Боже мой! ты и твои женщины, я и мое сумасшествие — да что у нас общего?
♫ Немного Нервно — Ты и твои женщины
Каждый день Джорах задавался вопросом, как его угораздило дойти до такой жизни — в свои тридцать пять оказаться не в собственном доме, купленном на самостоятельно заработанные деньги, которые добыл честным трудом на престижной работе, не рядом с любящей и любимой женой (может, даже с ребенком), а в общежитии для студентов и неудачников на окраине Вестероса. Ответ на вопрос, впрочем, был очевиден — любящая и любимая жена. Тетя Мейдж говорила: не надо с ней связываться. Отец тоже говорил. Да что уж там, все говорили. Но Джорах уперся, твердя, что любит Линессу, и не верит в ее легкое поведение, а даже если она и была легкого поведения, то после брака все изменится. Ага, сто раз. Только у Эдварда Льюиса могла получиться счастливая жизнь с Вивиан Уорд. Остальные похожие отношения обречены на провал. Линесса умудрилась всего за пару лет промотать все деньги Мормонта, а что не промотала — отсудила на бракоразводном процессе. Заодно Джорах заработал начальную стадию депрессии и комплекса неполноценности: он хотел детей, Линесса щебетала, что тоже хочет, но детей не было, и Мормонт почему-то думал, что дело в нем, потому что Линесса проверилась и гордо принесла справку, что у нее все в порядке (о чем он не просил). Джорах проверяться не пошел — если бы узнал, что бесплоден, это бы убило его потенцию. На самом деле Линесса пила противозачаточные. Когда Джорах оказался буквально на улице, Мейдж впустила его пожить у нее, предупредив: временно. По стечению обстоятельств гордый статус «тетя», который подразумевает под собой почтенную матрону или хотя бы просто зрелую женщину, которая нянчится с племянниками, как с детьми, носила вовсе не матрона — Мейдж была старше Джораха всего-то на пять лет. Она выглядела моложе него — ухоженная, утонченная, имеющая дочь, Мейдж не стремилась обзавестись мужем, никому не говорила, кто отец Лианны (возможно, сама не знала), работала секретарем в крупной фирме и у нее не было лишних денег на содержание «разведенки», каким эпитетом Мейдж наделила Джораха. «Сам должен понимать», — говорила она, изящно затягиваясь мятной сигаретой на кухне и закинув ноги на стол. Тапочки-медвежата лишали ее образ вульгарности и элемента роковой женщины-вамп. — «Выбирая между оплатой счетов за дом престарелых для отца, школы для дочери и чего-то там для тебя — я выбираю отца и дочь. Ты взрослый мужик с руками и ногами, были бы у тебя еще мозги и думал бы ими, а не… Все было бы нормально. Сам виноват, что связался со шлюхой. Пять дней — и выметайся, иначе вызову полицию». И ведь вызвала бы. Джорах знал Мейдж — она слов на ветер не бросала, а по поводу Линессы обижалась еще и лично, потому что перед браком Джораха заявила, что он женится на шлюхе, а влюбленный без памяти Мормонт оскорбился и напомнил тете, что та тоже ведет не монашеский образ жизни, и спросил, где ее муж — Лианна же не Святым Духом зачата? Хорошо хоть вспыльчивая Мейдж после этого вообще впустила его на порог. Джорах вымелся из ее дома на день раньше установленного срока. Поднял все старые связи, оборванные во время брака — все внимание мужа Линесса требовала себе, так что его хватало на нее и работу, от общения Мормонта с друзьями супруга устраивала истерики, так что все быстро сошло на нет. И многие друзья закономерно послали Джораха по адресу — кто вежливо, кто прямо. А Даарио — не послал. Внезапно, но парень, с которым Джорах вместе ходил заниматься фехтованием, а потом в бар, и был знаком ему хорошо, но не мог считаться близким другом, как те, кого знаешь со школы или университета, поддержал его лучше друзей детства. Даарио жил в общежитии, пытался развить свой маленький бизнес (Джорах подозревал, что это аферизм или что-то еще, определенно незаконное) и зарабатывал везде, где только мог. Он дал Мормонту денег в долг, устроил его на работу охранником и нашел ему комнату в том же общежитии. Кроме них двоих, на этаже, где было шесть комнат, жили только студенты. Даарио успел со всеми перезнакомиться, и Джорах тоже быстро поладил с соседями — на удивление, они оказались очень приятными людьми. И, в отличие от Джораха с Даарио, студентами, а не неудачниками. Маргери Тирелл, учащаяся на первом курсе медицинского факультета, выглядела так утонченно, словно была создана из цветов. От нее пахло розами в любое время суток, она выглядела идеально в любое время суток, она никогда не повышала голос, всегда мило улыбалась и была вежлива с каждым встречным, и что такая девушка здесь забыла — Джорах понятия не имел. Маргери говорила, что специально «проходит школу жизни», и это ее осознанный выбор, как и подработка в кафетерии возле общежития, но Мормонт подозревал, что все гораздо сложнее. Не может такая девушка внезапно решить «просто потому что» поселиться в общежитии и устроиться официанткой. Тирелл не распространялась о семье, так что Джорах думал — дело в этом. Мира Рид, веселая, кудрявая и одевающаяся в стиле панк, училась на медицинском на том же курсе, что и Маргери, работала в том же кафе, что и Маргери, но, в отличие от Маргери, школу жизни прошла давно. Она рассказывала, что ее родители уже немолодые, что ее младший брат страдает врожденным церебральным параличом и приступами эпилепсии, и что она «удрала из дома, чтобы пореже это видеть». Деньги домой Мира посылала, но приходить туда даже в гости пока не хотела, и осуждать ее за это никто не мог — Джорах точно не мог. Он не представлял, каково это, иметь больного родственника, но и представлять не хотел, а когда ты молодая девушка, то возиться с инвалидами закономерно не хочется, какими бы близкими они тебе ни были. Бран Старк, высокий парень в очках, учился в том же университете, что и девочки, только на юридическом, и только слепой бы не заметил, что он по уши влюблен в Миру — слепой и Мира, хотя она на зрение не жаловалась. Бран был типичным ботаником, таким, которых принято травить в школах, и которые занимают первые места на всех конкурсах и викторинах — возможно, поэтому Мира не рассматривала его, как романтический объект, или намеренно игнорировала его чувства. Впрочем, узнав Миру ближе, Джорах понял, что она действительно просто не замечает, а Бран не мог пригласить ее куда-то и даже заговорить с ней решался только на бытовые темы. Ну, и здоровался — по несколько раз в день, несмотря на то, что они виделись. Больше о Бране никто ничего не знал — расспрашивать тоже не стремились. Он просто был, и все. И, пусть жизнь катилась по одному месту, но катилась весело — на скуку Мормонт пожаловаться точно не мог.***
День начался с того, что закончился кофе. Джорах был уверен, что вчера у него было еще полпакета растворимого «Jacobs», но сегодня утром на донышке сиротливо шелестело пару гранул, которых и на чайную ложку бы не хватило. Еда здесь считалась общей. Кофе в том числе. Студенты употребляли его в неисчислимом количестве, и в этом был и минус, и плюс — часто они выпивали весь кофе, но всегда покупали еще. С утра, естественно, не успели. Какой студент, зубривший всю ночь, помчится утром в магазин? Даже в службу доставки звонить — не вариант, Джорах еще не забыл собственную учебу и все сопряженные с этим трудности. Интересно, кто… Последнее он произнес вслух, вертя в руках опустевший пакет. — Бран, — сказала Мира. Джорах не вздрогнул — она ходила очень тихо и иногда это пугало, но все живущие рядом с Рид уже привыкли. Почти привыкли, потому что среди ночи, слыша чужой голос рядом и не ожидая этого, поневоле любой бы вздрогнул. — У него сегодня экзамен, — объяснила Мира. — А он… — Ушел, конечно. Затемно еще, чтобы в ванную успеть раньше… некоторых, — Рид скорчила рожицу. — Можно подумать, ты не бултыхаешься в ванной часами, — пропела вплывшая на кухню Маргери. — Какой у тебя рекорд, четыре? Ее вежливость распространялась на всех, кроме друзей — Джорах не понимал, как это работает, но Маргери, учтивая даже с уличными попрошайками, с легкостью хамила близким знакомым. Хотя хамством это вряд ли можно было назвать, скорее, язвительные подколки. — Четыре, — подтвердила Мира, не обидевшись. — Но я слышу, если в дверь стучат. И я именно купаюсь, а не крашусь по три часа. — А зря, могла бы попробовать для разнообразия походить не на болотную кикимору. — Однажды запру тебя в ванной на крючок, и будешь там плескаться до ночи, — пообещала Мира. — Или утоплю, и тогда посмотрим, кто из нас кикимора. Джорах устало вздохнул. Дружба — странная вещь, он сам с Даарио мог перекидываться взаимными оскорблениями-но-не-оскорблениями, язвить и поддевать, но наблюдать это со стороны все равно было странно. Неужели они с Нахарисом выглядят так же? — Погодите, значит, кофе у нас нет? — ахнула Маргери, проигнорировав обещание Рид ее утопить. Раунд закончился со счетом два-два. — Нет, — Джорах тряхнул пакетом. Маргери забрала у него пакет и проверила, заглянув внутрь, будто могла найти там больше кофе, чем слышалось по звуку. Не найдя, с мрачным лицом выбросила пакет в мусорную корзину, и пошла заваривать чай. — Можно в службу доставки позвонить, — сказал Мормонт. — Нельзя, мы опоздаем, — Маргери тяжко вздохнула. — Чай тоже ничего. Не совсем, но бодрит. Придется давиться им. — Хватит, королева драмы, я не хочу давиться твоим чаем, давай по дороге зайдем в Старбакс, — отмахнулась Мира. — А Брана я лично прибью. — Ему может понравиться, — туманно пообещала Тирелл. Когда девчонки убежали, на кухню вошел отчаянно зевающий встрепанный Даарио, выглядящий так, будто всю ночь гулял по борделям, и иногда так и было, но сегодня — Мормонт знал — друг ночевал дома. Хотя это не мешало ему находить варианты борделя в интернете и вместо сна смотреть порно-ролики. Заводить постоянную девушку Нахарис почему-то не хотел, и на вопрос Джораха, почему, сказал, что боится, что ему повезет так же, как Мормонту, и больше Джорах не спрашивал. — Кофе нет, — предупредил Джорах, жарящий себе яичницу (девушки от завтрака отказались). Даарио застыл, пытаясь понять смысл сказанного. — Как это нет? У тебя еще полпакета было! Очевидно, на эти полпакета рассчитывали все, подумал Мормонт. — А вот теперь нет. Бран всю ночь готовился к экзамену. — Вот же мелкий засранец, — выругался Даарио, плюхнувшись на стул. — У меня сегодня пропасть работы, а я без дозы кофеина. По дороге закинусь, что поделать, — он специально выражался о кофе, как о наркотике, и не только о кофе — о многом, кроме него. В речи Даарио так часто проскальзывали слова из жаргона драгдилеров, что Джорах подозревал — друг или распространял, или до сих пор распространяет, или принимал, хотя последнее — вряд ли, но легкую травку, не вызывающую зависимости и даже разрешенную властями для медицинского использования, Нахарис раньше покуривал, и Джорах это знал. Но и об этом не спрашивал. Не его дело — чего-то лучше просто не знать. Пока Даарио не за решеткой и не в наркологическом отделении, все может считаться нормой. — А что за работа? — спросил Джорах. — У тебя вроде бы выходной. Или нет? — Выходной у меня, как у курьера, грузчика и доставщика пиццы, как у продавца — отпуск, а как у фотографа — работа, — гордо сообщил Даарио. Количеству его работ Мормонт успел потерять счет. — Фотографа? Ты умеешь фотографировать? — засомневался Джорах. — Да чего там уметь, — рассмеялся Нахарис. — Щелкать фотоаппаратом, и все. Меня нанял не очень умный, но очень богатый парень, чтобы я фоткал его свадьбу. Судя по физиономии, ему до лампочки все ракурсы, фокусы-расфокусы и что там еще бывает. — Ему, может, и до лампочки, а его невесте? — спросил Джорах. Даарио помрачнел. — Невеста… М-да, невеста — это уже проблема. За таких мужчин выходят только глупые, как пробки, красавицы-модели. Но в ракурсах фото они, заразы, разбираются… Ладно, как-нибудь выкручусь. Аванс я все равно уже получил.***
Возвращаться домой с работы всегда приятно, даже если тебя не встречает жена с горячим ужином. Возвращаться домой — есть в этих словах что-то особенно теплое, светлое и уютное. Неважно, что твой дом — общежитие с кучей разнообразных соседей. Когда Джорах стал считать это место домом? Он жил здесь не так давно, и все же… Мормонт вытер ноги о заботливо постеленный создающей уют Маргери коврик с надписью «Home, sweet home», повесил куртку на крючок и прислушался — из гостиной доносились странные звуки. Точнее, самые обыкновенные звуки, в них не было ничего сверхъестественного, но… кто из девочек мог плакать и почему? Маргери заливала слезами футболку Миры с изображением Мэрилина Мэнсона. Мира с обреченно-сочувствующим выражением лица гладила подругу по спине. — Что случилось? — растерянно спросил Джорах. Он никогда не знал, что делать с женскими слезами, и слезы были одной из любимых манипуляций Линессы, которая добивалась своего, лишь состроив плачущее лицо. Но Тирелл не притворялась, а так было еще хуже. — Апокалипсис, — печально пояснила Мира. — Конец света. Армагеддон, Рагнарек и Дагор Дагорат одновременно, — она увлекалась книгами Джона Толкиена. — В переводе на человеческий — разрыв отношений. — Оу, — здесь Джорах мог понять Маргери, как никто другой. — Это… это ужасно. — Да, черт побери! Это ужасно! — прорыдала Тирелл. — Я хочу сменить университет! Уехать в другой штат! Это действительно ужасно! Джорах присел на диван с другой стороны и неловко погладил Маргери по спине — все, что он знал об утешении плачущих девушек, это то, что их полагалось обнимать и дать воды. Обнимала Маргери уже Мира, а ополовиненный стакан воды стоял на журнальном столике. — Иногда люди, которых мы любим, оказываются не теми, — философски произнес он. — И тогда нас ждет горькое разочарование. Тирелл фыркнула сквозь слезы. Будто она сама этого не знала. — У тебя есть трое братьев, — сказала более приземленная Мира. — Пусть набьют ему морду, легче станет, может быть. Почему-то от упоминания о братьях Маргери разрыдалась еще сильнее и с истерическим смехом. Мира пожала плечами, продолжая гладить подругу по спине и сделав Джораху глазами знак, чтобы он оставил их одних. Но тут вошел широко улыбающийся Бран, по-видимому, сдавший экзамен на отлично, и желающий об этом сообщить — хотя, увидев сцену в гостиной, передумал. Снял очки, протер их и снова надел, будто не веря в реальность — Маргери очень редко плакала. — А… что случилось?.. — глупо спросил Старк. Мира трагически закатила глаза. По всему ее виду читалось «за что я должна это терпеть». Объяснять случившееся каждому она явно не хотела. Джорах встал и отвел Брана в сторону за локоть. — Это личное, — шепнул он. — Поэтому лучше нам с тобой разойтись по комнатам и не мешать. Бран понимающе кивнул — он был сообразительным парнем не только в области юриспруденции. Но уединения девушки не дождались — в гостиную практически ввалился Даарио, с порога начав восклицать: — Я, черт возьми, никогда не брался за… Он осекся, споткнувшись о всхлип Маргери и сердитый взгляд Миры. Быстренько заткнулся, жестом показав, что запирает рот на замок, и отошел к мужчинам. — Личное, — быстро предупредил его Джорах. — Нет, вы представляете, что произошло? — зашептал Даарио. — Впервые такое видел, раньше только в кино! Невеста… Он замолчал. Замолчала плачущая Маргери. Все замерли, уставившись на дверь, в которой стояла невысокая девушка с длинными серебристыми волосами, необычно лиловыми глазами, и, главное — в подвенечном платье с фатой, чуть покосившейся набок. — …сбежала, — договорил Даарио.