***
В жизни Сынмина было множество неловких случаев. Множество, но никогда его не хватали за палец и не говорили засунуть его в конкретного человека. Никогда и никто не делал такого. До Со Чанбина. Потому что этот… Чёрт возьми, этот прекрасный, удивительный и совершенно до безобразия ужасный в сдерживании своих мыслей Со Чанбин однажды вывел его на ссору и сказал то, что разрушило их замечательные дружеские отношения. И не просто разрушило, пх, ладно бы, если так. Но нет. Эта фраза разорвала их дружбу на мелкие кусочки, облила керосином, сожгла, феном сдула прах в окно, а остатки, собранные роботом пылесосом попали в мусорку, откуда были перевезены на свалку, где оказались на картонной коробке из-под под той самой дружбы, и были переработаны в одноразовую бумажную посуду. Конкретно, в вилку, которую Сынмин сейчас держит в своих руках и думает, что это очень похоже на хватку Со Чанбина на его пальце. — Знаешь куда засунь.? — шепчет себе под нос Сынмин и думает, что это серьёзно. Это не было шуткой. Это не было ошибкой или оговоркой. Ошибкой было со стороны Сынмина рассмеяться неловко и попытаться выкрутиться из ситуации. — Куда? Тебе в нос? Носик малютки Чанбина бо-бо? Чешется? Давай-ка я… И они просто рассмеялись над этой ситуацией и забыли. Ну, наверное Чанбин забыл, потому что Сынмин точно не сделал этого. Нет, наоборот, он вспоминает об этом по сто раз на дню, каждый день уже как месяц. Вот как сейчас. И каждый раз он думает, что уже не сможет дружить с Чанбином как раньше, не тогда, когда он представил, что он может сотворить с ним своими пальцами. — Ты смотришь на эту вилку слишком… — внезапно раздаётся на кухне мужской голос, — странным взглядом. Я не понимаю, ты её ненавидишь или хочешь её. Сынмин поднимает взгляд на вошедшего. Это судьба. Со Чанбин стоит прямо перед ним, одетый в одни лёгкие шорты для сна, с полотенцем свисающим с его шеи, и влажными волосами с капельками воды, стекающими вниз по лицу, груди, торсу, падающие прямо на пол с оглушительным звуком. Вышедший из душа Чанбин представлялся Сынмину не то небесной карой, не то благословением. Он не мог поверить, что однажды тот смог так спокойно сказать такую вещь. Он не мог поверить, что одной фразой он сможет захватить все его мысли. Сынмин не может поверить, что Чанбин всегда был таким привлекательным, а он просто жил рядом, общался с ним, видел его домашним и расслабленным и просто не замечал этого. То ли он был невообразимо глупым, то ли слепым. — Не смотри на меня так же, как смотришь на эту вилку, эй! — Чанбин подошёл совсем близко, так, что запах его геля для душа стал из просто освежающего удушающим, поэтому Сынмин забыл как дышать. Вилка оказалась в руках Чанбина, и он посмотрел на Сынмина с ещё большим недоумением. — Ты закинулся чем-то или что? — руки Чанбина охватили лицо Сынмина за щёки и подняли его выше, Со внимательно вгляделся в его глаза, а Сынмин… А Сынмин и так взгляда от хёна не отрывал. — Зрачки расширены и дыхание затруднено, — сделал вердикт Чанбин и отпустил младшего. Вмиг всё вокруг потеряло краски, энергию, смысл… Без ладоней Чанбина до ужаса холодно и одиноко. — Верни их назад, пожалуйста, — будто бы не своим голосом попросил Сынмин. Чанбин поднял задумчивый взгляд. — Сам принимал или подсунули? Сынмин вопроса не понял. У него руки, во-первых, дрожат, во-вторых, тянутся как хёну и оглаживают всё ещё мокрую кожу, в третьих, Сынмин ловит на себе задумчивый взгляд хёна и решается стать к нему ближе. Чанбин напрягается в его объятиях, но не вырывается, пока Мин утыкается носом с мокрый затылок и громко вдыхает. — Господи, вроде ведь весь день дома был, — бормочет задумчиво Бин, позволяя младшему делать всё, что тому угодно. — И где только достал… Блять! Рука Сынмина, в четвёртых, пропутешествовала вдоль спины Чанбина, огладила его поясницу, нащупала край шортов и бессовестно залезла под них, властно расположилась посередине, захватив в плен две напряжённые половинки. Чанбин должен был бы вырваться из этих объятий, уложить младшего спать и уйти в студию, чтобы в одиночестве залечить свои психологические травмы, но поступает он совсем не так, как должен. Он замирает от испуга, рвано дышит, краснеет, вслушивается в голос Сынмина и движение его руки. — Ты всё ещё хочешь, чтобы мой палец оказался в тебе? Чанбин хочет либо оказаться где-то на другом конце Земли, либо чтобы всё население их общежития внезапно исчезло с её лица, чтобы никто не увидел его и Сынмина в этой компрометирующей позе. Внезапно он вспомнил, как легко можно спутать возбуждённого человека с принявшим лёгкие наркотики. Кажется, Сынмин был не настолько глуп, как успел о нём подумать Чанбин. Кажется, Сынмин просто хочет его. Безымянный палец Сынмина медленно загибается и оказывается там, где Чанбин никогда не верил, что тот окажется. Старший сжимается сильнее, когда чувствует давление. Рваный вдох смешанный со стоном разрывает тишину кухни. Стояк Сынмина натягивает его одежду и утыкается в торс Чанбин, что послушно прижимается к Киму. Сынмин чувствует губы хёна на своём плече, его крепкую хватку на своей талии, бедром чувствует, что ситуация возбуждает того так же сильно, как и самого Сынмина. — Я думаю, без смазки не обойтись, хён, — шепчет Сынмин и отстраняется, чтобы взглянуть на лицо Чанбина, что смотрит на него так жалостливо и просяще. — Она же есть в твоей комнате, хён? В комнате Чанбина есть смазка. И не только. И он очень надеется, что в его комнате, пальцы Сынмина окажутся именно там, где он так давно хотел их почувствовать.***
— Ты эти пальцы знаешь куда засунь? — В тебя.