Швейцария. Цюрих. Рок-бар «Diabolus».
01:36 после полуночи.
Тэхён скользит голодным взглядом по крепкой мужской шее, обращая особое внимание на выступающую на ней вену. Возбуждённо облизывает кончиком языка свою нижнюю губу, нервно прикусывает её, рвано выдыхает и тянется рукой к бокалу с шампанским. Делает жадный глоток игристого напитка, за ним ещё один, опускает серые глаза чуть ниже, принимаясь разглядывать накачанную грудь альфы, которую соблазнительно обтягивает чёрная ткань футболки, подчёркивая точёный контур мышц. Кривится в презрительной ухмылке, тихо хмыкает себе под нос, но всё равно представляет в мельчайших подробностях, как мужчина поднимается с барного стула, стягивает с себя тесную одежду, оставаясь обнажённым по пояс, медленно подходит, тяжело дыша, нависает над ним, а его тёмный взгляд впивается в пухлые губы напротив, альфа наклоняется чуть ниже, чтобы поцеловать их, обжигает горячим дыханием подбородок, но Тэхён оказывается шустрее, дерзко кусает того за проколотый сосок, шаловливо облизывает его языком несколько раз, поднимая невинный взгляд наверх, играет с пирсингом, каждый раз специально задевая металлическую серёжку, и наслаждается тем мигом, когда над его головой раздаётся глухой и напряжённый стон от удовольствия. Тэхён прикрывает глаза. Воображение резко изменяет эту картинку, делая её ещё более сладостной для него, и вот альфа стоит уже перед ним на коленях. Тёплые ладони хаотично и несдержанно проводят по его обнажённым бёдрам, сминая их, длинные пальцы поднимаются выше, неспешно ползут по карамельной коже наверх, касаются тонкой талии, чуть сжимают её, притягивая Тэхёна как можно ближе к себе. Он внимательно следит за каждым движением на своём теле, хищно наблюдает, как сильные мужские руки вновь массируют мышцы его ног, и хрипло выдыхает, наклоняя голову назад, когда язык альфы наконец-то проходится по пунцовой и твёрдой головке члена, оставляя на ней влажный след от густой слюны. Тэхён непроизвольно закидывает ногу на ногу, чувствуя нарастающую тяжесть внизу своего живота, сглатывает образовавшийся ком в горле, по-прежнему думая лишь о том, как мужчина, сидящий через пару столиков от него, склонившись над стаканом с чистым виски, отсосал бы ему прямо посреди этого чёртового зала, а после жёстко и грубо трахнул, прижимая к барной стойке. — Мы закрыты уже, — низкий и до тошноты знакомый голос проносится слишком близко, вырывая из горячих мечтаний. — Ты засиделся. Так что попрошу на выход. Тэхён брезгливо морщится. Демонстративно издаёт глубокий усталый вздох и резко распахивает большие глаза, устремляя саркастичный взгляд на подошедшего к нему альфу. Незаинтересованно осматривается по сторонам, замечая, что в зале никого больше нет, и глухо хмыкает: — Надеюсь, закрыты навсегда, Чон? — наглая ухмылка слетает с губ, и он вальяжно раскидывается на стуле, шире расставляет свои ноги, упираясь грубой и толстой подошвой обуви в пол, поправляет белоснежную кожаную куртку с красными вставками по бокам рукавов и тянется к бокалу с алкоголем. — Мне сказали, что после твоего выступления на концерте вся сцена была в песке. Хах. Похоже, он сыпался из твоей старой задницы, Чон, пока ты прыгал там, — делает глоток, напыщенно игнорируя просьбу покинуть заведение. — Ты бы хоть прибрался за собой, что ли. Альфа в упор смотрит на гостя своего знаменитого на весь город рок-бара. Терпеливо слушает чушь, которую тот безостановочно изрекает, и изо всех сил сдерживает себя, чтобы не схватить юнца за шиворот и не вышвырнуть за дверь прямо сейчас, как сопливого и надоедливого щенка. — Тэхён, если бы не твой брат и не моё уважение к нему и к его творчеству, — подчёркивает последнее слово, сменяя интонацию в голосе на более унижающий тон. — Я бы давно уже двинул по твоей наглой роже. И не один раз. Вали отсюда. Мы закрыты. — Разве? — Тэхён ещё раз окидывает серым взглядом безлюдное помещение и приторно тянет. — Мы? — глумливо уточняет, приподнимая бровь. — Ты о себе говоришь во множественном числе? А как же работа до последнего клиента и всё такое? Или на твоё песочное царство это не распространяется? Если ты не заметил, то я ещё тут, — откидывается на спинку стула, хватая со стола небольшую картонную пачку, достаёт сигарету, прокручивает её в длинных и тонких пальцах, чиркает зажигалкой и закуривает, выпуская клубы густого сизого дыма. — Лучше обнови-ка мне лёд для шампанского, рок-звезда, блять, — кивает на железное ведро, из которого торчит стеклянная бутылка мутно-зелёного цвета с золотистой этикеткой по центру. — Поухаживай за гостем. Хоть какая-то польза от тебя будет. Мечты всё же сбываются. А любое терпение, даже самое стойкое и железное, рано или поздно заканчивается. В это же мгновение Чонгук делает решительный шаг к нему, наклоняется немного ниже, упирается костяшками пальцев обеих рук о деревянную поверхность столика, приближается к лицу Тэхёна, самоуверенно заглядывает в его глаза и холодно произносит: — Ещё одно тупое слово, и я затолкаю эту сигарету в твою задницу, — кивает на неё, поднимает руку, дотрагивается кончиками пальцев до белого влажного фильтра и беспрепятственно забирает, подносит к своим губам, делает глубокую затяжку, продолжая сверлить Тэхёна изучающим взглядом, щурится, а после размеренно и медленно выдыхает дым прямо ему в лицо. — Если и это не поможет, то следующим на очереди будет мой толстый член, который я запихну так глубоко в тебя, что единственное, на что у тебя хватит смелости и сил — это покорно мычать в такт тому, как он будет драть тебя. И поверь мне на слово, я не посмотрю на то, что ты альфа, а нагну тебя и натяну прямо на этом столе, и будь уверен, что после этого из твоей задницы посыплется не только песок, так что собрал свои вещи и по-тихому убежал отсюда, малыш, пока я тебя отпускаю. Тэхён на секунду замирает. По телу от кончиков пальцев ног до макушки проносятся сковывающие мурашки. Какое же приятное чувство. Ощущение, будто катаешься на аттракционе. Хочется вздрогнуть от усиливающегося возбуждения. Оценивающе пробегает глазами по альфе, который вот-вот взорвётся от ярости, хоть и старается казаться абсолютно спокойным и сдержанным, и принимает правила этой игры, предвкушая дальнейшее интригующее его развитие событий. — Малыш? — протяжно хмыкает он, чувствуя, как тягучее напряжение внизу живота нарастает ещё стремительнее от сказанных альфой слов. Ощущает, как его член становится всё твёрже и начинает упираться головкой в тесные кожаные брюки. — Ты назвал меня малышом, мне ведь не послышалось? — низко повторяет за ним, а следом делает дерзкий и бесстрашный выпад в его сторону, приподнимаясь со стула и приближаясь почти вплотную к лицу взрослого мужчины, опускает наглый взгляд на желанные губы, которые выпускают остатки сигаретного дыма, поднимающегося наверх и рассеивающегося под потолком, высовывает кончик языка, демонстративно облизывает свою верхнюю губу, возвращает наглый взгляд, жадно впивается им в тёмные глаза напротив и раздражённо шипит. — Катись к чёрту, папочка! А лучше отсоси мне, чем… Всё происходит так быстро. Тэхён не успевает договорить и опомниться, как оказывается прижатым к стене. Издаёт довольный смешок, даже не сопротивляется, пока Чонгук грубо хватает его за шею, сдавливая её пальцами. — Я слишком долго терпел, мелкий гадёныш, все твои никчёмные сраные выходки, — наклоняется носом к хрупкой шее, покрытой мурашками, с силой вжимая напряжённое и стройное тело в стену, улавливает тонкие нотки цитрусового запаха, который терпеть не может, и хрипло произносит. — Но, кажется, с тобой всё же стоит поговорить иначе. Отсосать тебе, значит? — сверкает глазами угольного цвета, тихо рыча прямо в шею юного альфы. — Что-то мне подсказывает, что этим займёшься именно ты. Сам опустишься вниз или тебя заставить, Ким? — пальцы чуть сильнее сдавливают кадык, надавливают на нежную кожу, оставляя на ней красноватые следы. — Решай быстрее. Даю тебе пять секунд на размышления. Советую поторопиться. В насыщенной и весьма экстремальной жизни восемнадцатилетнего омеги Ким Тэхёна, гитариста рок-группы, набирающей бешеную популярность, есть всего четыре, казалось бы, незначительных проблемы: 4. ✔️ Боязнь замкнутых и закрытых помещений. 3. ✔️ Чересчур дерзкий характер, который мало кому нравится. 2. ✔️ Желание быть и казаться альфой для всех окружающих. 1. ✔️ Чон Чонгук. Начнём не по порядку и не по степени важности каждой из этих проблем. С четвёртой вполне себе можно жить и с лёгкостью справляться, избегая подобных мест. Решать третью никогда не приходило в голову Тэхёну, зато чёткие и сильные удары кулаков во время какой-нибудь очередной драки после концерта или около бара, спровоцированной его острым язычком, зачастую приходились именно по ней. Порой даже чаще, чем по его милому и прелестному личику. Наглость и дерзость паренька поражали, задевали, бесили, оскорбляли, выводили из себя почти любого, поэтому в приступах ярости мало кто обращал внимание на его возраст и очевидный юношеский максимализм, которые стоило бы просто игнорировать. Ким подпитывался этими эмоциями окружающих, храбро и с охотой рвался в любой бой, даже если он заведомо сулил проигрыш и заранее предвещал синяки, ссадины и разбитый нос — и это в лучшем случае. Какой вменяемый и адекватный омега полез бы в драку с тремя накачанными альфами, которые к тому же на голову выше его и в два, а то и в три раза больше?! Никакой. Только Ким Тэхён. Или тот омега, что притворяется альфой. И вот тут мы плавно переходим ко второй проблеме из этого грёбаного списка, которая уже посерьёзней. Ким не принимает себя. Не может смириться со своей истинной сущностью. Не чувствует себя омегой. Отрицает этот факт. Презирает себя за это. Страдает и мучается из-за собственной же природы. Злится. Ненавидит всё и вся. Когда он впервые искренне и без какой-либо язвительности поделился терзающими и изматывающими его мыслями со старшим братом, Ким Сокджином, сорокалетним лидером их рок-группы и по совместительству её вокалистом, который принял на себя воспитание Тэхёна практически с самого рождения из-за смерти их родителей в авиакатастрофе, тот быстро придумал выход из ситуации — мощный подавитель запаха, пообещав сохранить в строжайшей тайне секрет младшего и подыгрывать ему в этом спектакле. И ведь удавалось. За восемнадцать лет никто ни разу не усомнился в природе Тэхёна. Да, хрупкий мальчик и слишком красивый для альфы, но характер-то явно не омежий — дерзкий, наглый, самоуверенный, напыщенный, бесстрашный, эгоцентричный, за словом в карман не лезет, да и выглядит не как омега: грубые фасоны одежды с преобладанием материалов из кожи, всегда тяжёлая обувь с высокой подошвой, цепи, массивные украшения. И ещё один нюанс, моментально избавляющий от всяких нелепых подозрений — стойкий, яркий, насыщенный и сложный аромат грейпфрута с нотками морской соли, сразу же ударяющий в нос. Ну, точно альфа! Без сомнений! Единственное, о чём беспокоился Сокджин, так это то, что рано или поздно младшему брату стукнет восемнадцать, организм и тело полностью сформируются, неминуемо начнутся первые течки, и в этом случае обыкновенными блокаторами уже будет не обойтись. Переживал ли об этом сам Тэхён? Разумеется, нет. Никогда. Даже в мыслях не было. Страстный и сосредоточенный на альфе взгляд внезапно становится мутным. Ким зажмуривается, ощущая, как приятная и тягучая тяжесть внизу его живота постепенно сменяется на приступ сильной и неконтролируемой боли, будто только что его со всей дури ударили кулаком под дых. Хочется шумно выдохнуть и согнуться, чтобы хоть немного, но облегчить её. Тэхён растерянно открывает глаза, делает глубокий вдох, а сердце бешено бьётся в грудной клетке. Старается взять себя в руки, но спазмы не прекращаются ни на секунду. Чёрт возьми. Не может быть. Нет. Нет. Нет, блять. Только не сейчас. Только не тут. Только не в присутствии Чонгука. — Пусти меня, блять! — громко вырывается из Тэхёна, и он суетливо упирается обеими руками в крепкую грудь мужчины, пытаясь оттолкнуть его от себя. — Отошёл от меня, старый мудак! — бархатный и низкий голос начинает дрожать от волнения. — Что такое, мм? — альфа рычит на очередное язвительное оскорбление, немного удивляясь внезапной смене настроения Кима, но всё же продолжает настойчиво удерживать юнца у стены, который явно физически слабее его. Обхватывает одной рукой тонкие запястья и фиксирует в одном положении. — Старый мудак? — злобно шипит сквозь зубы, обжигая горячим дыханием дрожащие губы. — Сука, я выебу твой грязный рот, безмозглый альфа, буду снимать это всё на камеру твоего же телефона и трахать тебя в горло до тех пор, пока ты не заскулишь, вымаливая у меня прощение за годы издевательств. Полагал, что тебе это будет вечно сходить с рук, да?! Ты думал, что можешь безнаказанно задирать взрослого мужика при любом удобном случае, малолетка? Нихуя. Нихуя подобного, Ким, — пальцы ещё болезненнее сжимаются вокруг запястий, и Чон с рывком тянет Тэхёна на себя, заставляя чуть ли не отбежать от стены, пихает его в центр зала и медленно направляется к входной двери своего бара, доставая ключи из заднего кармана узких джинс. А вот и первая и самая главная проблема в жизни Ким Тэхёна во всей своей красе, которая, очевидно, окончательно срывается со всех цепей, упорно и настойчиво удерживающих её всё это время, прямо на глазах у растерянного омеги, только сейчас начинающего догадываться, во что он вляпался в самый неподходящий момент, который только можно себе вообразить. Блять, пусть это будет аппендицит, язва размером с чёрную дыру, внезапный приступ гастрита, камень в желчном пузыре, но только не течка. Только не первая, мать её, течка рядом с тридцатичетырёхлетним альфой, в которого Ким влюблён с пятнадцати лет. Неразумный омега, желающий для всех казаться и быть сильным, независимым и неприступным альфой, не мог так просто принять свои чувства ко взрослому мужчине, к тому же участнику соперничающей с его командой рок-группы, с которым Тэхён, как ему казалось, соревнуется в навыках и умениях создавать по-настоящему бешеные гитарные ритмы, способные заводить толпу со сцены, как только медиатор касается туго натянутых струн инструмента. Познакомились они на одной из репетиционных баз, которую Ким посещал вместе со старшим братом, обучаясь игре на гитаре и готовясь стать участником его бэнда. Сложный и стервозный характер всегда вырывался наружу, и уже спустя полчаса обыденного и ни к чему не обязывающего знакомства подросток принялся язвить в адрес взрослого альфы, сначала оспаривая его мастерство в мире рок-музыки, а после и вовсе опускаясь до колких фразочек про его возраст, невостребованность, внешний вид и далее по списку. Чонгуку стоит отдать должное — не среагировал тогда и промолчал, как и не реагировал и молчал все эти блядские три года, списывая выходки молодого альфы на возраст и тотальную глупость. Как только Тэхёну стукнуло шестнадцать, такие жаркие встречи стали происходить намного чаще лишь по одной причине — Ким вступил в группу брата на правах её полноценного участника, а обе команды, как правило, выступали на одних и тех же площадках и фестивалях. Закрутилось. Этот водоворот начал слишком быстро набирать обороты. Тэхён в полной мере осознавал свою неизменную влюблённость и безудержную тягу к Чону, всё также отрицая свою истинную природу, а Чон, в свою очередь, игнорировал мальчишку, не обращая на него никакого внимания. Как результат — ещё большее стремление Кима обратить на себя всё внимание столь желанного для него альфы, ведь что задевает и провоцирует лучше любых чувств и эмоций, любых слов и ответных колких фраз? Правильно. Только полное убивающее и вместе с тем распаляющее ещё больше равнодушие. Тэхён хватается обеими руками за край стола, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть на пол от того, с какой грубостью и силой Чонгук отшвырнул его от стены. В глазах становится мутно, а боль внизу живота всё более режущей. Ким рвано выдыхает, тут же делая глубокий вдох, и моментально улавливает усиливающийся запах альфы, который незамедлительно ударяет по всем его инстинктам. Марихуана. Чонгук пахнет марихуаной. Испуганно оглядывается вокруг себя в поисках путей для отступления, суматошно сдавливает твёрдую деревянную поверхность непослушными пальцами, и в этот же момент понимает, что окончательно оказывается в полной заднице. В полной непроглядной жопе. Терпкий и ядрёный травянистый аромат альфы обостряет все чувства омеги, и из ануса начинает вытекать первая в его жизни густая смазка. — Что ты делаешь?! — Тэхён замирает на месте, когда видит, как Чон вставляет серебристый ключ в замок и проворачивает его несколько раз, запирая входную дверь изнутри. — Мне пора! — скомкано произносит он, боясь сделать даже шаг с места только лишь по той причине, что прекрасно понимает, что взрослый и опытный альфа учует его истинный запах, пробивающийся сквозь подавители и духи, которые он использует для своей конспирации всю свою жизнь. Учует. Раскусит. Узнает. Позора не обобраться. — Что ты там блеешь своим тоненьким голоском? Я не расслышал, — саркастично хмыкает альфа, улавливая очевидные напряжение и скованность позади себя, разворачивается к нему лицом, скрещивает руки на груди и с нескрываемым наслаждением наблюдает за этой суматохой со стороны. — Я же предупреждал тебя, что бар закрыт, но ты не хотел уходить. Теперь он действительно закрыт, Тэ, только вместе с тобой, — произносит его имя с такой приторной интонацией, что становится тошно. — То, что ты тоже альфа, тебя никак не спасёт. Так что ты там говорил, ммм? — целенаправленно коверкает сказанные Кимом фразы, переворачивая их в свою пользу. — Ах, да, точно! Ты хотел взять мой член в свой болтливый рот, чтобы наконец-то заткнуться, — уверенно отходит от двери, делает шаг в сторону Тэхёна, но резко замедляется, останавливается и начинает принюхиваться. Омега нервно сглатывает. И без того большие глаза расширяются от неистового страха, с которым он борется всю свою жизнь. Оказывается, четвёртый и самый последний пункт из грёбаного списка проблем Ким Тэхёна не такой уж и безобидный, как он полагал. Осознание того, что дверь бара заперта, и ключи только у Чонгука, а он находится в замкнутом пространстве наедине с рассвирепевшим альфой, давит и вызывает жгучую внутреннюю панику, не позволяющую даже выровнять своё дыхание, чтобы не проявлять собственный испуг. — Пошёл нахуй! — тот случай, когда стоило бы промолчать лишний раз, а не продолжать провоцировать ещё острее. — Открой дверь, блять! Немедленно! Иначе я… — Заткнись! — громко и несдержанно рявкает в ответ Чон, делая более жадный вдох. Сквозь глубокие, искристые, свежие и сочные цитрусовые ноты пробивается другой посторонний запах, который невозможно проигнорировать. Ким пристально наблюдает за альфой, стоящим всего в нескольких метрах от него, не отводит от него цепкого и взволнованного взгляда, а от нервного перенапряжения природная смазка выделяется ещё активнее, начиная уже впитываться в нижнее бельё омеги, оставляя на нём липкие следы. В ноздри Чонгука ударяет головокружительный аромат — тонкий, лёгкий, отдалённо напоминающий микс из клубники, малины и земляники, оседающий сладостью на языке, а следом раскрываются приятные фруктовые нотки. Так пахнет розовое шампанское. И именно таким природным запахом обладает Ким Тэхён. Чон озадаченно щурится, пытается сложить пазл воедино в своей голове, недоверчиво присматриваясь к юному альфе, ощущает, как его внутренний зверь реагирует на этот аромат и молниеносно возбуждается, стараясь насытиться им в полной мере. Догадывается. Замечает, что что-то явно не так. Молчит. Не произносит ни слова. Но именно в этой мучительной и пугающей тишине омега находит для себя руководство к немедленным действиям — пытается быстро отбежать в сторону, улизнуть, сбежать куда угодно, но не успевает. Разъярённый альфа оказывается быстрее, ловит его, преграждая путь ко всякой свободе, крепко хватает за предплечье и разворачивает спиной к себе, без особых усилий наклоняет его и укладывает корпусом на барный столик, фиксируя в этом положении. — Отпусти! — во весь голос низко и с вызовом рычит Ким, дёргается, стараясь выпутаться из крепкой хватки, напрягает каждую мышцу в своём теле, пробуя казаться больше и сильнее, чем он есть на самом деле. — Только тронь меня, уёбок! Тебе ебучих омег мало?! — продолжает самоотверженно брыкаться, а от каждого рваного и резкого движения смазки становится всё больше. Чонгук заламывает его руку, заводит её назад, сгибает в локте и грубо прижимает к спине. Кажется, что не реагирует на очередные оскорбления в свой адрес, но торопливо проводит свободной ладонью по пояснице, несдержанно задирает белоснежную кожаную куртку сразу вместе с футболкой, хватается пальцами за кожаные штаны и тянет их вниз с таким рывком, что плотный материал не выдерживает этого напора, с громким звуком рвётся, расходится по шву, сползая с задницы омеги. — Какого?! — с нескрываемым шоком в голосе вырывается из альфы, когда перед его глазами возникают мокрые кружевные трусики из полупрозрачной ткани бледно-розового оттенка, обтягивающие аппетитные ягодицы. — Какого хуя, я спрашиваю?! — на этот раз болезненнее сжимает запястье, требуя ответа и вдавливая Тэхёна в твёрдую поверхность стола. — Пусти! — испуганно выдавливает из себя Ким. — Я объясню, Чонгук! Отпусти меня, блять! Чон дотрагивается кончиками пальцев до тонкого нижнего белья Тэхёна, совсем не предназначенного для альф, проводит ими по трясущейся ягодице, на что моментально улавливает дрожь в чувствительном теле и слышит, как тот шумно выдыхает. — Отойди, блять!.. — ещё раз пробует брыкать Тэхён, но напряжённо замирает, когда мужская рука уверенно проскальзывает под лёгкую кружевную ткань. Щёки Кима загораются жарким пламенем, стыдливо краснеют, как только чужие пальцы беспрепятственно и нагло прикасаются к горячей пульсирующей дырочке, из которой тут же выделяется ещё больше густой смазки, окутывая весь бар пробивающимся запахом розового шампанского. В этот момент альфа не может остановиться, не в силах сдержать возбуждённый рык. Он жадно облизывает свои губы, прикусывает их, скользит чуть дальше и надавливает немного сильнее на влажные краешки узкого мышечного колечка. — Сука! Только посмей! Я голыми руками вырву тебе яйца! — бар заполняет рёв Тэхёна, который стискивает зубы от всё более нестерпимой и ноющей боли внизу живота. Запах возбуждённого альфы дурманит течную омегу, сводит с ума, обостряет все его инстинкты, и он машинально чуть сильнее прогибается в пояснице, приподнимая задницу выше, и в эту же секунду Чон вытаскивает руку из нижнего белья и резко стаскивает милые маленькие кружевные трусики вниз, полностью обнажая попку Тэ. — Чонгук! — на этот раз яростнее и убедительнее. — Чонгук! Не вздумай! Пожалуйста! — Так ты вовсе никакой не альфа, блять, а текущая узкая дырка! — наконец-то Чон нарушает угнетающее молчание, бросая грубую и унизительную фразу, и не может удержаться, чтобы звонко не шлёпнуть лживую омегу по его упругой ягодице. — Как ты умудрялся столько лет скрывать ото всех эту… — хрипло хмыкает, до сих пор не веря в происходящее, и подбирает ещё более грязные словечки. — Эту маленькую тайну? Такую же маленькую и нетраханную, как и твоя попка, ммм? Альфе хочется прямо сейчас поднять омегу, отрывая его корпус от стола, развернуть к себе лицом и потребовать ответ на свой чётко поставленный вопрос как можно скорее, чтобы разгадать этот ребус, но сначала он позволяет себе в полной мере насладиться той картиной, от которой его член мгновенно становится твёрже, напрягается, наливается кровью и поднимается от возбуждения и практически неконтролируемого желания. Узкое, гладкое и розовое мышечное колечко постоянно сокращается. Густая ароматная смазка медленно и тягуче стекает вниз, пачкая внутренние части бёдер омеги. Сдержаться бы, но Чон снова дотрагивается кончиком пальца до такой сладенькой, текущей и девственной дырочки, вновь немного надавливает на неё, на что Ким глухо проскуливает, предпринимая ещё одну отчаянную попытку дёрнуться. — Пожалуйста, блять! — на этот раз бархатный голос звучит так сбивчиво, что складывается полное ощущение, что Тэ просит вовсе не остановиться, а наоборот надавить сильнее и проникнуть пальцем внутрь. — Что «пожалуйста», мелкая текущая омега? — Чон неотрывно смотрит в одну точку, хищно наблюдая за тем, как вязкая смазка продолжает вытекать из Тэхёна. Медленно проводит пальцами между ягодиц, спускается немного ниже и протискивает руку между скользких бёдер, стараясь дотронуться до его члена. — О чём ты меня просишь, мм? Говори! — пальцы пробегают по яичкам, касаясь нежной тонкой кожи, обхватывают уже твёрдый и вовсю пульсирующий ствол у основания и сжимаются вокруг него, провоцируя очередную дрожь в чувствительном, в таком сейчас уязвимом теле омеги и жалкую попытку свести дрожащие бёдра вместе. Ким чувствует долгожданное облегчение, когда его затёкшая рука, крепко зафиксированная за спиной, наконец-то оказывается свободна, и тут же нервно сглатывает, как только слышит лязгающий металлический звук пряжки расстёгивающегося ремня позади себя. — Прекрати! Я прошу прекратить тебя! — стыдливо и обессилено выдавливает из себя так нелепо разоблачённый омега, поддаваясь ещё большей панике внутри себя. — Чон! Да дай же мне всё объяснить! — А где же все твои колкие и язвительные оскорбления, которыми ты так любишь бездумно бросаться, ммм? — альфа дуреет от всё более ярко раскрывающегося запаха шампанского, исходящего от возбуждённого и одновременно испуганного омеги. Это заводит. — Назови меня старым. Ну же! — Чонгук, хва… — Называй! — с приказывающей интонацией в голосе вместе с которой раздаётся ещё один звонкий и грубый шлепок по заднице. — Давай же! Что же тебя теперь останавливает, малыш? Смелее! Ты ведь такой бесстрашный! Говори, блять! — Папочка! — обезоружено выкрикивает Тэхён, хватаясь за это слово, как за последний спасательный круг для себя. Если альфа снова называет его малышом, то единственный способ хотя бы попробовать сгладить углы этой неловкой ситуации — принять правила его игры, как он принял их до того момента, когда дверь бара закрылась на ключ. — Папочка, хватит! Мне больно, блять! — протяжно скулит Тэхён, принимаясь извиваться на столе от желания, чтобы альфа как можно скорее трахнул его, тем самым облегчая бесконечную боль в животе и пояснице. Страх и паника отходят на задний план, полностью и всецело высвобождая природные инстинкты, которые сейчас требуют лишь одного — большого и толстого члена Чонгука. Срочно. Незамедлительно. Яростно. Кулак на члене Тэхёна сжимается сильнее, становясь более тугим. Плавно поднимается выше вдоль всего ствола, обхватывает головку, чуть сдавливает её, массируя, и на пальцах остаётся несколько капель вязкой смазки. Тэхён громко ахает от нарастающего возбуждения, снова прогибается в пояснице, приподнимая дрожащую попку кверху и принимая совсем уже недвусмысленную позу. — Это твоя первая течка, не так ли? — глухое рычание, переполненное опасной страстью, раздаётся где-то над головой параллельно с тем, как горячая ладонь наглаживает пульсирующий орган омеги, проводит по нему вверх и вниз, размазывая по члену липкую густую жидкость. — Не слышу, Ким! — пальцы окольцовывают член у основания, грубее надавливая на него. — Да… — обморочно сдаётся Тэхён, прикрывая глаза в попытке спрятаться от невыносимого стыда. Чонгук мог бы не задавать этот вопрос — опытный и взрослый альфа мгновенно всё понял, но азарт и желание проучить наглого омегу не отпускают, а только возрастают и становятся свирепее. Но и это не самое важное по сравнению с тем, что Чон, как и сам Ким, давно испытывает к нему взаимную симпатию, которую отгонял от себя долгое время. Сначала из-за возраста Тэхёна, а после и по причине того, что Ким казался альфой. Лгал всем. Одурачивал. Заставлял участвовать в этой жалкой клоунаде. Чон топил свою влюблённость. Уничтожал её. Намеренно избавлялся от неё. Это злит и одновременно возбуждает ещё ярче. — Мммм… — протяжно отзывается альфа. — Не переживай, малыш, папочка непременно позаботится о тебе, — ладонь мужчины сминает округлую ягодицу, неторопливо наглаживает её, а интонация низкого голоса звучит приторно, хитро, лукаво. — Папочка всё сделает в лучшем виде, малыш. Это блядское «не переживай» звучит именно так, будто несёт в себе совершенно противоположный смысл. Омеге хочется провалиться сквозь землю и исчезнуть с лица земли, а от последующего вопроса он и вовсе сжимается весь, больше не контролируя своё ослабевшее тело и становясь ещё меньше, чем есть на самом деле. — Хочешь, чтобы папочка вылизал тебя? — палец вновь скользит между напряжённых ягодиц, задевая припухшие сочащиеся краешки мышечного колечка. — Блять… — дёргается Тэхён, бормочет себе под нос что-то невнятное. — Я не слышу, малыш, — чуть надавливает, вынуждая омегу закинуть голову назад и похотливо изогнуться. — Хочу… — Хочу… — довольно шипит Чонгук, с издёвкой требуя от него чёткого продолжения фразы. — Хочу, папочка… — шумно выдыхает Тэхён, теряя всякую связь с реальностью. — Я хочу… твой член… — сдавленно добавляет в конце. — Папочка… За спиной вновь раздаётся лязгающий звук металлической пряжки, а после Ким ощущает, как Чон проводит чем-то твёрдым и грубым по его телу. Предмет сначала дотрагивается до внешней стороны бедра, медленно поднимается выше, лаская нежную кожу и вырисовывая на ней узоры, проходится по пояснице и следом беспрепятственно скользит между влажных половинок попки, чуть раздвигая их и собирая густую природную смазку. — Выпороть бы тебя как следует, — альфа заводит обе руки омеги за спину, намертво удерживая крепкой ладонью оба запястья, после чего фиксирует их в одном положении, туго затягивая кожаным ремнём. — Если мой малыш хочет член, то обязательно его получит. Опускайся на колени. Ким слушается, обессиленно пробует оторвать свой корпус от стола, с трудом поднимается на ноги. Колени дрожат и подкашиваются, а болезненный приступ внизу живота начинает усиливаться при каждом движении. Альфа сразу же замечает это. Было бы совсем кощунством заставлять сейчас Тэхёна вставать на колени с завязанными руками за спиной и с болью в животе, поэтому он незамедлительно помогает растерянному и возбуждённому омеге принять нужное положение. — Мой малыш уже когда-нибудь брал член в свой грязный ротик? — пальцы Чонгука оказываются на хрупком подбородке Тэ, сдавливают его и заставляют поднять голову вверх. Ким отрицательно машет, нервно сглатывает, стыдливо вздрагивает, впиваясь серым взглядом в хищное лицо альфы, возвышающегося над ним. Всё тело Чона вспыхивает адским жарким пламенем. Он медленно расстёгивает ширинку и приподнимает бровь, когда юный омега сам тянется к нему, чуть приподнимаясь на коленях, приближается к его паху и зацепляет крошечный язычок зубами, помогая полностью расстегнуть джинсы. — Какой хороший мальчик, — ладонь Чонгука опускается на затылок Тэ, а пальцы утопают в густых тёмных взъерошенных волосах. — Что же тебе мешало и до этого быть столь послушным и покладистым, мм? Твоя нелепая игра в альфу? — протяжно тянет Чон, параллельно с этим доставая свой каменный член из штанов. Омега вздрагивает, но тут же поднимает взгляд на крупный и толстый ствол, принимаясь покорно разглядывать его. Судорожно прикусывает свои пухлые губы, начинает сминать их от сильного возбуждения, от уничтожающей нетерпеливости. Чонгук глухо выдыхает, наблюдая за ним сверху, смотрит на дрожащие и желанные губы, которые мечтал поцеловать все последние месяцы, и срывается на яростное рычание: — Нет. Так дело не пойдёт, малыш. Не могу видеть твой похотливый голодный взгляд, — уничижительно хмыкает, возвращая пальцы на хрупкий подбородок Кима, а после развязывает бандану, висящую вдоль его бедра, торопливо вытягивает её из шлёвки и завязывает ему глаза. — Ты будешь старательно сосать мой член, наслаждаться им, заглатывать его целиком без возможности смотреть, детка. Омега молча облизывает свои губы, а после чувствует, как горячая твёрдая головка упирается в них и надавливает. Он размыкает пухлые губы, позволяя члену проникнуть на несколько сантиметров. Чонгук охотно следит за тем, как его орган пульсирует от жгучего желания как можно скорее насадить этот болтливый и грязный ротик, но сдерживает себя, чтобы не толкнуться бёдрами вперёд. — Облизни, малыш, — строго приказывает. — Порадуй своего папочку. Ким чуть удобнее встаёт, приоткрывает рот шире и погружает влажную головку внутрь. По телу обоих пробегают мурашки от удовлетворения. Кончик мокрого языка медленно обводит её по кругу, чувствуя лёгкую солоноватость предэякулята, после чего он без промедлений насаживается ещё немного глубже, слыша одобрительный приглушённый стон над собой. Принимается ритмично двигать головой, посасывая верхушку члена, позволяя толстому каменному органу проникать наполовину. Альфа закидывает голову назад, возвращает ладонь на затылок омеги, осторожно поглаживая вьющиеся волосы. — Умница, малыш, — утробно простанывает Чонгук, а его живот скручивает от растекающегося внутри него удовольствия. — А теперь попробуй взять его полностью. Смелее. Тэ замирает, но всё же послушно насаживается своим ртом глубже на толстый ствол, смыкая вокруг него губы и ощущая сильную пульсацию, исходящую от члена. С каждой секундой его движения головой вверх-вниз становятся более уверенными и размашистыми. Альфа чуть сильнее надавливает на затылок и внезапно толкается бёдрами вперёд, проникая на всю длину. Омега протестующе мычит от неожиданности, пробует отстраниться, как только твёрдая и скользкая головка достаёт до его горла с булькающим звуком от слюны. — Дыши носом, детка. Глубоко дыши, — командует Чон, не обращая внимания на лёгкое сопротивление. Теперь он не может остановиться, желая лишь того, чтобы омега полностью пропитался его запахом. От и до. Изнутри. Весь. Целиком. — Тебе нравится член папочки, правда ведь? Ты ведь хочешь, чтобы папочка вошёл в твою узкую текущую дырочку как можно скорее? Ким лишь безропотно и коротко кивает в ответ, чувствуя тяжесть на своём языке. К горлу подбирается ощущение тошноты. Он делает глубокий вдох. И ещё один. И снова. А после этого сжимает глотку, будто проглатывает, срывая с губ альфы несдержанный стон: — Ох, да, детка… Ради этого тебе придётся хорошенечко постараться. Омега чувствует каждую выпирающую вену на возбуждённом члене, хаотично облизывает их языком и протяжно скулит из-за того, что его природная смазка беспрерывно вытекает из задницы, струится по дрожащим бёдрам и горячей коже, капает на пол, оставляя под Тэ крупную лужу, источающую головокружительный запах шампанского. Первая течка сводит с ума, будоражит, делает совершенно безумным. Как только Ким привыкает к давлению в своём горле, он расслабляется и позволяет Чонгуку двигаться резче и быстрее. Опытный альфа улавливает этот посыл и осторожно толкается вперёд, с лёгкостью проскальзывая в тугую глотку. Густая слюна сразу же обволакивает пульсирующий член со всех сторон, скапливается во рту, облегчая трение. Омега старательно контролирует своё дыхание, прогибается в пояснице, выпячивая назад мокрую попку, и принимается елозить на полу, ощущая беспрерывные ноющие потуги внизу своего живота. Его член набухает, позорно дёргается от невыносимого и неконтролируемого возбуждения. — Хочешь, чтобы папочка помог тебе кончить? Хочешь, чтобы папочка прикоснулся к тебе? — Чон удовлетворённо замечает, как из чужой пунцовой пульсирующей головки сочится липкая смазка, капая на пол. — Детка, ты должен сам, — более нетерпеливо толкается бёдрами вперёд и издаёт гортанный рык. — Блять… Ты такой молодец… — прикрывает глаза от удовольствия, грубее стискивает пальцами густые волосы омеги на затылке, чуть оттягивая его голову назад, когда его член вздрагивает от того, как узкое горло покорно сжимается вокруг толстого ствола. Он опускает мутный взгляд на омегу, хищно наблюдая за тем, как тот истерично ёрзает на полу, то сдвигая, то раздвигая свои ноги, почти извивается, жалобно мычит, так и выпрашивая у альфы, чтобы тот как можно скорее вставил свой член в его текущую задницу. — Ты должен кончить, малыш. Без рук. С моим членом во рту. Ну же, — тянет слова, пробираясь сквозь собственное сбивчивое дыхание. — Облегчи своё состояние. Давай же… Кончи, сладкий. Омега издаёт жалобный всхлип. Напрягает мышцы таза. Замирает. Каждая фраза Чонгука будто разрывает его изнутри. Низ живота скручивает от наслаждения и одновременной едкой боли. Чон вынимает свой член из его рта, проводит по дрожащей губе большим пальцем, вытирая с неё каплю его природной смазки, медленно и тягуче размазывая её вдоль щеки. — Покажи папочке, как сильно ты хочешь, чтобы он трахнул тебя в попку. Давай, малыш. Я жду. Ким окончательно сдаётся под этим натиском. Громко и безутешно простанывает и наконец-то кончает. Сперма вырывается из его покрасневшей головки, брызгая на торс омеги, стекает вниз вдоль каменного ствола, капает на сжимающиеся яички и тягуче тянется к полу. Альфа с рывком поднимает на ноги стонущего Тэхёна, подхватывает его под ягодицы, крепко удерживает на весу, начинает жадно и нетерпеливо целовать припухлые губы, прикусывая их, и торопливо заносит в небольшое помещение, аккуратно укладывая его на мягкий диванчик. Быстро снимает с него обувь, стягивает вниз разорванные кожаные узкие брюки вместе с мокрыми кружевными трусиками и отбрасывает одежду в сторону. Припадает горячими губами к дрожащему животу, принимается покрывать бархатную кожу жаркими поцелуями, кусает её, проводит по ней клыками, глубоко вдыхает дурманящий запах, вызывая дрожь и тихие стоны, облизывает пупок, оставляя влажную дорожку. Несдержанно раздвигает бёдра Тэхёна в стороны, садится около края дивана, приподнимает его ноги выше, закидывая на свои плечи, и замечает на тазовой выпирающей косточке маленькую чёрную татуировку. Сначала не сразу понимает, что именно на ней изображено, а после впадает в лёгкий ступор от абсолютной неожиданности, когда осознаёт, что это листочек конопли. — И как это понимать, детка? — возбуждённо шипит, поддевает повязку пальцем и стаскивает её с глаз Тэ, впиваясь взглядом в его измученное лицо. — Объясни папочке. Ким обессиленно приподнимает голову, заглядывает в тёмные глаза, требовательно сверкающие жаждой ответа, прикусывает свою нижнюю губу, а щёки покрываются алым румянцем от смущения. — Я… Влюбился в твой запах… — с тяжестью бормочет омега, ощущая, как подушки дивана под ним намокают из-за вытекающей из дырочки смазки. — И я хотел, чтобы этот запах был на мне. Пусть хотя бы в виде татуировки… Альфа закипает от этих слов. Прикусывает выпирающую косточку, проводит языком по маленькому рисунку на коже, аккуратно царапает её клыками, вынуждая Кима выгнуться ему навстречу и громко простонать от предвкушения. — Влюбился в тебя, папочка… — несдержанно выкрикивает Тэ, поддаваясь искрящимся чувствам внутри себя. — Я больше не могу терпеть… Трахни меня. Пожалуйста, папочка, трахни меня без растяжки… — умоляет омега, пытаясь ускорить этот мучительный для него процесс. — Я хочу тебя, хочу твой член в себя. Прошу тебя, Чонгук! Чонгук молча скользит ладонью по внутренней части бедра Тэхёна, сжимает пальцами, надавливает, приподнимая его ногу чуть выше. Гладкое и выбритое розовое мышечное колечко раскрывается чуть больше из-за позы, в которой находится податливое тело Кима. Чон облизывается, страстно порыкивает, снова дотрагивается кончиком пальца до сокращающейся дырочки, полностью растворяясь в сладком аромате омеги. — Малыш хочет этого от своего папочки? — надавливает и проталкивает палец чуть внутрь, замедляется, наблюдает за реакцией Тэхёна, который судорожно вздрагивает, но не сжимается, а наоборот податливо приподнимает свои бёдра, звонко проскуливая. — Или малыш хочет, чтобы папочка был более решительным и вошёл глубже? — плавно проталкивает указательный палец на всю длину. Скользкое и жаждущее мышечное колечко удовлетворённо пульсирует в ответ на проникновение в него. — Выеби меня! — рявкает Тэхён, закатывая серые глаза. — Малыш хочет, чтобы папочка отодрал его в узкую задницу, которую он берёг лишь для него! — требовательно шипит Ким, начиная ёрзать в попытке насадиться на тонкий и длинный палец. Чон саркастично и протяжно мычит в ответ, с издёвкой вытаскивает из заднего прохода омеги свой палец, вцепляется ладонями в упругие ягодицы, раздвигает их чуть шире и проводит языком по истекающему анусу, собирая на его кончике смазку и размазывая её между половинками. — Чёрт… — омега пытается по привычке глухо и устрашающе прорычать, но получается лишь пропищать, срываясь на очередной безутешный стон. Он съёживается, хаотично хватает ртом воздух, когда язык толкается внутрь узких стеночек, а чужие губы слегка прикусывают края дырочки, начиная посасывать их со звонкими хлюпающими звуками. — Сукааааа… — скулит Тэхён, напрягает всё тело от удовлетворения, пробует толкнуться вперёд, задирая ещё выше тоненькие дрожащие ножки. — Выходит, всё это время ты специально нарывался лишь для того, чтобы однажды я хорошенечко вытрахал из тебя всю эту дурь, малыш? — альфа отстраняется от омеги, прикасается к гладкому сочащемуся смазкой мышечному колечку двумя пальцами и проталкивает их вперёд, срывая ещё один сладкий и протяжный стон с губ Кима. — Дерзость должна быть наказуема, малыш, тем более, когда такой развратный и маленький омега позволяет себе хамить и провоцировать взрослых альф. Мышцы расслабляются от невыносимого и безудержного желания. Боль быстро сменяется на настигающее наслаждение, а жжение моментально проходит. Тэхён позволяет беспрепятственно растягивать себя, а податливые мягкие стеночки сами раскрываются, пропуская пальцы как можно глубже. Спустя минуту Чон снова наклоняется к течной омеге, дотрагивается до дырочки языком и проталкивает его внутрь, по-прежнему оставляя свои пальцы внутри по самые костяшки. Медленно шевелит ими, нащупывая заветный уязвимый комочек нервов. У Кима темнеет в глазах. Он сдавленно хрипит, когда кончики упираются в простату, создавая сладостно-мучительное давление на неё. Тэ пытается увернуться, ускользнуть, сползти с этого чёртового дивана, больше не в силах терпеть череду охвативших его оргазмов. Дёргается, извивается, сопровождая каждое движение громкими всхлипами, сладко дрожит, мучительно ёрзает, то и дело приподнимается, толкаясь бёдрами как можно выше. Запах его феромонов становится настолько ярким и пронизывающим насквозь, окутывающим собой всё помещение, что Чон с хлюпающим пошлым звуком резко вытаскивает из него пальцы, раздвигает его ноги ещё шире, с хищным выражением лица любуясь тем, как дырочка раскрывается ещё больше, пульсируя, и жадно проводит языком по мокрому мышечному колечку, слизывая густую приторную природную смазку. Тэ сдавленно что-то бубнит себе под нос, когда Чонгук звонко шлёпает его по заднице несколько раз, хватаясь пальцами за дрожащие ягодицы, и сдавливает их. Он приподнимается с колен, обхватывает свой пульсирующий от нетерпения член, несколько раз проводит вдоль него пальцами, на кончиках которых осталась ароматная смазка омеги, а после приставляет твёрдую головку к анусу, чуть надавливает и скользит вниз между половинками, принимаясь собирать ею вязкую жидкость, предвкушая, как скоро насадит узкую дырочку на свой толстый ствол. — Давай же… — хрипло просит Тэхён, нетерпеливо впиваясь в альфу затуманенным безумным взглядом. — Войди!.. — глухо рычит, срываясь на очередной сдавленный стон. — Возьми меня! — Попроси. — Пожалуйста! — обречённо хнычет омега. — Лучше проси, — твёрдый и желанный член продолжает медленно скользить между ягодиц то вверх, то вниз. — Папочка, трахни меня! — напористо скулит Тэхён. Чон упирается сочащейся предэякулятом головкой в мышечное колечко, немного надавливает на него, растягивая узкие края, но не толкается внутрь, желая вдоволь наиграться попкой и насладиться этим моментом. — Проси, малыш! Омега стискивает зубы. Шумно и рвано выдыхает. Пробует насадиться на член хоть немного, а после злобно шипит: — Сукин сын, блять! Я тебя прикончу! Чон насмешливо хмыкает, продолжая с издёвкой массировать дырочку головкой своего члена. — Так не просят, малыш. Ты снова начинаешь плохо себя вести, мм? — и неожиданно отходит от него на шаг назад, желая проучить дерзкого омегу. Тэ незамедлительно пользуется случаем. Резко приподнимается и подрывается с дивана, превозмогая жгучую боль внизу живота. Встаёт дрожащими ногами на пол прямо в скользкую лужу, оставленную его смазкой, смотрит в упор в чёрные глаза напротив себя, тянется к губам, прикусывает их зубами и снова издаёт протяжный стон: — Выеби меня! Поворачивается к альфе спиной, пробует с всё ещё зафиксированными кожаным ремнём руками сзади дотянуться до своей изнывающей желанием попки, дотрагивается кончиками длинных пальцев до ягодицы, ухватывается за неё и с трудом оттягивает её чуть в сторону, подставляя текущий зад к внушительному твёрдому члену альфы, обтираясь об него. — Войди! — разъярённо рычит. — Или папочка настолько старый и немощный уже, что забыл, как подобает трахать течных омег?! Чонгук хватает его за шею, обвивает её крепкой и сильной рукой, с рывком разворачивает его в сторону, прижимая к висящей в центре комнаты боксёрской груше. Быстро освобождает тонкие запястья, стаскивая с них широкий ремень. — Твой язык — враг твой, — тихо шепчет ему на ухо, прикусывает клыками мочку, немного тянет на себя, пристраивается сзади и резко толкается бёдрами вперёд, проникая членом внутрь сразу и на всю его длину, звонко шлёпаясь потяжелевшими яйцами о скользкие ягодицы. Омега хватается обеими затёкшими от долгого нахождения за спиной руками за боксёрскую грушу, чтобы удержаться на ногах и не упасть, вцепляется ногтями в плотный материал и откидывает голову назад, когда его шею немного сдавливает кожаный толстый ремень, неожиданно возникший вокруг неё. Альфа часто и сбивчиво дышит от того, как его твёрдый орган скользит между давящими стеночками, проникает всё глубже и глубже, вдалбливается в узкую задницу, каждый раз ударяя чётко по простате и вызывая поток безудержных сладких стонов Тэ, распаляющих и возбуждающих ещё стремительнее. Ким судорожно выдыхает, чувствуя, как чужие горячие пальцы начинают играть с его сосками, осторожно сжимают их, массируют мягкими подушечками. Он ещё похотливее закидывает голову назад, давая альфе больше пространства, чтобы тот прикусил его шею, чуть ослабляя давление от ремня. Клыки приятно пробегают по нежной коже, вызывая дрожь в коленях. Чон тянется одной рукой вниз, пробирается вдоль живота Тэхёна, осторожно дотрагивается до его члена, ласкает, обводит выступающие венки пальцами, а после резко сжимает его у основания, заставляя омегу вздрогнуть и снова гортанно простонать на всю небольшую комнату. Ким напрягается, беспомощно порыкивает, крепче вцепляется в боксёрскую грушу и прогибается в пояснице, приподнимая попку чуть выше. Толстый и длинный член двигается внутри как по маслу, всё резче и быстрее насаживая Кима. Омега податливо виляет бёдрами ему навстречу, прикрывает глаза от стыдливого возбуждения, нарастающего из-за раздающихся по помещению хлюпающих звуков. — Ты издевался надо мной три года, — Чонгук грубее толкается, и скользкая набухшая головка упирается в комочек нервов, вызывая приступ неконтролируемой дрожи в хрупком теле. — Оскорблял меня, — пальцы ещё сильнее сдавливают основание члена Кима, создавая подобие эрекционного кольца. — Унижал, малыш. Хм… Лгал мне и всем вокруг, притворяясь, что ты альфа, хотя оказался течной омегой, созданной для того, чтобы принимать узел альфы внутри себя, — замедляется и ещё раз грубо толкается вперёд, проникая в узкое отверстие по самые яйца. — Мой узел, малыш. — Нет, — скулит омега, продолжая неистово извиваться. — Ты не можешь так… — Не могу? — Чонгук свободной рукой хватает Тэхёна за копну густых волос, выше задирает его голову, сильнее прикусывает клыками его шею, оставляя неглубокие царапины. — Я могу пометить тебя хоть прямо сейчас, малыш, потому что ты мой, — хрипло выдыхает в ароматную шею, на коже которой остаётся стойкий запах марихуаны, перемешиваясь с нотками шампанского. — Отныне ты мой. Думаешь, я просто так терпел все твои выходки? Полагаешь, я просто молчал от безвыходности? Да я только и думал о том, как насаживаю тебя, трахаю, как вхожу в тебя, как оставляю на тебе свой запах, как кончаю в тебя. С самой первой нашей встречи я не смог больше забыть тебя даже вопреки тому, что был уверен, что ты альфа, но, бляяяяять, малыш, как же я счастлив, что твоя попка потекла в самый подходящий для этого момент, когда рядом оказался именно я, а не кто-то другой, потому что с этого момента ты мой омега. И только мой. Твоё место возле меня и на моём члене. Тэхён в ответ лишь жалобно скулит и мычит, извиваясь в оргазме от того, как Чон грубо и властно берёт его, как горячая и мокрая дырочка раскрывается при каждом его толчке внутрь, как стеночки обхватывают орган со всех сторон, как сдавливают его, ощущая тяжёлую вибрацию. Твёрдая головка всё также попадает по уязвимой простате, провоцируя неконтролируемые стоны Кима. — Не понимаю, как ты смог всех одурачить… — рвано выдыхает Чон в хрупкую шею, проводит по коже языком, слизывая капли смазки, оставленные его пальцами. — Какой из тебя альфа, малыш? Посмотри, какой ты покорный, какой ты чувствительный, какой ты просящий, умоляющий и скулящий о том, чтобы тебя выебали. Истинный омега, — с издёвкой хмыкает, принимаясь быстро надрачивать член Тэхёна в такт своим движением внутри его задницы. — Ну, ничего. Папочка обязательно вытрахает из тебя эту дурь. Ты ведь уже догадываешься, где ты и с кем проведёшь оставшиеся дни своей течки, ммм? Ким рвано дышит, закрывает глаза, сжимается от новой волны бурного оргазма, сковывающего его тело. — На твоём члене… — покорно хрипит Тэ в ответ. — На твоём узле, папочка… — Чёрт… — Чон ощущает, как от этих слов низ его живота выворачивает наизнанку от жгучего возбуждения. Он входит ещё глубже в горячее пространство, снова звонко шлёпается яйцами о дрожащие ягодицы, перемещает руку на попку, сжимает её, грубо мнёт, а второй по-прежнему дрочит омеге, вынуждая его безостановочно стонать и извиваться, вжимаясь и вцепляясь в боксёрскую грушу. — Верно, малыш. Альфа пересиливает себя и нарочно выскальзывает из тугой попки, наблюдая за тем, как мышечное колечко тут же начинает сокращаться от неожиданной пустоты. Густая ниточка смазки тянется от самой дырочки к головке органа. Внезапно Чонгук оттаскивает Кима от боксёрской груши, подводит его обратно к диванчику, властно склоняется над ним, заставляя встать в коленно-локтевую позу. — Блядство… — рычит Чонгук и тут же проникает обратно в мышечное колечко, заполняя задницу на всю длину и срывая громкий и звонкий стон с губ Тэхёна. — Я кончу в тебя, малыш. Исключительно в тебя, — обе ладони оказываются на аппетитных ягодицах, снова обхватывают их и болезненно сдавливают, оставляя синяки на коже и красноватые следы от цепких пальцев. Тэхён протискивает свою руку под животом, нетерпеливо хватается за свой член и принимается ласкать себя, чувствуя, что ещё совсем немного, и он кончит, заливая мягкие подушки не только своей смазкой, но и спермой. — Не останавливайся, папочка, — внезапно рычит командующим и требовательным голосом, прогибаясь в пояснице ещё больше. — Я хочу, чтобы ты кончил в меня. Чонгук продолжает наращивать темп, делая его вновь грубым, жёстким и быстрым. Его член несдержанно врывается в узкое сокращающееся пространство раз за разом с хлюпающими звуками. Он перемещает свою руку немного вбок, дотрагивается большим пальцем до края мокрой дырочки, из которой неустанно вытекает смазка, чуть оттягивает его, и жадно рычит: — Такой податливый… Хотя был девственен и так невинен, — с сарказмом хрипло хмыкает, принимаясь массировать скользкий край. — Тебе нравится, малыш, как папочка трахает тебя? — Да… — пищит Тэхён, обхватывает свою набухшую головку пальцами, хаотично обводит её ладонью, немного сдавливает, ощущая, как на пальцы начинают брызгать капли спермы. — Да, папочка… — Тогда у меня для тебя есть три новости, сладкий, — Чон замедляется, осторожно и нежно проводит подушечками по попке, а следом грубо и с силой толкается бёдрами вперёд так, что омега не успевает даже вздохнуть, сжимается от яростного напора внутри себя и болезненно всхлипывает. — Первую я уже озвучивал, но с удовольствием повторю. Следующие несколько дней ты проведёшь в моей постели, и я никуда тебя не выпущу из своих объятий, даже если ты станешь умолять меня на коленях, с чем ты неплохо справляешься, — шлёпает по попке и совершает ещё один резкий и несдержанный толчок, задевая головкой простату Кима. — Вторая — с этой секунды ты заканчиваешь свои детские шалости и сворачиваешь свой жалкий цирк. Ты омега, а не альфа. Ты прекрасный, потрясающий, невероятный омега, блять! Чертовски сексуальный и желанный! У Кима снова мутнеет в глазах. Он пытается глубоко вздохнуть, сжимается сильнее, жалобно скулит, дёргается и шумно выдыхает, когда обильно кончает в свою ладонь, с трудом пробуя не завалиться на живот. — И третья новость. Самая главная, малыш, — следует ещё один финальный и несдержанный толчок внутрь, после которого альфа наконец-то заполняет омегу, кончает внутрь него с низким, довольным, удовлетворённым стоном. — Ты не просто чертовски сексуальный и желанный омега. Ты мой омега. Исключительно мой. И ты, блять, не представляешь, Ким Тэхён, как долго я мечтал и грезил о том, что когда-нибудь смогу это произнести вслух!