***
Рихарду исполнилось шестнадцать. В мире за пределами башни его бы уже считали взрослым. Отец бы подыскал невесту, а рыцарь-наставник готовил бы к скорейшему посвящению. Если бы не грянула война, и если бы Рихард не прославил имя Гертендестов каким-нибудь геройством, он бы еще год-два ходил в оруженосцах, но все равно был бы уважаемым взрослым человеком – молодым дворянином и защитником Исины. В Вороньем Шпиле царили иные правила. В свои шестнадцать Рихард был всего лишь учеником – неразумным дитем, которому нельзя доверить ни серьезное исследование, ни сложное заклинание, ни даже собственную жизнь. С годами тиски контроля становились только сильнее. Впрочем, все старшие ученики Вороньего Шпиля так или иначе уже начали пробовать прелести “взрослости”. Все чаще Зигмунд покидал спальню после отбоя. Как у него получалось проскальзывать мимо караульных оставалось для Рихарда загадкой. Анхельм и Марлен тоже грешили подобным. Кто чем из них занимался в такие ночи не было секретом. Резкий запах выпивки и табака, следы засосов на шее, новые побрякушки или отсутствие старых – все это выдавало ночной разгул. Взрослые маги из числа признанных, но еще не слишком старых и чванливых охотно принимали подросший молодняк в свою компанию. Однажды Анхельм по секрету рассказал Рихарду про ночные встречи в нижних лабораториях – почти у самых корней башни. Днем там старшие маги Круга проводили алхимические опыты, а после заката веселились или, как сказал бы любой церковник, предавались дикому блуду и грехопадению. Анхельм звал с собой. Держал Рихарда за руки, прижимал его ладони к груди, говорил с жаром, с бесноватым огнем в глазах. Рихард… Что ж, глупо отрицать, он и впрямь желал хотя бы глазком глянуть на такое действо, попробовать запретное на вкус, а вместе с тем и познать любовь Анхельма: все более и более смелого и пылкого. Но он испугался. Не оделевающих желаний, нет. Скорее последствий. Рихард помнил разговор с мастером Ланделем и не мог рисковать. Исследования Предела по-прежнему манили. И Рихард отказался. От риска. От веселья. От Анхельма. По части последнего так, наверняка, решил сам Анхельм. С той поры их отношения не оборвались, но остыли. Рихард прилежно учился, а Анхельм все чаще пропадал по ночам. Возвращался он к утру и каждый раз непременно со свежими следами любовных похождений. Вдобавок Анхельм увлекся косметической магией. - Мне не нравятся серые глаза, - вдруг сказал он Рихарду между уроками. - Они такие… скучные! - Мне нравятся, - простодушно ответил тогда Рихард. Однако Анхельму этого, кажется, было недостаточно. С той поры он чарами силился изменить цвет своих глаз, а с тем же не обходил вниманием и волосы, окрашивая их то с помощью алхимии, то чарами. Это было больно. Обидно. Не магия, нет! Анхельм. Его поступки. Тогда Рихард впервые начал понемногу понимать что такое “ревность”. Не все постигали “взрослость” путем саморазрушительного разгула. Марва и Марлен стали много времени проводить в лазарете среди магов-целителей. Они добровольно взяли на себя работу там, а взамен удостоились права участвовать в некоторых исследованиях старших магов. Теперь близнецы углубленно изучали анатомию, медицину и целительные чары. Не отставали Велтон и Кристоф. Они тоже нашли себе занятия во внеурочное время. Велтон так и не забросил тот садик во дворе башни, что несколько лет назад ему и Марлену позволили разбить церковники. Его увлеченность ботаникой привлекла внимание наставников, и теперь Велтон вел свой собственный небольшой проект, посвященный выращиванию драконоцвета. В этом ему помогал Зигмунд, которого в последний год интересовало едва ли не все, включающее в себя слово “дракон”. Вдобавок Велтон и Кристоф увлеклись политикой. Мир взрослых магов… Что ж, он оказался куда сложнее, чем думалось прежде! Едва перешагнув порог Вороньего Шпиля, Рихард полагал, что всякий маг желает свободы от церковников и чувствует себя в точности так же, как и он – пленником башни. На деле все оказалось куда тоньше и многообразнее. Одни маги, как и сам Рихард, желали освобождения от правил и тюремщиков. Вторые видели в Кругах лишь благо и жаждали оставить все как есть, лишь немногое улучшить для большего комфорта самих магов. Третьи искали чего-то среднего, а четвертые так и вовсе вещали о господстве магов и о необходимости как можно скорее свергнуть с престола “несовершенных”, чем изрядно выводили из себя всех церковников поголовно и даже некоторых братьев-чародеев. Подобных радикалов, к счастью, в Вороньем Шпиле можно было пересчитать по пальцам одной руки, и за серьезную угрозу их не считали. Кристоф разделял идеи сохранения Круга в том виде, в котором он есть. Велтон был настроен более решительно: он жаждал пускай не свободы, но хотя бы перемен к лучшему. Одно время Рихард тоже пытался участвовать в политической жизни башни. Ходил на собрания и открыто говорил о своих взглядах, однако дальше разговоров дело, как правило, не заходило, и энтузиазм Рихарда угас. После очередного собрания и жаркого спора юноша вдруг понял, что попросту опустошен, что он растратил слишком много сил на бесполезное дело. Маги могут сколько угодно говорить о том, как им жить, только вот церковники не позволят им ничего поменять. Для этого нужны не разговоры, а катализатор – событие столь значимое, что в корне изменит партию или, быть может, даже сбросит с доски все фигуры. “Например, мой успех в исследовании Предела!” - думал Рихард, теша свое тщеславие. Думал и учился. Разве ему хоть что-то еще оставалось? В этом году старших учеников Вороньего Шпиля впервые познакомили с оружием: самым простым, не магическим. Им дали мечи: тяжелые, неуклюжие, учебные. Теперь три раза в семидневку вместе с послушниками Меченосцев Рихард и его однокашники фехтовали на плацу в той части башни, что принадлежала церковникам. - Опять нас в логово ко льву гонят! - ворчал накануне очередной тренировки Велтон. Ему меньше всех прочих нравились эти новые уроки. - Уж скорее в будку к седому барбосу! - фыркнул в ответ ему Зигмунд. Уважения к церковникам за эти годы в нем не прибавилось ни на грамм. Скорее наоборот, презирать их Зигмунд стал лишь сильнее. Обычно тренировал юношей (Марва теперь причислялась к иному классу и от этих занятий была освобождена) сир Родерик – немолодой рыцарь-Меченосец, не заинтересованный ни в своих учениках, ни даже в Спасителе. Все, чего этот полулысый и вечно унылый тип желал, так это поскорее отвязаться от учеников и уединиться в своей келье. В такие дни уроки проходили легко, быстро и, как правило, без лишних травм. Молодые Меченосцы из числа наиболее лояльных к магам время от времени показывали интересные приемы, говорили и пытались наладить связь. У Рихарда даже появилась парочка знакомых с той стороны баррикад. Неприятный оборот дело принимало лишь тогда, когда преподавать брался сир Грегори. Делал он это раз-два в луну и заставлял всех учеников проклинать свое имя. Сир Грегори… Он был суров. Чрезмерно суров! В отличие от Родерика он спускал три шкуры с каждого за урок, а с магов все пять. У сира Грегори, прозванного новым поколениям малышни Мрачным Грэгом, было свое особенное отношение к колдунам, и это выливалось в постоянные склоки между ним и магами. Мастер Ландель сглаживал их как мог, однако время от времени на учеников вроде Рихарда вываливалось злобное недовольство Грэга. Сегодня был именно такой день: удачное совпадение урока под руководством сира Грегори и его дикой злобы. - Хотя бы старайся Ландстар! - рокотал рыцарь, ходя туда-обратно между парами фехтовальщиков. - Эльфийская ты девка! Скажи спасибо, что твой дед не видит, как ты мечом махаешь! Подобными комментариями удостаивались все, в том числе и паладины. Впрочем, с магами сир Грегори был особенно изощрен. Рихард краем глаза видел, как побледнел от злости и обиды Велтон. Мрачный Грэг знал на что давить. - Не отвлекайся Гертендест! - тут же рявкнули в его сторону. - Дерьмовый бы из тебя вышел рыцарь! Благо вовремя папаша тебя в Круг сбагрил! “Молчи!” - велел себе Рихард и с силой сжал зубы. Он перехватил поудобнее тренировочный меч и кинулся в новую атаку. Марлен парировал. Для человека, который никогда прежде не держал клинок, двигался тот быстро и ловко. Рихард же, хоть и имел преимущество в более раннем знакомстве с оружием (как дворянин, молодой Гертендест до Вороньего Шпиля уже учился фехтованию), но едва поспевал. Может сказывалось долгое отсутствие практики, ведь за меч юноша в последний раз брался больше шести лет назад, может неудобство снаряжения, а может и банальнейшая жара. Был самый разгар лета. В Исине нечасто случались такие солнечные деньки, и Рихард был готов уже проклясть этот конкретный. Голову напекло. Горячий воздух жег ноздри. Пот катился по спине. В стеганке было невыносимо душно… - Вы боевые, мать вашу, маги или деревенщина с палками?! - надрывался тем временем сир Грегори. - Король только зря тратить деньги на ваш прокорм! Сдохнете в первом же бою, свиньи бездарные! Берите пример… На примерах Рихард предпочел просто отсечь от своего слуха голос Грэга. Ему нельзя было злиться и протестовать, а значит и нельзя было оскорбляться. Что будет дальше, и что Грегори скажет, юноша и без того знал. Сейчас он начнет сравнивать своих рыцарей с магами-учениками, отмечая удаль первых и ничтожность последних. Не в первый раз! Впрочем, сегодня все пошло не по привычному сценарию… Громкий крик! Рихард не смог проигнорировать его. Никто не смог. Марлен замер, не завершив удар. Сам молодой Гертендест едва не выронил меч – чужой крик застал врасплох! Сначала юноша глянул на спарринг-партнера, боясь что ненароком травмировал его. Пускай голос был и не Марлена, но… Нет, тот был в порядке. Тогда Рихард заозирался в отчаянной попытке понять что к чему. Действо на плацу замерло, застыло. Всеобщее недоумение захлестнуло его, накрыло волной. Взгляд Рихарда блуждал – искал причину. Велтон замер, опустив клинок острием вниз. Его противник всем своим видом выражал испуг и недоумение. Кристоф побледнел. Анхельм – весь такой грациозный и изящный – тоже был бледен и неподвижен. Словно мраморная статуя в саду! Сир Грегори… Он остановился. Вскинув вверх подбородок и заложив за спину руки, рыцарь смотрел… Рихард проследил за его взглядом. И сердце замерло. Зигмунд возвышался над своим противником – сиром Томасом: приятным и симпатичным Меченосцем-послушником семнадцати лет от роду. Его золотистые кудри слиплись от пота, лицо было белее белого. Сам рыцарь уже не стоял. Он упал на одно колено. Меч валялся на песке. В стороне. Сир Томас прижимал к груди руку. Кровь. Желтоватый кусок кости. Дыхание Рихарда участилось. Он не верил своим глазам и с тем же чувствовал, как ужас сжимает сердце ледяными когтями. Картинка перед глазами закачалась. Собственное дыхание стало невыносимо громким. Дрожь прокатилась по телу. Дальнейшее Рихард помнил смутно. В его памяти остался замах и тяжелый удар. Зигмунд нанес его без колебаний. Тяжелый тренировочный клинок ударил сира Томаса по спине. Молодой Меченосец неуклюже завалился и рухнул на раскаленный песок. Больше не шевелился. Осталась и улыбка сира Грегори: не столько одобрительная, сколько кровожадная, злая и родственная звериному оскалу. Слова Зигмунда отпечатались в памяти: - Дерьмо ваши рыцари! - Вот козел!.. - тихий шепот Марлена, затем движение. Рихард его едва уловил. На миг его охватила темнота. Когда Гертендест пришел в себя Зигмунд снова плясал в поединке, а сир Грегори скалился все злобнее и азартнее. Противник Зигмунда… Сначала Рихарду показалось, что сир Томас поднялся, нашел силы для реванша и… Марлен. Это был Марлен! Сперва он наступал, потом Зигмунд перехватил инициативу. Марлену пришлось уйти в оборону. Новый крик боли: не такой отчаянный и вскоре сменившийся воинственным рыком. Зигмунд попал Марлену по плечу, однако того это не остановило. Темнота. Еще раз картинка погасла у Рихарда перед глазами. Колени подгибались, и юноша был вынужден сосредоточить все силы на том, чтобы устоять. Когда он снова обратился к поединку на плацу, тот уже обернулся настоящей битвой. Против Зигмунда вдруг встал Велтон. Сир Грегори ринулся ему наперерез, но тут уже вмешался Анхельм. - Этот придурок должен ответить! - голос Анхельма рокотал от гнева. Грэг что-то возразил. Рихард не расслышал что именно, а Анхельм не остановился. Сир Грегори схватил того за плечо. Именно в тот момент и случилось то, что навсегда осталось в уме Рихарда клубком страха и бессильной ярости: Анхельм отпихнул от себя сира Грегори, а тот выхватил меч: боевой, а не тренировочный! Звон и грохот. Короткая схватка. Анхельм упал на песок, хрипя. Кровь… Ее не было, но рассудок Рихарда настолько оцепенел от страха, что никак не мог осознать этого. “Надо помочь!” - кричало одно в душе юного мага. “Надо отомстить!” - ревело наперекор другое. Рихард бездействовал. - В казематы их! - рявкнул своим подчиненным сир Грегори.***
Казематы. Рихард давно не ступал под их мрачные своды и, по правде сказать, не делал бы этого столько же, а может даже чуточку больше. Навевали дурные воспоминания. Юноша снова слышал стук подкованных сапог по полам замка и бряцание черных лат. Перед глазами вставали образы то запертой двери собственной спальни, где Рихард точно узник провел четыре дня кряду, совершенно один, не понимающий и напуганный, то силуэты мрачных рыцарей, надевающих на него оковы, то тесная камера здесь – в казематах Вороньего Шпиля. Всякий маг когда-либо учившийся и живший в башне начинал свой путь отсюда. Дети, подростки, взрослые, неловкие новички и матерые отступники, сдавшиеся на милость закону – все они сначала узнавали глубокую мглу черного сердца Вороньего Шпиля и только потом сам Вороний Шпиль. Казематы располагались под землей – на два этажа вниз от ее поверхности. Над ними стояли лаборатории и многочисленные хранилища, несколько принадлежащих церковникам помещений и арсенал. Впрочем, там глубина и мрак не давили так яро, как в казематах. Неудивительно. Как недавно узнал Рихард в этой подземной темнице даже не всегда имелся свет! Если узников было мало и располагались их камеры близко ко входу, стража из числа Меченосцев не считала нужным жечь факелы. Бра оставались пустыми, черными и уродливыми рогами-отростками на стенах, а слабенький тусклый свет – единственный свет! – тек в коридор из окошек-бойниц в стенах кордегардии. К счастью для Рихарда и уж тем более для узников, в казематах сегодня было многолюдно. Церковникам пришлось превозмочь свою лень и все-таки зажечь факелы. Среди серых закопченных стен, дубовых дверей и тускло отблескивающих решеток наметилась дорожка из огней. Красные головешки и оранжевые огненные языки – они отмечали пустоты между камерами. “Говорят из какой-то деревушки под Данкиром сразу трех новеньких привезли. У мелких будет пополнение”, - Рихард попытался уцепиться хоть за какую-то худо-бедно положительную мысль, но не вышло – атмосфера безнадежности слишком давила. “Анхельм уже вторую семидневку торчит здесь!” От этой мысли юношу прошиб неприятный озноб. Влажный холод налип на спину. Сир Грегори не оставил просто так дело на плацу. Он никому не дал спуску. Как слышал Рихард, Меченосцы получили двойную порцию муштры и молитв вместо сна. И это они еще легко отделались! Магам досталось куда крепче, причем не только ученикам. Перепало буквально всем. Младших вместо занятий ждали десятки часов лекций, суть которых сводилась к тому, как должен вести себя “хороший маг”, старших (в особенности мастера Ланделя) – жуткий скандал и споры о том, кто прав, а кто виноват. Почти все однокашники Рихарда загремели в казематы на целую луну. Под раздачу не попал лишь Кристоф, ибо в конфликте участия не принимал и успел давно заиметь репутацию абсолютно послушного мага, и сам Рихард. За это, как думал юноша, ему следовало благодарить мастера Ланделя. Сир Грегори не питал к Рихарду большой симпатии, а потому без чужой протекции Гертендест мог бы и не избежать заключения. Просто так. За компанию и для того, чтобы Мрачный Грэг душу отвел! - И о чем они только думали? Такой скандал! Клянусь Спасителем, я слышал голоса Грэга и мастера Ланделя в лабораториях, а они, между прочим, были в самом шпиле! - в такт мыслям Рихарда возмущался Кристоф. Слушал полукровку Гертендест от силы вполуха, и не только потому, что и так все знал. Раздражение. Злость. Рихард не хотел давать им волю. Пускай дружба между старшими учениками Вороньего Шпиля давно охладела, но почти все, кого юноша мог бы назвать другом, теперь томились в казематах. Остался только Кристоф. Рассориться с ним сейчас было равнозначно обречь себя на долгое молчание и одиночество, либо на общение с малявками. Против младших Рихард, конечно, ничего не имел, однако себя подле них не видел. Как итог: Кристофа приходилось терпеть. Да, он не прав. Да, сир Грегори – сволочь, а наказание его несправедливо, но… стоит держать это при себе и ради себя же! В конце концов, дело было не только в Кристофе и в одиночестве, оно было в репутации, в безупречности и в безопасности. Ради исследования Предела – своего и чужого светлого будущего – Рихард не мог позволить себе быть опасным. “По крайней мере, выглядеть опасным”, - заметил внутренний голос. Уголки губ дрогнули. Рихард и сам не заметил, как улыбнулся. Его охватило странное торжество и предвкушение. За ними юноша не услышал чужих шагов в чреве коридора. Не увидел он и тонкой тени впереди. Только яркий отблеск приковал его внимание. Светлячки! Две небесно-голубые звезды во тьме и две поменьше – янтарно-желтые. Рихард от неожиданности едва не споткнулся. Замер в изумлении. - Рихард? - Кристоф тоже остановился и недоуменно глянул на спутника. Странные огоньки полуэльф будто бы и не замечал вовсе! Тогда Рихард еще не знал насколько сильно эльфийское зрение отличается от человеческого. Он не понимал, что Кристоф прекрасно видит в скудно освещенном коридоре, зато только сейчас молодой Гертендест осознал один неоспоримый факт, прежде ускользнувший от него: у Кристофа тоже светились глаза. “Как у кота!” - спонтанная мысль полыхнула в уме и тут же погасла, ибо со стороны загадочных огней раздался голос: - Кто вы и что тут делаете? - спросил неизвестный. Неизвестная?.. Рихард в удивлении вскинул брови: несмотря на искаженное стенами эхо, голос этот был… прекрасен! Иного более подходящего слова не сумел бы подобрать. Чистый и высокий, кристально-звонкий, он заставил сердце дрогнуть. Рихард растерялся. Кристоф, кажется, тоже. Краем глаза Гердендест увидел, как его однокашник даже рот приоткрыл в немом изумлении. Мгновение: одновременно и слишком долгое, и чересчур короткое! Из полумрака в свет факелов вышла женщина. Высокая и изящная, она с тем же была одарена особенной грацией, совершенно не присущей человеку. Впрочем, женщина и не была человеком. “Эльфийка! - осознал Рихард. - Настоящая!..” “Настоящая” – это слово особенно ярко вспыхнуло в уме Рихарда. Ни Велтон, ни Кристоф не были настоящими, а она была самой настоящей! Длинные пальцы с острыми когтями и звериные клыки, длинные уши и светящиеся глаза, а самое главное – крылья: бледно-голубые и пронизанные плетением серебристых прожилок, будто инеем. Бело-серебряные волосы падали эльфийке на плечи. Мантия мага Вороньего Шпиля не умаляла красоты всего образа. В руках незнакомка держала кота: зеленоглазого серо-полосатого мышелова. - Отвечайте и немедленно! - эльфийка свела белесые брови, и на лбу у нее наметилась крохотная морщинка. Крылья вздрогнули. Рихарду показалось, что эльфийка их вот-вот раскроет, покажет во всей красе, но нет. Кристоф издал какой-то неопределенный звук. Гертендест тогда украдкой вздохнул. Очевидно, говорить предстояло ему. - Рихард Гертендест, старший ученик, - представился юноша и жестом указал на товарища, - а это Кристоф Д`Орр. Тоже старший ученик. Короткий кивок. - Фуэртиль, - назвалась женщина и с нежной улыбкой кивнула на кота в своих руках. - Полосатик, - назвала она имя животины. Пауза. Эльфийка всем своим видом давала понять, что ждет ответа на второй вопрос. - Мы товарищей проведать идем, - сказал Рихард, а в груди его вдруг все сжалось – тоска по Анхельму и волнение напомнили о себе. В конце концов, возлюбленному крепко досталось от сира Грегори. - Мастер Ландель выписал нам разрешение, - добавил Рихард. - Да! Я могу показать! - неожиданно подал голос Кристоф, только вот тот как-то странно дрожал. Долгий заинтересованный взгляд: Фуэртиль явно изучала Кристофа, а Кристоф… Он робел! Новая пауза: более долгая и даже неловкая. Рихард не знал, как вести себя. - Ваши друзья в том конце коридора. Перед поворотом, - с новой сдержанной улыбкой сказала Фуэртиль. - Полосатик взял привычку охотиться рядом с их камерами… - как-то даже растерянно призналась эльфийка. Рихард про себя усмехнулся. Лишь заслышав это, он подумал: “Уж не происки ли Анхельма это?”. Вслух он сказал иное: - Ох уж эти кошки! Ходят сами по себе, охотятся где хотят! - и нарочито беспечно пожал плечами. - Тут, наверное, много крыс водится, вот и повадился ваш Полосатик по казематам бродить! Фуэртиль кивнула в знак согласия, а после была такова. И не подумала ведь попрощаться! Рихард двинулся было дальше. Сделал добрый десяток шагов и только потом понял, что Кристоф не идет следом. Оглянулся через плечо. - Кристоф? - позвал товарища. Кристоф смотрел Фуэртиль вслед: трепетно и жадно. Тогда же Рихард понял еще одну вещь: Фуэртиль была не просто красивой женщиной, а безупречно красивой. Ее нельзя было не полюбить с первого взгляда. И все-таки его сердце, в отличие от сердца Кристофа, устояло. Быть может стоило спросить себя почему, однако Рихард уже знал ответ: “Просто я люблю мужчин, а не женщин”, - звучал он. Больше Гертендест не собирался отрицать очевидное. Хотя бы в собственных мыслях.