***
Она рыдала несколько часов подряд, срывая голос от крика. Покрасневшие глаза и отекшее лицо последнее время были частыми ее спутниками, поэтому, увидев девушку в таком состоянии, никто из сотрудников, в общем-то не удивился. Неравнодушной осталась лишь Гин, заметившая ее в фойе. — Эй, ты чего? — Девушка положила руку на плечо Айрис, разворачивая ее к себе. — Что случилось? — Мама умерла, — осипшим голосом прохрипела Миура. — Утром сообщили. — Боже… — Гин заключила ее в объятия. — Как же так? — Она, оказывается, болела раком. И я, конечно же, была не в курсе. — Я… не знаю, что и ответить, Айрис. — Гин обхватила ее лицо руками и утерла пальцем вновь проступившие слезы. — Мне так жаль. — Мне тоже, — рвано выдохнула Миура. — Что ты собираешься делать? — обеспокоенно спросила девушка. — Если что-то нужно, ты только скажи! Мы тебе во всем поможем! — Поеду к ней домой, чего еще делать то? — Айрис пожала плечами и вновь ссутулилась. — Сейчас Рюноске наберу. — Гин потянулась за телефоном. — Мы отвезем тебя. — Нет. — Айрис перехватила ее руку. — Не нужно. — Но как же ты там одна будешь? — Гин, — твердо произнесла Айрис, обращаясь к ней по имени. — Моя мать презирала людей, как и все ее окружение, которое наверняка там тоже объявится. Я очень ценю твою заботу, правда, но вам там делать нечего. — Она наклонилась к подруге и поцеловала ее в щеку. — Спасибо, но ничего не нужно. — Позволь хотя бы отвезти тебя? — не унималась она. — Я вызову такси, — отрезала Айрис. — Со мной все в порядке. Не переживай.***
Айрис полагала, что организация похорон полностью обрушится на ее плечи. А кто, собственно, еще бы этим всем занимался? Удивительно, но мать изрядно упростила задачу: эта женщина, как и всегда, продумала все до мелочей и позаботилась о собственных похоронах еще при жизни. Стоило лишь позвонить человеку, чей номер она указала в одном из прощальных писем, что дожидались своего прочтения, покоясь под вазой на обеденном столике: «Моя дочь, моя милая Айрис! Если ты читаешь мое к тебе обращение, значит, я уже встретилась с твоим отцом. И ему теперь не так одиноко, как раньше. Мне тоже, поверь, с ним гораздо лучше. Наша, вероятнее всего, последняя встреча прошла не самым приятным для тебя образом, и мне искренне жаль, что все случилось именно так. После смерти Рэна моя жизнь утратила всякий смысл. Я оказалась слишком слабой, и мне горько от того, что я так и не смогла взять себя в руки. Мне также жаль, что причиной многих твоих проблем была именно моя несостоятельность как родителя: я замкнулась в себе и совсем не принимала участия в твоей жизни. Ты не слышала от меня добрых слов, ведь я с тобой почти не разговаривала. Возможно, ты думала, что я и вовсе тебя не любила. Но это не так! Я безумно тебя любила и буду любить всегда, моя девочка! Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня если не понять, то хотя бы простить. Люблю и целую. Мама». Это короткое письмо Айрис читала не меньше получаса. Зрение то и дело размывало от нескончаемых жгучих слез, а дыхание сбивалось, утопая в судорожной истерике. Когда девушка немного отдышалась и привела себя в более осознанное состояние, она приступила к другому письму. Оно оказалось куда более лаконичным и простым к восприятию. Текст содержал в себе лишь формальные аспекты: Минори указала список людей, которых требовалось оповестить о ее смерти, и номер некоего Джона Дендри, который впоследствии и занялся организацией похорон.***
Приглашенных оказалось достаточно большое количество, а именно — тридцать две персоны. Всех присутствующих Айрис видела последний раз будучи совсем ребенком. Безусловно, их внешность претерпела некоторые возрастные изменения, но девушка всех, без исключения, узнала. То и дело ее окидывали сочувствующими взглядами, полными жалости, и каждый счел нужным выразить соболезнования лично. Мрачные силуэты в черном мелькали туда-сюда перед глазами, смешиваясь в одну мрачную субстанцию. Айрис испытывала тотальную подавленность, наблюдая все это, но как таковых болезненных эмоций в ней не находилось: накануне она заглянула к доктору Швартцу, и тот выписал ей достаточно сильное успокоительное — благодаря белым пилюлям девушка и держалась. Сознание и реакция сейчас были заторможены, и Айрис ощущала себя так, словно парила в легкой полудреме. Ни плакать, ни кричать, ни биться в истерике не хотелось — на это попросту не было сил, — тяжело было даже стоять. Девушка покинула дом и вышла на улицу, сворачивая во двор, после чего села на скамейку. Достала пачку сигарет и прикурила, затягиваясь крепким ароматом табака. В очередной раз тяжело вздохнула, на мгновение прикрыв глаза, и устало откинулась на деревянную спинку. Боковым зрением Айрис заметила, как дверь дома распахнулась, и за порог вышел темноволосый парень, который зачем-то направился в ее сторону. — Здравствуй, Айрис, — послышалось сдержанное приветствие. — Мне жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. — Парень сделал паузу и опустил взгляд к еще влажной после дождя брусчатке. — Прими мои соболезнования. — Да… спасибо. — Кивнув, Айрис сделала еще одну глубокую затяжку и потушила окурок. — А ты … ? — Она перевела на парня вопросительный взгляд, понимая, что видит его впервые. — Томас, — представился он. Томас выглядел абсолютно так же, как, в общем-то и все мужчины-оборотни: высокий, широкоплечий, с крепко развитой мускулатурой, рельеф которой выделялся даже под свободного кроя рубашкой, и горячим, гипнотизирующим взглядом. — Рада знакомству. — Айрис вздохнула, поморщившись своему охрипшему голосу: она сорвала голосовые связки, и от нежного скользящего тембра не осталось и следа. Теперь голос звучал так же, как у прожженного пятидесятилетнего алкоголика. Томас опустился на скамейку, садясь рядом с Айрис, и развернулся вполоборота, устанавливая зрительный контакт. — Как твое состояние? — спросил он. — Не знаю, — честно призналась Айрис. — Я на препаратах, так что вряд ли смогу дать оценку происходящему. — Она отвела взгляд в сторону. — Мама болела, а я даже не знала. Мы виделись пару недель назад, и она ничего мне не сказала. В общем, это уже роли не играет. — Я понимаю тебя. — Томас положил ей на плечо свою большую тяжелую ладонь. — Моя мать умерла в прошлом году. Будет непросто, но ты справишься. — Спасибо, — отстраненно поблагодарила Айрис. — Если чувствуешь, что устала, я могу отвезти тебя домой, — предложил он. — Тебе необязательно здесь оставаться. Ритуал уже провели, и это главное. Ты хорошо держалась. — Такое не сочтут за грубость? — смутилась Айрис, обдумывая предложение. Она действительно была истощена как морально, так и физически. Оставаться в родительском доме, куда больше походя на опустошенный призрак, чем на скорбящую дочь, не было никакого смысла. — Нет. — Томас качнул головой. — Как ты могла заметить, волчьи похороны несколько отличаются от человеческих, так что все в порядке. Похороны волков действительно кардинально отличались. На проводах отца Айрис присутствовать не удалось из-за слишком сильного эмоционального потрясения. И сегодня был первый в ее жизни ритуал прощания. Проводы проходили в гуще леса, за пределами города — на территории оборотней. Когда Айрис приехала по указанной организатором локации, предварительно отправленной в сообщении, Дендри уже дожидался ее на месте. Таксист смерил девушку настороженным взглядом и повторно уточнил, точно ли он приехал по нужному адресу — через сто метров дорога заканчивалась, упираясь в лесные массивы, что густыми кронами скрывали за собой застилающий небо горизонт, — не каждый день одинокие девушки заказывают такси в один конец в подобные места. — Примите мои соболезнования. — Мужчина опустил голову. — И позвольте представиться, — продолжил он, протягивая руку. — Джон Дендри. Я являюсь старейшиной и проведу прощальный ритуал. — Ритуал? — Айрис с трудом заставляла свои мысли соображать. После убойной дозы успокоительного это давалось непросто. — Да. — Джон утвердительно кивнул. — Вы должны будете обратиться. Можете раздеться в моей машине, чтобы не испортить свою одежду. Я буду ждать вас на месте. — Дендри бросил уточняющий взгляд. — По запаху найдете? — Разумеется, — нахмурившись, ответила Айрис. Став волчицей, девушка сразу же ощутила шлейф коллективной скорби, что окутывал здешний лес. И много, очень много чужих запахов, от которых хотелось спрятаться. Айрис опасалась себе подобных. По большей части из-за своей детской глупости, когда она, увлекшись охотой, забрела на чужую территорию, чем спровоцировала стычку с другими оборотнями и впоследствии драку. Взрослые особи ее просто бы припугнули и не стали как-либо вредить. Но Айрис столкнулась со своими сверстниками — так она и получила шрамы, что теперь красовались на спине. А один, особенно крупный, был запечатлен на левой щеке, растягиваясь длинной полоской от брови до скулы. Похрустывая лапами по мелким веточкам, разбросанным под ногами, Миура двигалась, руководствуясь лишь своим обонянием. Чужой запах становился сильнее с каждым шагом, а шерсть на холке поднималась от ощущения хоть и своей, но такой большой малознакомой ей стаи. Сколько лет девушка не видела их? Десять? Пятнадцать? Она и не считала даже. Тридцать два волка в полумраке сверкали желтыми глазами, рассматривая ее, и расступались, сочувствующе склоняя голову перед Айрис. Женские особи были вдвое крупнее обыкновенных волков, мужские — еще больше. В человеческом обличии остался лишь сам Дендри, хоть и являлся оборотнем. Мать также после смерти находилась в обличии волка: длинная белая шерсть, навсегда утратившая свой природный блеск, облегала ее впалые бока, а глаза были закрыты, скрывая от всех застывший стеклянный взгляд, который Минори приобрела еще задолго до своей смерти. После гибели отца, своей собственной кончине она, наверное, была даже рада. Окружив тело, что находилось на небольшой легко поджигаемой установке, которую впоследствии охватит пламя огня, собравшиеся, опустив головы, расселись в ожидании. Джон махнул Айрис рукой, приглашая ее подойти ближе, и волчица покорно направилась к нему. Мужчина предварительно объяснил, что она должна будет завыть, провожая Минори в последний путь, после чего к ней присоединятся и все остальные. Айрис вообще никогда не выла. И, видимо, зря. Дендри сказал, это полезно: помогает отпустить негативные чувства и получить эмоциональную разрядку. Он положил руку Айрис на голову, тем самым давая знак, что можно начинать. Волчица запрокинула голову вверх, к холодному звездному небу, и завыла. Это получилось как-то само собой. Неосознанно. Будто никак иначе и быть не могло. Все чувства, что она подавляла в себе долгие годы, теперь выплеснулись наружу, разрезая лесную тишину скорбным протяжным воем. Когда к ней присоединились остальные оборотни, Айрис ощутила мощнейший энергетический выборс, пронзивший каждую клетку ее тела. Она чувствовала искреннюю стороннюю поддержку, что ранее ей была незнакома. Каждый присутствующий здесь разделял боль вместе с ней, несмотря на то, что они не виделись долгие годы — вот что означало понятие «стая». Это было тем, к чему так стремилась Минори в отношении жизни своей дочери — тебя готовы поддержать и быть рядом всегда и при любых обстоятельствах. Несмотря ни на что. Даже спустя долгие годы неучастия в жизнях друг друга. Минори отделилась от всех после смерти Рэна, но стая ее не бросила. Ее помнили и ее чтили. Айрис стало невероятно горько от того, что поняла она ценность стаи таким трагичным образом. — Буду признательна, если подбросишь меня, — согласилась Миура. Томас встал со скамьи и протянул ладонь, помогая ей подняться. Его кожа была непривычно горячей, в то время как руки Айрис почти всегда оставались холодными, да и во всем остальном она чувствовала себя каким-то неправильным волком. Крепкая большая ладонь отчаянно напоминала руку отца. Тепло, исходящее от парня, согревало даже изнутри. Это было странное ощущение. Этого ей желала Минори? Может, действительно мать знала, о чем говорила? Может, стоит уже послать к черту все жалкие мысли о Дазае и взять от жизни то, что положено ей самой природой? Айрис отмахнулась от этих дум, посчитав, что она просто слишком устала, находясь явно не в себе, и побрела к машине Томаса.***
Вместо своего этажа Айрис вышла на этаже Акутагавы. На душе было настолько паршиво и холодно, что даже при всей своей усталости она бы не смогла уснуть в пустой одинокой квартире. Почему-то сейчас возникла особенная необходимость в его присутствии. Миура не сразу постучалась. Несколько минут она просто стояла в коридоре с закрытыми глазами, прислонившись лбом к его двери, словно выпав из реальности. Слишком много дерьма на нее свалилось за последнее время. Если Бог и существовал, то он явно желал ей всего самого плохого, потому что жить со всем этим было просто невыносимо. Она распахнула тяжелые веки и едва слышно постучала в дверь — настолько тихо, что если бы Рюноске спал, то не услышал бы ее. Но он не спал. Вскоре послышались приближающиеся шаги, и дверь отворилась. Девушка подняла на него свои красные, опухшие от бесконечного потока слез глаза и молча упала в его объятия. Акутагава тоже ничего не говорил. Не размыкая рук, обвивавших ее плечи, он тихо закрыл входную дверь и завел Айрис внутрь. Прижал девушку к себе еще сильнее и сбивчиво выдохнул. Миура слышала частое сердцебиение в его груди и чувствовала, как он переживает. Парню было нечего ей сказать, но это было и не нужно. Его поведение говорило гораздо больше, чем любые известные ей слова. Рюноске не ложился спать, потому что знал: Айрис придет к нему, и она тоже это знала. Акутагава подхватил девушку на руки и отнес в спальню, бережно усаживая ее на кровать. Айрис ощущала себя пластиковой куклой человеческого размера — от пластика ее разве что отличало наличие эмоций, что с болью забрались под кожу и теперь отчаянно пытались разорвать ее изнутри. Айрис не могла согнуть ни рук, ни ног и даже не помнила, как вообще добралась из машины до апартаментов. Периодически ее сознание отключалось, погружаясь в легкий сон — вероятно, чтобы дать мозгу разрядку, дабы его владелица не тронулась умом от постоянного стресса. Вот и сейчас она с застывшим на стене взглядом неподвижно сидела, рассматривая странные узоры, что отбрасывал ночник на светлых обоях. Рюноске опустился на колени и притянул ногу девушки к себе, снимая обувь. После чего убрал с нее пальто, насквозь пропитавшееся табаком, и забросил все стирку. — Руки, — едва слышно прошептал он, чтобы не пугать Айрис громкими звуками. И Миура покорно подняла их вверх, позволяя стянуть с себя свитер. Она была не в том состоянии, чтобы стесняться. Да и чего он там не видел? За годы совместной работы Акутагава успел уже десятки раз лицезреть ее обнаженное после трансформации тело. — Теперь джинсы, — так же тихо произнес он, и Айрис рухнула всем телом на кровать, не препятствуя возможности раздевать себя. Она повернула голову вбок и ощутила, как по лицу вновь побежали слезы, щекотно сползающие к носу и капающие на простынь. Рюноске надел на нее длинную свободную футболку, приятно пахнущую свежестью кондиционера. Айрис показалось, это был аромат ванили и шоколада. Продолжая плакать, она поймала себя на мысли, что запах ей очень нравится, и она невольно за него зацепилась, пытаясь просто отвлечься. Поток несвязных мыслей был настолько абсурдным, что для полного счастья не хватало только рассмеяться, срываясь в истерике — на смех просто не было сил. Рюноске передвинул ее на середину кровати и укрыл одеялом. Обошел с другого края и погасил ночник, стоявший на небольшой тумбочке, разливаясь по комнате теплым светом. — Не уходи, — невнятно прохрипела Айрис, но Рюноске ее понял. Акутагава вернулся и лег рядом. Он отвел руку в сторону и притянул подругу к себе, заключая в объятия. Коснулся предплечья и кончиками тонких пальцев начал гладить ее кожу, пока не услышал тихое сопение на своей шее. Когда Айрис уснула, на душе стало легче от понимания того, что минимум часов шесть она проведет во сне, а не в своих страданиях.***
Кристина Грейс обладала способностью, позволяющей возвращаться в прошлое. Однако в данном ключе она была лишь посредником — сама Кристина назад перемещаться не могла. Более того, человек, которого она отправит в прошлое, уже не сможет оттуда вернуться — если этот человек не Дазай Осаму, что стоит учесть: коснувшись ее физического тела в прошлом, Дазай мог нейтрализовать способность и вернуться в настоящее. Кристина искала такого, как он, долгие десять лет. И все для того, чтобы спасти своего брата — таким образом и заключился их бартер. Однако существовало одно огромнейшее «НО» — спасти брата Кристины оказалось проще некуда, достаточно было просто не подпускать того к автомобилю в пьяном состоянии. А ситуация с Айрис обстояла иначе: что бы Дазай ни пытался предпринять, Миура всегда погибала. Поскольку брат Кристины являлся единственным гарантом того, что, получив свое, девушка его не кинет, Дазаю приходилось из раза в раз допускать и смерть Грейса младшего. А последние два раза и вовсе парня пришлось собственноручно прикончить. Шел второй месяц с того момента, как Айрис исчезла из жизни Дазая. А вместе с ней и все хорошее, что наполняло бессмысленное бренное существование. Дазай не знал ничего, чем сейчас занималась Айрис, и это еще сильнее угнетало. Его чувства к Миуре не ограничивались чем-то конкретным — они были слишком многогранны. Когда Дазай впервые встретил ее, то будто проснулся от затяжного сна, в котором находиться было уже невыносимо. Айрис стала его глотком свежего воздуха в затхлом помещении под названием жизнь. До встречи с ней Дазай часто размышлял о суициде. Но философствовать на эту тему было забавно лишь до тех пор, пока смерть касалась его самого: с близкими людьми такое не прокатывало. Где она? С кем? И как себя ощущает? На все эти вопросы ответов не имелось. Была лишь неизменная дата смерти - 23 сентября, - ожидаемая и пугающая одновременно. День, который Дазай переживал уже десять чертовых раз. И десять раз ничего не менялось, кроме способа ее гибели. В основном Айрис расстреливали на месте, либо же пускали пулю в лоб из снайперской винтовки, убивая девушку в собственных же апартаментах. Ее также сбивала машина, ударяло током, Айрис перерезали тормозной шланг, душили и пару раз прибегали к способностям, чтобы избавиться от нее наверняка. Но самое тяжелое к восприятию было ее самоубийство - тот фактор, к которому была причастна сама Айрис, пугал больше всего на свете. Дазай начал считать, что ей нужно пережить эту злосчастную дату любым доступным способом. А если же нет, то он вновь воспользуется своим беспроигрышным гарантом и убьет брата Кристины уже в настоящем - все ради Айрис. Он был просто обязан разорвать эту блядскую цепочку под названием судьба.