Miracle

      На следующий день Дэвид подал прошение о рассмотрении бракоразводного процесса в окружной суд. Но вопреки его уверенности в быстром расторжении брака, запрос не спешили удовлетворять. Адвокат нервничал и не понимал, почему тянут с вынесением окончательного решения, и подозревал, что здесь не обошлось без отца Хонджуна — Ким Джусон был крупной политической шишкой, власть которого затрагивала и судебные органы и инстанции. Но положительным моментом было то, что после подачи заявления никто в клинику так и не приходил в поисках омеги — видимо, отец действительно использовал его в своё время как разменную монету, более не вспоминая о сыне. Чего нельзя было сказать о его пока что муже: Хондо обратился-таки в полицию, представив пропажу Хонджуна как похищение, но благодаря своевременному вмешательству Дэвида дело сразу же закрыли — предоставленной адвокатом информации более чем хватило, чтобы это сделать.       С каждым днём Хонджун выглядел всё более подавленным. Его тревожило отсутствие продвижения в разводе — омега мечтал уже покончить с этим и забыть произошедшее как кошмарный сон. Не одну ночь он провёл в слезах, оплакивая своё счастливое беззаботное детство, время, когда он был уверен в безоговорочной любви со стороны обоих родителей. Только вот это оказалось совсем не так, и в какой-то момент обрушилось осознание — Хонджун не хотел бы, чтобы папа узнал обо всей этой ситуации, и то, что он не дожил до этого, в какой-то мере даже порадовало омегу. Решив для себя, что отца у него тоже больше нет, Хонджун выдохнул. Начинать жизнь с чистого листа было страшно, но другого пути просто-напросто не существовало.       Сонхва с беспокойством наблюдал за Хонджуном. Вид печального омеги, тенью скользившего из своей комнаты до кухни и обратно, заставлял сердце болезненно сжиматься. Вернувшись в какой-то из дней домой и не обнаружив его ни в его комнате, ни в гостиной с кухней, Сонхва не на шутку перепугался. В панике заглядывая буквально в каждый угол и беспрестанно зовя Хонджуна, альфа уже совсем было отчаялся, когда услышал недовольный мявк Ласта из своей спальни. Догадка молнией пронзила Сонхва, и он бегом бросился к террасе, с невероятным облегчением находя там омегу, спящим в кресле. Пытаясь восстановить дыхание и унять болезненно быстрое сердцебиение, альфа наблюдал за умиротворённым лицом «пропажи» и прислушивался к его равномерному дыханию. Не решившись разбудить Хонджуна, Сонхва вернулся в свою комнату и достал из шкафа тёплый шерстяной плед, после снова тихонько ступая на лоджию и бережно укутывая сопящего омегу. Подхватив на руки недовольно завозившегося кота, альфа прикрыл за собой дверь и обессиленно рухнул на кровать. Руки до сих пор дрожали от пережитого страха — Сонхва грешным делом подумал, что Хонджун сбежал или ещё того хуже.       Близился конец января, а вместе с ним и завершение первого этапа тестирования лекарств. Сонхва всё больше времени проводил в клинике, помимо обычных приёмов и операций занимаясь обработкой полученной в ходе клинических исследований информации. Данных было много, и если бы не Хонджун, альфа вряд ли бы возвращался на ночь домой. Чувствуя себя виноватым, Сонхва попросил Уёна по возможности заглядывать в свою квартиру и составлять компанию Хонджуну, на что тот с радостью согласился. Энергичный и обаятельный омега очень быстро располагал к себе людей, завоёвывая их симпатию, а вскоре и любовь. Поэтому было совершенно неудивительно, что Хонджун тоже не устоял перед его чарами.       Нередкими гостями в пентхаусе были и Ёсан с Дэвидом. Адвокат отчитывался о ходе бракоразводного процесса, ища возможности для его ускорения, альфа же приходил якобы для того, чтобы Хонджун чувствовал себя немного комфортнее, на самом деле внимательно наблюдая за его психическим состоянием, чтобы не пропустить возможное ухудшение. К счастью, омега не выглядел депрессивным, только удручённым и немного апатичным, что было неудивительно.       Иногда визиты друзей накладывались друг на друга, превращаясь в такие дни в шумные весёлые посиделки. Сонхва очень радовался тому, что его близкие люди поладили с Хонджуном, который также искренне их полюбил за это короткое время, но одновременно страшился того момента, когда всё это разом закончится. Заметив однажды на оставленном в гостиной включенном ноутбуке омеги сайт с продажей квартир, альфа чрезвычайно расстроился. Разумом он понимал, что рано или поздно Хонджун покинет эти стены, но сердце противилось такому исходу. Иногда Сонхва строил планы по завоеванию омеги, но всё время одёргивал себя — не хотел выглядеть в его глазах подонком, пытающимся сыграть на чувстве благодарности. Именно поэтому альфа изо всех сил старался не оказывать каких-то знаков внимания чуть более интимных, чем гостеприимство и дружеская забота. Только держать себя в руках становилось всё сложнее.       

***

      Хонджун от души рассмеялся над нелепой историей, рассказанной Саном. Этим субботним вечером у Сонхва в квартире собрались все, чтобы отпраздновать маленькую победу — Дэвиду надоели отсрочки окружного суда, и он обратился в Верховный, где его заверили, что на вынесение заключения понадобится не более недели.       Сонхва искренне наслаждался лёгкой атмосферой, царящей в гостиной. Больше слушая, чем участвуя в разговоре, он украдкой наблюдал за Хонджуном. Омега чувствовал себя расслабленно и уверенно, оживлённо болтая со всеми, и даже героически переносил гипертактильного Уёна, которому обнимашек с мужем уже стало катастрофически не хватать.       — О, о, ребят! А у нас новость, — Уён только что не подскакивал на диване, теребя Хонджуна за рукав худи. — Мы были на УЗИ, и… — он торжествующим взглядом обвёл всех присутствующих, ожидая, пока каждый со всем вниманием не посмотрит в его сторону. — Двойня! У нас будет сразу два малыша! — не выдержав наплыва эмоций, он со счастливым смехом под бурные поздравления друзей вскочил со своего места и бросился на шею поднявшемуся ему навстречу Сану, повисая на нём коалой. И только Сонхва, не отводивший взгляд от Хонджуна, заметил тёмную тень, промелькнувшую на его лице, и слёзы, блеснувшие в глазах.       Хонджун был искренне рад за Уёна, с любопытством наблюдая, как меняется его поведение и появляются новые привычки. Но в глубине души не мог избавиться от душащей зависти, и одна безумная идея всё прочнее укоренялась в сознании омеги. Он тщательно взвешивал её каждый день, укрепляясь в мысли, что действительно этого хочет. Дав себе еще неделю на осмысление, Хонджун решил, что если по истечении этого срока не передумает, то наберётся смелости её озвучить.       Внезапно запрыгнувший на колени Ласт вырвал омегу из его мыслей, требовательно бодаясь и прося внимания. Хонджун засмеялся и принялся почёсывать кота за ушами, что-то ласково приговаривая и наблюдая, как довольный зверь блаженно жмурится и смешно морщит нос. Сонхва даже испытал короткий укол ревности — омега очень быстро полюбился питомцу, тот в последнее время предпочитал гостевую спальню хозяйской, чем изрядно веселил Хонджуна.       Уён, после бурного выплеска эмоций устроившийся на коленях Сана, внезапно обратил своё внимание на Ёсана, что-то неотрывно читавшего на дисплее смартфона с блуждающей на губах улыбкой.       — Ёсан, чего ты нашёл в своём телефоне такого интересного, что решил мысленно покинуть нашу чудесную компанию? — обвиняюще тыкая в сторону блондина пальцем, громко спросил он.       — Отстань от человека, может, у него там любовь, — Сан с улыбкой примостил подбородок на плече своего омеги.       — Не смеши меня, я бы знал! — Уён внимательно следил за Ёсаном, поднявшим голову и насмешливо глядящим на омегу. — Что-о-о-о?! Ах ты, тихушник! Признавайся, кто он? Мы его знаем? Ну хоть имя скажи! — обиженному Уёну сопротивляться было опасно, поэтому Ёсан коротко вздохнул и кивнул. Уён довольно потёр ладони, тут же возвращаясь к своему состоянию позитивной батарейки. — Красивый?       Ёсан отвел взгляд, пряча еле сдерживаемую и неожиданно смущённую улыбку за кружкой с чаем, от чего его щеки мило округлились.       — Его зовут Ханыль, и у него просто божественные бёдра, — реплика Ёсана вызвала бурную реакцию и одобрительный гул, но громче всех верещал Уён:       — Не поверю на слово, ты просто обязан нас с ним познакомить! А до этого я король секси-ляжек, не обсуждается! Прости, Хонджун, первенство по отпадной заднице передаю тебе, но бёдра всё ещё моя тема.       От такого заявления тот поперхнулся и покраснел до самых бровей, чем вызвал у всех очередной приступ веселья. Сонхва мысленно благодарил Уёна за его непосредственность и язык без костей — Хонджун определённо перестал грузиться и на время забыл о терзающих его грустных мыслях. Чего нельзя было сказать про альфу.       За три недели, проведённые под одной крышей, Сонхва убедился в серьёзности своих чувств, крепнувших день ото дня. Они были вызваны не жалостью и сочувствием, на что иногда их пытался спихнуть альфа, нет, ведь всё началось намного раньше — с самого первого приёма. А ежедневные открытия новых сторон личности Хонджуна не просто подбрасывали дров в этот костёр — щедро плескали бензина.       Сонхва умилялся попыткам омеги освоить готовку. Умилялся и страшно переживал одновременно — оказалось, что Хонджун тот ещё растяпа, и порезанные пальцы стали его постоянным атрибутом в первую неделю кулинарных опытов. У Сонхва сердце кровью обливалось от количества пластырей на руках омеги, а тот лишь отмахивался. К счастью, уровень владения ножом вскоре улучшился, как и навыки приготовления простых блюд, так что теперь вечерами Сонхва радовался домашней еде, а уж когда Хонджун впервые собрал ему на работу обед, вообще чуть не умер от счастья. Уён, планировавший позвать альфу сходить с ними в кафе, заглянул в кабинет именно тогда, когда всегда серьёзный в рабочее время доктор Пак с глупой улыбкой от уха до уха делал сотое фото чуть кривовато выложенной на рисе фасолинками морды не то медведя, не то мыши. В тот момент репутация врача чуть не канула в Лету — смех омеги был слышен даже за пределами клиники.       Тому, что Хонджун невероятный трудоголик и работает чересчур увлечённо, Сонхва совсем не удивился. Но то, что он целые сутки мог безвылазно просидеть за ноутбуком, повергло альфу в шок и вызвало праведное негодование. Прослушав лекцию о необходимости полноценного отдыха и соблюдении хоть какого-то режима, Хонджун пристыжено пообещал лучше следить за собой и не засиживаться до рассвета, но прокололся буквально на следующий день, когда Сонхва, проснувшийся среди ночи попить водички, заметил пробивающийся под плотной шторой свет с террасы (альфа перестал закрывать дверь в свою спальню, когда понял, что омега просто без ума от лоджии и предпочитает работать именно там). С позором выпровоженный в свою комнату Хонджун внял угрозе Сонхва, пообещавшему закрываться на ключ, и завёл себе с десяток будильников для самоконтроля. Альфа, сурово следивший за этим процессом, одобрительно потрепал омегу по волосам и купил на следующий день клубничный торт в качестве поощрения, который был торжественно уничтожен за один вечер под какой-то не слишком интересный фильм. Ну, может, и интересный — Сонхва не знал, потому как перед ним развернулось зрелище куда более захватывающее и увлекательное. Хонджун даже не подозревал, в какой близости от сердечного приступа оказался альфа, когда собирал цельной клубничиной размазавшиеся по тарелке взбитые сливки и с наслаждением слизывал их с ягоды, обхватывая ту губами. В эту ночь Сонхва посетила череда эротических видений с омегой в главной роли, и наутро обнаружился конфуз в виде испачканного белья, чего не случалось со времён средней школы.       Но не только альфа испытывал трудности с самообладанием. Хонджуна мотало на эмоциональных горках с амплитудой «от дна Марианской впадины до вершины Эвереста». Первая влюблённость в реального человека, а не выдуманного персонажа доброй сказки, заставляла испытывать совершенно неизведанные ранее чувства. Сонхва был невероятно чутким и добрым, очень ответственным и сострадательным, практически со своим собственным кодексом чести. Нет, Хонджун не идеализировал альфу, прекрасно подмечая за ним слабости и недостатки, но они не досаждали. Ведь когда ты влюблён, то даже самые нелепые действия объекта чувств приводят в восторг, в то время как подобное поведение сотни других людей вызывает лишь недоумение или раздражение.       Оказалось, что Сонхва довольно вспыльчив из-за мелочей. Смотреть, как он боксирует диванную подушку, которую не удалось удобно устроить под спиной, или слушать угрозы листку бумаги, не желающему ровно укладываться в стопку, было любимым развлечением Хонджуна. По-настоящему злым Сонхва предстал перед омегой только раз, когда поставщики лекарств напутали со сроками доставки, и альфе пришлось лично договариваться с парой пациентов, чтобы отодвинуть начало гормональной терапии на следующий цикл. Сведённые к переносице брови и низкий вкрадчивый тон голоса настолько впечатлили Хонджуна, что тому пришлось срочно ретироваться к себе, стараясь скрыть поднявшийся вопрос подолом худи.       Ночные вылазки на лоджию через спальню Сонхва тоже не проходили даром для бедного сердечка омеги. Не раз и не два он подкрадывался к спящему альфе, тихонечко устраиваясь на полу у изголовья кровати и наблюдая, как тот покоится в объятиях Морфея. Мерное дыхание было прекрасной музыкой, а строгий профиль, мягко очерченный приглушённым шторами лунным светом, — лучшей картиной. Хонджун ощущал себя сталкером или извращенцем, но отказаться от такой маленькой слабости совершенно не мог. Однажды, расхрабрившись не на шутку, омега позволил себе оставить невесомый поцелуй на упрямой морщинке, не желавшей покидать лоб Сонхва даже в ночное время. Сердце провалилось на другой край света, когда альфа издал мягкий мурчащий звук, и Хонджун отскочил от кровати испуганным кроликом. Но Сонхва лишь улыбнулся сквозь сон и, трогательно причмокнув губами, перевернулся на бок. Больше омега себе таких экспериментов не позволял.       Впрочем, как и пребывания в мире грёз. На другой чаше весов оказались саморазрушительные мысли о собственной никчёмности и ненужности. Навязчивый образ «исковерканного и грязного» омеги беспощадно преследовал Хонджуна. Рассчитывать на отношения с человеком, знавшим его неприглядный секрет, всю его подноготную, было совершенно нелепо. И Хонджун окончательно для себя решил — нужно избавиться от этих чувств. И раз пока что не было возможности исключить общение с объектом привязанности (Дэвид посоветовал омеге побыть в квартире Сонхва до окончания судебного процесса и получения официального подтверждения расторжения брака), стоило переключить свою любовь на что-то другое. Или кого-то.       Именно поэтому Сонхва чуть не покинул этот мир раньше предназначенного срока, практически захлебнувшись чаем, когда услышал от Хонджуна пасмурным утром в начале февраля:       — Сонхва, сделай мне ребёнка.