143

      Нагнав парня, Джинни переводит дыхание и подаёт голос:       — Феликс, почему ты убегаешь?       Ликс жмёт плечами и боязливо вжимается в стену позади себя, пытаясь скрыться от чужих глаз. Он хочет стать песчинкой или приобрести дар исчезать в пространстве. А ещё изо всех сил хочет не разреветься. Но когда его желания исполнялись? Поэтому он всё ещё стоял перед старшим во всей своей уязвимой красе, и по щекам побежали первые солёные дорожки.       — Я… Ты сказал мне исчезнуть… Я исчез, — начал сбивчиво объяснять Феликс дрожащим голосом. — И я больше ничего не делал. Правда… Вообще не высовывался весь этот месяц. — шмыгает он носом и рукой стирает с лица слёзы.       У Хёнджина сердце замерло. Господи, что же он натворил-то тем вечером? Как так вышло, что беззаботный и такой свободный на всякого рода розыгрыши и шутки парень, стал таким зажатым и боящимся хоть как-то привлечь к себе внимание? Почему он прятался и боялся его — Хёнджина? Где его любимый Ёнбок?       — Феликс…       — Прости! За всё! За всё прости меня… — младший совсем разрыдался. — Я не хотел, чтобы у тебя были проблемы. Правда. Я хотел помочь тогда с пригласительными, но как обычно всё только испортил. И то, что я наговорил тогда… Про «жалкого», я так не думаю и никогда не думал. Я просто не хотел, чтобы о тебе писали гадости за то, что ты со мной водишься и не хотел, чтобы папа тебя уволил, если бы узнал, что мы с тобой были вместе, и не хотел, чтобы Ю Сынсок распускал о тебе всякие сплетни, поэтому сказал тогда все эти гадости! — сбивчиво пояснял младший, глотая бесконечно льющиеся слёзы.       С каждым новым словом сердце Джинни рвало на мельчайшие части. Он почувствовал, как по собственным щекам начала стекать влага, и ни в силах больше это слушать, парень ринулся вперед и изо всех своих сил обнял этого бедного ребёнка. Прижал его к самому сердцу, мягко гладил то по макушке, то по содрогающейся от плача спине.       Что же он натворил? Он ведь знал. Знал, что у Ликси были причины для его поведения и всех этих выходок, были они и для тех холодных слов, но всё равно, как дурак последний, оттолкнул парня от себя. А позже не дал даже выговориться и объясниться! Обиделся он, видите ли.       А меж тем Феликс продолжал говорить и говорить… Ему казалось, что это его последний шанс. Что более такого не предоставится. Что сейчас, если он замолчит, то больше никогда ему не позволят хотя бы чуточку оправдать себя. Снова — либо выгонят, либо закроют дверь перед носом.       — А на том вечере, где я слабительного всем папиным партнерам подсыпал… Ты бы только слышал, какое дерьмо они о тебе говорили! В глаза улыбались, а между собой… Как только не оскорбляли! Я разозлился тогда и не сдержался! Поэтому сотворил ту глупость! Но я не думал, что тем самым проблемы именно тебе доставлю! Я не хотел тебе вредить, Джинни! Только им!       Давая Ликси выговорится, Хёнджин зажмурил глаза и ничего не отвечал. Только сам тихо плакал, пряча своё лицо на макушке в волосах парня и переваривая всё, что он сейчас слышал. А младший всё продолжал:       — Я знаю, что я эгоистичный, и избалованный, и глупый, и ужасный… И о последствиях никогда не думаю, — парень переводит дыхание, — но я не хочу расставаться с тобой! Не хочу, чтобы ты исчезал из моей жизни! Прости меня! Пожалуйста!       Младший не пытается как-то обнять в ответ. Или хотя бы поближе прижаться. Он стоит просто рядышком, безвольной куклой и позволяя Хёнджину делать, что тому заблагорассудится. Обнять? Хорошо. Погладить по спине? Тоже пожалуйста.       «Только не отталкивай, не уходи, не исчезай, не выгоняй…»       А сердце Джинни продолжало рвать на части. Он ощущал чужую боль, как свою. Сколько же всего ужасного пережил Ликси за все эти месяцы разлуки? Хёнджин ведь оставил его совсем одного! С единственным родителем поговорить Ёнбоки не мог, с его «друзьями» старший не видел его ни разу, да и не друзья они ему вовсе. Мачеха и брат — тоже мимо. Хван оставил его совсем одного переживать это всё, когда у самого было к кому обратиться, были те, с кем он мог поделиться печалью и разделить душу. У него была поддержка, были его друзья — Минни с Чани. А Феликс… Предоставленный сам себе, несчастный и забившийся ребёнок, он надумал о себе всякого, что и близко не было правдой. Откуда, почему он так плохо о себе думал?       Хёнджин перехватывает его лицо обеими ладонями и наклоняет чуть-чуть собственное, чтобы своими заплаканными глазами заглянуть в чужие. Прижимается лбом ко лбу парня:       — Это не так. Никакой ты не глупый и не ужасный. Не говори так о себе. — просил Джинни тихо, почти шёпотом, боясь спугнуть. Он оставил на кончике носа лёгкий поцелуй. — И прости меня. Я накричал тогда…       Феликс чуть отклонился, упираясь ладонями в грудь, и замотал в отрицании головой:       — Я заслужил. Ты не виноват. Я бы и сам такого, как я, не выдержал.       Хёнджин крайне был с ним не согласен. Он пытался притянуть к себе поближе и поцеловать его в дрожащие губы, но Ликс всеми силами упирался и отталкивал парня.       — Я всё только порчу. Тебе надо держаться от меня подальше!       В ужасе Хван распахнул глаза:       — Что? Нет! Как я могу? Да я места себе не находил последний месяц, когда не видел тебя. Я скучал по тебе!       Феликс замер. Ему не послышалось? За ним всё ещё скучали? И желали рядом с собой видеть? Он искал ответ в глазах напротив, и Джинни взгляда не прятал. Он был совершенно искренен и говорил прямо. Хван точно не врал.       «Он и правда скучал.» — пронеслась облегчённая мысль.        Слова старшего смогли чуточку обогреть израненную душу Ббоки, но… Было одно огромное НО:       — Я и дальше буду таким же засранцем. Я не исправлюсь. Зачем тебе это? — Ёнбок и правда совершенно искренне не понимал, зачем он Джинни нужен. Зачем такое проблемное нечто, которое не было нужным никому? Ни отцу, ни брату, ни мачехе, ни друзьям, ни фанатам из универа… Никому.       Сквозь слёзы Джинни улыбнулся:       — Так я сам выбрал этого засранца и более чем счастлив быть с ним. — так просто он ответил, как само собой разумеющееся.       — И не пожалеешь? — шепчет младший.       Хёнджин отрицательно замотал головой.       «Никогда».       — Ты уверен?       Хёнджин кивнул.       «Ты мне нравишься, Феликс. Я люблю тебя».       — Правда? Правда? — с лёгкой надеждой в голосе робко спрашивает Ликс.       Джинни кивнул головой второй раз.       «Да, правда-правда».       Пусть были моменты не очень приятные в их отношениях за последнее время, пусть обиды иногда висели в воздухе из-за недопонимания, но то, что он был чертовски влюблён именно в этого парня — в этом он ни капли не сомневался. Он хотел с ним быть вопреки всему. Ради этого Хван готов прыгать выше головы и выше неба. Работать без продыху, брать на себя чужую вину, проглатывать и терпеть все эти «тычки» со стороны то ли завистников, то ли просто униженных жизнью людей. Что угодно. И всё только, чтобы человечек напротив смотрел так же влюблённо и доверчиво. Чтобы улыбался чаще и плакал меньше.       Не чувствуя более сопротивления, Хёнджин приблизился к лицу и неуверенно коснулся своими губами губ Феликса. Всё ещё боялся, что его будут отталкивать. И младший сначала оторопел, сомневаясь в том: а можно ли ему? Он всё ещё не верил в происходящее. В то, что такого, как он, могут так сильно и совершенно искренне любить, прощая ему все обиды. Джинни, не встретив сопротивления, стал смелее: он осторожно обхватил лицо Феликса ладонями, подтягивая к себе чуть ближе, и продолжил целовать.       И Ббоки ему всё же ответил. Сначала робко и очень мягко, как на пробу, словно бабочка рядом крыльями взмахнула. И только когда точно убедился, что его не отталкивают и что действительно можно, позволил углубить такой долгожданный поцелуй. Касаний со стороны старшего стало мало, поэтому свои пальцы младший запустил в чужие волосы. Он совершенно точно испортил укладку, и не то чтобы Джинни было до этого дело в этот момент. Ведь Феликс так прижимался близко-близко и так доверчиво. Как будто Хёнджин был для него всем: и воздухом, и жизнью, и вселенной.       Их поцелуй был таким долгожданным и таким мягким, но одновременно жадным и желанным. Самым тёплым и сладким, хотя и с лёгким привкусом соли от пролитых недавно слёз.       После разлуки, интересно, они все такие? И это абсолютно точно риторический вопрос. Потому что парни однозначно не захотели бы проверять это снова.       Шла минута, вторая, пятая… А они всё не могли оторваться друг от друга. Им было мало. Подобно тому, как путник в пустыне не мог насытиться водой, так же и они не могли насытиться любимым человеком. Джинни осторожно подвёл их к какому-то подоконнику и усадил туда младшего, сам же удобно устраиваясь между ног. Чтобы и так миллиметровое расстояние между ними свести окончательно к нулю. И это помогло. Теперь они ощущались как единое целое.       Они не знали, куда деть свои руки. Ведь сколько не трогай — касаний было мало, кожи было мало, человека рядом было мало. Прохладное стекло немного холодило спину Ликса, но ему всё равно было невероятно жарко и от такого контраста по коже табунами бегали мурашки и где-то снизу живота завязывался узел.       Боже, целых два месяца. Два месяца в разлуке. Они так сильно скучали. И вся эта накопленная грусть и такое сильное желание быть вместе… Они всё это передавали через поцелуи, касания и объятия. И в такой момент даже казалось, что не зря они столько боли вынесли. Лучше бы конечно обошлось без разлуки, но жизнь бывает иногда слишком жестокой, подкидывая испытания.       Почувствовав нехватку воздуха в лёгких, сильно нехотя, они отрываются друг от друга. Тяжело дышат, не отводят взглядов от глаз напротив, и Хёнджин первый начинает улыбаться, ловя ответную, такую же яркую, как раньше, улыбку. Он по прежнему стоит между бёдер младшего и прижимается своим лбом к его. Феликс — такой тёплый и такой любимый. И такой его. Он такое счастье, во всех смыслах. И буквально, и фигурально. Джинни не верит, что это всё не сон. Ему всё ещё кажется, отпусти он сейчас Ббоки — он снова его потеряет и они не будут видеться целый месяц, а может и дольше. И это ужасно пугало.       — Ты, правда, не злишься на меня больше? — тихо спрашивает Феликс, вглядываясь в глаза напротив.       — Правда. — уверенно отвечает ему Хёнджин и бодает носиком чужой. Ликси тихо смеётся, и они снова сжимают друг друга в объятиях, как будто не делали этого пару минут назад, и Джинни даже, не сдержав порыва, снимает своё личное маленькое солнце с подоконника, чтобы слегка покружить в воздухе.       А когда ставит парня на пол, то краем глаза замечает какое-то движение в конце коридора.       И понимает, что видел удаляющуюся спину своего босса, отца Феликса, Ли Джихо.       По спине пробегается холодок, а глаза в ужасе распахиваются.       Он их видел.       Он точно их видел.       Феликс, заметив резкую смену выражения лица своего парня, спрашивает:       — Что-то случилось? — он оборачивается назад, чтобы увидеть, что там такого, от чего Джинни так испугался. Но там только пустой тёмный коридор.       Хёнджин отрицательно мотает головой:       — Нет. Просто вспомнил, что забыл кое-что. Из кабинета взять. — глупо оправдывается, надеясь, что Ликси его не поймёт.       Он распахивает объятия, чтобы отпустить младшего. Ему надо срочно бежать за Ли Джихо, поэтому он бормочет что-то вроде, что ему надо отойти, и Ликси выглядит таким испуганным и таким несчастным, хотя вроде всё только что стало хорошо. Он боязливо хватается за руку Хёнджина. Они ведь только что помирились, почему его хотят бросить? Джинни замечает этот страх, видит эту несчастную мордашку, поэтому быстро и легко чмокает в губы. Просит подождать его в комнате.       — Я скоро вернусь, Ббоки. Буквально через пару минут. — треплет по волосам. Звучит спокойно и уверенно, хотя на деле, внутри кричит сирена, и у него такое чувство, что Феликса он целует в последний раз.       Что ж. По крайней мере это был самый яркий «последний раз».       Младший осторожно отпускает чужую руку и провожает обеспокоенным взглядом. Хочет бежать следом…       «Нет. Сделай, как тебя просят, Ёнбок. Хотя бы раз! Не создавай проблем людям!» — приказывает сам себе и направляется в свою комнату — покорно ожидать возвращения любимого парня.

***

      — Подождите, пожалуйста! — Хёнджин догоняет босса на парковке перед домом. Машина только что подъехала, и Джихо в неё практически залез, но голос помощника заставил притормозить и обернуться.       Ли-старший смотрит на парня в ответ совершенно спокойно, ожидает продолжения. За ним же бежали зачем-то? Джинни, что странно, во взгляде не читает ни презрения, ни ненависти. Криков тоже нет. Хотя всё это должно быть. Как минимум за то, что за спиной босса, Хван вытворял такое с его сыном. А как максимум… Феликс ведь всегда отзывался об отце, как о человеке с гомофобными взглядами? Разве нет?       Но мужчина совершенно спокоен и даже слегка улыбается. Он их не видел? Да быть не может.       Хёнджин внимательно рассматривает работодателя, ища ответы на волнующие его вопросы, и только сейчас замечает, что босс был в костюме, который был приготовлен на закрытую вечеринку для VIP-персон.       Что? Разве сегодня? Ведь завтра же?       — Эммм… — начинает Джинни, но не может выдавить из себя ни одного нормального человеческого слова.       Спросить: «вы куда?» — язык не повернётся. Кто он такой, чтобы подобное спрашивать?       Спросить: «я опять накосячил и забыл дату?» — тоже нет. Это ж какой позор.       Спросить: «вы видели, как я вашему сыну язык пихал в рот?» — да он скорее умрёт, чем спросит о таком. Боже, что делать-то? Как быть?       — Хочешь спросить, куда это я еду? — спрашивает с лёгкой усмешкой на губах мужчина, и Джинни покрывается красными пятнами от смущения. У него всегда и всё на лице написано. А Ли Джихо — тот человек, что хорошо людей считывает. Иначе не было бы у него всего того, что он честным трудом нажил.       Мужчина смеётся:       — На закрытую вечеринку. Которую, ты несколько месяцев планировал.       Джинни хмурится.       — Но… Она же завтра? — Хёнджин сам лично делал пригласительные и всё остальное. Он даже сверился со своим телефоном и датой. Хван не путает, она должна быть завтра, а послезавтра сам бизнес-вечер.       — Я перенёс. — так просто отвечает мужчина, как будто это само собой разумелось.       Теперь Джинни вообще ничего не понимал.       — Но вы меня… Отпустили? Сегодня.       — Да. — кивает мужчина. — Ты в последнее время ходил сам не свой. Я подумал, что тебе необходимо разобраться. Разобраться с одной маленькой проблемой. — улыбнулся он, а Хёнджин зарделся теперь ещё сильнее. Боже. Он и правда всё знал о них с Феликсом? На это он намекает? И как давно знает? — К тому же у тебя ведь завтра выходной, так что да, ты можешь быть свободен на ближайшие дня три. Один дарю в подарок, — слегка подмигивает, — за усердную работу.       Да, босс не врал. Действительно, эти вечера — VIP-вечеринка и сам ужин, выпадали на выходные Хёнджина, и он заведомо знал, что остался без них, потому что мероприятия важные и он будет на них обязательно присутствовать. А тут теперь получается, что его сегодня отпустили пораньше, следом у него два официальных выходных во время этих званых ужинов, да ещё и один день плюсом? Что происходит? Что за подарки с небес?       — Ах, да. — вспомнил вдруг мужчина, и полез в свой карман внутри пиджака. Оттуда он изъял чёрный конверт. — Я думал отдать тебе днём, но забылся. Звонить не стал уже, да и мне показалось, что мы увидимся ещё сегодня… — мужчина многозначительно глянул на своего сотрудника, который был краснее любого помидора. — В общем, возьми.       Джихо протянул конверт Джинни, и тот подошёл ближе, чтобы взять его. Осторожно открыл дрожащими пальцами, и глаза в удивлении распахнулись. Это же…?       — Тут больше, чем зарплата.       — Что логично, — кивает мужчина. — Там с премиальными.       Что? Хёнджин ушам своим не верил. Разве он её заслужил? Он же так напортачил… Чуть вечер не сорвал!       — И ещё кое-что. — мужчина порылся в карманах и изъял ещё один конверт. — Мне показалось, что я так сильно загрузил тебя в последнее время и, что ты просто не успел подготовиться…       К чему подготовиться — не понятно. Джихо так и не договорил свою мысль. Он замолкает, как только в руках парня оказывается второй конверт, и внимательно следит за тем, как Джинни его открывает. Внутри лежали два пригласительных в один дорогущий ресторан в их городе. И карточка ещё, для того, чтобы в нём расплачиваться.       — Ну… Потому я и сказал, что ты можешь отдыхать в понедельник, раз уж вечер воскресения ты потратишь на поход в ресторан.       Хёнджин слов не мог найти. Ведь в воскресение был день рождения Феликса. И именно его Джинни должен был пропустить из-за бизнес-вечера. А босс мало того, что отпустил, так ещё и подарил им «билеты» на… Романтический ужин?       — Эм, а второй пригласительный кому?       Джинни решил поиграть в дурачка. Будто бы не понимает происходящего. И, похоже, не он один, потому что Джихо, когда садится в машину, бросает:       — Ты же вроде маме хотел сделать приятное, нет? Сходите вместе. — и закрывает дверцу.       Хёнджин краснеет ещё больше, но благодарно кивает. Да, маме. Конечно для мамы.       — Спасибо вам огромное! — кланяется.       Мужчина кивает и смеётся, а затем говорит водителю, что тот может трогаться с места, и машина отъезжает, оставляя парня одного на парковке в самых смятённых чувствах. Так его босс понял, что у них за отношения с его сыном или нет?       Тут вдруг черный Mercedes-Benz, так и не выехав за ворота, сдаёт назад и останавливается прямо около, не успевшего отойти от шока, парня. Заднее стекло опускается:       — Голова под старость лет совсем дырявая, — по-доброму смеётся над самим собой мужчина. — Ты только, ради бога, матери не говори, что пригласительные и карточку я вам дал. А то она ведь истерику закатит и откажется туда идти. Хорошо?       Не отойдя от предыдущего шока и зависнув от нового на добрых пару минут, Джинни неуверенно кивает, и мужчина, снова мягко улыбнувшись, поднимает стекло. И теперь уже точно машина скрывается за воротами.       Хёнджин громко выдыхает.       «И когда это босс успел познакомиться с моей мамой?» — проносится в голове глупый вопрос ни к месту. Ответ, конечно же, лежит на поверхности, но в происходящее всё ещё не верится. Он что, в романе каком-то? Или сказке? Да ещё и с хэппи эндом? Не может быть, чтобы всё было настолько хорошо и просто. Парень убирает конверты в карман и растерянно запускает руки в волосы. И только сейчас, с ужасом осознаёт какие они растрёпанные. И одежда смятая, и пара пуговиц расстегнуто на рубашке, и губы горят, и по-моему на шее красуется засос…       Господи! И он в таком виде говорил с боссом?!       Нет. Его жизнь всё-таки не роман, а суровая реальность.