Сборник драбблов по заявкам и без

Гора в Хексберг и дерево на ней в сумраке казались чужими, не принадлежащими этому миру. Марикьяре легко взбежал по склону и буквально взлетел на нижние ветви. Впрочем, он был частым гостем и не нуждался в свете факелов. Повесив длинную нить роскошного жемчуга на ветку, он прошептал: - Пусть хотя бы на одну ночь Олаф Кальдмеер вспомнит, каково быть живым. - Тогда танцуй с ним, и пусть он танцует с тобой, - зазвенел смех кэцхен. В его доме все следовало привычной рутине - адмирал цур зее съел легкий ужин и поднялся к себе, читать Эсператию. Решительно кивнув самому себе, Вальдес в своей неповторимой манере настоял на прогулке и вытащил Ледяного в ночь, дышать ветром и звёздами. Замёрзнув, они зашли в трактир, где наткнулись на моряков адмиралтейства, покосившихся на пленного дрикса. Вице-адмирал и сам не смог бы вспомнить, после какой кружки вина он и Рамон Альмейда остались одни за столом с Кальдмеером, и как они решили снять комнату. Но прекрасно помнил, что было после. Как светло-серые глаза Кальдмеера насмешливо щурились, когда он оглядывал оставшихся с ним наедине южан, как его акцент усилился, как… - Я вижу, нас ждёт ещё один бой за Хексберг, - пошутил адмирал цур зее, с удовольствием переводя взгляд с громадного альмиранте на гибкого и изящного вице-адмирала. - Что же, я постараюсь не посрамить Западный флот кесарии, и оказать достойное сопротивление. Господин Вальдес, насколько я помню, вам выпало принять первую атаку. Уверенно запустив руку в кудри марикьяре, он притянул его к себе в жестком поцелуе, развернулся так, чтобы оказаться между талигойцев, и облокотился на Альмейду, не разрывая губ. Давая застывшему от неожиданности Вальдесу отдышаться, он откинул голову назад, с усмешкой глядя на ошарашенного адмирала. - В прошлый раз вы почти опоздали, и я снова не стану вас ждать. Потянув за волосы и заставив талигойского вице-адмирала запрокинуть голову, адмирал цур зее принялся покрывать его горло поцелуями и укусами, свободной рукой расправляясь с застежками камзола и завязками рубашки. Застигнутый врасплох Вальдес, который впервые видел своего гостя таким живым, совершенно не сопротивлялся. Под рёв альмиранте подошедшая эскадра вступила в бой. Вот уже четыре руки снимали с него камзол и рубашку, вот уже два жадных рта покрывали его кожу касаниями, вот кто-то стащил с него сапоги и бриджи, оставив в одном исподнем. Проморгавшись, он обнаружил, что Рамон стоит за его спиной, оберегающе прижимая своего подчиненного к себе за плечи, а Ледяной насмешливо смотрит на протекционизм в талигойском флоте, расстегивая свой камзол. - Боюсь, господин вице-адмирал, что сегодня в два огня поставят вас. Выдержите? Или объединим усилия против превосходящего противника? Четырехпалая рука Рамона сжалась на горле Вальдеса, и тот лишь смотрел во все глаза, как сбросивший груз поражения Кальдмеер разделся, аккуратно сложив свою одежду стопкой у входа, потянул марикьяре к себе, разворачивая его так, чтобы они оба видели Альмейду, и, легко лаская грудь и живот взятого в плен, обратился к адмиралу. - Если вы хотите участвовать в сражении, пора расчехлить пушечные порты. Рамон Альмейда, ни разу на памяти Вальдеса не дававший и намека на желательность неуставных отношений с младшим по званию, обжег его взглядом, покосился на ждущего его светлокожего дрикса и скинул с себя всю одежду. - Шварцготвотрум! - присвистнул Олаф. - С таким калибром нужно быть очень осторожным. Я, пожалуй, не возьмусь. Ложитесь на кровать, господин адмирал. Что вы выбираете, Вальдес, верхнюю палубу или нижнюю? Вальдес? Вы с нами? - Нижнюю, - хрипло ответил вице-адмирал, с удивлением чувствуя готовность встретиться с пушкой даже такого калибра. - Только на малой скорости. - В таком случае, я отвлеку внимание противника на себя. - Ледяной адмирал сбросил белье, подошел к постели, перекинул ногу через грудь Альмейды и уселся на него верхом. - Сегодня, господин адмирал, у нас выдался удачный день, вернее, удачная ночь. Нас зовут море, ветер и звезды. Хотите отдаться на волю стихии и ни о чем не думать? - Да, якорь мне в глотку! - черные глаза южанина широко раскрылись. Он повел мощными плечами, привыкая к весу, но Олаф поймал его запястья, наклонился вперед, прижимая его руки к постели всем своим весом, выпрямил ноги и опустился так, что его член был у самых губ Альмейды, пока Кальдмеер держал тело на весу. Альмейда дернулся, не смог пошевелиться, прижатый весом Олафа и Вальдеса, севшего ему на живот, застонал и открыл рот. После нескольких пробных неглубоких толчков Кальдмеер, дав талигойцу привыкнуть, опустился ниже, доходя до горла и пользуясь полной беззащитностью прижатого адмирала. Тому оставалось только выгибаться, принимая член, и он отдался качке. Вальдес, оседлавший низ живота альмиранте, медленно двигался вперед и назад, дразня себя и адмирала легкими касаниями ко входу. Руки у адмирала были пойманы Ледяным, а самому себя растягивать не хотелось. А вот такое покачивание давало восхитительное ощущение, что вот еще чуть чуть - и мощное орудие, прижимающееся к животу Альмейды и истекающее смазкой, будет внутри. Открывшееся ему зрелище завораживало - сильная белая спина и крепкая задница Кальдмеера ходили вверх-вниз, Рамон стонал и поднимал бедра в такт, постепенно раскрывая самого Вальдеса. В какой-то момент головка начала входить внутрь, и Ротгер вскрикнул от неожиданности и боли. Кальдмеер отпустил Альмейду и мгновенно оказался рядом. - Не шевелитесь, сейчас станет легче. - Олаф прижал бедра альмиранте к постели, не давая ему возможности дернуться вверх. Отбросив освобожденные руки Рамона с бедер Вальдеса, он велел Альмейде держаться за изголовье. - Ротгер? - Рамон попытался сесть, но услышав стон марикьяре, упал обратно. - Тише, Рамэ, - Вальдес ласково провел рукой по груди и боку альмиранте, тяжело дыша и привыкая к вторжению. - Расслабьтесь еще немного, - Олаф несколько раз провел рукой по собственному члену, блестящему от слюны и смазки, и крепко ухватил член Рамона чуть ниже головки. - Подайтесь назад совсем чуть чуть. Головка вошла внутрь целиком, и Вальдес застонал от облегчения. - Потерпите оба, сейчас я добавлю масла. Теперь я понимаю, за какие самоубийственные выходки вас назвали Бешеным. Абордаж требует подготовки, - Олаф отлил немного масла из лампы, щедро смазал член Альмейды, посмотрел на истекающую маслом руку, хмыкнул, смазал себя и начал массировать мошонку альмиранте, спускаясь все ниже и ниже. - Держите изголовье и не отпускайте, господин адмирал, так вице-адмиралу будет легче. Обняв левой рукой марикьяре за талию, он начал осторожно двигать его вперед и назад, правой рукой то продолжая ласкать мошонку и вход адмирала, то добавляя масла на его член сильными движениями, от которых Рамон прогибался и плавился. Направляемый уверенной рукой дрикса, марикьяре расслабился и начал постанывать на каждом движении, совершенно потеряв голову от удовольствия. Кальдмеер сел позади согнутых ног Альмейды, взялся за талию Вальдеса двумя руками и начал насаживать его глубже, сам тоже приближаясь все ближе к цели. От двойной ласки Рамон раскрыл ноги шире, приглашая адмирала цур зее внутрь. Войдя в него, такого тесного и горячего, Кальдмеер выругался на дриксен и наконец отпустил себя на волю. Сильными размашистыми движениями он вбивался внутрь и насаживал вице-адмирала, пока Альмейда изгибался и дрожал, но продолжал держаться за изголовье. Он кончил первым, утащив за собой Кальдмеера, и тот сжал рукой в масле член марикьяре, толкая его за грань наслаждения. Охнув, Вальдес рухнул на грудь Рамона, размазывая свое семя по его груди и животу. Альмейда обнял его и прижал к груди, целуя в висок. Комнату заполняло тяжелое дыхание, пахло солью, морем и ветром. - Вы достойный противник, адмирал цур зее, - альмиранте подмигнул Кальдмееру и приглашающе предложил свободное плечо. Вальдес тихо рассмеялся ему в шею. Улыбнувшись своим неожиданным любовникам, Ледяной обтер всех простыней, потушил лампу и устроился на краешке кровати рядом с Альмейдой. От ночи осталось совсем немного. Вальдес проснулся первым и аккуратно встал, умудрившись не потревожить спящих. Морщась, он оделся и собрался спуститься вниз за шадди, когда услышал смех и звон колокольчиков. На подоконнике сидели три крылатые фигуры. - Теперь ты знаешь, как напомнить твоему другу, что он жив.