***
Сонхва снились пионы. Его папа обожал эти цветы, поэтому каждый день рождения он получал шикарные букеты от сына, мужа и всех друзей, искрясь радостью при виде каждого цветка. Запах пионов ассоциировался у альфы с праздником, домашним уютом и самым родным человеком. Поэтому теперь, гуляя в своём сне по усыпанному этими цветами саду, Сонхва наслаждался каждым вдохом, ощущая прилив сил и счастья. Но вдруг картинка резко сменилась, как это обычно происходит в грёзах, и он оказался в любимой кофейне, где продавался необычный мармелад — клубничный с розовым перцем. Именно эта специя и привлекла в своё время внимание Сонхва — ему показалось абсурдным добавлять её в сладость, но бариста, хитро прищурившись, предложил кусочек на пробу за счёт заведения. Альфа долго собирался с силами, но в итоге положил мармелад в рот, осторожно разжёвывая. И не столько само сочетание, сколько сам вкус розового перца привёл его в восторг, удивляя своей смолянистой мягкостью, чем-то похожей на кедровые орехи, и лишь слегка напоминая обычный перец. Этот мармелад моментально стал любимым лакомством альфы. Сонхва медленно раскрыл глаза. Ему казалось, что он всё ещё чувствует аромат цветов и специи, как будто они материализовались в комнате из его сна. Альфа прислушался к организму — он ожидал просто кошмарное похмелье, учитывая, сколько он вчера выпил, но ощущения были вполне сносными. Голова хоть и болела, но не вызывала желания утопиться в ванной, тошноты не было вообще, только небольшая тяжесть в области желудка и сухость во рту напоминали о чрезмерном употреблении алкоголя накануне. Сонхва огляделся по сторонам в поисках телефона — на привычном месте у кровати он не обнаружился, поэтому пришлось вставать и выдвигаться на поиски, чтобы узнать, который час. Гаджет преспокойно лежал на диване в кабинете, мерцая светодиодом, означавшим, что есть пропущенные звонки или сообщения. Разблокировав телефон, Сонхва с ужасом уставился на цифры вверху экрана — давно перевалило за полдень. Чертыхнувшись, он набрал номер Сана. Тот ответил практически сразу же. — Что, пьянчуга, очухался? — голос друга был насмешливым и без толики волнения. — Что? Как ты узнал? — Сонхва был в замешательстве. — Хонджун звонил, когда ты вчера поздно завалился никакущий домой. Между прочим, бедняга напугался и всю ночь не спал, так что не трогай его сегодня, дай отдохнуть, — укоризненный тон Сана вызвал чувство вины, мгновенно затопившее ещё не до конца проснувшееся сознание Сонхва. — Ох, чёрт… Надеюсь, я не сказал ничего лишнего… Вообще не помню, что вчера произошло, — Сонхва сел на диван, потирая лоб свободной рукой и хмурясь, силясь восстановить события ночи. — Это «лишнее» самое необходимое, вообще-то, — голос Сана приобрёл стальные нотки. — Возьми уже себя в руки, сколько можно откладывать разговор? Понимаю, что сейчас не лучшее время, чтобы взывать к твоему разуму, но я, если честно, начинаю злиться, а Ёсан так и вообще будет в бешенстве, если узнает, что ты до сих пор малодушничаешь. Сонхва обессилено откинулся на спинку дивана, мысленно признавая правоту друга. Тянуть дальше становилось опасно — вдруг Хонджун решит сделать прерывание беременности, а на малых сроках это всё же более безопасно, хоть и несомненно нанесёт вред здоровью. От мысли о таком исходе внутри альфы что-то оборвалось. — Ты здесь ещё? Эй! — Сан раздражённо выдохнул в трубку. — В общем, собирайся с силами, пока я не перестал тебя уважать. Сегодня мы сами со всем справимся, благо, Хонджун предупредил, и мы смогли раскидать твои приёмы между Ёсаном и гинекологами. Не затягивай. Сан отключился, а Сонхва со стоном уронил руку на диван. Как жаль, что волшебника Изумрудного города не существует — ему бы не помешала настойка для храбрости. Сонхва никогда не считал себя трусом, но сейчас чувствовал себя отвратительно жалким существом, не способным донести такую важную информацию до любимого человека. Который, к слову, даже не знал, что является таковым. Сонхва поднялся и на нетвёрдых ногах вышел из комнаты — организм был слаб, к тому же альфа вспомнил, что нормально не ел со вчерашнего утра. По дому витали ароматы еды, и желудок недовольно заурчал, поторапливая своего хозяина на кухню. Сонхва с бесконечной благодарностью увидел на столе лекарство, а на плите кастрюльку с супом. Сердце защемило от прилива нежности к Хонджуну, который даже будучи напуганным позаботился о непутёвом альфе, постаравшись облегчить тому пробуждение. Выдавив из блистера две таблетки и запив их, полностью осушив бутылку, Сонхва приступил к супу, даже не утруждая себя перекладываем пищи в тарелку. Съев практически всё, альфа тяжело выдохнул, чувствуя, каким плотным стал его живот. Рассеянно оглядывая кухню, Сонхва заметил на холодильнике записку и поспешил прочитать её содержимое. Увидев, что Хонджун себя неважно чувствует, альфа тут же быстрым шагом направился к его комнате, но резко затормозил в коридоре. Таблетки! Он совершенно забыл про свои препараты. Стремительно развернувшись, Сонхва бросился к себе, тут же находя упаковку и принимая двойную дозу — на всякий случай. Переведя дух, он подождал немного, пока лекарства начнут действовать, и снова пошёл к Хонджуну. Осторожно повернув ручку двери, он понял, что та заперта. Сонхва озадаченно нахмурился и тихонько постучал, прислушиваясь к тишине. Не дождавшись никакой реакции, он вздохнул и вернулся к себе. Стоило поработать хотя бы дома.***
Хонджун так и не вышел из своей комнаты в этот день. Сонхва нервно наматывал круги по коридору, ещё несколько раз тихонько стуча в дверь и зовя омегу, но, так и не дождавшись его, лёг спать. Утром, уже стоя в коридоре, Сонхва наконец-то услышал, как замок открывается, и с облегчением увидел заспанного растрёпанного Хонджуна. — Доброе утро! — альфа взволнованно осмотрел омегу с головы до ног, отмечая, что тот вроде бы не выглядел больным. — Как ты? Твоя записка меня заставила поволноваться… Хонджун вздрогнул — он не ожидал, что Сонхва будет дома, и внутренне сжался, стараясь внешне ничем не выдать своего напряжения. — Доброе… Да, я…в порядке, — он прямо посмотрел на искренне обеспокоенного альфу. Внутренняя борьба между нежными чувствами и раздражённой обидой немного отступила за ночь, но её отголоски до сих пор читались во взгляде Хонджуна. Сонхва виновато опустил голову. — Прости, что напугал тебя… Мне несвойственно такое, впрочем, это всё глупые оправдания, — голос альфы был тихим, он искренне раскаивался в своём недостойном поведении. — Всё в порядке. Я понял, что произошло что-то действительно…неприятное? — Хонджун не знал, какое слово тут будет верным, так что просто сказал первое пришедшее в голову. — Нет, не неприятное… — Сонхва поднял голову и как-то отчаянно взглянул на Хонджуна. — Просто это очень сложная ситуация, затрагивающая дорого мне человека, и… — он тяжело вздохнул, отводя взгляд. Сердце Хонджуна сжалось от переизбытка эмоций. Он всё ещё не мог принять для себя решение, что же делать с полученным знанием. Растерянность одолевала его, разум бунтовал, невысказанные чувства пылали внутри, беспощадно обжигая. Хонджун много размышлял, пытаясь поставить себя на место Сонхва. Это давалось тяжело, но в какой-то мере он мог понять его нерешительность, зная, что всё-таки в один момент тот соберётся и честно всё расскажет. Ждать было мучением, но омега был готов на это пойти. Лишнее время давало и ему возможность окончательно разобраться в себе и найти правильный выход. Он точно не хотел идти на поводу у обстоятельств, но всё складывалось так, что и ситуация, и собственные желания, подкреплённые чувствами, сходились для Хонджуна в одну линию. — Я думаю, всё разрешится хорошо, — Хонджун тепло улыбнулся и сделал пару шагов к Сонхва, кладя руку ему на плечо и слегка сжимая пальцы. Альфа с отчаянной надеждой взглянул в серьёзные глаза напротив. — Как бы я хотел, чтобы так всё и случилось, ты бы знал, — Сонхва выглядел измученным и очень печальным, болезненность его тона тяжёлым молотом ударила по нервам Хонджуна. — Мне нужно идти, увидимся вечером. Омега кивнул, отступая и провожая Сонхва печальным взглядом. Предстоящий разговор повис в воздухе квартиры натянутыми стальными тросами, тихонько звенящими от напряжения и готовыми лопнуть от любого случайно оброненного слова.***
Тревожное ожидание предстоящего разговора граничило с болезненным предвкушением, волнение нарастало с каждым днём молчания Сонхва. Хонджун находил отвлечение в своей работе, придумывая эскизы для следующей коллекции, и занимался изготовлением подарка — всё необходимое удалось быстро достать через менеджера ювелирной компании, и недавно Уён, согласившийся забрать заказ из офиса фирмы, привёз небольшую коробку. Конечно же любопытный («я любознательный!») омега не оставил без внимания такие интересные штучки, и Хонджун разбирал материалы под восхищённые и удивлённые возгласы друга, попутно рассказывая, что для чего используется при создании украшений. Вообще Уён стал практически ежедневно появляться в квартире Сонхва, вытребовав у того, чтобы ему оформили пропуск — дёргать Сана каждый раз не хотелось, а свободного времени появилось предостаточно. В клинику наняли ещё одного эмбриолога, толкового бету, который быстро влился в коллектив и освоился в лаборатории, так что значительная часть нагрузки Уёна перешла ему, и омега маялся от безделья, не желая находиться в квартире, где до сих пор продолжался ремонт. До апреля оставалось немногим больше недели, и Хонджун становился всё более напряжённым. Сонхва хранил безмолвие, но омега видел, как тот с каждым днём мрачнеет и гаснет — из него как будто потихоньку уходил весь свет, забирая с собой жизненные силы. Хонджун знал, что альфа поссорился с Ёсаном и Саном, и подозревал, что причиной размолвки послужила как раз эта неозвученная ситуация. Нервозности добавляло скорое заключительное слушание, на котором должен быть наконец-то утверждён запрет на приближение О Хондо к Хонджуну. Бывший муж не проявлял никакой активности, машина с наблюдателями также исчезла из окрестностей клиники, и вроде бы можно выдохнуть свободнее, но неприятное предчувствие никак не хотело отцепляться от сознания. Хонджун в один момент понял, что скучает по отцу — прошлое стало часто являться ему во снах, пробуждая счастливые воспоминания о семье до того момента, как в их дом вошёл тот человек. Омега много размышлял и анализировал поведение отца, каждый день перед сном силясь вспомнить какие-то события, отдалившие его от самых близких людей. Что-то смутно вырисовывалось, но чётких образов выудить никак не удавалось, поэтому Хонджун часто чувствовал себя разбитым. Омега чутко прислушивался к своему организму, понимая, что уже могут проявляться первичные признаки беременности, — он выпытал все подробности у Уёна, — но пока что никаких изменений в самочувствии не наблюдалось. Хонджун переживал, прекрасно понимая — все тревоги могли негативно сказаться на малыше, поэтому старался держать себя в руках и не накручивать, но желание прояснить все недомолвки зудело под кожей, вынуждая размышлять на все эти темы изо дня в день.***
Хонджун закрепил последний самоцвет, отложил украшение и устало выпрямился — подарок был готов. Потянувшись, омега потёр поясницу: в последние дни спина стала ныть сильнее обычного. Он встал и подошёл к самому окну, глядя на залитую солнцем улицу. Весна наконец-то разошлась, деревья вовсю зеленели, и уже начинала цвести вишня. Хонджун всегда был домоседом, но в этот период пробуждения природы любил прогуливаться по паркам или ненадолго выезжать за город, вдохновляясь оживающим после зимы миром. В этом году он будет этого лишён. Вздохнув, Хонджун вернулся к столу и начал собирать в специальную коробку с разноразмерными отсеками свои инструменты и оставшиеся неиспользованные камни. Украшение хоть и было готово, но нуждалась в очистке и полировке, чем омега планировал заняться завтра, вспоминая наставления Уёна о том, что пора отучаться сидеть часами на одном месте и стараться побольше двигаться. Конечно в ограниченном пространстве это делать непросто, но Хонджун всё же старался компенсировать сидячий образ жизни частыми передвижениями по квартире и прогулками на террасе, надеясь, что скоро сможет выбраться из своего импровизированного заточения. Уён предлагал несколько раз съездить в торговые центры или выйти в ближайший парк, но из-за соображений безопасности Хонджун отказывался — бродить в окружении охраны значило привлекать лишнее внимание, а только вдвоём омеги были слишком уязвимы. Оглядев ещё раз стол и пол под ним и убедившись, что собрал все мелочи, Хонджун с коробкой в одной руке направился к выходу с террасы. За дверью сидел кот, встретивший омегу недовольным мявком. Хонджун никогда не пускал Ласта во время работы, чтобы зверь случайно не слопал самоцвет или не поранился упавшей на пол серебряной проволокой, но всегда угощал вкусняшкой после. Плотно притворив за собой дверь, омега погладил кота между ушей и пошёл на кухню, чтобы взять лакомство, где к своему удивлению обнаружил альфу. Сонхва сидел за столом, держа руки на чашке и сверля безучастным взглядом стену. — Я не слышал, как ты пришёл, — Хонджун поставил коробку на стол, радуясь, что положил украшение в специальный мешочек, а не оставил просто лежать сверху, как делал обычно. — Что-то случилось, Сонхва? Ты плохо выглядишь. Обеспокоенный голос омеги привлёк внимание альфы, и тот медленно повернулся на звук. Хонджун ужаснулся — безжизненный потухший взгляд был наполнен бесконечной тоской, окутан виной и буквально источал внутреннюю боль Сонхва. Он попытался улыбнуться, но вышла жалкая кривая усмешка, от которой стало только страшнее. — Хонджун… Я… — Сонхва сглотнул и прочистил горло. — Мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное и… — он тяжело вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. — Это будет очень нелёгкий разговор для нас обоих, поэтому, пожалуйста, постарайся переживать не очень сильно, — Сонхва горько усмехнулся, понимая, как глупо прозвучало всё, что он сейчас сказал. Сердцебиение Хонджуна по скорости больше походило на стрёкот кузнечика, гулкими ударами отдаваясь по всей груди. Несмотря на то, что омега был точно уверен в том, о чём пойдет разговор, ему было нестерпимо страшно. Страшно узнать версию Сонхва и то, как он это преподнесёт. Но одновременно омега почувствовал, как напряжение, до предела сжимавшее всю его сущность последние дни, резко отпустило. — Да…хорошо, — сжав губы в тонкую линию, Хонджун медленно выдохнул через нос, присаживаясь за противоположной стороной стола. — Ты хочешь поговорить здесь? — Нет, нет, я…я предупредил тебя немного заранее — боюсь, мне нужно ещё чуть-чуть времени, чтобы собраться с мыслями, — Сонхва медленно крутил в ладонях чашку, наблюдая, как жидкость перемещается от стенки к стенке. — Давай поговорим после ужина? — Не думаю, что это хорошая идея, — Хонджун старался говорить спокойно, но голос всё равно слегка подрагивал. — Мне кусок в горло не полезет от нервов… Давай… — омега посмотрел на часы, понимая, что он ещё и не обедал. — Давай мы сейчас пообедаем, если ты не ел, и через пару часов ты придешь ко мне в комнату, хорошо? Спокойствие омеги, пусть и напускное, озадачило Сонхва, но в то же время отрезвило. Конечно, Хонджун не знал, о чём пойдет речь, и готовился к абстрактному серьёзному разговору, но это не давало оправданий такому малодушному поведению альфы, за которое ему было невыносимо стыдно, и за которое он себя презирал. — Хорошо, да, — Сонхва поднялся, как-то механически помыл кружку, ставя её на своё место. — Я не голоден, кушай без меня, — он не оглядываясь вышел из кухни. Хонджун услышал тихий звук притворяемой двери и после обессиленно рухнул на сложенные на столе руки. Его начало ощутимо потряхивать — сколько бы он ни репетировал свои ответы на возможные слова Сонхва, сколько бы сценариев ни проворачивал в своей голове, всё это разом испарилось перед надвигающейся реальностью.