и переглянулся с Иноичи. — А ты стала настоящей красавицей.       Ино опустила глаза. Скажет ли Шикамару что-то подобное?..       В доме было прохладно. Тонко звенели ветряные колокольчики на энгаве, сёдзи были распахнуты, чтобы беспрепятственно любоваться садом. «И снова никаких цветов», — подумала Ино с тоской. Воздух вдруг изменился, стал тяжелее и гуще, а сердце снова забилось быстрее. Внутри всё всколыхнулось, задрожало и разошлось сладкими волнами по телу. Низ живота сладко потянуло, захотелось положить на него ладонь, чтобы унять эту тягу. Ино глубоко вдохнула медовый аромат дикого вереска и обернулась.       Шикамару стоял и смотрел на неё, не шевелясь, только трепетали крылья тонкого носа. Высокий, широкоплечий, но, судя по запястьям, телосложения не крупного. Глаза чуть приподняты к вискам, черты лица тонкие, кожа темнее, чем её. Чёрные волосы собраны в хвост, как у отца. Осознав, что смотрит слишком долго, Ино вспыхнула и поднялась. Подошла, склонилась в догэдза. Поднялась, но смотреть больше не решилась.       — Ино-сан.       У него был приятный, мягкий голос, от одного звука которого бросило в жар. Ино смотрела на его длинные, узловатые пальцы и чувствовала, как кровь приливает к ушам, и в них начинает шуметь. Вернувшись к отцу, Ино машинально опустилась на дзабутон и сложила руки на коленях, почти не прислушиваясь к разговору о свадьбе. Её присутствие здесь больше не требовалось, но этикет вынуждал сидеть, хотя хотелось бежать со всех ног. Спрятаться и от Шикамару, и от тревожащих эмоций, что он вызывал в ней.                     В отличие от Ино, Шикамару мог смотреть на неё столько, сколько пожелает. Только не хотелось. Да, она стала красавицей, только слепой не заметит. Изящная шея, тусклое золото волос, ярко-голубые глаза. Шикамару нравились блондинки, но вся ирония заключалась в том, что одну блондинку он уже любил. И если бы не та встреча на приёме, если бы отец не заметил, если бы он сам мог контролировать свою сущность, Темари уже стала бы его женой. Плевать, что она бета — дочь Казекаге из Страны Песка отличная партия, возражать никто бы не стал.       Темари была шиноби — в Суне мало значения придавали тому, какого пола воин. Их просто всегда не хватало. Она была сильной, смелой и решительной. Она восхищала своими взглядами на жизнь и открытостью. Рядом с ней Шикамару терял способность связно выражать мысли, только глупо краснел, когда они оставались наедине. А ещё Темари была восхитительна в бою, просто глаз не отвести. Но даже если бы они поженились, даже если бы он встретил Ино позже, она всё равно стала бы частью его жизни.       Тогда, на приёме, он уже собрался уходить, когда почувствовал тонкий, едва различимый аромат, от которого голова пошла кругом. Он тянул к себе, как крюком, заставляя искать, и с каждым шагом становился сильнее, превращая кровь в раскалённую лаву. Звериное желание обладать, подмять под себя охватило разум. Шикамару впился в рукоять меча, тяжело дыша, шаря глазами по толпе разряженных придворных. Пока не увидел её, и внутри всё задрожало. Все взгляды, направленные в её сторону, вызывали желание выколоть глаза. Каждого, кто с ней заговаривал, Шикамару убивал мучительной смертью. Она его, только его, и точка.       — Шикамару. — Отец встал рядом, проследил за его взглядом. — Что случилось? Ты кого-то почувствовал?       Хотелось крикнуть: нет! Но если можно обмануть отца, то собственные инстинкты обмануть невозможно. Раз вдохнув аромат своей омеги, альфа не успокоится, пока не получит её. Не поставит на ней свою метку, чтобы все видели, кому принадлежит. Уже сейчас он начал тлеть, и чем больше пройдёт времени, тем сильнее станет вожделение, пока не сожжёт дотла, если окажется, что эта омега уже замужем.       — Вон та блондинка. — Шикамару удивился тому, как хрипло звучит голос. Нижнее кимоно прилипло к спине, от её запаха начала кружиться голова.       — Ино? — удивился отец. Значит, Ино. Не та ли Яманака Ино, с которой они дружили в детстве? Шикамару помнил вредную, порой высокомерную девчонку и её мечты стать шиноби. Уже тогда он знал — в Стране Огня они так и останутся мечтами. Она похорошела, но на самом деле ему было плевать на внешность, главное — запах, опутавший плотнее теней, которыми он так мастерски управлял.       Всю ночь Шикамару ворочался на влажных простынях, сгорая от вожделения, вспыхнувшего так стремительно. Она должна быть здесь, с ним, и плевать, что будет потом. Наутро пришёл ответ от Яманака Иноичи, а следом явился и он сам.       — Ино не замужем и никому не обещана, — он внимательно посмотрел на бледного Шикамару. — Я с радостью отдам её тебе, Шикамару-сан. Женой, естественно. Наложницей Яманака никогда не станет.       Женой. Это было единственное условие Иноичи, и Шикаку согласился за него. Женой. С мечтой о Темари можно распрощаться навсегда — гордая дочь своего отца, она тоже никогда не согласится играть вторую роль в его жизни, даже если давно для него единственная. Шикамару подумал, что ками уберёг от поспешного предложения Темари, иначе впереди ждал бы долгий и тяжелый разговор. Теперь же придётся принять реальность и надеяться, что когда-нибудь Темари поймёт, что главное — быть рядом, и плевать на статусы.       И вот теперь он сидел, смотрел на склонённую голову Ино и думал, что совсем скоро она станет его. Запаха, того самого, что свёл с ума, сейчас Шикамару не чувствовал — с того дня, как решили, что Ино выйдет за него замуж, ирьенин приготовил капли в нос, заглушавшие обоняние. Шикамару закапал их сегодня, потому что знал — стоит её почувствовать, и он возьмёт её до свадьбы, тем самым оскорбив Иноичи. Допускать разлад в их кланах нельзя, позорить Ино — позорить самого себя. Поэтому он смотрел спокойно, думая: а любила ли она кого-то? Быть может, для неё эта свадьба тоже стала проклятьем, а не благословением?       Последующие дни стремительно пролетели в делах, встречах с друзьями и шумных посиделках в идзакая. Шикамару почти не показывался в поместье. Понимал, что им с Ино следует узнать друг друга, но не мог заставить себя находиться рядом дольше положенного. Её вид, её прямая спина, её опущенные к полу глаза раздражали. Она выглядела смирившейся и принявшей судьбу, достойной представительницей своего клана, достойной его. Но Шикамару не мог заставить себя смотреть на неё, думая о других глазах, зелёных, кошачьих. О других волосах, не золото — выгоревшая на солнце рожь. И руки у Темари были другими — грубыми от постоянного использования чакры, с сильными запястьями. Ино — изнеженный цветок, который всю жизнь провёл в оранжерее. Темари — сама жизнь, стремительная и неукротимая горная река.       — Не думал, что ты так быстро женишься. — Наруто полулежал на дзабутоне, стреляя глазами в изящную гейшу, разливавшую саке.       — Я тоже не думал, — хмыкнул Шикамару, поднимая отёко.       — Она омега, тебе повезло, — пожал плечами Киба. Гейша рядом с ним захихикала, пряча улыбку в рукаве. — Я бы тоже хотел найти свою омегу.       — А мне всё равно, — сказал Наруто. — Я женюсь только на той, кого полюблю.       — Я тоже так думал, — скривился Шикамару. — Но против инстинктов не попрёшь.       — Это точно, — кивнул Киба. Клан Инузука изучил вопрос альф, омег и бет столетия назад и продолжал заниматься исследованиями запахов и их влияния на жизнь. — Поэтому и говорю, что мечтаю найти свою омегу — это же истинная связь. Любовь приходит и уходит, связь останется до самой смерти.       Шикамару понимал, что ведёт себя глупо, ставя чувства к Темари выше благополучия клана. В конце концов, она была бетой, а значит, могла выйти за кого угодно, особенно если это принесёт пользу Суне. И вполне возможно, что он принимал её поведение слишком превратно, а на самом деле Темари ничего к нему не испытывает. Кодекс самурая велел обращаться с женщиной бережно и почтительно, а Ино не заслуживала холодности с его стороны. Но Шикамару не знал, как себя с ней вести, как перестать обвинять в том, в чём виновата их сущность.                     Они сидели рядом, почти касаясь плечами, и каждое её движение обжигало. Даже не чувствуя её запах, он тянулся к ней, сдерживаясь, чтобы не унести, не скрыть ото всех. Причина была не только в желании обладать — без запаха оно практически не ощущалось. Ино стала его женой, его собственностью, и каждая её улыбка вызывала колкую, беспричинную ревность.       Свадьба ещё продолжалась, загулявшие гости громко шумели, поднимая отёко и желая молодым счастья и здоровых детей, когда Ёшино незаметно кивнула Ино. Шикамару видел, как сильно она побледнела, успел заметить, как дрогнула рука, прежде чем она отложила хаси на подставку и медленно поднялась. Он знал, что скоро должен будет тоже уйти, но не спешил. То, что должно произойти между ними, его тоже пугало. Шикамару никогда не делил постель с омегами. И никогда не делил её с девственницами. Он боялся не сдержаться, боялся всё испортить. Когда его присутствие за столом начало отдавать скандалом, Шикамару попрощался с гостями и направился в своё крыло, но вместо того чтобы, обмывшись, идти к Ино, он прошёл в кабинет и сел за доску с шоги.       — Увидел, что у тебя горит свет. — Отец вошёл, недоуменно хмурясь. — Почему ты всё ещё здесь?       — Здесь тихо и спокойно, — ответил Шикамару, разглядывая фигуры.       — Ты знаешь, о чём я.       Глубоко вздохнув, Шикамару посмотрел на отца.       — Нам лучше подождать до времени, когда она захочет.       — Ты же знаешь, что течка у омег, которые ни разу не были с альфой, неконтролируемое явление. Может, ждать придётся долго.       — К чему спешить? — Шикамару пожал плечами и вернулся к доске.       — Шикамару, — Шикаку тяжело вздохнул и опустился на дзабутон, — твоё пренебрежение женой может оскорбить Иноичи-сана. Поползут слухи. Сложно заставить слуг молчать.       — А вы не подумали, что я могу причинить ей боль, отосан? — тихо спросил Шикамару, исподлобья глядя на отца. — Какие слухи пойдут тогда?       — Ты — альфа, она — омега и твоя жена. Всё, что происходит между вами в спальне не должно никого касаться.       — Но коснётся, если ничего не будет происходить? — усмехнулся Шикамару.       — Именно, — жёстко ответил Шикаку. — А теперь иди к жене.       Шикамару с силой сжал голову, запустив пальцы в волосы. Отец был прав, но страх не отпускал. Действие капель постепенно снижалось, слабый запах багульника кружил голову, и желания, скрытые глубоко внутри, поднимали голову, довольно облизываясь. Всё было бы проще, будь у Ино течка, но и тут отец прав — возможно, пройдут месяцы, прежде чем она наступит. А может, несколько дней. Это потом, когда они будут постоянно делить ложе, Ино войдёт в схожий с ним ритм.       — Хорошо, — наконец выдавил он, поднимаясь. Шикаку довольно улыбнулся и склонился над шоги, словно уже забыл о сыне.       Пол под ногами тихо скрипнул, Шикамару походя подумал, что надо распорядиться о замене пары досок. Сквозь васи пробивался слабый свет — Ино не спала, ждала его. Сидевшая у сёдзи служанка испуганно встрепенулась, заметив его. Низко поклонилась, сдвигая сёзди и с шелестом возвращая обратно.       Ино сидела на коленях на футоне в тонком нижнем кимоно. Волосы были до сих пор уложены в нихонгами: матово темнели черепаховые гребни, тонкие марудама-кандзаши с коралловым навершием казались гроздьями ягод. Руки были сложены на коленях, и Ино лишь повернула голову, когда он вошёл. С запоздалым стыдом Шикамару подумал, что она сидит так не один час, и всё по его вине.       — Сюдзин, — прошелестела Ино, склоняясь в глубоком поклоне. Колыхнулся воздух, Шикамару сглотнул, во рту моментально пересохло. Она выпрямилась, и он медленно опустился на футон, коснулся щеки. Гладкая кожа показалась слишком нежной для его огрубевших, мозолистых пальцев. Ино вздрогнула, прикрыла глаза, когда он провёл по шее и обнажил плечо, заставляя кимоно упасть до локтя. Грудь оказалась идеально круглой формы, слегка приподнятая, со светло-розовыми сосками. Шикамару обвёл один подушечкой большого пальца, замечая, как тот съёжился. Ино дышала так тихо, что он почти не слышал, только видел, как отчаянно бьётся вена на шее. Приникнув к ней губами, Шикамару шумно вдохнул носом, и огонь растёкся по крови, подобно шнуру, ведущему к бочке с порохом. Крепко обняв, Шикамару впился в её шею, жадно целуя, пробуя её на вкус, запоминая. Ино слабо выдохнула, пропустив руки ему подмышки, и неосознанно ухватилась за плечи, стиснув тёмно-синий хаори.       От жара, исходящего от её тела, Шикамару бросило в пот. Судорожно выдохнув, он опрокинул её на футон, напрочь забыв про такамакура. Руки жадно заскользили по телу, задирая кимоно — он должен был чувствовать её всю, всем телом. Пальцы, с силой сжимая, оставляли белые пятна на светлой коже, и этого тоже было мало. Желание обладать затмило разум, Шикамару не думал — действовал, облизывая, прикусывая грудь, сминая кожу на животе, гладя спину, ягодицы. Ино стала дышать громче, прикусывая губы, и ему захотелось заставить её кричать, сладко и шумно. Шикамару должен был помочь ей раздеться, не забыть сложить её и свою одежду, но вместо этого он рванул пояс хаори, сорвал его с себя и швырнул в сторону, принимаясь стаскивать хакама. Ино смотрела огромными, испуганными глазами, не опуская их вниз, но и не пытаясь прикрыться. Кимоно задралось до бёдер, обнажая стройные ноги. Сбилось на талии, придерживаемое тонким поясом. Шикамару развязал его, развёл в стороны, задыхаясь от сладкого запаха, ставшего слишком густым. Раздвинув её ноги, он лёг между, снова приникая к коже, целуя, водя языком, захлёбываясь в желании. Оно было сильнее его, сильнее всего, что оставалось в нём разумного. Тяжёлое, тёмное, оно сжало внутренности в тугой узел, болезненно пульсируя в паху.       Пальцы зарылись в волосы на лобке, Ино инстинктивно сжала его плечо, безмолвно прося не спешить. Шикамару выдохнул, с силой проталкивая палец внутрь. Она была влажной, как и должна быть омега для своего альфы. И невероятно тугой, сжала мышцы с такой силой, что он замычал. Протолкнул второй палец, дробно дыша, задыхаясь от нетерпения. Прикусил сосок, заставив выгнуться и коротко вскрикнуть.       Её запах стал ярче, Шикамару дышал им, слизывая крохотные бисеринки пота, выступившие на груди, плечах. Пальцы заскользили свободней, тихие влажные звуки заставляли дрожать и сжиматься, предвкушая большее. Шикамару задрожал сильнее, обхватив член и приставив к её входу. Посмотрел на Ино — застыла, закрыла глаза, стараясь дышать спокойней. Он смог войти медленно, но стоило погрузиться до конца, и внутри всё завибрировало, нарастая. Кровь загорелась, вспыхнуло в голове отчётливо, ярко: моя!       С силой обхватив ягодицы, он начал двигаться быстро, напористо, с каждым движением утверждая свою власть над ней. Ино тихо всхлипывала, держась за его плечи и пахла безумием. Его, Шикамару, безумием. Он брал её жестко, вколачивая в футон — голова елозила по простыне, несколько шпилек выскочило из причёски, смазанные воском пряди начали распадаться. Из-под плотно сомкнутых глаз текли слёзы, сбегая по вискам, губы кривились. Шикамару впился в них поцелуем, больше похожим на укус. Протолкнул язык в рот, всосав её язык, не переставая двигаться, врываться в неё с громкими влажными шлепками.       Пот катился градом, собираясь на пояснице. Всё, кроме Ино под ним, отступило, остались только её тихие, сдерживаемые стоны, в которых наслаждение мешалось с болью. Закинув ногу себе за спину, Шикамару толкнулся глубже, и Ино запрокинула голову, впиваясь короткими ногтями в его плечи, и впервые откликнулась, приподнимая бёдра навстречу. Черепаховый гребень почти полностью выскользнул, нескованные шпильками пряди разметались по футону, на скулах расцвели красные пятна. Шикамару снова целовал её, терзая губы, выпивая досуха, чувствуя, как набухает узел на члене. Ино замычала в его рот, тоже это почувствовав. Попыталась отстраниться, но он лишь обнял крепче, распирая её изнутри.       — Сюдзин… Шикамару-сама… — взмолилась Ино, царапая его спину. Но Шикамару не остановился, даже если бы мог. Теперь до самого конца они сцеплены, и остаётся только до этого конца дотерпеть. Член болезненно пульсировал, низ живота полыхал, мышцы ритмично сжимались. Шикамару впился в её шею, двигаться стало тяжело: слишком туго, слишком узко. Рык поднимался откуда-то из самой сердцевины груди, вибрировал в горле, вырывался низким, приглушённым звуком, когда он укусил её в плечо, оставляя свою метку, которая теперь будет с Ино до конца жизни. Семя выплеснулось с ослепительной вспышкой под крепко сомкнутыми веками. Стало легче, проще, и Шикамару несколько раз резко ворвался в неё, изливаясь до конца.       Безумие отступало, сладкий запах багульника щекотал, мешаясь с его собственным — горного вереска. Шикамару упал на футон, шумно дыша, повернул голову к Ино. Она тоже дышала сбито, рвано, глядя в потолок. Растрёпанная, покрытая красными пятнами от его губ и рук, с тёмным синяком на плече, который со временем превратится в кандзи его клана. Широко разведённые, согнутые в коленях ноги дрожали, пальцы неосознанно комкали простыню, губы полыхали, ярко выделяясь на лице, от которого, казалось, отхлынула вся кровь. Внутреннюю часть бёдер покрывала розовая смазка, пятно темнело на белой простыне. Он так и не снял с неё кимоно, и теперь оно, испорченное, сбилось под её спиной.       — Прости, — прошептал Шикамару. Ино шевельнулась, посмотрела на него, но почти сразу закрыла глаза. Щёки вспыхнули. Шикамару сел, потянулся за хакама, надел их и подцепил хаори. Тщательно завязал узел, привёл в порядок волосы и снова посмотрел на Ино. Сожаление и злость на себя обожгли ядом. Никогда и ни с кем Шикамару не вёл себя так грубо. И никогда и ни с кем ему не было так… Потрясающе правильно. Он чувствовал себя пустым и лёгким. Не успел подойти к сёзди, как те распахнулись, и служанка низко склонила голову, выпуская его. А потом скользнула в спальню. Глубоко вздохнув, Шикамару отправился к себе, не представляя, как будет наутро смотреть в глаза Ино.