Чайный дом «Коморэ»

       — Прости, Горо… — видно, Аратаки слова дались тяжело: его взгляд бегал по каменной плитке, укрывающей дорожки Инадзумы, стараясь не цепляться за Горо, хвост которого, совсем недавно мерно покачивающийся, был совсем опущен. Итто не хочет думать о его ушках, которые, скорее всего, были прижаты к голове. Он не хочет думать о его лице: глаза его, наверное, были так же печальны, как тогда, когда он, во время их прогулок по пляжу Ватацуми, рассказывал, как тяжело терять боевых товарищей, рассказывал о своих кошмарах, о невезении в обычных жизненных делах, о Кадзухе, его старом хорошем друге, который покинул Инадзуму и по которому он сильно скучает. О женщине, имя которой Итто не запомнил, которая постоянно издевается и позорит его перед солдатами и просто прохожими. О многих вещах, которые доставляют ему боль или дискомфорт.        — Мне нравится другая, — слова пришлось из себя вытолкнуть. Горо чудесный, интересный, очень цепляющий, но… не то. Это, чёрт возьми, не то. Итто он нравится, и, если бы не уже существующая влюблённость, Аратаки уверен: он бы к Горо присмотрелся как минимум. Очень уж ему нравится с ним находиться рядом.        Горо сделал осторожный шаг назад, и Итто поднял взгляд на его лицо, когда услышал добрую усмешку: такую же, как когда Горо проигрывал ему в боях жуков, а потом хвалил его непревзойдённый талант; как когда Итто рассказывал ему что-то забавное из своей жизни. Много случаев, не пересчитать по пальцам.        Но взгляд у Горо не сияющий, как тогда. Он опущен в пол, разглядывает камни, на которые недавно с таким упорством обращал внимание Итто. Губы генерала изображали кривую улыбку.        — Горо?        — М… Всё хорошо. Нормально не отвечать взаимностью, — голос его тихий, но речь прямая и чёткая, ведь всхлипы из его груди не рвутся наружу, — Всё в порядке, — Горо делает ещё шаг назад, а потом и вовсе разворачивается. Уходит не быстрым, но и не медленным шагом — почти что привычной скорости.        Итто понимает, что это их последняя встреча, как друзей. Горо больше к нему не потянется. В груди зародилось тяжёлое чувство вины.        Он смотрел в спину Горо пока тот и вовсе не скрылся за поворотом. Ноги почему-то стали слабее, Аратаки упирается спиной о стену давно закрытой лавки с закусками, и смотрит на многострадальную плитку, что начинают покрывать мелкие крапинки дождя.

***

       Таромару в первые мгновения их встречи выглядит до безумия радостным, что сразу начинает дружески ластиться, но замечая выражения лица Горо и некоторые его собачьи повадки, встревожено усаживается на стойку.        — Всё в порядке, — только вот Горо в порядке не был, что было очевидно. Таромару прижимает уши к голове и тихо скулит, пока Горо присаживается на высокий стул у стойки.        — Я могу переночевать здесь? Я уже вряд ли смогу арендовать лодку, да и доберусь на Ватацуми только к утру, и то, если в районе Канадзухи по мне не ударит молния или меня не накроет волной. Гроза что-то разбушевалась.        Таромару скулит от его слов и тычется мордочкой ему в плечо.        — Спасибо, мой друг. Прости, что так неожиданно.        Пёс ведёт его в самую дальнюю комнату, где Горо садится за низким столиком на мягкую подушку, наблюдая, как Таромару быстрой поступью убегает в коридор, а через несколько минут возвращается с аккуратно закатанным в валик футоном в зубах. Горо расстилает его на полу и устраиваются в большом мягком кармане, впервые почувствовав себя защищённым за весь этот день. Таромару устраивается рядом с футоном, укладывая мордочку в районе живота генерала, смотря просящими глазами в его глаза.        — Нехороший день, — отвечает Горо на тихий скулёж, — я всё испортил, — закрывает глаза. Таромару тихо лает, настолько тихо, что буквально слышно постукивание его зубов.        — Я признался ему… Он не ответил. Я переоценил себя.        Таромару скулит на грани недовольного рычания, Горо усмехается.        — Я говорю, как есть. Я не нравлюсь ему, и я прекрасно это понимал. Итто… Влюблён в женщину. Как я и предполагал. Наверное, это кто-то типа Кудзё Сары. Может, и сама Сара, кто знает. Он уделяет ей много внимания… — Горо замолчал под тихий скулёж Таромару. Пёс подобрался ближе к его боку, когда почувствовал прерывистую вибрацию в груди генерала, а позже услышал сбивчивое дыхание. Он посмотрел на его лицо, спокойное и расслабленное, не сморщенное, без зажмуренных глаз, что обычно сопровождало плачущих людей. Он помнит, как плакали постояльцы чайного дома, помнит, как плакала маленькая Аяка, пока хваталась ручками за его рыжую шерсть в горестном объятии, но плач Горо был иным — будто бы он привык плакать и делал это настолько часто, что это стало чем-то обычным и непринуждённым. Слёзы скатывались по его вискам и терялись где-то в волосах, в то время, когда глаза спокойно моргали, разглядывая потолок.        Если бы Таромару был человеком, он бы заплакал вместе с ним, но он только может утешающе тихо поскуливать и прижиматься к его боку и груди через футон.        Он позволил себе уйти только тогда, когда дыхание друга выровнялось, а глаза закрылись в успокаивающем сне.