Дети Вороньего Шпиля

Перестук конских копыт все еще гремел в голове Анхельма, когда он, Майнхоф и его свита предстали перед Леонхардом. Государь ожидал их в зверинце, опустевшем стараниями королевской стражи. Впрочем, не то, чтобы люди проявляли великий интерес к этому месту. Завечерело. Небо окрасилось алым – будто кровью напиталось! – а люди… а что люди? После веселого зрелища им хотелось только «хлеба». Ради так называемого «хлеба» они теперь заполонили ту часть ярмарки, где шли гуляния и гремело щедро оплаченное королем пиршество. Если и остались в зверинце любопытствующие, то они себя не выдавали. Не считая Леонхарда и его свиты, а также Майнхофа и его подручных, в зверинце присутствовало лишь двое: палач в темном капюшоне и его жертва. А еще были трупы. Четыре медленно стынущих обезглавленных тела. Анхельм лишь мельком оглядел их. Лиц он не видел – на головы убитым надели мешки из плотной грубой материи, а вот одежда… Она говорила о многом! Яркие шелка и бархат – такие костюмы не по карману простолюдину! Убитые принадлежали к знатному сословию и явно не бедствовали, раз могли позволить себе так наряжаться. Гербы… Анхельм не успел толком их разглядеть, да и как вдруг он понял – не желал этого делать. Интерес к делу угас. Умер. Мага не волновала загадка недавних убийств и покушений. Его не волновало дело. Не будоражила даже тайна, за ним стоящая. Анхельм просто хотел поскорее закончить со всем этим. «И вернуться в свою клетку…» - безрадостные мысли так и кипели в уме. Анхельм отвлекся от созерцания мертвецов. Его взгляд скользил по прутьям многочисленных решеток, по темным махинам клеток и силуэтам растревоженных зверей. Волки, саблезубы и медведи, экзотические птицы и причудливые ящеры все они, как и днем, то жались по углам своих тесных обиталищ, то метались туда-сюда, рявкая, шипя и жалобно подвывая. Человеческая кровь… Она возбудила в них не голод – о, отнюдь не голод! – только еще больший страх. Дракогриф, и без того затравленный людьми, теперь уже и не бесновался. Он сжался и шумно дышал, открыв клювастую пасть. Тяжкое смрадное дыхание валило из его легких с хрипом и тихим надсадным клекотом. Похоже, у зверя совсем не осталось сил… «Ну что же ты?..» - Анхельм остановился подле самой решетки. Краем глаза он видел, как точит свой топор палач, и как от каждого скрежета с его стороны содрогается облаченный в атлас и грубый полотняный мешок пленник, видел и беседующего с Леонхардом Майнхофа – обрывки их разговора то и дело долетали до мага, однако он отстранился от них. Все внимание Анхельма принадлежало зверю. Дракогриф, заметив движение близь клетки, попытался рявкнуть, но звук заклокотал в его горле невнятным повизгиванием. Скрежетнул когтями и, подобрав крылья, попытался сильнее вжаться в дальнюю стену. Дыхание участилось. Не только у дракогрифа, но и у Анхельма. Его разум медленно потянулся к зверю. Соприкоснулся с ним. Поприветствовал. Ободрил. Приласкал. Дракогриф стих, после поднял клювастую голову. Взгляд больших желтых глаз сфокусировался на Анхельме. Маг не дрогнул, да и бояться ему было нечего – дракогриф не испытывал враждебности, лишь осторожный интерес, все еще омраченный страхом. Позволь я помогу тебе! Позволь, и я заберу твой страх! - шептал разум чародея. Дракогриф не отвечал. Он улавливал эти посылы, но для него они были слишком в новинку. Его память, необычайно крепкая и ясная для зверя, протестовала. Она говорила дракогрифу, что люди опасны, что любое взаимодействие с ними непременно закончится болью – острыми палками в бока и морду, тяжелой сетью, оковами на лапах и отнятой добычей прямо в момент кормежки. У человека перед ним не было острой палки, и он не предлагал нарочито призывным жестом отведать скудную пищу, он делал иное – то, что не вписывалось в привычный сценарий общения с двуногими. Новое… Оно пугало куда больше, чем старое! Дракогриф не понимал. Я могу тебе помочь! Только доверься мне! - упрашивал Анхельм, не зная как показать свой дружественный настрой. Как назло у него не было с собой и кусочка съестного! Раньше, если не удавалось вот так вот сходу договориться, маг частенько подкупал зверье едой. Впрочем, принял бы дракогриф такой подарок? Еда из человеческих рук… Она ведь тоже вызывала у него страх! «Проклятье! Да что я вообще могу сделать?!» - отчаянный вздох сорвался с губ. Анхельм покачал головой. Отвернулся. Тогда же маг услышал со стороны беседующих Майнхофа и Леонхарда то, что вернуло ему надежду. - Бартольдо – вот же трусливая крыса! – успел сбежать. Как только понял, чем пахнет дело, так сразу поджал хвост, угнал у сира Эренвальда коня и дал деру! - гневно рокотал король. - Я отправил за ним погоню, но ублюдок уже наверняка на полпути к своему поместью! Окопается – затрахаемся его оттуда выкуривать! - Выкурим, Ваше Величество, - совершенно ровно отвечал ему Майнхоф, - и не таких из норы выкуривали! - Уж лучше бы мои люди его нагнали, - Леонхард, однако, не собирался униматься. Палач тем временем закончил точить топор и за шкирку поволок к колоде последнего пленника. Протестующее мычание того перекрыл очередной восклик со стороны короля. - Проклятье, Майнхоф, а я ведь в прошлом году подарил Эренвальду того самого коня! Это же антэраский жеребец! Настоящий демон во плоти! За таким и без в форы в два часа не угонишься, а тут… Продолжения реплики никто не услышал, ибо на этот раз пленник «перебил» короля. Топор опустился тому на шею. Влажное чавканье плоти и треск ломаемого хребта на миг заглушили собой все. Несколько встревоженных криков животных. Звук, похожий на звук падения мешка, но никак не человеческого тела. Отрубленная голова покатилась по вытоптанной площадке прямиком к ногам Леонхарда. Палач ловко остановил ее длинным древком своего топора. Король брезгливо скривился. Господин Майнхоф остался равнодушен. Его невозмутимость дрогнула лишь тогда, когда Анхельм, в пару шагов сокративший расстояние от клетки до господ, позволил себе вклиниться в разговор. - Мой король, - начал маг нарочито громко и как никогда уверенно. Отвлекшись было на голову, Леонхард обратил на него свой взор. - Думаю, я смогу разрешить вашу проблему. Я нагоню беглеца. Мне только нужен этот зверь! - Анхельм жестом указал на клетку с притихшим дракогрифом. - Дракогрифы не ездовые звери, - встрял Майнхоф, голос его звучал особенно зло и язвительно, - или ты удумал очаровать эту скотину? Анхельм проигнорировал сей вопрос, тем более что со стороны Леонхарда прозвучал иной: - А ты с этим справишься? - Не сомневаюсь, Ваше Величество! - с жаром (возможно, излишним) отозвался Анхельм. И если он не сомневался, то король Леонхард… На его лице явно проступила тень этого не самого желательного для Анхельма чувства! Король размышлял. - Ваше Величество, дракогрифы летают быстро и зрение у них отменное! Ни один скакун, сколь бы быстрым он не был, не сравниться в скорости с летящим дракогрифом! И цель он увидит издалека! - Анхельм попытался надавить, но, кажется, это не произвело никакого эффекта. - Хм-м… - Леонхард колебался, а Майнхоф… Что ж, он, кажется, готовился разразиться какой-нибудь потрясающей тирадой, только вот помощь пришла с неожиданной стороны: - Позвольте сказать, Ваше Величество! - Кайлан, прежде державшийся у самого входа в зверинец, предстал перед государем. Теперь, когда и король, и юный слуга находились так близко друг от друга их внешнее сходство было едва ли не очевидным. Впрочем, куда больше о возможном родстве этих двоих говорил взгляд Леонхарда. - Слушаю, - сухо говорил король, а смотрел он на юношу внимательно и по-отечески нежно. - Я… - Кайлан немного запнулся, а потом с небывалой решительностью заговорил: - Я смею сказать, что господин-маг весьма умел! Я видел его в деле и уверен в его чарах. Ваше Величество, без его чар мы бы не сыскали и не изловили того убийцу! Мой господин, - юноша почтенно поклонился Майнхофу, - подтвердит, в поимке негодяя господин Анхельм оказал неоценимую помощь! Леонхард устремил требовательный взгляд на Майнхофа. Чтобы получить желаемый ответ, королю даже не пришлось произносить вслух свой вопрос. - О роли мага в этом деле я указал в своем отчете, - спокойно и все же с некоторой неохотой проговорил Майнхоф. - И да, его… фокусы оказали определенную помощь Тайной Службе, но… «Но» Леонхард предпочел не услышать. Сказанного ему и так хватило сполна. - Главного смотрителя сюда! Пускай отопрет клетку! - повелел Леонхард. Анхельм же благодарно кивнул Кайлану (тот улыбнулся в ответ) и поспешил обратно к зверю. Доверься мне, и я верну тебе свободу! - его мысли вновь устремились к дракогрифу. Зверь поднял голову. В его глазах больше не было страха. Сладкое слово «свобода» изгнало его.

***

Ни одному скакуну и даже из Антэраса не было по плечу тягаться с соскучившимся по вольному полету дракогрифу. Ветер скользил под мембранами сильных кожистых крыльев. Ерошил шерсть и оперение на гибком тулове. Сердце пело. Полет… О, что это был за полет! Впервые Анхельм так упивался очередным своим «превращением». Дракогриф… Едва ли маг сумел бы выразить его чувства словами! Ласкающий ветер, накатывающая ночная синь и предвкушение скорого возвращения к родному гнезду оживили зверя. Придали ему сил и уверенности. Хоть долгие годы заточения и сказались не лучшим образом на здоровье дракогрифа, он продолжал полет. Охоту. О да, они охотились! Вместе. Дракогриф трепетал. Анхельм… Анхельм оставался равнодушным. Убийства не радовали его, а справедливость… Что ж, он и впрямь больше не верил в «справедливую» смерть. То, что он делал сейчас было не более, чем данью: зверю, который ему доверился, и королю Леонхарду, от которого зависела его – Анхельма – жизнь. Первого следовало накормить перед дальнейшим полетом, а от второго откупиться. Для чего? Для того, чтобы и дальше исполнять чужие прихоти, делать грязную работу и мараться в крови? Разве в этом есть хоть какой-то смысл?! Анхельм не знал, зато он точно знал, что точно сделал сегодня один хороший поступок – он спас жизнь: звериную, но от того не менее ценную. Дракогриф не вернется в клетку – это Анхельм уже решил для себя. От Леонхарда и Майнхофа отбрешется, а там будь что будет! Черная тень пронзила сизые ночные облака. Луны сверкнули на выставленных вперед когтях, и когда те впились в перепуганного всадника, спешно мчащегося сквозь равнины восточной Исины, Анхельм покинул разум зверя навсегда.