«10 непрочитанных сообщений от: Томас»
— Г-и-и-и-н, — протянула Айрис себе под нос, потирая виски. Голова уже шла кругом от всего этого дурдома. Чтобы не усложнять отношения еще и с Гин до кучи, Айрис решила оставить свои потенциальные нравоучения, раз уж смысла они не возымели. Гин не была ребенком, и Айрис не могла оберегать ее и контролировать сутки напролет. Более того, и сама Гин в этом не нуждалась. Она делала то, что хотела, и вряд ли кто-то мог этому помешать. Однако если Акутагава узнает о их общении — Томас не жилец. Это стоит просто принять как данность. Если на очередного дружка-обмудка Рюноске еще и мог бы закрыть глаза, то в случае с Томасом, который напрямую угрожал жизни его сестры, это было просто исключено — в том, что он убьет парня, Айрис даже не сомневалась. Гин, вероятно, и сама это осознавала. Чудом было вообще то, что Акутагава не прикончил Томаса еще в первую их встречу.***
Несмотря на то, что погода к вечеру изрядно испортилась, застилая чистое небо густыми серыми тучами, Айрис не хотела оставаться у себя в апартаментах — не могла. Стены собственной квартиры начали отчаянно душить, отчего возникла острая потребность в свежем уличном воздухе. Однако причиной всего этого являлась отнюдь не погода. А номер Дазая, цифры которого высвечивались входящим вызовом на новом мобильнике. Впрочем, с его навыками вычислить подобное не составило бы никакого труда. Вот только что ему было нужно, Айрис вообще не представляла. Она не собиралась брать трубку. Впрочем, вопросом все же задалась: зачем Дазай позвонил с того номера, который она помнила наизусть? Куда больше шансов было бы дозвониться с неизвестного номера. Или же он знал, что Айрис не ответит в любом случае, и у него была какая-то цель заявить именно о себе? Это было странно. Дазай точно не относился к такому типу парней, которые, не подумав, разрывают отношения и спустя время начинают об этом жалеть, пытаясь вернуть упущенное. Нет. Он бы не стал так поступать — значит, дело было в другом. Ничего не придавало душе большего спокойствия, чем ночная свободная магистраль, сливающаяся перед глазами в одну сплошную полосу. Кричащие огни многочисленных придорожных заведений Йокогамы, отели, бары и казино мерцали по бокам, расплываясь бликами в зеркале заднего вида. Скорость на спидометре превышала двести, но совсем не ощущалась в реальности. Да и сама реальность ощущалась едва ли. Можно было плестись, как черепаха, или гнать, как сейчас — разницы не было. Можно кричать во все горло, срывая голос, или глухо молчать — разницы не было. Продолжать свое никчемное существование или закончить все здесь и сейчас, вывернув руль вправо и вписавшись в бетонный столб, — разницы не было. Может, желание прекратить терапию оказалось и не лучшей идеей, но доктор Швартц на продолжении не настаивал. Безвольное существование в статусе овоща, неспособного испытывать какие-либо эмоции, выносить было уже и вправду тяжело. Ведь от этого страдала не только Айрис. Теперь же целая феерия чувств разом обрушилась на голову: неловкость перед Рюноске, чувство вины перед Гин, совсем не вовремя вернувшееся либидо, от которого хотелось лезть на стены. Может, оно и спровоцировало поцелуй с Рюноске? Скорее всего, так и было. Но больше всего вывел из равновесия тревожный страх от звонка Дазая. Швартц бы сказал, что все это не взаправду, что эти эмоции — фикция. Но разве могло быть обманом то, что ощущалось физически? Каждая клетка собственного тела сейчас проживала настоящую жизнь. Мерзкую, холодную и грязную, но все-таки жизнь. Пусть она и представляла собой лишь жестокость и несправедливость, обманывала, внушая ложные надежды и разбивала вдребезги человеческие сердца — никакой другой жизни узнать все равно не получилось. Да, наверное, уже и не получится никогда. Одна рука продолжала сжимать обтянутый белой кожей руль, а другая потянулась к бардачку, выуживая оттуда пачку сигарет. Так-то лучше. Гораздо лучше. Услышав капли дождя, бьющие о о крышу машины, захотелось убавить музыку и вслушаться в умиротворяющие звуки, созданные самой природой. Ненавязчивый дождь стремительно превратился в отчаянный ливень, застилающий собой какую-либо видимость на дороге. Вот только дворники какого-то черта не работали. Несколько раз клацнув по необходимой кнопке и не получив должного результата, скорость все-таки пришлось сбавить и свернуть к обочине. Стоило повернуть руль вправо, как машину начало заносить, а тишину разрезал скрип чужих тормозов. И сильный удар. Гармония и спокойствие. Давно такого не ощущалось. В мыслях пронеслись фрагменты детских воспоминаний: охота с отцом, семейный уют, некогда утративший свою значимость, и черный чай с мятой и мелиссой. Почему-то именно сейчас возникло невероятно сильное желание выпить его. Закутаться в мягкий плед, сидя на веранде, как в старые добрые времена, и согревать руки о горячую кружку с ароматным чаем. Может, все было не так уж и плохо? — Айрис… — Из воспоминаний вырвал знакомый взволнованный голос. — Прости меня. Виски пронзила острая боль, отчего Айрис невольно поморщилась. Она потерла глаза руками и попыталась разглядеть силуэт говорившего человека. Сверху нависал чертов Дазай, который, по всей видимости, и подрезал ее. Кто вообще пустил этого кретина за руль? У него и водительских прав -то не было. Стоило Айрис принять вертикальной положение, как она обнаружила связанные за спиной руки и ноги. — Какого черта? — прохрипела она, слизывая языком кровь с разбитой от удара губы. Игнорируя вопрос, Дазай взял ее на руки и направился к машине, на которой он приехал. Открыл заднюю дверь и положил Айрис на сидение. — Что происходит? — срываясь на крик, закричала Миура. — Я сейчас превращусь, чертов ты ублюдок! Дазай протянул руку и, оголив небольшой участок кожи на ее предплечье, вонзил шприц с иглой, от содержимого которого начало клонить в сон. Последнее, что Айрис успела уловить, это мягкое прикосновение губ Дазая к своим, от которых, будь она в полном здравии, точно захотелось бы прочистить желудок.***
Когда Айрис пришла в себя, первым, что она увидела, была толстая железная дверь, запирающая ее в стенах подвала. Айрис не могла знать наверняка, где она находится, но сырой влажный запах наводил именно на такие мысли. Миура повернула голову вбок и, уронив взгляд на Дазая, обнаружила, что руки были все еще связаны. От неподвижной фиксации запястья затекли и начали неметь, а в горле пересохло. Она по-прежнему не понимала, что происходит. Дазай спал, сидя напротив нее и облокотившись на спинку стула. Но как только девушка зашевелилась, пытаясь подняться, он открыл глаза. Его взгляд был изможденным и болезненным. Сосуды в уголках глаз полопались, расползаясь от радужки красной паутиной, а под глазами образовались темные круги — можно было предположить, что он не спал, как минимум, сутки. — Оуу… — Дазай поднялся со стула, направляясь в сторону Айрис. — Уже проснулась. Потухший взгляд скользнул к пересохшим губам девушки, и Дазай прихватил с собой бутылку с водой. — Я бы развязал тебе руки. — Он открутил крышку и поднес бутыль к губам Айрис. — Но ты можешь трансформироваться и наделать глупостей. — Глядя ему в глаза, Айрис продолжала жадно глотать воду, пытаясь восстановить свой баланс. — Также я мог бы снова вколоть тебе снотворное. — Он томно вздохнул. — Может, для тебя это и было бы лучшим вариантом, ведь скоро я выпущу тебя отсюда… Время прошло бы гораздо быстрее, и тебе бы не пришлось терпеть мою компанию. Но я слишком сильно соскучился. — Дазай отвернулся в сторону, избегая ее непонимающе-агрессивного взгляда. — Позволь мне немного побыть эгоистом. Я правда очень устал. Айрис еще с минуту вглядывалась в Дазая, изучая и оценивая его поведение на вменяемость: всматривалась в мимику, вслушивалась в голос, пытаясь выявить ноты безумства и убедиться в том, что он все-таки рехнулся. Но никаких таких признаков так и не обнаружила. Айрис подумала, что стоит повторить свой вопрос. Она прочистила горло, немного откашлялась, и, вздернув подбородок, встретилась с ним взглядом: — Дазай… — Ее голос казался охрипшим, но от звука собственного имени, произнесенным такими сладкими и манящими губами, он ощутил, как по его коже расползаются мурашки. — Что я здесь делаю? — Айрис пыталась звучать спокойно, старательно скрывая свое раздражение и неприязнь глубоко внутри. — Какое сегодня число? — игнорируя вопрос, переспросил он. — Двадцать третье. — Миура едва сдерживалась, чтобы не послать Дазая к черту. — Обычно ты умираешь в этот день, — мягко уведомил он. — Милая, не смотри на меня, как на умалишенного. — О чем ты говоришь? — В будущем ты будешь мертва, Айрис, — поморщившись, пояснил Дазай. — Если так будет понятней, то есть человек, обладающий способностью перемещаться во времени. И, не поверишь, но я всеми силами намерен тебя спасти, пользуясь такой возможностью. — Звучит… — Айрис сглотнула. — Не знаю. Странно это звучит. По правде говоря, Дазай допустил одну серьезную ошибку. И с чем это было связано, он точно сказать не мог. Возможно, он действительно просто устал, ведь начиная со времен, когда он находился еще в Портовой Мафии, и заканчивая последними днями, с ним никогда не происходило подобных проколов: при любых обстоятельствах, требующих устранения третьих лиц, Дазай пускал пулю в лоб, будучи совершенно уверенным, что цель мертва. Однако в последний раз, убивая брата Кристины, Дазай не имел при себе оружия — ему пришлось вытолкнуть Грейса младшего из окна, вследствие чего парню удалось выжить. А значит, Кристина теперь не просто откажется возвращать его в прошлое, а еще, что более вероятно, предпочтет скрыться вместе с братом, опасаясь за его жизнь. Ведь он наверняка уже поведал о том, как Дазай добивался его смерти. В любом случае, он для себя решил, что будет пытаться снова и снова, чего бы это ни стоило. И если у него не получится спасти Айрис сейчас, то Кристину с ее братцем он из-под земли достанет, но своего добьется. Дазай сделал два шага вперед и обошел Айрис, останавливаясь за ее спиной, отчего ощутился новый прилив беспокойства. Будучи привязанной к стулу, Айрис не могла обернуться в его сторону и контролировать Дазая хотя бы зрительно, и это пугало. Подойдя вплотную, Дазай положил руку ей на плечо и скользнул тыльной стороной ладони к шее. — Не прикасайся ко мне, — прошипела Айрис. — Не смей. — Я не могу себе в этом отказать, — подавленно произнес Дазай. — Прости. — Его пальцы скользнули выше, после чего спустились обратно и очертили выразительный размах ее тонких ключиц. Дазай напряженно сглотнул: от мягкости кожи под его пальцами по телу пронесся шторм возбуждения, и контролировать действия стало действительно тяжело. После ночей с Айрис, до безумия впечатавшихся в память, у него не было женщин. Дазай не мог даже смотреть на других, и уж тем более у него не возникало желания к ним как-либо прикасаться — это казалось чем-то мерзким и неприятным, граничащим на одном уровне с брезгливостью. В своем самоудовлетворении он довольствовался лишь воспоминаниями о ярких оргазмах с Айрис. Дазай отогнул чашечку кружевного бюстгальтера и накрыл ее грудь своей ладонью, ощущая, как бешено колотится под ребрами сердце. Он прекрасно помнил: у Айрис очень чувствительная грудь — грех не воспользоваться этим познанием, стимулируя и оттягивая ее соски. Может, морально Айрис и была против, однако ее тело жаждало того, чтобы он не останавливался. Дазай заметил, как ее колени прижались друг к другу, а дыхание сбилось в поверхностное. Тогда он погасил тускло светящуюся лампочку, погружая их в кромешную темноту. Сейчас ему хотелось поскорее сорвать с Айрис джинсы и резко войти в нее. Без прелюдий. Без поцелуев. Просто оказаться внутри. Почувствовать, как тесные мышцы обхватывают его влажный от предэякулята член, и погрузиться в приятное тепло, наконец, избавившись от напряжения в брюках. Наощупь Дазай обошел Айрис и опустился на колени, задирая ее футболку над грудью. Завел руку ей за спину и расстегнул застежку лифчика, открывая себе доступ к одной из ее эрогенных зон. Айрис молчала. Она была определенно против. Но почему-то до сих пор не проронила ни слова. Осаму прильнул губами к ее набухшему соску и облизал его, потягивая на себя и слегка кусая. Реакция Айрис оказалась незамедлительной: ее тело приятно откликнулось, хоть она того и не желала. Дазай протянул руку к карману и вытащил складной нож, перерезав веревки, что фиксировали Айрис к стулу — руки оставил связанными. Дазай скинул с себя пальто, расстелив его под ногами, и опустил Айрис на пол. Не очень-то романтично, но он и не считал себя таковым. Он завел руки, одной придерживая Айрис, а другой начал стягивать с нее джинсы, опустив их лишь наполовину, чтобы она не замерзла, потому что здесь было достаточно прохладно. Дазай провел пальцами по внутренней стороне ее бедер, и это стало точкой невозврата: Айрис была настолько влажной, что это лишало рассудка. Ощутив обильную смазку на своих пальцах, Дазай окончательно потерял над собой контроль. Он поднес руку, которой только что ее касался, к себе и вдохнул ее запах, а после — облизал. Не будь он так озабочен Айрис, то едва ли отказался бы от того, чтобы снова попробовать ее на вкус, приходясь языком по ее влажным складкам и вылизывая досуха ее соки. Но сейчас Дазай уже не мог выносить болезненного напряжения, сковывающего член. Казалось, если прямо сейчас он не окажется внутри, то просто взорвется. Судорожными движениями он освободился от одежды, также не раздеваясь полностью, и резко вошел в нее, пробираясь дрожью от звука ее сочащейся влаги. Несмотря на обилие смазки, Айрис была чертовски тугой и так приятно сжимала ноющий в движениях член, что это стремительно толкало к краю. Наваливаясь сверху всем своим весом, Дазай продолжал двигаться в ней — быстро и жестко, — отчего Айрис текла еще сильнее. Судя по реакции тела, несложно было предположить, что у нее все это время тоже не было ни с кем секса. А значит, он оставался ее единственным. И это согревало душу и сердце. Айрис совершенно точно сохраняла ему верность, хоть вместе они уже и не были — такое не могло не льстить. Дазай не хотел заканчивать быстро, но, будучи движимым лишь животными рефлексами, не смог продержаться долго. Ее запах, ее тихие стоны, ее сокращающиеся на нем мышцы — все это не оставляло ни единого шанса на контроль. Не желая отрываться от Айрис ни на секунду, Дазай даже не успел вовремя выйти, изливаясь в нее до последней капли. После того, как он закончил, то сразу же помог Айрис одеться. Ему было немного стыдно за то, что его любовь даже не сможет принять душ до завтрашнего утра, но остатки похотливого подсознания ликовали при мысли о том, что часть него все еще будет оставаться в ней, пока она не смоет следы этого инцидента. Со странной после подобного поведения нежностью, Дазай натянул на Айрис джинсы и застегнул пуговицу над ее ширинкой. — Ты же понимаешь, что это было изнасилование? — Холодный голос разрезал тишину, ощущаясь так, словно ему влепили пощечину со всей силы без какого-либо касания. — Ну, — Дазай пожал плечами. У него действительно сорвало крышу после долгого воздержания. Сейчас он отдавал себе в этом отчет. — Тебе же все равно понравилось. Он притянул Айрис к себе и облокотился о стену, укладывая девушку на плечо, и плотнее укутал ее в пальто. — Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, — вздохнул Дазай. — Просто позволь мне тебя спасти. Айрис ничего не ответила. Глаза слипались, и ее вновь начало клонить в сон. Она не чувствовала себя в безопасности, но ничего не могла с собой поделать. Веки тяжелели с каждой секундой, и вскоре она отключилась. Дазай прижал Айрис к себе чуть крепче и запустил пальцы в ее волосы, вдыхая свой самый любимый запах — ваниль и сандал. Этот аромат чертовски подходил ей. Если Айрис не простит его, наверное, он этого не переживет. Дазай осторожно достал мобильник, чтобы не разбудить ее, и посмотрел на дисплей: 24 сентября, 00:05. У него получилось. Айрис тихо сопела в плечо и сжимала его руку. Ее губы слегка подрагивали, и сквозь сон она едва слышно прошептала: — Рюноске… Дазая будто ударили по голове, а после — размозжили череп. От услышанного виски свело резкой болью, а руки нервно задрожали. — Мне не нужна жизнь, где моя любовь влюблена не в меня, Айрис, — прошептал он, расчесывая свежие шрамы на своем запястье, на которых сквозь бинты проступило пятно багровой крови. — Но я все исправлю.