От его слов в голову снова закрадываются откровенно пошлые, тайные мысли…
— Тогда нам придется спать вместе. На одной подушке и под одним одеялом. Союз раскладывает диван и немец, сняв майку и джинсы, остаётся лишь в трусах. Фигура просто идеальная, похоже, как и все остальное в нём: накачанные плечи и руки, плоский живот, манера держать осанку. Коммунист усаживается в кресло и наблюдает, как тот, по пояс забравшись под одеяло, крутиться, выбирая удобное положение, и наконец укладывается на бок, подмяв под голову подушку. Но сегодня Рейху надолго не хватило, он засыпаешь почти сразу, как только лег. Союзу наоборот, как всегда, не спится. Выключает свет, варит на кухне кофе и возвращается обратно, присев с сигаретой на подоконник. Дождь закончился и прохладный, свежий воздух после грозы пахнет травой. С последней затяжкой он выбрасывает вниз окурок и, раздевшись, ложится рядом с немцем, на расстоянии, стараясь не прикасаться. Тянет на себя одеяло, но только так, чтобы хватило укрыться. И любуется, глядя на его черные, слегка дрожащие ресницы и идеально четкие контуры губ. Сон приходит незаметно, плавно накрывает теплом и отключает сознание.***
Союз просыпается, резко открыв глаза, и забирает, чувствуя, как Рейх, вплотную прижавшись, вовсю трëтся об него задницей и чуть слышно прерывисто дышишь. СССР не шевелиться, притворяясь, что спит и ждëт, что будет дальше. Но тело предательски сдает, реагируя на чужие движения моментальной эрекцией. Ариец просовывает руку между ними, трогает чужой член и слегка сжимает. Не выдержав, Союз немного приподнимается, опираясь на локоть. Рейх поворачивает голову и смущенно смотрит на русского. — Совок, это неправильно… — его голос изменился, как и взгляд, став тихим и мягким. СССР рывком разворачивает того на спину, вжав в диван, и запихивает руку в трусы. Рейх вздрагивает, судорожно хватает ртом воздух. Союз наклоняется ниже, ощущая на губах горячее, обжигающее дыхание. — Мне страшно. — тихо постанывает, прикрыв глаза. — У тебя это в первый раз? — Да. Ариец толкается членом в ладонь, скользя по собственной смазке, и, обхватив рукой за шею, притягивает Союза к себе, проникая языком в рот, но через мгновение отстранившись, начинает слегка покусывать губы. окончательно сходя с ума, Союз ощущает, как Рейх всем телом дрожит под ним. Но приходится подниматься и идти в ванную за кремом. — Ты куда? — немного испуганно спрашивает и садиться, прикрывшись одеялом. — Ну ты ведь не хочешь, чтобы было больно. — Союз улыбается, заметив блеск в голубых глазах. — А так больно не будет? — тот заметно напрягается, глядя на тюбик крема. Убирая в сторону одеяло СССР т сталкивает с того трусы. Рейх откидывается на спину, увлекая за собой, опять целует, на этот раз долго, то оказываясь языком во рту, то облизывая губы. — Поворачивайся. Тот ложиться на живот и, взяв Союз взяв того за бедра, приподнимает, ставя в нужную позу. В этот момент ему с трудом верится во все происходящее… СССР выдавливает крем на ладонь, растирает между ягодиц. — Точно не будет больно? — вздрогнув, ариец оборачивается через плечо. — Расслабься. Союз осторожно проникает внутрь пальцем, он чуть подается вперед, но не соскакивает. Нащупав небольшое уплотнение простаты, Совет слегка надавливает, вырвав приглушенный стон. Продолжает, и Рейх замирает, больше не дёргается. Также аккуратно проходит второй, сильнее растягивая. Немец, шумно вздохнув, сжимает руками подушку. Внутри все влажно от крема и пальцы без труда входят глубже. Русского начинает бросать в жар и, ненадолго освободив арийца, снимает трусы. Притягивает того к себе, скользя членом по горячей коже. Мышцы плотно обхватывают головку и он вскрикивает. — Ты же сказал, что не будет больно. — Он оглядывается закусывая губы. — Не зажимайся. Союз скользит рукой по животу и, взяв член немца, начинаю дрочить. Чувствуя, как узко внутри, становится все труднее сдерживаться, чтобы резко не засадить полностью. Рейх постепенно расслабляется и СССР двигается, ускоряя темп. Он стонет все громче, шире раздвигает ноги, выгнув спину, извивается гибким телом. В лунном свете различимо каждое движение, каждый изгиб, притягивающий взгляд своей идеальностью. Ты поворачиваешь голову и, улыбаясь, смотришь на меня. Разрядка наступает быстро, пробежав дрожью по спине, горячо выплеснувшись внутрь арийца. Союз ложиться рядом и тот, все еще прерывисто дыша, прижимается к русскому, закинув сверху ногу. — И откуда вдруг такое желание появилось? СССР смотрит, как в полумраке блестят глаза Рейха. — Какое? — Потрахаться. — Вообще то у меня было другое желание.- немного подумав, он произносит. — Просто хотелось узнать, какой он у тебя. — Узнал? — Союз еле сдерживает смех. Рейх молча кивает, укрыв обоих одеялом.***
Будильник срабатывает в шесть и, противно попискивая, вырывает из сна. Рейх встал раньше и теперь сидит на подоконнике с сигаретой в зубах, натирая железного орла другим рукавом куртки. Союз какое-то время еще лежит, пытаясь осознать, реально ли все было, или тупо приснилось. Все-таки реально, это подтверждают валяющиеся на полу трусы. Потягивается и, поднявшись, подходит к занятому делом арийцу. Он, не отрываясь от своего занятия, мельком глянул на русского, пронзая привычным холодом. — Ты хоть оденься. — в голосе не осталось ничего схожего с тем, что слышалось в нем ночью: только безэмоциональная четкость. — А то отморозишь, потом будешь ходить и звенеть. И почти сразу уходит, даже не допив кофе, а Союз как обычно, стоит у окна и смотрит тому вслед…