Дети Вороньего Шпиля

3.15.26 г. века Небесных огней. Исина. Рабан. Золотистый сумрак. Клубящаяся пыль. Анхельм видел ее в лучах света, пробивающегося сквозь доски. От света он сторонился. Сторонился и от теней, что мелькали по другую сторону деревянной стены. Тяжелые шаги. Лязг доспехов. Рыцари-Меченосцы сторожили сарай, в котором заперли Анхельма. Они сказали, что он опасен. Сказали, что он – маг. Убийца... Анхельм посмотрел на свою тощую руку. Ни единой царапины или ушиба. Никакого ожога, хоть и несколько часов назад кожу холодил огонь неведомой силы. Только корочка спекшейся крови. Чужой. Анхельм помнил тело. Даже два. Оба мертвых и стылых. Одно – соседский мальчишка. Вилли. Для девяти с половиной лет слишком откормленный и ленивый. Он ни дня не проработал в мастерской отца – портного Дитриха. Не спешил постигать ремесло, и большую часть дня проводил на улице, гоняя бродячих котов и собак. Иногда Вилли играл с детьми, слишком маленькими, чтобы помогать родителям по дому или в работе. Впрочем, куда чаще он просто задирался на них: устраивал драки, пустые ссоры. Доставалось и Анхельму. Вилли любил дразниться. Хвастался тем, что в отличии от соседа не должен целыми днями торчать в душной лавке и помогать с продажей тканей. Достаточно ли этого было, чтобы убить? Нет. Точно нет! Пушинка. Дело было в ней и в ее трупике. Мама позволяла Анхельму кормить бездомное зверье тем, что осталось с ужина. Пушинка – серая неприметная кошка – она нравилась мальчику. Ласковая. Доверчивая. Слишком покладистая для уличной бродяжки… Вилли, кажется, посчитал очень забавным засунуть ей под хвост здоровенную деревянную спицу. И Вилли совсем не пытался скрыть свое злодеяние. Истошный кошачий вой заставил Анхельма вылететь из дома. Потом кровь. Кровь. Кровь. Много крови! Кошачьей... Человеческой... Гнев нахлынул быстро, почти мгновенно. Анхельм потерял голову тогда – он это помнил. Миг перехода между обыденным спокойствием и слепой яростью отпечатался в памяти мальчика особенно ярко. Все остальное – урывками. Сначала он хотел вонзить спицу в самого Вилли, но Пушинка... Она билась в агонии и... Гнев приказал напасть сразу же. Мгновенно. Без всякой подготовки. Возня в пыли и грязи. Злой крик Вилли. Боль в затылке и груди. Несмотря на разницу в возрасте (все-таки Анхельм был на полгода старше), Вилли оставался куда крупнее и сильнее. Внезапная атака застала его врасплох, но особого преимущества Анхельму не дала. Совсем скоро он оказался на земле. Вилли наседал сверху. Кулаки. Тяжелые удары... Не хотелось думать о том, что случилось бы, если бы в сердце Анхельма не зажегся тот странный огонек. Он прошелся по телу. Перетек к ладони. Охватил предплечье жутким ярко-синим светом. Холодным и жгучим одновременно. Пламенные языки, длинные перья, острые когти из чистой потусторонней силы... Они пробились сквозь кожу. Наросли поверх руки. Теперь бил Анхельм, а Вилли снова кричал. Не от злости или удивления, а от боли. Тупой животной боли! Наверное, так себя чувствовала Пушинка, когда Вилли пихал в нее спицу… Провал в памяти. Сразу за ним два тела и толпа вокруг. Странная сила отступала, огонь гас, а причудливые перья-когти рассыпались и расплетались. Анхельм чувствовал, как кто-то словно выдирает из них энергию по ниточке, по крупинке. Тогда же он заметил их – Меченосцев – рыцарей Спасителя. Они разогнали толпу. Выхватили клинки. Трое держали оружие наготове. Двое оставались позади. Что-то читали нараспев. И так муторно, так монотонно и навязчиво! От этого закружилась голова. Анхельм упал. Очнулся уже в сарае. Запертый, но не одинокий. Рыцари-Меченосцы в черных доспехах. На груди у каждого охваченный пламенем клинок – святое орудие Спасителя – великого бога. От его имени они говорили. Задавали вопросы. «Когда?», «Кто научил?», «Кто-то еще при тебе колдовал?» - звучали они. Анхельм не понимал. Отвечал нескладно, а может просто недостаточно убедительно. Его били. И да, называли убийцей. Трупы… их Анхельм помнил. Не помнил он, чтобы сам убил Вилли. Разве мог он кого-то убить? Нет! Нет, нет и нет! Даже такого мерзавца как Вилли! Слишком уж запретной и чуждой казалась мысль о том, чтобы отнять чью-то жизнь! Не менее странно в уме звучало это: «Ты – маг!». Анхельм судорожно ощупывал свою грудь. Там, где находилось сердце и там, откуда пошла жгущая холодная сила. Непонятная. Незнакомая. Усталость давила. Страх не давал уснуть. Ощущения путались, и разум то и дело вваливался в состояние, граничащее со сном наяву. И все же Анхельм чувствовал, как что-то похоже на ту загадочную силу свернулось у него в груди маленьким огненным змейчиком. Пытался позвать. Не откликалась. Только слабо вибрировала и мигом тускла. Лишь один раз сила вспыхнула ярко – почти так же, как и в драке с Вилли. Тогда к сарайчику пришли родители Анхельма. Мать плакала. Отец кричал и ругался. Требовал вернуть сына. Ответная проповедь Меченосцев о магии, законе и святой воле Спасителя. Новая ругань. Жуткий лязг металла. Крики боли. Плач матери стал громче. С тех пор прошло время. Пожалуй, много времени. Анхельм не знал сколько, хоть и в просветах между досок мог видеть, как ночь сменяет день. Наконец хлипкая дверь сарайчика скрипнула. Мальчик дернулся. Плотнее прижался к стене. Совсем не боялся, что в спину вонзится гвоздь или какой сучок. На пороге стоял человек. Не слишком высокий и не слишком низкий. Сухой. Совсем немолодой. Волосы и борода были сплошь украшены серебряной сединой. Он не носил черных лат. Синее долгополое одеяние их заменяло. - Здравствуй, - чуть хриплый глубокий голос незнакомца прозвучал ровно, спокойно и как-то даже… дружелюбно? Человек сделал шаг. Вошел в сарайчик и прикрыл за собой дверь. Новое чувство обуяло Анхельма. Усталость отступила, мысли прояснились. Огонек в груди затрепетал. Тепло обдало мальчика, но шло оно не изнутри, а снаружи. Анхельм и сила у его сердца словно почувствовали нечто подобное в теле незнакомца. Откликнулись на него: огонек радостно, а Анхельм испуганно. Будто подчиняясь некому доселе спавшему, а теперь пробудившемуся инстинкту, мальчик вскинул руку. Направил ее на чужака. Потянул от внутреннего огонька к кончикам пальцев жгучие нити. Не получалось… Огонек не слушался! Незнакомец тем временем подбирался ближе. Двигался он уверенно и твердо. Не хромал, не сутулился, не корчился от боли в суставах, на которую так часто жаловались старики. Сел рядом с Анхельмом. Взял его тонкую ладонь в свои. Теплые, почти горячие. Нити оборвались. Огонек стих, потом затрепетал сильнее. Анхельм видел перед собой лицо. Годы не пощадили его. Морщины прошлись глубокими бороздами по лбу, оставили свой след у губ и в уголках глаз. Впрочем, свидетельствовали они не столько о почтенном возрасте, сколько о многих и долгих моментах радости, отметивших жизнь этого человека. Это были «добрые» морщины. Такие Анхельм видел у людей улыбчивых и открытых. - Уйди! - и все же, дрожа от страха, выпалил мальчишка. Попытался вытянуть свою ладонь из чужих, однако замер. Глаза. Удивительно ясные, серые, но не бесцветные. Они смотрели на него из-под густых серебристых бровей. Анхельм не мог отвести взгляда. Будто наваждение какое-то! Мальчик задрожал сильнее. В его разум вползало нечто. Оно просачивалось в его мысли. Обретало цвет и форму. Становилось… картинкой? Анхельм видел… Видел ли? Нет! Он был другим мальчиком. Тоже какой-то сарай… Нет-нет! Конюшня. Слышалось тихое ржание и похрапывание лошадей. Анхельм вместе с тем другим мальчиком забился в пустое стойло. Чувствовал страх – такой знакомый страх! И вину. Он пожег платье мачехи, но совсем не понимал, как это произошло. Просто в груди разгорелся огонь, а затем он вышел наружу. Рассыпался яркими цветными искрами, вцепился в дорогущую атласную ткань… Видение рассеялось. Анхельм снова смотрел на незнакомца. Чувствовал, что может отвести взгляд, но уже не хотел. Не смел. Старик улыбался: скорее сочувственно, чем весело. Тебе нечего бояться. Я тоже был таким как ты, - говорил незнакомец, однако губы его не двигались. Анхельм не был даже уверен в том, что уловил звук. Ему казалось, будто слова сами собой проникли в разум, минуя слух. Был напуган… Ничего не понимал! - чужие слова снова забились в уме. Анхельм во все глаза смотрел на незнакомца: тот действительно не двигал губами! - К-кто вы? - запинаясь спросил мальчишка. Умберт Ландель. Маг из Круга Вороньего Шпиля. Твой учитель, - представился человек. Он приложил руку к сердцу, улыбнулся чуть шире. - Как… - начал было Анхельм, однако голос его дрогнул. Как я с тобой говорю? - тут же спросил Умберт Ландель. «Он мои мысли читает?!» - Анхельм аж приоткрыл рот, одновременно и удивленный, и напуганный вопросом старика. Узнаешь, если пойдешь со мной, - тем временем молвил Ландель. - Если захочешь учиться… Анхельм нахмурился. Этот человек – маг – он сам так сказал, да и пустили бы его тогда Меченосцы? Анхельм, быть может, тоже маг. И убийца. - Я… Наверное, я не смогу учиться, - мальчик отвел взгляд. - Я… Кажется, я убил Вилли! - невольный всхлип. Говорить об этом было также непросто, как и думать! «Эти в железках меня не отпустят! - пронеслось в голове. - Я же преступник! Как меня можно учить?!» Меченосцы призвали меня из Шпиля, - сообщил старик. Выдержал короткую паузу, спросил: Ты убил Вилли? - Не… Не помню. Совсем не помню! Помню, что бил! И ту штуку на руке помню! Что убил – нет! - Анхельм повернулся к Ланделю. Замотал головой. Зрение помутилось от навернувшихся слез. Ну-ну! Тише! Не плачь! - старик отпустил руку мальчика. Погладил своей по волосам. Не слишком помогло успокоиться. Впрочем, разрыдаться Анхельм так толком и не успел. В его голове прозвучал новый вопрос: Ты желал ему смерти? «Нет! - мигом отозвалось все в душе. - Он обидел Пушинку, но… Нет! Я хотел проучить его, а не… не это вот все!» Анхельм покачал головой. Вслух сказать он ничего так и не смог – в горле встал горький комок. Старику, однако, не нужны были слова. Он и так угадывал все мысли и порывы Анхельма. Тогда тебя можно учить, - изрек Ландель, серьезно кивнул, взглянул на мальчишку из-под бровей: оценивающе, задумчиво. - Магия – штука не плохая и не хорошая по своей природе, - заговорил старик. Теперь его губы двигались, а слух Анхельма цеплял звуки – они больше не приходили на ум просто так, словно из ниоткуда. При этом говорил Ландель довольно громко. Будто не только к Анхельму обращался, но и к Меченосцам там – за дощатой стеной. - Она становится такой, какой желает ее видеть человек, - продолжал он, - и магия непредсказуема, опасна. Она охотнее откликается на чувства, чем на приказы холодного рассудка. Нужен опыт. Определенное умение, чтобы управлять магией не чувствами, а мыслями. Ландель затих. Анхельм нахмурился, силясь осознать услышанное. Общую суть он уловил, однако так и не понял куда клонит старик. - Умом ты не хотел убивать того парнишку, ведь так? - Ландель как-то по-особенному пристально глянул на Анхельма. Под этим острым проницательным взором едва ли можно было солгать! - Совсем не хотел! - выдавил мальчик, мотая головой. Ландель кивнул. - Но ты был в ярости. Ты жаждал справедливого наказания для Вилли? - спросил он. Анхельм нахмурился. - Наверно… - неуверенно кивнул. - Тогда тебя не «можно», а нужно учить! - изрек Ландель. Усмехнувшись, он слегка ткнул Анхельма в лоб пальцем. Удивленно вскинув брови, мальчик отстранился. Покосился на чужой палец. Старик все еще ухмылялся. - Ты разве не усвоил урок? - спросил Ландель. - Лишь чувствами ты обратил магию во зло, хоть и желал иного. Не спорю, убийство – грех, а смерть – вещь окончательна и необратимая. Магией, хоть обузданной разумом, хоть нет, ты жизнь мертвецу не вернешь. К тому же, этот мертвец тоже получил кое-какой урок: за жестокость воздается в стократ. Вилли ничего не исправит и не искупит, а вот ты можешь. Анхельм задумчиво склонил голову к плечу. В словах старика был определенный смысл, хоть и за сложностью взрослых суждений юный разум улавливал его едва-едва. Впрочем, мысль о возможном искуплении утешала, притупляла боль, дарила надежду… - Вы научите меня как? - тихо спросил мальчик. - Если пойдешь со мной, - ответил Ландель. Тем временем нечто тяжелое, вползшее в разум Анхельма снова дало о себе знать: Выбирай, - сказало оно голосом старика. - Я не хотел бы оставлять тебя Меченосцам. Они имеют иной взгляд на вещи и привыкли решать проблемы с неразумной магией без полумер. Анхельм сжался. Зажмурился. Некоторая часть его существа – юная, хрупкая, ранимая и совсем непривычная выбирать что-то сама, привычная куда больше полагаться на всемогущих взрослых – билась в беззвучной истерике. Кричала и выла. Желала лишь одного: вернуться домой, к маме, и забыть все случившееся как страшный сон. Другая – она, кажется, родилась из чудесного огонька магии в груди – шептала, что возвращаться некуда и нельзя. Не только потому, что Меченосцы что-то сделали с папой, но и потому, что… А как вообще можно жить с виной за смерть человека и не жаждать ее искупить?! - Меня зовут… - начал было мальчик, поднимаясь на ноги. - Анхельм. Я знаю, - улыбнулся Ландель. Он тоже поднялся. - Вам… - Нет, они не указали в письме твое имя, - сказал старый маг. - Но… - он вздохнул, усмехнулся, - Тебе еще предстоит многому научиться.