Моё возвращение в Японию.

      Мы с Дайсаку пошли дальше от того места, где я его и встретил.       Сквозь пелену минувших событий я всё чаще смотрю на самого себя в прошлом. Я смотрю на юного, глупенького мальчика в белой форме и повязкой на плече, выглядевшего совсем не как местный житель Токио. Сейчас бы, конечно, никто не подумал, что я — тот самый хранитель студенческого совета, учившийся четыре года назад в Академи.       И сейчас, я иду по одной дороге вместе с одним из моих коллег, уже бывших. Иду и молчу, лишь изредка отвечая на вопросы собеседника. Сам я вернулся в Буразу неспроста — меня отправили сюда в командировку, для наработки «дополнительного стажа», который мне был сейчас очень кстати.       От той станции мы прошли примерно полтора-два десятка километров, и я заметил, как Дайсаку сбавил темп ходьбы.       — Ну, — начал он, — как у тебя дела на личном фронте-то? Ты мне так ничего и не поведал о себе. — Голос бывшего хулигана был прокуренный, точно от сигарет.       Я тоже замедлил темп, чтобы ответить на вопрос. Я задумался глубоко над ответом, какие-то пять секунд, а затем, слегка улыбнувшись, ответил что-то вроде:       — Со мной всё в порядке. Впрочем, у меня всё, как обычно — я пока что холост. Работаю. — Я слегка опустил уголки рта сразу после ответа. — Видишь, меня сюда по делу отправили. У меня командировка.       — А кем работаешь-то? — тут же посыпались вопросы от бывшего коллеги. — Ты вродь раньше говорил, что ты математик. Вот я и подумал, может быть, у тебя какая-то важная профессия?       — Не совсем-то и важная, — с лёгкой грустью отвечаю я, крепче прижимая к себе сумку. — Хотел быть инженером, но я не подошёл по критериям.       Дайсаку останавливается около фонарного столба возле проезжей части, кинув на меня заинтересованный взгляд. С тех пор прошло много времени, когда мы так общались последний раз. И в моих воспоминаниях снова, как в тумане, предстаёт разговор двух школьников.       Сейчас я представлял себя именно в такой обстановке, невзирая на то, что сейчас я и мой собеседник уже далеко не подростки, и уж тем более — не члены студенческого совета.       — К тому же, я достаточно быстро бросил эту затею, — продолжал я, тоже останавливаясь и убеждаясь, что Арагаки меня слушает. — Мне хватало только уйти из родительского дома.       — Поня-я-тно, — накуренным басом замечает фиолетовоглазый, как будто специально протягивая гласные. — То есть, в принципе о работе не расскажешь? Или не привык?       Я кивнул. Теперь уже мне хотелось услышать о том, как изменился за эти несколько лет Дайсаку. Стал ли он на путь истинный или же вернулся к прежней хулиганской жизни?       — Ну а как насчёт тебя? — словно невзначай спрашиваю я, устремившись на собеседника любопытным взглядом. — Вернулся на круги своя?       И только сейчас я заметил, что на тёмно-синем жилете формы виднелся жетон офицера Токийской полиции. Под жетоном виднелась надпись на кандзи, часть из которых я уже позабыл. Мне было привычнее читать хираганой, хотя какая-то часть алфавита тоже забылась вследствие того, что я уже не использовал японский, как раньше. Я сразу обо всём догадался, прежде чем Арагаки смог высказать мне об этом.       — Шутишь! — отмахнулся он, слегка усмехаясь. — Офицер полиции я. Ты же ведь не думал, что я специально стал строить из себя примерного гражданина только ради того, чтобы занять элитное место в студенческом совете?       — Нет, никогда. — Я слегка сглотнул. — Повезло. Раньше ты патрулировал школу, а сейчас — весь город.       На мой комментарий Дайсаку слегка нахмуривается. Видимо, ему не понравилось, что его отнесли ко всему городу, а не только к конкретной его части.       — Не-е-т, братан. Не весь город, только вот эту вот улочку. Таких, как я — хуева туча по всему городу.       Какое-то время мы шли дальше молча, лишь слегка перекидываясь фразами. Сейчас и нечего было-то обсудить, тем более когда не виделись столько лет и не контактировали даже с помощью писем. С приходом интернета, казалось, всё могло улучшиться, но я даже не знал номер Арагаки. Да и вряд ли он знал мой номер, ведь я никогда ему его не давал. Спустя время фонари на улицах зажглись и освещали дальнейшую нашу дорогу к очередной автобусной остановке. Фонари за фонарями, дома за домами, и вот наконец-то мы очутились около ещё одной остановки.       На моё удивление, Арагаки тоже встал на остановку. Я почему-то думал о том, что он пойдёт дальше работать. Слова так и плясали на языке, пытаясь вырваться, однако сейчас был не совсем удобный момент для такого вопроса. Мне и ждать не пришлось, как вдруг офицер полиции сам спросил у меня:       — Случайно не в Буразу едешь? — как будто читая мои мысли.       Я выпрямился и слегка подмял под себя пальтишко и шарф.       — В Буразу.       — Тогда нам по пути.       Остальное время мы сидели на скамье, разговаривая о личной жизни. Скажу вам честно: ранее мне не приходилось так душевно излагать свои мысли кому-либо, как старому знакомому. Это тепло и облегчение я чувствовал тоже впервые, словно с моей спины свалилась груда камней.       Немного погодя я увидел слабый, неразличимый свет вдали. Как по нарастающей, он становился всё ярче и ярче, затем внезапно раздвоился. Сквозь уже начавшийся проливной дождь я заметил, что на автобусе написано хираганой вперемешку с кандзи «Токио-Бураза 03-25». А следом за ним стремительно ехал и второй автобус, а за ним третий, четвёртый.       — Не пугайся. Ныне автобусов стало больше, — с удивительной тонкостью заметил мой собеседник.       И действительно, едва наш автобус приблизился к остановке, следом за ним остановились и все остальные, как будто пропуская именно наш вперёд всех. В кабине открылась дверь, и оттуда вышел целый поток пассажиров всех возрастов. Казалось бы, все они словно нарочно расступались перед нами, мной и Дайсаку, соблюдая какие-то неизвестные мне городские порядки. Мой собеседник выдохнул, вставая на ноги, а затем тем же прокуренным голосом произнёс:       — Вставай, наш автобус.       Между тем я уже был на ногах. Как только толпа рассеялась, я подошёл ближе к ступенькам новомодного транспорта и осторожно поднялся. Изнутри кабина мне показалась довольно удобной, и я решил, что оптимальным местом будет возле окна. К слову, я и сам часто садился именно туда, чтобы не скучать, глядя на виды пробегающего мимо глаз города. Дайсаку ничуть не возражал, он сел рядом со мной, тяжело выдыхая.       В какой-то момент я заметил, что у офицера полиции были мешки под глазами и два незаметных шрама на щеке. Шрамы аккуратно легли на его коже, словно их нанёс кто-то, опытно владеющий ножом или мачете. Мешки под глазами, судя по всему, были от недосыпа.       Чем дальше мы ехали, тем темнее становилась улица и тем ближе становилась наша станция. Я облокотился на край окна автобуса, начиная рассматривать бегущие от моего взора пейзажи города и мигающих фонарей. Пролетающий вид из окна был как пролетающая перед глазами жизнь, скрашиваемая только темнотой. Свинцовое небо постепенно растворялось в более чёрном покрове ночи, оставляя лишь след от оранжевого заката. Вместе с этим этот след оставлял и другие оттенки, выглядевшие, как потёкшие краски неумелого художника маслом: лаванда, охра, сурик распластались на синем холсте неба, прояснявшего первые звёзды.       Так продолжалось недолго. К тому времени я уже начал засыпать, как тут же меня разбудил чей-то лёгкий толчок в спину:       — Мы приехали.       Я сонно потёр глаза, жмурясь от недостатка сна, как маленький ребёнок, и поднялся с уютного кресла автобуса. Пока что мой взгляд ничего не туманило, кроме сна, который незаметно подкрадывался со стороны. Дайсаку это заметил и улыбнулся «ментовской улыбкой»:       — Видать, утомляют тебя долгие поездки на автобусе.       — Да, ближе к ночи всегда так, — уже наготове зевнуть, отвечаю я. — К тому же, я летел из Бразилии в Японию промежуточными рейсами. Куда мы теперь идём, Арагаки?       — Не беспокойся, мы уже приехали.       И действительно: первым делом мне показалась знакомой улица, по которой я ходил в школу. Это был жилой, местный район, наполненный своими прелестями жизни. Немного километров погодя, я увидел большой, красивый дом с садом и машиной за гаражом.       — Не узнаёшь, чей это дом? — как будто с намёком, заговорщически задал мне вопрос Дайсаку. — Не припомнишь?       — К чему бы мне помнить? Я здесь не был уже очень давно.       — Помнишь Аиши? Ну, ту поехавшую, которая себя сама защитила в суде?       — А, Риоба-чан? Это её дом?       — Ага.       Я ещё раз взглянул на дом, разглядывая его.       — Слушай, а большой же дом. Неудивительно, что она себя смогла защитить.       — Почему это? — с интересом возгласил Дайсаку.       — Ну, я имею в виду, она заплатила судье или что-то в этом духе…       И тут я услышал смех. Действительно, от моего заявления Арагаки громко рассмеялся, будто не контролируя себя и действуя по полной. Я уже хотел бывало спросить, мол, ты чего, но потом понял свою ошибку: Аиши никогда никому не платили, они всегда добивались своей славы… немного иными методами.       — Риоба? Платить?! Это не про неё точно! — сквозь смех, отвечал мне офицер полиции. Немного погодя, он остановился и отдышался. — Знаешь, про таких, как она, говорят — черти, что с виду беззлобны. А такие, знаешь ли, на многое способны.*       — Да понял я уже, про этих чертей. Она явно не платит.       Мы пошли дальше. Вот уже наступала глубокая ночь, вот и луна показалась. Осенью всегда темнело довольно рано, к чему стоило привыкать. Пару километров спустя я увидел тот самый дом, в котором раньше снимал аренду, чтобы жить. Сейчас, конечно, мне выделили совершенно другой дом для проживания, что находился в пяти километров от места, где я и Дайсаку сейчас находились.       Дальше нам говорить было не о чем…