Швейцария. Цюрих. Квартира Чонгука.
08:13 утра.
— У тебя точно всё в порядке?! Ты уверен? — в который раз с волнением в голосе задаёт один и тот же вопрос Джин, напряжённо выдыхая в телефонный динамик. — Я переживаю за тебя, Тэ! — Да… — как-то сдавленно и хрипло отзывается Тэхён, что вызывает ещё больше недоверия и подозрений у его старшего брата. — Я ему яйца оторву своими собственными руками, если он хотя бы помыслит о том, чтобы обидеть тебя! — недовольно и со злобой рычит альфа. — Ты меня понял?! Чуть что, сразу говори мне и не замалчивай! — Кхм… Тэ с усилием сдерживает сладостный стон, который так и просится вырваться из приоткрытого рта, приподнимает свою задницу чуть выше, ёрзая на животе, потому что именно в этот момент Чонгук ведёт кончиком языка по его яичкам, специально задевая ровный шовчик и оставляя на нём густой след от обильной слюны. — Джин… Я немного занят… Омега закрывает глаза. Всё тело начинает сводить от наслаждения с бешеной силой. Раздвигает напряжённые бёдра ещё шире и утыкается лицом в мягкую подушку перед собой, чтобы позорно не промычать прямо в трубку от того, что ощущает, как горячее дрожащее дыхание проносится возле его текущей розовой дырочки, которая тут же реагирует и начинает сокращаться от предвкушения. Блять. Хочется именно это слово громко произнести и отключить этот вызов ко всем ебеням, поддаваясь подступающему неистовому животному удовольствию. Шестой день первой в жизни течки. Тэхён так нуждается в Чонгуке. Так нуждается в своём альфе. По-прежнему так сильно хочет и требует его член, желая снова почувствовать себя заполненным. Можно рехнуться от нетерпения. — Чем?! — никак не унимается Джин, громко чиркая зажигалкой и закуривая. — Я, конечно, всё понимаю, у тебя течка и всё такое, но вас не было на репетициях почти неделю! — снова подчёркивает с такой поучительной и раздражающей интонацией. — Неделю, блять! Только посмейте сегодня не явиться! Я ведь не постесняюсь, Тэхён, я ведь завалюсь к нему домой! — Да… — коротко и жалобно скулит Тэ то ли в ответ старшему брату, то ли реагируя на все последующие действия Чонгука, которые сводят его с ума окончательно. Горячие ладони нежно гладят стройную талию, плавно переходя на округлые дрожащие бёдра. Массируют их, аккуратно сжимают пальцами кожу, оставляя на ней белёсые следы, и уже через мгновение оказываются на ягодицах. Мягкие подушечки медленно скользят, еле касаясь, после чего Тэ ощущает, как Чон приподнимает его выше, заставляя согнуть ноги в коленях и упереться локтями в матрас. — Я… — омега срывается на неконтролируемую дрожь в своём голосе, полностью отдаваясь сладостному предвкушению. — Не могу сейчас говорить… Перезвоню… — Тэ?! — не сдаётся Джин, даже не допуская ни единой мысли, чтобы так просто закончить этот разговор. — Это не шутки! Концерт через три дня! Я жду вас в пять вечера на репетиционной базе! И только посмейте пропустить! Тэхён вздрагивает от возбуждения. Он окончательно теряет голову, когда Чонгук переворачивается на спину и ложится между ног его течной омеги, удобно устраиваясь прямо под сочной задницей. Обхватывает её обеими руками и принимается неторопливо то раздвигать, то сдвигать половинки друг к другу, оглаживая их со всех сторон. — Мы будем… — на шумном выдохе проглатывает подступающий ком в горле. — Я наберу потом! — стыдливо сдаётся Ким, не глядя на экран, нажимает кнопку отмены вызова и отбрасывает телефон в сторону, наконец-то позволяя себе не сдерживаться и протяжно, сладко простонать на всю спальню, успевшую уже пропитаться переплетением опьяняющих ароматов шампанского и марихуаны. Капли природной смазки вытекают из сокращающегося мышечного колечка, тянутся густыми струйками вниз по внутренней части бёдер, падая на подбородок и грудь Чона. — Папочка… Юное тело Кима вспыхивает, кажется невообразимо горячим, источающим адский жар, но при этом таким нуждающимся и хрупким. Альфу это заводит. Он хочет довести своего омегу до самого буйного оргазма. Хочет, чтобы он не переставал течь для него, отзываясь на каждое даже самое незаметное прикосновение. Чонгук хищно облизывает свои губы, возбуждённо смотрит на пульсирующий член Тэхёна, находящийся прямо над его лицом, дотрагивается до него, проводит по твёрдому стволу сверху вниз, аккуратно сжимает у основания и, больше не медля ни секунды, берёт в рот пунцовую головку, ощущая на языке привкус предэякулята. Раздаётся судорожное и сбивчивое мычание, Тэ закрывает глаза, прогибается в пояснице сильнее, опускается животом чуть ниже и намеренно пробует толкнуться членом хотя бы немного, но глубже в рот своего альфы. Чон не сопротивляется. Даже не думает, чтобы противиться. Молчаливо насаживается на его возбуждённый орган почти до половины, вновь возвращая обе руки на упругие ягодицы, но на этот раз сжимает их грубее и настойчивее, сам вынуждая Тэхёна двигаться более решительно и выбрать комфортный для него темп — позволяя своему омеге трахать себя в рот. На мгновение Тэ теряется. Чувствует лёгкую неловкость и скованность, но как только Чон дотрагивается кончиком пальца до текущей и сокращающейся от желания дырочки, легонько надавливает на неё, тягуче размазывая смазку по её стеночкам, Тэхён вздрагивает и опускается вниз ещё немного, погружая свой член в рот альфы почти до самого основания. — Чонгук… — сдавленно стонет Ким, ощущая, как его твёрдая головка беспрепятственно проскальзывает в узкое горло Чона, после чего тот несдержанно и гортанно мычит в ответ, а по стволу всего члена пробегает приятная вибрация. — Блять… Чон… Ещё несколько секунд, и альфа сам ускоряется, начинает сосать более торопливо, жадно заглатывая пульсирующий твёрдый ствол и вместе с тем погружая кончик своего пальца всё глубже внутрь дрожащего и скулящего омеги. У Тэ темнеет в глазах. Он принимается хаотичнее двигать бёдрами, рвано, резче, полностью поддаваясь страсти и наслаждению. — Два… — громко выкрикивает в мягкую подушку, утыкаясь в неё лицом. — Папочка, я хочу, чтобы ты вставил в меня два пальца! — срывается почти что на рык, требуя как можно скорее быть заполненным. И папочка слышит своего малыша. Чонгук с хлюпающим звуком в горле вытаскивает член Тэхёна, покрытый густой слюной от основания до головки, из своего рта, вылезает из-под него, вновь хватается обеими руками до сочной задницы и толкает Кима чуть вперёд, заставляя раздвинуть бёдра шире и прижаться животом к шёлковой простыне. — Как же ты красиво выгибаешься. Чёрт… — нетерпеливо шипит альфа, наслаждаясь видом того, как узкое розовое мышечное колечко всё больше раскрывается перед ним. — Твоя попка снова так и жаждет попасть на мой член, да, малыш? — собирает пальцем обильную каплю смазки, источающую аромат игристого шампанского, а после подносит его к своему рту и жадно облизывает, с удовольствием смакуя её вкус. — Что хотел Сокджин? — задаёт неожиданный и такой не к месту вопрос, массируя неустанно текущую сокращающуюся дырочку и не сводя с неё пристальный и хищный взгляд. Кажется, будто издевается. Какой, нахуй, Сокджин?! Да кого вообще волнует, что он там хотел?! — Просил передать тебе, чтобы ты как можно скорее и как можно глубже вставил в меня свой чёртов член! — по привычке язвит в ответ Тэхён и сжимает длинными пальцами края подушки, отпихивая её в сторону от себя, после чего на всю спальню раздаётся звонкий и смачный шлепок, от резкости и внезапности которого Ким дёргается вперёд в попытке отползти. — Малыш, ты снова удумал грубить мне, мм? — альфа хватает своего омегу за бёдра и плавно притягивает обратно к себе с возбуждённой улыбкой. — Мы ведь это уже проходили с тобой. Кожа на правой ягодице моментально вспыхивает жаром и краснеет от грубого и резкого шлепка. Лёгкая болезненность перемешивается с очередной волной наваждения. — Ты серьёзно считаешь, что именно сейчас то самое время, чтобы поболтать о Джине?! — жалобно скулит Тэхён, будто оправдывается перед своим мужчиной за проступок, принимаясь соблазнительно ёрзать на кровати и прогибаться в пояснице, просяще выпячивая попку всё выше. — Чонгук… — Говори, малыш, — властно и требовательно продолжает Чон, но сохраняя в интонации ту самую обезоруживающую и манящую игривость. — Я слушаю. И Тэхёна окончательно уносит. Именно это несколько лет и привлекает его в Чонгуке — строгость, бескомпромиссность, твёрдость, преданность лишь своим идеалам. Качества, которым так и хочется подчиниться. Киму хочется подчиниться ему, быть наказанным им, пусть и продолжая противостоять ему, но всё же, в конце концов, безропотно сдаться и быть побеждённым. Поддаться своей природе омеги. Быть побеждённым своим альфой. И эти шесть дней, проведённые наедине друг с другом, явно дали понять Тэ, что он свой окончательный выбор сделал — выбор, ради кого и для кого он готов прогнуться во всех смыслах этого слова. — Он переживает из-за концерта… — виляет поблёскивающими из-за текущей смазки бёдрами из стороны в сторону, очевидно выпрашивая очередную порцию ласк. — Настойчиво требовал, чтобы сегодня мы обязательно явились на эту грёбаную репетицию… Чонгук… — хрипло выдыхает. — Я хочу тебя… Прямо сейчас! — Ты ведь не забыл, сладкий, о чём мы с тобой договаривались? — альфа наклоняется к сочной заднице Тэ и незамедлительно упирается кончиком языка в узкое отверстие, тут же проталкивая его внутрь, которое моментально сокращается от неожиданного проникновения. — Чонгук… — возбуждённо бормочет Ким, выгибается ещё больше, тянется рукой себе за спину в попытке схватить того за волосы. Становится неимоверно душно. Тэхён закатывает глаза и принимается бормотать что-то невнятное, срываясь на сладостные стоны. Чувствует, как пальцы крепко удерживают его за бёдра, не давая в приступе наслаждения извиваться и ёрзать, пока Чонгук жадно и охотно вылизывает его сзади, почти что зарываясь лицом в мокрую промежность. — Я так и не услышал внятного ответа от тебя, малыш, — альфа отстраняется от него и спускается чуть ниже, принимаясь медленно и нежно целовать отяжелевшие яички, прикусывая губами тонкую кожицу. — Я… Чон… Я помню… Сдавленные всхлипы, заглушённые поскуливания, протяжные стоны явно дают понять Чонгуку, что его омега близок к тому, чтобы кончить, поэтому, дождавшись хоть какого-то ответа на чётко поставленный вопрос, он вновь припадает губами к мышечному колечку, слегка целует его, вызывая очередную дрожь во всём теле Тэ, и смачно проводит языком по истекающей сокращающейся дырочке, собирая густую смазку и размазывая её по всей промежности, а после, не выдержав, снова жадно толкается языком внутрь, упираясь кончиком в верхнюю стеночку. Тэхён протискивает руку под своим животом, хватается за свой пульсирующий член, пробует замереть и больше не двигаться, чтобы полностью отдаться накрывающей его волне оргазма, которая провоцирует ещё больший жар. Свободную руку он сгибает перед собой в локте, упирается в предплечье лбом, но не выдерживает и кусает себя за кулак, когда язык внезапно сменяется на три пальца, беспрепятственно проскальзывающие внутрь его и упирающиеся в простату. — Бля-бблять… Чон с лёгкостью достигает нужной цели и удовлетворённо хмыкает, когда его омега громко и судорожно простанывает на всю квартиру, принимаясь сам насаживаться на его пальцы рваными и резкими движениями, не сдерживая себя. Горячая ладонь ложится на ягодицы, начинает оглаживать их, мять, сжимать. — Продолжай ласкать себя между ножек, малыш, — глухо рычит альфа, наслаждаясь тем, как его омега прямо сейчас извивается на кровати и старательно приподнимает свою попку, чтобы не соскользнуть с пальцев. — Ты ведь уже готов кончить, сладкий… — шепчет, резко проталкивает пальцы до самых костяшек, сильнее давя на комочек нервов. — Не сдерживай себя. Чонгук ощущает, как нежные и мокрые стеночки сжимаются вокруг его пальцев, сдавливают их, продолжая сокращаться. Он чуть ускоряется, и хлюпающие звуки становятся громче, разлетаясь по всей комнате. Густые капли ароматной смазки вытекают наружу, ползут вниз по бёдрами Кима, капая и пачкая простынь под ними. Тэхён сжимает свой твёрдый член, хаотично водит ладонью по стволу, сдавливает липкую головку, собирая пальцами предэякулят и размазывая его вдоль всего органа. Громко всхлипывает, а в уголках глаз собираются слёзы от буйного оргазма. Не выдерживает. Дёргается. Каждый миллиметр тела становится невыносимо чувствительным, а каждое прикосновение к себе вызывает практически истерику у него. Сладостную. Нестерпимую. Сводящую с ума. Тэхён старается хоть немного приподняться, но обессиленно падает обратно на матрас. И как только из его уретры вырываются наружу густые капли спермы, попадая на живот, он облегчённо, но всё так же громко и неистово простанывает во весь голос, наконец-то ощущая долгожданную и столь необходимую разрядку. Чон аккуратно вытаскивает из него пальцы, наблюдая, как Тэ полностью ложится на живот, продолжая подрагивать. Припадает губами к его лопаткам, принимаясь ласково и трепетно покрывать спину вереницей мелких поцелуев. — Умница, — горячее дыхание приятно обжигает кожу, провоцируя ещё больше мурашек. — Я очень надеюсь, мой маленький, что мы с тобой договорились, и нам больше никогда не придётся возвращаться к этой теме. Ты омега. Ты мой омега, Тэхён. Больше у тебя нет нужды скрывать это от окружающих. Больше у тебя нет нужды защищать себя самому. Ты со мной. И ты полностью под моей защитой. Под моей ответственностью. Тебя никто не посмеет тронуть или обвинить в чём-либо. Сегодня на репетиции мы обо всём расскажем. Или я сам расскажу, если ты переживаешь из-за реакции. Ты можешь доверить это мне, малыш.Репетиционная база
и звукозаписывающая студия «Deviloff».
Вечер. 17:16.
Чонгук останавливается в дверях подвального помещения, а суровый взгляд тёмных, почти что чёрных глаз, фокусируется исключительно на Тэхёне. Нет, он готов был к тому, что Ким может не послушать его и продолжить свой маскарад с переодеваниями в альфу, но где-то в глубине души искренне надеялся, что многочисленные и многочасовые разговоры об этом смогли всё же повлиять на Тэ. Но судя по картине, возникшей перед глазами, совершенно нет. Тэхён улавливает яркий травяной запах с оттенками, напоминающими сухое сено и орехи. Приехал. Он уже тут. Замирает, опускает голову вниз и тихо выдыхает, оборачиваясь назад и сталкиваясь глазами со своим альфой. Чон зол. Это заметно в напряжённом выражении лица и в привычном ему наклоне головы набок, сопровождающимся пристальным разглядыванием Кима и одежды на нём. И чёрт бы с ними, с этими вещами в рокерском стиле, чёрт с этими цепями и шипами, с этой грубой высокой обувью. Плевать на этот сценический антураж. Поведение. Больше всего Чонгука раздражает всё то же самое демонстрационное и дерзкое поведение, к которому Ким за годы притворства и игры в альфу уже привык: мат через каждое слово, неприкрытое хамство, вызывающие и провокационные фразочки в адрес всех присутствующих, сигарета одна за одной и наивные попытки выглядеть старше своего возраста. Какого хуя этот цирк продолжается при условии, что Тэхён обещал ему больше не устраивать эти шоу?! — Наконец-то! — устало выдыхает Юнги, являющийся барабанщиком группы Джина, и издаёт смешок, пропитанный издёвками. — Ким, а теперь заткнись и направь свою энергию в адрес опоздавшего на репетицию, как ты любишь, только отъебись уже от нас и дай спокойно работать! Просторное помещение погружается в громкий хохот собравшихся альф. Смеются все, кроме двоих. Чонгуку не до смеха. Как и старшему брату Тэ. — Да иди ты нахуй! — хрипло отзывается Ким в ответ и тоже срывается на низкий смешок, натягивая струны на гитарном грифе. Тэхён ловит на себе очередной злобный взгляд Чона. Смотрит в его побледневшее лицо и нервно прикусывает свою нижнюю губу, испытывая нарастающее внутреннее напряжение. Прекрасно понимает, что накосячил и не сдержал обещание. Догадывается, чем всё это может закончиться. — Привет, Чонгук, — холодно произносит омега, умело притворяющийся альфой, и тут же отворачивается от Чона, окидывая равнодушным взглядом остальных музыкантов. — Пхаааа! «Привет, Чонгук»?! — повторяет за ним Юнги, приподнимая бровь от искреннего удивления. — Мне не послышалось? Вы это тоже слышали?! — выкрикивает из-за барабанной установки. — А где все эти «старый мудак явился», «чувствуете, старостью запахло» и прочая обожаемая тобой дичь?! Ты сдаёшь позиции, чувак! — Если все в сборе, то можем начинать, — игнорирует колкие фразочки Тэхён и пробует перевести тему, не решаясь бросить взгляд в сторону своего альфы. Он не прав. И он это осознаёт, но присущее ему желание казаться и быть тем, кем не является в действительности, снова перевесило любые доводы, аргументы, факты и, самое печальное, честные обещания и договорённости. Сокджин замечает явное напряжение и недовольство в Чонгуке. Торопливо подходит к нему, встаёт прямо напротив и тихо шипит в лицо: — Всё в порядке? В чём проблема? — с очевидным волнением в голосе. — Ты надоумил его продолжать этот ебучий спектакль? — Чонгук поднимает чёрный взгляд на Джина и смотрит на него в упор. — О чём ты? — шепчет старший брат Кима. — Не вздумайте устраивать никакие разборки здесь. Нам нужно готовиться к концерту, а не копаться в ваших взаимоотношениях. А ещё, — губы расползаются в дерзкой и самоуверенной ухмылке. — Я с удовольствием с тобой бы побеседовал после того, как мы закончим. Я переживаю за Тэхёна. И у меня есть несколько вопросов к тебе, Чон, ввиду вашего столь тесного сближения с ним. Ты ведь уделишь мне время, не так ли? — Без проблем, — низко басит Чонгук и переводит суровый и раздражённый взгляд на своего омегу. — Выйдем на пару минут, Тэхён? — Ууууу, — очередная волна громкого галдежа проносится по репетиционному залу. — Кто-то сейчас отхватит пиздюлей, даже не успев толком заслужить их! Ким, держу пари, что ты победишь в этой схватке и отмудохаешь этого старпёра! — Только вздумай! — Сокджин напряжённо выдыхает, ощущая внутреннюю тревогу. Пробует отогнать от себя страх, но чувство недоверия к стоящему перед ним альфе лишь возрастает. — Я тебя убью нахуй, сука, если ты хотя бы тронешь его пал… — Я скорее порву на части всех присутствующих тут, чем трону его, — реагирует на услышанный бред Чонгук. — Не неси хуйню и не заставляй меня усомниться в твоих умственных способностях, Джин. А ещё советую перестать мне угрожать. Это может закончиться очень плохо. Для тебя, в первую очередь, — хрипло прорыкивает и дружелюбно ударяет его по плечу. — Если я терпел выходки Тэ из-за его юного возраста и из уважения к тебе, то это вовсе не означает, что ты можешь так со мной разговаривать. Я не посмотрю, что ты старший брат моего омеги, — решительно подчёркивает это в голосе. — Я могу и не стерпеть, Сокджин. А теперь отойди от меня. Тэхён сразу замечает, что обстановка начинает слишком накаляться. Спорить сейчас или вступать в пререкания с Чонгуком не стоит, а уж прилюдно высмеивать его — тем более. Хуёво это закончится, блять. Да и вообще… не покидает стойкое ощущение, что и для самого него всё, что уже успело произойти за эти несколько грёбаных минут, закончится точно не радужно. Пиздецом. Как и всегда, впрочем. — Без проблем, — несвойственно себе спокойно и обыденно произносит Тэ, проходя мимо старшего брата, кидает в его сторону цепкий и недовольный взгляд, намекая, что тот перегибает, и выходит из репетиционной комнаты, следуя впереди Чона. — И как это понимать? — холодный и басовитый голос звучит прямо за спиной, заставляя Кима остановиться в тёмном коридоре. Очень хочется избежать этого разговора, но это невозможно. В любом случае, сейчас или же после, но Чон потребует ответы на свои вопросы. И он будет прав. Прав, чёрт его дери! — Я знаю, что мы договаривались, но… Мне сложно, блять! — разворачивается к нему, хмуря тёмные брови. — Мне сложно признаться в том, что я пиздел своим друзьям несколько лет! Я не готов… Я… Я не могу так просто взять и… Мне нужно время, чтобы… — А продолжать пиздеть своим друзьям тебе легче, Тэ? Ким замолкает, обдумывая только что услышанное. И снова Чон прав. Блять. — Ты не понимаешь… — Задам ещё раз этот вопрос, но в самый последний раз, Тэхён. Ты хочешь со мной быть? — Отвечу ещё раз на этот вопрос, — раздражённо выдыхает Тэ, скрещивая руки на своей груди. — Я хочу с тобой быть, да. И я надеюсь, что произношу это не в последний раз… — опускает голову вниз, по привычке принимаясь покусывать губы. — Не дави на меня… — так жалобно-жалобно, тихо-тихо, смущаясь, робко, покладисто, с нежностью и с очевидной просьбой в каждом звуке. — Пожалуйста, альфа… Мой самый желанный альфа… Единственный… Мой альфа. За все эти шесть дней, что они неразлучно провели вместе, Тэ впервые так называет Чонгука не во время секса. Впервые так обращается к нему, не поддаваясь исключительно своей страсти, похоти и наваждению. Он произносит это, потому что нуждается в его защите, в его поддержке. Нуждается в нём. Прямо сейчас. И альфа это знает. Видит. Понимает. — Просто… Я ведь говорил тебе, что мне не так легко взять и… Чон делает стремительный шаг вперёд, дотрагивается обеими ладонями до щёк Тэхёна, нависает над ним, заглядывает в растерянные глаза, смотря сверху вниз, притягивает его к себе и коротко целует. — Ты должен был предупредить меня заранее, Тэ, — строго произносит и тут же срывается на тихий шёпот, рвано выдыхая прямо в губы. — Не делай так больше, малыш. Не обманывай меня никогда. Чонгуку хочется сорваться, хочется высказать многое, хочется отругать, высказать своё тотальное недовольство поведением и поступком Кима, но это, как оказалось, не так-то и просто сделать. Эти глаза напротив. Этот серый омут сводит его с ума. Обезоруживает. Заставляет быть нежным, трепетным, заботливым. Заставляем быть другим. И только лишь для своего омеги. — Прости… — Тэ обхватывает его шею руками, прижимается к нему, впивается в его губы и моментально углубляет поцелуй, делая его куда более страстным, требовательным, горячим, а спустя несколько секунд отстраняется от него, опуская взгляд вниз. — Не рассказывай им, хорошо?.. — нерешительно просит, чувствуя такую разрушающую его неловкость. — Давай не сегодня? Я обещаю, что во всём сознаюсь, но не сегодня, Чонг… — Тшшшш, — пальцы альфы аккуратно дотрагиваются до хрупкого подбородка Тэхёна, поднимая его лицо на себя, Чонгук утыкается носом в его висок и нежно чмокает в него несколько раз. — Ты свои чудо-таблетки выпил? — Блокаторы?.. Молча кивает в ответ. — Угу… Не переживай, — проводит руками по спине, смыкая их вокруг талии своего мужчины. — Всё под контролем, Чонгук. Их действия вполне должно хватить. А если не хватит, то у меня есть ещё с собой.🎸🎸🎸
Стрелки часов плавно подходят к цифрам, указывающим время 23:40. Семь часов. Почти семь часов беспрерывной репетиции, которая, порядком, измотала уже всех музыкантов. — Если бы не твоя расстроенная бас-гитара, Чимин, мы бы управились намного быстрее, — без злости хмыкаем Чонгук, поворачиваясь к участнику своей группы. — Предлагаю повторно собраться завтра, раз сегодня не успели. И купи новые струны. — Не-не-неееее, чувак! Ни-ху-я! — решительно отзывается альфа. — Запишем материал сегодня! Тут делов-то осталось на полчаса максимум! Херня! — кивает в сторону Кима. — Ты как? Драйв ещё остался, пиздюк? Доделаем всё сейчас, окей? Пиздюк. Как странно… Раньше подобные слова в адрес Тэхёна так не задевали Чонгука, как сейчас. Или… он просто никогда не обращал на это внимания? Но за эту неделю, проведённую наедине с Кимом, что-то определённо изменилось, и именно сейчас Чон снова и снова убеждается в этом. И дело даже не в страстном и жарком сексе. Дело даже не в том, что именно он стал первым мужчиной у Тэ и лишил его девственности, хоть это и чертовски льстит альфе в глубине души. Дело в другом, а если быть точнее, то дело в одном конкретном невыносимом, несносном, но в таком очаровательном, милом, ранимом Тэхёне. В том, кого хочется защитить и укрыть от всего мира и никогда не отпускать от себя. Ни к кому. Ни за что. В тридцать четыре года, порой, не так уж и легко почувствовать себя живым, диким, наполненным силами, вдохновением, целями и рвением идти только вперёд. Даже если ты рок-звезда. Но рядом с Тэхёном Чонгуку удаётся прочувствовать весь спектр эмоций. Рядом с Тэхёном хочется жить, творить, любить. Его любить. Любить своего омегу настолько сильно, насколько это вообще возможно. — Может, лучше завтра, как и предложил Чон? Лишь голос Кима вырывает Чонгука из своих сокровенных размышлений, и он тут же переводит пристальный взгляд на басиста из его группы. — Да ты заебал! — фыркая, тянет Чимин, закатывает глаза и пренебрежительно хмыкает. — Мужики пока инструменты соберут, а мы запишем нашу партию. Я не намерен ещё и завтрашний день тратить на всё это. Тэхён, хватит ломаться, как дрожащая омежка, загнанная в угол! Тут реально делов на полчаса, — берёт свою гитару и кивает на выход из репетиционного зала. — Давай уже, чувак! — Я не очень хорошо себя чувствую, — признаётся Тэ. Ким вовсе не лжёт, не преувеличивает и не пытается отмазаться. Он никогда не отлынивал от работы и всегда готов зависать в студии до поздней ночи. Музыка — его всё. Рок — его жизнь. Но ещё около часа назад он вновь стал ощущать тянущую и ноющую боль внизу живота, появилось лёгкое головокружение и изнуряющая тошнота. Кажется, блокаторы и подавители природного запаха не рассчитаны на такое количество времени, а последние дни первой течки явно измотали. — Ну, ты ещё в обморок тут рухни, принцесса! — язвит Чимин, раздражённо вздыхая. — Задницу свою поднимай и за дело! Чем быстрее мы закончим с этим дерьмом, тем лучше! К тому же… твой брат весь вечер бухтел о том, что концерт через три дня. Не подводи нас, Ким! — Кажется, это тебя обе группы ждали, пока ты ебался со своей гитарой весь вечер и никак не мог настроить звук, так что давай-ка ты… — Хорошо. Мы доделаем это дерьмо сегодня, — торопливо перебивает Тэхён Чонгука и не даёт ему договорить, обращаясь к Чимину. Знает же, что может начаться откровенная перепалка между басистом и Чоном. А ввиду новых обстоятельств не просто может, а непременно начнётся. — Расслабься. Не нервничай так, ок? — Не учи меня жизни, ок? — пародирует его интонацию и шипит сквозь зубы альфа, поднимая большие карие глаза на Тэхёна. — Погнали в кабинет звукозаписи. Нам ведь нужно уединиться, не так ли? — хмыкает с усмешкой. — Или тебя на руках туда отнести, раз ты так утомился, Ким? Пак Чимин. Тридцатилетний альфа, неизменный участник рок-группы Чонгука и его бас-гитарист. Пожалуй, на этом можно закончить список из адекватных пунктов о нём. Всё остальное — сплошное мракобесие. Грубый. Агрессивный. Не умеет воспринимать никакую критику в свой адрес, даже самую незначительную и пустяковую. Имеет судимость за то, что в семнадцать лет ограбил небольшой магазинчик вместе со своими приятелями. Когда на допросе, а после уже и на суде его спросили, зачем он это сделал, ведь он из благополучной, интеллигентной, обеспеченной семьи, и потребности в воровстве нет и никогда не было, он глумливо ответил всего два слова: «ради прикола». Именно эта установка и стала его девизом по жизни. Всё ради сюра и ради экстрима. Просто потому, что прикольно. А вообще, если честно, то Пак Чимин — это сущий пиздец. Притягательный и чертовски талантливый, бесспорно, но всё же пиздец. Такой же, как Ким Тэхён, только в два раза хуже. — Ты сегодня такой странный! — недоверчиво щурится басист Чонгука, когда поворачивается к Тэ, идущему позади него. — Ты, случайно, не начал жрать никакие таблетки? Вопрос моментально ставит Тэхёна в ступор. Таблетки? Что? Как он узнал? Он догадался?! Но пасовать или мешкать точно нельзя. Тэхён альфа. Для всех присутствующих он исключительно альфа. И точка. Показать хотя бы тень смущения или испуга — сразу же разрушить то, что выстраивалось годами. — Таблетки? — решительно переспрашивает Тэ, морща нос. — Ты о чём, Пак? — Бляяяяяя, — устало тянет, приближаясь к двери в самом конце длинного и узкого коридора репетиционной базы. — Ну, типа наркоту какую-нибудь, — хмыкает. — Ты подозрительно вялый сегодня и молчаливый. — Устал, — холодно отвечает Тэ, не реагируя на его провокацию и попытку завести ненужный никому разговор. Тем более самому Тэхёну. — К тому же весь день бошка ноет. — Ты не появлялся на репетициях почти неделю, — неожиданно припоминает. — Не успел отдохнуть за это время? — Почему тебя это ебёт, Чимин? — Ким удивлённо приподнимает бровь, уходя от ответа, торопливо открывает дверь в звукозаписывающую студию и проходит внутрь помещения, оборачиваясь к альфе. — Давай уже сделаем дело и поедем по домам? Двенадцать ночи, блять. Я не намерен торчать тут до утра. Светловолосый мужчина в чёрной расстёгнутой кожаной куртке с поблёскивающими металлическими молниями и заклёпками подходит вплотную к Тэхёну. Он выше почти что на голову, поэтому смотрит сверху вниз, вновь подозрительно щурится, достаёт из кармана картонную пачку, подносит её ко рту и вытаскивает из неё сигарету зубами, сжимая фильтр. — Так-то лучше, пиздюк, — пухлые губы расползаются в довольной ухмылке, он чиркает зажигалкой и закуривает, выпуская первые густые клубы дыма прямо в лицо Тэ. — Вот теперь ты напоминаешь самого себя. А то развёл сопли и слюни. За дело, кроха. Тэхён никогда не нравился Чимину. С первых же дней, как только он вступил в группу своего старшего брата. Хоть Чимин и состоит в другом коллективе, но музыкантам часто приходилось и приходится пересекаться на общих концертах и рок-фестивалях, на одной репетиционной студии и в одних и тех же барах. Тэхён всегда раздражал его своей экспрессией, дерзостью, наглостью, умением приковывать взгляды и обращать всеобщее внимание лишь на себя. И, как бы это ни звучало, в довесок ещё и возрастом. Восемнадцатилетний малолетка, возомнивший себя Куртом Кобейном, хотя настоящая звезда среди них всех есть лишь одна по мнению Пака. И это исключительно он сам, разумеется. А Ким не более, чем пародия на Сокджина. При этом крайне абсурдная, несуразная и выводящая из себя. Удивительно, что за три года довольно-таки частых встреч они ни разу не сцепились и не подрались. Поводов было достаточно. Хотя поводом мог послужить даже сам Тэхён… Просто его существование. — Кончай. — Кончать? — Чимин делает ещё одну затяжку, снова выпуская дым в лицо своему собеседнику и, по совместительству, коллеге. Специально. С надменным выражением лица. С такой присущей ему наглой улыбкой. — Ты меня не возбуждаешь, чувак, но ты можешь попробовать постараться. Быть может, я и кончу тогда. — Заканчивай так со мной разговаривать, блять, — твёрдо произносит Ким, сжимая руку в кулак. Вовсе не от того, что хочет вмазать этому говнюку, хотя не помешало бы, а из-за нарастающей боли внизу живота, которая с каждой минутой становится всё более ощутимой и резкой. Тянуть больше нельзя. Необходимо либо срочно принять таблетки, либо сбежать отсюда, чтобы ни в коем случае не сдать самого себя. — Бери гитару в руки и погнали. Меньше слов, больше действий. Не ты ли говорил, что нам хватит получаса на всё про всё? Ну, так давай, удиви меня, Пак. — Знаешь, что меня останавливает от того, чтобы врезать тебе, мм? Исключительно то, что ты… Чимин не договаривает. На всё помещение раздаётся громкий телефонный звонок. Он достаёт свой смартфон из узких джинсов, мельком смотрит на экран и скидывает вызов. — Мне нужно отойти, — с такой же ухмылкой продолжает. — Начинай записывать свою партию пока что. Я вернусь и присоединюсь. И, кроха, советую тебе всё же выбирать выражения в мой адрес, потому что у тебя ещё молоко на губах не обсохло, а ты уже открываешь свой рот на взрослых альф. Тем более на тех, которые запросто могут заткнуть тебя. Не думай, что твой старший братик будет всегда рядом. Рано или поздно ты, птенчик, выползешь из-под его крыла. И, поверь мне, очень многие захотят задать тебе вопросы касательно твоего поведения. Если тебе интересно, то я бы спрашивал с тебя очень жёстко, — кидает окурок прямо на пол и тушит его грубой подошвой своей обуви, оставляя на бетонной поверхности чёрную полоску. — Но будем считать, что сегодня у меня хорошее настроение, поэтому я прощаю тебя. За работу, пиздюк. Если бы не ебучая течка, отвратительно слабое состояние и изнурительная боль, то Ким бы бросился на него с кулаками прямо в эту же секунду. Бил бы так, как может, как умеет, изо всех сил, вкладывая всё своё отвращение к этому мудаку. Но промолчать, ничего не ответить, за умного сойти и всё такое — да вертел на хую все эти тонкости и мудрости Тэхён. — Кажется, ты хотел выйти? — холодно и стойко отвечает ему Тэ, принципиально игнорируя угрозы в свою сторону. — Так иди, пока я тебе разрешаю. Полчаса уже стартанули. Или ты пиздабол, Чимин? — щурится в его стиле. — Ким… — шипит сквозь зубы, рявкая на него. — Тебе пиздец. Рано или поздно тебе пиздец. Обещаю. Клянусь тебе. Природный аромат Пака начинает ощущаться более резко, становится стойким, заполняя собой всё пространство. Бензин. Чимин пахнет бензином. И сейчас этот запах настолько невыносим и омерзителен, что даже дышать не хочется. Как только Чимин покидает комнату, Тэ наконец-то позволяет себе рвано выдохнуть и немного согнуться, чтобы хоть чуть-чуть, но облегчить боль. Терпеть уже практически невозможно. Хватается рукой за живот и прикрывает глаза, ещё раз шумно выдыхая и тут же глубоко вдыхая. Как странно… Боль ощущается даже сильнее, чем в самые первые дни течки. Нужно срочно принять блокаторы и успокоиться. Нельзя паниковать. Нельзя нервничать. Ни в коем случае нельзя выдать свою истинную природу. Только не сейчас. И только не здесь. Как же глупо опять вышло! Кажется, будто ситуация повторяется с той, что произошла в баре Чонгука неделей ранее. Вдох. Выдох. Главное — не паниковать. Тэ торопливо нащупывает в кармане своей куртки стеклянный пузырёк, суетливо достаёт его. Дрожащими кончиками пальцев пытается открыть туго вставленную прорезиненную крышечку. Получается не сразу. Прикладывает чуть больше сил, тянет на себя, с рывком дёргает, и содержимое пузырька высыпается наружу, а маленькие белые таблетки рассыпаются по всему бетонному полу. — Блять! Сука! — вырывается из Кима, и он нагибается, поднимает две штучки и сжимает их во вспотевшей ладони. Ничего не остаётся, как выпить даже те, которые упали на пол. Ещё одного пузырька с собой нет. Запить тоже нечем. Плевать. Можно просто проглотить. Тэхён испуганно оглядывается на дверь, пробуя ногами раскидать по углам таблетки, валяющиеся на бетонном полу. Их много. Как же их много, чёрт возьми! И как бы он ни старался взять своё состояние под контроль, паника полностью начинает завладевать им. Единственный выход — улизнуть прямо сейчас, спокойно выпить блокаторы и подавители, прийти в себя и вернуться, чтобы закончить начатое. Он решительно подходит к выходу из помещения, дотрагивается пальцами до ручки, и в эту же секунду дверь распахивается прямо перед его лицом. Не успел. Блять. Не успел, чёрт возьми.🎸🎸🎸
— Так о чём ты хотел со мной поговорить? — Что тебе нужно от моего брата, Чон? — Джин останавливается напротив небольшого кожаного диванчика, наблюдая, как на него усаживается Чонгук, вальяжно раскидывая свои ноги. — Хм, — достаёт из кармана пачку сигарет, отодвигает пальцем крышку и протягивает в сторону Сокджина, предлагая угоститься. — Какой странный вопрос… Не находишь? — Тебе тридцать четыре, — альфа с рывком вытягивает сигарету. — Ему всего восемнадцать, — голос становится более взволнованным и обеспокоенным. — Я не хочу, чтобы ты разбил ему сердце. Он очарован тобой! — фыркает Джин. — Омега влюбился во взрослого альфу, блять, конечно! — наспех закуривает и шумно выдыхает. — У него такая каша в голове, и ты это прекрасно знаешь, Чон! Он себя-то понять и принять до конца не может. Зачем он тебе нужен? Чонгук терпеливо слушает Сокджина, смотрит в упор на него, не перебивает, осознавая и зная, что тому нужно высказаться, задать все интересующие его вопросы. Это вполне ожидаемо. Он воспитывает Тэхёна с ранних лет, заменив ему родителей после их смерти. Джин боится за него. И это нормально. — Нашёл маленького мальчика, которого… — заметно, как ему неловко и даже неприятно это произносить, видно, как его лицо краснеет, как он морщится в неприязни. — Которого смог трахнуть? Думаешь, я не догадываюсь, чем вы там занимались в твоей квартире все эти дни? Течный юный омега попал в руки взрослого альфы. Первая, блять, течка в его жизни! — Сокджин глубоко вдыхает никотин, заполняя им свои лёгкие, и рвано выдыхает. — Я сам альфа. Я всё прекрасно понимаю, блять! Никто бы не устоял! Но… Что дальше?! — спрашивает требовательно и со всей суровостью в голосе. — Натрахаешься и бросишь?! — Да, — Чонгук тоже закуривает, откидываясь на мягкую спинку дивана. — Я лишил Тэхёна девственности, — спокойно отвечает, не отводя серьёзного и уверенного взгляда от своего собеседника. — И все эти дни мы занимались сексом, Сокджин. И теперь это моя ответственность, — размыкает губы, выпуская пару дымовых колечек, которые практически тут же рассеиваются. — Теперь Тэхён — моя ответственность, — наклоняется вперёд, глядя прямо в лицо Джину. — Он мой омега. И одна только эта фраза не просто должна, а обязана быть исчерпывающим ответом на все твои переживания и беспокойства. Я свой выбор сделал. Как и он свой. — Ааааайщ, — недовольно прорыкивает альфа, нервно поправляя рукав своего балахона. — Ему нужно карьеру развивать, учиться, строить своё будущее в то время, как тебе пора семью создавать и рожать детей, Чонгук! Ты старше его на шестнадцать лет! И… — Я тот, кто поможет ему в этом, Сокджин. О каком его будущем ты можешь рассуждать, если сам несколько минут назад сказал, что Тэ даже не в состоянии определиться с тем, кто он? Все те дни, что мы провели вместе, мы неоднократно разговаривали о том, что ему пора прекратить казаться тем, кем он не является в действительности, необходимо принять себя, свою природу, свою сущность, полюбить себя. В какой-то момент я был даже уверен в том, что мне удалось достучаться до него, — Чон глубоко затягивается, закидывая ногу на ногу. — Он обещал мне, что сегодня мы обойдёмся без его маскарада, мы договаривались, что именно сегодня он признается в том, что омега, а я обозначу, что отныне от не просто омега, а мой омега, а я его альфа. Не получилось, но… — И не получится! — по небольшой комнатке проносится хриплый и саркастичный смешок. — Знаешь же, какой у него характер, какой он упрямый. Как ты собираешься добиться этого? Какими такими… — Любовью. Заботой. Терпением. Преданностью. Поддержкой. Пониманием. Сокджин замолкает. Смотрит в упор на альфу, расслабленно сидящего перед ним. Хочется ответить. Хочется продолжить спорить. Не ради самого спора, а исключительно из-за страха за младшего брата. Но что можно ответить на то, когда взрослый, уважаемый, серьёзный мужчина так уверенно, чётко и строго произносит каждое своё слово, явно давая понять, что отступать не собирается? Чонгук никогда не был замечен во лжи или в пустословии. Чон никогда не был замечен в блядстве. Даже упрекнуть не в чем. — Не сделай ему ребёнка, — напряжённо выдыхает. — Повремените. Пусть доучится в институте. Больше всего я хочу, чтобы он состоялся в жизни и… — неожиданно Сокджин садится на диван рядом с Чоном, на несколько секунд опускает голову вниз, а после также внезапно поворачивается к Чонгуку. — И чтобы он был счастлив. Не сломай его, пожалуйста. Не заставляй его страдать. Он хороший малый… Да, у него скверный характер, он невыносим порой, но… Он очень добрый. Отзывчивый. Преданный. Он очень нежный и ранимый в глубине души. Просто он боится это показывать. Ему проще всегда находиться в состоянии защиты. — У него есть я, Джин. Больше ему не придётся защищаться, потому что я никому не позволю причинить ему вред. Как я уже сказал, его безопасность — это моя ответственность теперь. И я сделаю всё возможное, чтобы он никогда не пожалел о том, что находится рядом со мной. Никогда, Сокджин. Ни секунды. Я… — почему-то замолкает, смотрит на старшего брата своего омеги и начинает задумчиво улыбаться. — Что? — приподнимает бровь Джин. — Ну? Тебе что, смешно? Кажется всё это весёлым, да? — эмоции снова начинают брать верх. — Я влюблён. Влюблён уже несколько лет. Раньше это казалось наваждением и несбыточной мечтой по многим причинам, а сейчас… — Чон загадочно хмыкает, отводя взгляд тёмных глаз в сторону, вновь замолкает, обдумывает свои мысли и уверенно продолжает. — Я безумно влюблён в него, Джин, — не может сдержать искреннюю улыбку, которая так и просится с губ. — И это самое чудесное, что мне приходилось чувствовать за всю свою жизнь, — ещё раз затягивается сигаретным дымом и медленно выпускает его изо рта. — То, что я испытываю к твоему брату, не позволит мне даже подумать о том, чтобы разбить ему сердце, Сокджин. Я скорее вырву своё, чем причиню ему боль.Продолжение следует…