Дом Дракона. Узы

2 года назад. Королевская гавань походила на разворошенный улей. И причина была проста: ежегодный королевский турнир должен был начаться через три дня. Рыцари со всех Семи Королевств стекались в Королевскую Гавань за славой и победами, юные, незамужние девушки благородных кровей заплывали в бурлящие воды столицы поисках своего счастья. Развлечения, утехи, интрижки, слава и рыцарство — лишь малая доля того, что сулил этот турнир тем, в ком кипела молодость. В таких условиях у королевской гвардии работы стало ещё больше, им приходилось денно и нощно патрулировать улицы, чтобы ничто не испортило турнир в честь дня рождения сына и дочери принца Эйгона и принцессы Хелейны. Сегодня был черёд Кристона Коля патрулировать, а в компанию с ним затесался принц Эймонд, которому явно было скучно во дворце. На самом деле из сыновей Визериса сир Кристон всегда предпочитал общество среднего. Молчаливый по большей части, он говорил мало, но речь его почти всегда была приправлена сарказмом или ядом, в разной степени концентрации. Они с Колем неплохо ладили с самого детства принца, когда Кристон Коль обучал его фехтованию. С тех пор Эймонд успел превзойти своего учителя, но своеобразная дружба, зародившаяся между ними на тренировочных площадках, успела окрепнуть, как хорошее вино, и сейчас Коль был рад его компании. Был полдень, и солнце даже не думало щадить жителей Королевской Гавани, заставляя их обливаться потом и проклинать жару портовой столицы. Обойдя множество улочек, Коль и Эймонд уселись перед входом в некий трактир. Столом им послужила огромная бочка, а стульями бочки поменьше. Эймонд брезгливо поморщился, но заметив насмешливый взгляд сира Кристона, промолчал. Гвардейцы Коля почтительно стояли чуть поодаль, цепкими взглядами оглядывая улицу. Все они, в том числе и Эймонд, стремясь скрыть свои личности, были одеты в обычные одежды. Какое-то время они попивали некрепкий эль, лениво обсуждая турнир и его участников. Эймонд тоже собирался участвовать, но лишь ради приличия, подобные забавы мало его интересовали. Долгое время Кристон Коль не мог найти разумного объяснения подобному равнодушию, пока однажды не осознал разницу. Между ними двумя была тонкая схожесть и неуловимое отличие. Кристон Коль, выбившийся из низов Дорна, добившийся всего мечом и потом, жадно желающий подняться над остальными, доказать этим высокородным лордам, что он достоин быть среди них, и Эймонд — сын короля, рожденный вторым, жаждущий быть замеченным, не как один из сыновей своего отца, а как личность. В сердцах обоих горело неистовое пламя, только пламя это было разным. Внутри Кристона Коля оно способно было в мгновение ока разрастись в дикий, неукротимый пожар, сжигающий все на своем пути, а после утихнуть до невинного огонька. Пламя внутри Эймонда полыхало постоянно, только он уже много лет назад научился его контролировать. И случись пожар, можно было не сомневаться, что он произошел по его сознательной воле. Внезапно в конце улицы они услышали шум и обернулись посмотреть, что происходит. Человек пять-шесть молодых людей окружили невысокого парнишку, и что-то ему втолковывали. Коль раздражённо хотел встать, но был остановлен рукой Эймонда: — Понаблюдаем. За чем именно желал понаблюдать Эймонд, Коль спрашивать не стал. Мальчишка тем временем попытался вырваться, но был схвачен за шкирку одним их противников. — Сомневаюсь, что твой отец поймёт на этот раз. Надо донести до него наглядно, что бывает, когда долги не возвращают вовремя, — осклабился один из них, судя по виду главарь. С этими словами они отбросили несчастного юношу на землю и начали поочерёдно того пинать. Немногочисленные люди на улице оглядывались, кто-то с жалостью, кто-то с осуждением, но вмешиваться никто не торопился. Эймонд, неторопливо допив свой эль, встал, следом за ним, как по команде, поднялся Коль, а позади вырисовались фигуры двух гвардейцев. Эймонд даже с большой натяжкой не мог отнести себя к славной свите героев или поборников справедливости, однако он ненавидел людей, подобных гиенам, нападающих исключительно сворой, как и презирал трусость, а подобное поведение иным словом он охарактеризовать не мог. К тому же, именно за этим они и покинули в эту жару прохладу замка. Коль открыл было рот, но внезапно раздался пронзительный женский голос: — Оставьте его! Коль и Эймонд синхронно обернулась на голос, который, как оказалось, принадлежал молодой девушке. Вооружившись длинной деревянной палкой (серьёзно?), она стояла перед мужчинами, подобно разъяренной фурии. Эймонд мельком осмотрел её одежду, по которой не оказалось возможным определить её статус, вроде недорогая одежда, но хорошего кроя. А её осанка и взгляд говорили, что девица не привыкла часто кланяться. — Оо, а ты хочешь нас развлечь, птичка? Может покажешь, что ты умеешь? — Сальный взгляд прошёлся по её фигуре, она лишь брезгливо подняла верхнюю губу. — Отпустите его или пожалеете. В ответ раздался хохот, такой же мерзкий, как и лица его обладателей. Парнишка, все ещё лежавший на земле с разбитым лицом, смотрел на девушку со смесью ужаса и мольбы. — Ну-ну, птичка, обещаю, я буду нежен, — фыркнул главарь и направился к девушке. Когда он подошёл достаточно близко, она молниеносным движением ударила его палкой по левой лодыжке. Не столько от силы удара, сколько от неожиданности и внезапной боли, он повалился на землю. Гогот его товарищей тут же стих, а потом с яростными криками это мерзавцы бросились на неё. Резво увернувшись, она ударила одного палкой по спине, другому, схватившему ту самую палку, съездила в пах. Но силы были не на её стороне, невооруженным глазом было ясно, что девушка не часто тренировалась с палкой, да и с каким бы то ни было оружием, хотя, вне всякого сомнения, была когда-то давно обучена азам самообороны. Силы ей придавала лишь ярость от жестокого обращения с невинным. Неизвестно, чем бы все кончилось — точнее очень даже известно — если бы несколько мужчин не вмешалась и в считанные минуты не разбросали негодяев по земле. — Именем короля, вы арестованы! Кристон Коль, как обычно, времени зря не терял, но у Эймонда были свои планы. Подойдя ближе, он сделал едва уловимый жест рукой, который не остался незамеченным ни Колем, ни гвардейцами. — Одну минуту, Сир Кристон, не кажется ли вам, что эти люди должны понести наказание за то, что подняли руку на женщину, здесь и сейчас? — сделав паузу, он отбросил свой капюшон, явив платиновый волосы и прикрытый глаз, заставив испуганно охнуть бандитов. Одно дело попасться на глаза гвардейцам и совсем другое — принцу Эймонду. — Думаю, левая рука будет достаточной платой за это. С каждого. Сидевшие на коленях мужчины, побледнев, тут же начали умолять о пощаде. Сир Кристон с непроницаемым видом скрестил руки за спиной. Ему не нравилось вмешательство в дела гвардии, но нельзя было при посторонних сбивать авторитет принца. — Вы не слишком думали о пощаде и милосердии, когда выпытывали у мальчика долг отца, — ледяной голос принца пресёк дальнейшие мольбы. — Мой принц, боюсь, это наказание справедливо, но излишне сурово. Эймонд на секунду впал в ступор, услышав, как девица, которую он только что спас, смела критиковать его решения. У Коля, кажется, даже челюсть упала. — Вы говорите с принцем Эймондом Таргариеном… — У рыцаря даже ноздри расширились от ярости. — Я узнала принца, — нагло перебила его девушка. Действительно, сложно было не узнать того по цвету волос и единственному глазу. — Но думается мне, что всегда можно придумать наказание, достаточное для осознания своей вины, но не приводящее к пожизненным увечьям. Впрочем, решать не мне. Эймонд повнимательнее пригляделся к нахальной девице. Невысокая, с растрепавшимися светло-каштановыми волосами, довольно миловидным лицом, но Эймонд, повидавший немало придворных красавиц, не стал бы причислять ее к их безусловному числу. Но больше всего в ее внешности притягивали глаза — темно-карие, в которых горело дерзкое бесстрашие и заключена была целая бездна высокомерия. С этими словами она развернулась к пареньку, про которого все успели забыть, ласково спросив, где он живёт, помогла ему подняться и повела его в указанном направлении. Парень выглядел довольно плачевно, нос и бровь были разбиты, он слегка хромал. Эймонд отрешенно подумал, что, возможно, стоило вмешаться раньше. Но, с другой стороны, заживёт. — Стоять, — неожиданно для самого себя приказал он. Девушка обернулась. Одноглазый принц взирал на неё своим единственным глазом с оценивающим выражением. Сделав пару шагов по направлению к ней, он скрестил руки за спиной. — Твоё имя. Это прозвучало, как самый настоящий приказ. Казалось, у девушки на языке вертелся ответ касательно его манер, который вряд ли пришелся бы по душе принцу и его верному рыцарю, но она с внезапно пробудившимся благоразумием решила не злить дракона ещё больше. — Меня зовут Анна, ваше высочество. Благодарю за спасение. Хотя если бы вы вмешалась чуть раньше, спасать меня не пришлось и вовсе, — девушка очаровательно улыбнулась, не скрывая однако сарказма в голосе. Коль дёрнулся было к ней, но Эймонд жестом велел ему остановиться. — Из какого ты дома? Фамилия? — Я простолюдинка, мой принц, у меня нет фамилии, — с запоздалой скромностью опустила она глаза вниз, после чего ещё раз поклонившись, увела раненого, оставив Эймонда недоверчиво усмехаться себе вслед. — Вот ведь нахалка! Даже идиоту понятно, что она из благородного дома! Сир Кристон отчего-то слишком бурно разозлился, но Эймонд решил не забивать себе голову тараканами командующего. Хмыкнув, он с заинтересованным взглядом проследил за девушкой. — Разузнай о ней, — бросил он напоследок. — Я, пожалуй, вернусь во дворец, провожать не нужно. — Что делать с ними? — Коль жестом указал на мужчин. Эймонд с секунду раздумывал. Не хотелось бы менять свои решения на глазах у собственных гвардейцев, но кое в чем девица была права. Есть увечия, которые остаются с нами навсегда. Кому как не Одноглазому принцу об этом знать. — Пятнадцать ударов плетью прилюдно. Не сказав ни слова, он скрылся в противоположной стороне от той, куда пошла девушка. Какое-то время он раздумывал о ней, но вся эта история вылетела у него из головы, когда он заметил старшего брата, слегка шатающейся походкой бредущего с сторону дворца. Критично осмотрев помятый вид Эйгона, Эймонд заключил, что тот возвращался с очередной пьянки. Скрипнув зубами, он поспешил помочь беспутному братцу быстро, а главное незаметно добраться до дворца. Где он будет отсыпаться до очередного кутежа. Наши дни. Со дня отъезда Рейниры прошла уже неделя, самая блаженная неделя, по субъективному мнению Эймонда. Наконец, можно было вздохнуть свободно и расслабиться. Жизнь во дворце, растревоженная непокорной принцессой и всеми событиями, что последовали её приезду, постепенно приходила в привычную колею. И все было бы прекрасно, если бы не тень, опустившаяся на дворец. Король все ещё был тяжело болен, и состояние его только ухудшилось со дня приезда его дочери. Мейстеры качали головой и говорили, что волнения слишком плохо отразились на его состоянии. А ещё, что ждать нужно худшего. Дворец погрузился в мрачное ожидание. Даже слуги ходили по коридорам тихие и грустные, не говоря уже о семье самого короля. Тень смерти поселилась во дворце, не желая уходить, пока не возьмёт душу, что приметила. Каждый день родные короля просыпались с мыслью: «Сегодня?» Король Визерис Мирный, за свою жизнь заслуживший любовь подданных своей добротой, мудро правившей долгие двадцать с лишнем лет, и совершивший роковые ошибки, о которых все смутно догадывались, умирал. Трое его детей, продолжали заниматься ежедневным делами, попутно пытаясь осознать мысль, что их отца скоро не станет. Их отца. Эймонд пытался вспомнить те времена, когда отец был еще здоров и полон сил. Но не мог. Он был тогда слишком мал, и воспоминаний не осталось. Сколько он себя помнил, отец был слаб и страдал. Все его силы уходили на то, чтобы выполнять обязанности короля, посещать собрания малого и большого совета, принимать решения, издавать указы. Изо всех сил держаться, чтобы окружавшие его пиявки, как однажды выразился его братец, не сместили его, почувствовав слабость. Но на обязанности отца сил уже не оставалось. Визерис, безусловно, любил всех своих детей. Но он вряд ли вспомнил бы о них тех мелких деталей, которые должны знать отцы о своих детях. Не вспомнил бы, потому что никогда не знал. Зато он помнил, что Рейнира, дочь его первой жены и единственной любви, любила красную рыбу и полёты. Что в детстве она упала с седла, и у неё до сих пор шрам на левой коленке. Эймонд, как и его брат с сестрой, прекрасно осознавали, что ничто и никто не заменят в сердце короля место его первенца, отрады королевства, Рейниры. И последний случай, когда лорд Веймонд Веларион лишился жизни, лишь доказал это. Но все же Эймонд любил отца. Настолько, насколько мог. Это утро было поистине прекрасным, солнечные лучи пробивались сквозь лёгкую тюль занавесок, лёгкий ветерок играл в волосах двух принцесс, сидевших в покоях принцессы Хелейны. Служанка играла с детьми Хелейны, в то время как сама принцесса не обращала на них никакого внимания. Она время от времени отпускала разные философские и не очень замечания, на которые леди Анна мягко улыбалась, кивая. Что могло связывать этих двух непохожих друг на друга девушек, было неясно, однако им было вполне комфортно в обществе друг друга. Анна не чуждалась принцессы и не реагировала резко на её порой странные высказывания, как её мать. Не насмехалась над ней, как её муж. Напротив, всегда с вниманием слушала её странный лепет. Хелейна же, словно наивный ребенок, тянулась к теплу. Спокойствие было нарушено, когда в комнату, подобно урагану, ворвались королева и десница. Анна тут же поднялась при виде свекрови, но та даже не обратила на неё внимания. — Где Эйгон? Хелейна, где твой муж? — с ходу спросила она, выглядя непривычно взволнованной. Резкий тон, с которым к ней редко обращались, заставил Хелейну растеряться. Ну право, откуда ей знать, где её муж?! — Не здесь, — нашлась она с гениальным ответом. Королева в отчаянье повернулась к отцу, тот, кивнув, поспешно покинул комнату. Анна вгляделась в лицо королевы, что-то произошло. Иначе почему Алисента выглядела так, словно бежала от дракона. И единственный вывод, напрашивавшийся сам собой, был, что король мёртв. Словно в подтверждение её мыслям, Алисента прогнала служанку и, присев к дочери, тихо произнесла: — Хелейна, твой отец... — Под досками есть монстр! Очередная не слишком вменяемая фраза дочери заглушила и без того бесшумные шаги. Обернувшись, Анна увидела Эймонда. Его выражение говорило за себя — он был подавлен. Да, он ждал этой новости, но все же оказался к ней не до конца готов. Анну затопила жалость, подойдя, она крепко обняла мужа, безмолвно говоря, что она рядом. Что бы ни случилось. А Алисента тем временем пришла в себя. Быстро взяв себя в руки, она направилась к двери, велев Эймонду с Анной следовать за ней. Анна, если и удивилась приглашению, вида не подала. Когда они вошли в покои Алисенты, Эймонд уселся в кресло перед разожженным камином и уставился в огонь. — Значит, отец мёртв. — Не вопрос. — Да. И нам нужно решать, что делать, — быстро пробормотала Алисента. Королева, казалось, не могла найти себе места, она ходила из угла в угол, заламывая руки. Анна же осталась стоять возле кресла мужа, наблюдая за метанием свекрови. Все это не слишком вписывалось в образ убитой горем вдовы, по крайней мере слёз на лице Алисенты не было. Однако, справедливости ради стоило сказать, что король умирал уже слишком долго, чтобы его смерть могла стать для кого-то трагедией. — Сообщить на Драконий камень, что же ещё, — холодно озвучил Эймонд само собой разумеющийся факт. — Это последнее, что мы будем делать, — слишком резко отозвалась мать, после чего сделав глубокий вдох, произнесла, — перед смертью Визерис сказал мне, что хочет видеть на троне твоего брата. Анна, все это время не сводившая взгляда с королевы, застыла. Эймонд медленно — очень медленно — повернулся к матери. — Ты хочешь сказать, мама, — чеканя слова, произнёс он, — что имея в запасе двадцать шесть лет, отец так и не назвал Эйгона наследником, чтобы сделать это на смертном одре? Без свидетелей? — Это правда! — Алисента гневно остановилась перед ним. — Он сказал, что верит в то, что Эйгон спасёт нашу династию и семь королевств. Алисента с самого начала знала, что её слова будут восприняты именно так. Ложь коварной матери, не желающей отдавать трон падчерице. Знала, как это выглядит. Но оттого приходила в ярость ещё больше, ведь это было именно то, что Визерис ей сказал! Ну почему он не сделал это при свидетелях! — Спасёт от чего? — Я не знаю… Я не все поняла. Но я совершенно чётко услышала, что Эйгон должен сесть на трон! Несколько мгновений Эймонд взирал на мать этим пронизывающим взглядом, заставлявшим многих смущённо опускать глаза. Но потом вновь уставился в камин. Алисента перевела отчаянный взгляд с него на Анну. — Вы мне не верите? — севшим голосом спросила она. Щекотливость ситуации во всей красе почувствовала на себе Анна. Ведь если Эймонд мог говорить, что хотел, молчать, где хотел, то ей такая роскошь не была предоставлена. Промедление могло сыграть с ней злую шутку. Поэтому, тщательно взвешивая каждое слово, она заговорила: — Ваше величество, нам известна ваша добродетель. Мы бы никогда не позволили себе столь подлые мысли о вас. Алисента вновь перевела взгляд на сына — он все ещё молчал, только плотно сжатые губы свидетельствовали о его напряжении. Какое-то время был слышен лишь треск дров. — Что будем делать теперь? Негромкий голос сына заставил Алисенту выдохнуть. Он не сказал, что верит, не сказал также, что не верит. Он сказал: «что будем делать». Это значило, что Эймонд по-прежнему на её стороне. Что бы ни случилось, он всегда будет за неё. Алисента едва не расплакалась от облегчения. Из двух сыновей именно на Эймонда она всегда полагалась, именно он ни разу её не разочаровал. Рядом с ним она чувствовала опору, которая никогда не подведёт. Увы, о старшем сыне она сказать того же не могла. — Мы должны найти Эйгона раньше отца. — Эймонд вопросительно поднял бровь. — Отец хочет убить Рейниру и всех остальных на Драконьем Камне. Он считает их угрозой. Анна не смогла сдержать вздох ужаса, приложив руки к губам. Алисента повернулась к ней и твердо закончила: — Мы этого не допустим. Поэтому надо найти Эйгона раньше. — Ясно, — насмешливо протянул Эймонд. — Кто получит золотого Эйгона, тот получит власть. Анна без сил опустилась в кресло. Это все было слишком для одного утра. Смерть короля, решение узурпировать трон (хоть в мыслях можно было называть вещи своими именами), пропавший Эйгон, десница, желающий убить половину своей родни. Анна чувствовала, что мысли путаются, не желая выстраиваться в одну линию и мешая быстро думать. А думать надо было. Теперь королём сделают Эйгона. Если из всех возможных вариантов нужно было выбирать наименее удачный и наиболее неподходящий, она бы назвала этот. Эйгон был не достоин трона, это знали все, начиная от служанок, которых он брал силой, заканчивая его матерью, которая заметала за ним следы. Подняв глаза, она взглянула на профиль Эймонда. Некоторое время она изучала его, хотя могла с закрытыми глазами нарисовать его лицо. Напряжённая линия челюсти, решительный подбородок, плотно сжатые губы. Твёрдость во взгляде и словах. Непоколебимость в действиях. Почему нет? Были ли у него недостатки? Безусловно. Он бывал вспыльчив и импульсивен, хотя старался бороться с этим. Не умел прощать и забывать обиды. Порой был невообразимо упрям и если вбивал себе что-то в голову, не успокаивался, пока не получал желаемого. А ещё он был жутким собственником. Но достоинств было больше. Живой ум, не затуманенный спиртным или пороком. Сила. Всё в нем говорило о силе. Подавляемой силе. Так почему нет? Лишь потому, что родился вторым? Мысли её были прерваны стуком в дверь. И после несколько истеричного «войдите» в комнату вошёл Кристон Коль. Эймонд лениво обернулся, прошёлся взглядом по его полному обмундированию, и вновь отвернулся, словно все происходящее не стоило его внимания. — Его нигде нет, Ваше Величество. В замке его нет, — доложил Коль. Алисента, бледная и напуганная, казалось, побледнела ещё больше. — Отец послал братьев Каргилл. Они знают Эйгона. У них преимущество. — подойдя к Колю, она зашептала ему, так что мог услышать только он: — Вы должны найти его, под угрозой все! Во имя ваших чувств к вашей королеве! Коль взглянув в глаза Алисенте, полные слез, прошептал, но более слышно: — Я не подведу вас. — Я с тобой, — Эймонд поднялся с кресла. — Нет, я не хочу этого, — в Алисенте заговорил материнский страх. Она в отчаянье вцепилась в его руки. Эймонд, взяв ту за руки, самым мягким и убедительным голосом, на который был способен, произнес: — Я нужен Колю, мама. Не только Аррик знает развлечения Эйгона. Чуть улыбнувшись матери, он взглянул на Анну. Она хмуро смотрела в ответ. Понять, о чем она думает, не представлялось возможным. Мягко отстранив от себя мать и не сказав ни слова, Эймонд, а за ним следом Коль покинули комнату. Через полчаса они, облаченные в гражданские одежды, а Эймонд ещё и накинув на голову капюшон, покинули дворец. *** Интересы принца Эйгона мало соответствовали представлениям его матери об истинном наследнике престола. Только Алисента очень давно потеряла нити влияния на своего старшего сына и до недавнего времени даже не предпринимала попыток эти нити отыскать. Ее, ныне покойный муж, как и многие другие, замечал в своем старшем сыне отсутствие качеств достойного правителя, и, быть может, именно это было причиной того, что за многие годы он так и не изменил своей воле отдать трон Рейнире. Или же лишь одной из множества причин. Они уже несколько часов бродили по самым злачным улочкам Блошиного Конца, заходили в провонявшие потом и грязью таверны, натыкались на грязных бродяг, но до сих пор не нашли этого идиота. Расспросили хозяйку единственно известного Эймонду борделя, а потом ещё нескольких неизвестных, но нигде о принце не слышали, не видели. Настроение Эймонда и без того не самое радушное, стремительно опускалось к нулевой отметке. Искоса взглянув на Коля, он убедился, что тот, помимо всего прочего, ещё и встревожен. Нет, он, Эймонд, тоже не желал брату зла, что бы ни говорил. Но он был уверен, что тот сейчас где-то пьянствует в объятиях шлюх, и чихать он хотел на трон и королевство. И на то, что они битый час набивают мозоли в его поисках. — Вот он я, — привлёк он внимание Коля, — Принц, в чьих жилах течёт кровь древней Валирии, брожу по борделям и вонючим тавернам в поисках пьяницы, в котором по ошибке богов течёт та же кровь, что и у меня. — Не самое приятное времяпровождение, спорить не буду, — отозвался сир Кристон. — Не самое приятное? Да у тебя, Коль, я смотрю проклюнулось чувство юмора на старость лет. Моему брату лучше было бы покинуть Вестерос, потому что я собственными руками прибью его, когда найду. — В таком случае нам лучше поскорее найти его. В свою очередь обещаю, что не буду тебя сдерживать, — ухмыльнулся Коль, оглядывая проходившего мимо грязного пьяницу с таким вниманием, что Эйгону, будь он рядом, впору было бы оскорбиться. — Он сейчас может быть где угодно, может на корабле на пути в Пентос… может мёртв, — мечтательно протянул Эймонд. — Истинно братская любовь во всей её первозданной красе, — восхитился Коль с такой искренностью, что поверил бы сам Отто. Они обошли какого-то нищего, просившего милостыню, свернули за угол и очутились в безлюдном переулке, в котором особенно сильно пахло мочой. Эймонд, поморщившись, продолжил жаловаться на жизнь, зная, что у Коля нет ни единого шанса заставить его замолчать. — Я тот, кто изучает философию, историю, занимается фехтованием и владеет самым большим драконом в Вестеросе, — по мере того как он говорил, в голосе его возрастало недовольство, — Я тот, кто достоин... Ему не пришлось договаривать, Коль понимающе посмотрел на него через плечо, после чего остановился. Положив руку на плечо ученика (любимого ученика, но в этом Коль бы никогда не сознался), он заговорил: — Я лучше других знаю, каково это, зубами грызть то, что дано другим задаром, мой принц. В его голосе звучала искренность. Коль был единственным, кому Эймонд мог сказать нечто столь сильно пахнувшее предательством, и в ответ получить понимание. Но при всем этом, Эймонд знал, что Коль никогда не совершит измены. Наклонившись к нему, Эймонд вкрадчиво произнес: — Мы с тобой оба люди чести, Коль, нам чужды пороки, в которых купается мой брат. И пусть купается, мне плевать. Я следующий в очереди на трон, и если вдруг, Эйгон не найдётся, и они будут искать меня... Я найдусь. Коль хотел что-то сказать, но тут приложил палец к губам, глядя за спину Эймонда. Обернувшись, он увидел братьев Каргилл, направлявшихся в сторону порта. К счастью, они их не заметили. — Ты сейчас думаешь, о том же, о чем и я? — вполголоса спросил Эймонд. — Неплохая идея, — кивнул Коль, после чего они, сохраняя приличное расстояние, последовали за близнецами. Услышав возню и гневное ворчание Эйгона, Коль и Эймонд, спрятавшиеся за столбами у входа в храм, не сговариваясь вышли вперёд. И увидели, как один из братьев, держал Эйгона за шкирку, словно нашкодившего щенка, толкал его вперёд, в то время как второй брат плелся сзади. Заметив их, братья замерли в нерешительности. Эйгон оказался самым находчивым, ударив Каргилла — Аррика или Эррика — он вырвался вперёд и что есть мочи дал деру. Каргилл бросился было за ним, но столкнулся с препятствием в виде меча сира Кристона. А Эймонд, не долго думая, бросился вдогонку за братом. Он догнал его у самого подножия лестницы и повалил на землю. И тогда его брат, будущий король, начал отважно пихать и пинать его, не переставая при этом истерично смеяться. Наконец, словно признав поражение, он утихомирился: — Отец правда мёртв? — пропыхтел он. — Да, и они собираются сделать тебя королём, — слово «тебя» Эймонд произнёс с таким отвращением, что Эйгон скривился. Прежде чем плюнуть ему в лицо и вырваться на свободу. Правда ненадолго — его тут же скрутили и подняли на ноги. — Пусти меня! — завопил он на всю улицу, все ещё вырываясь. Эймонд лишь закатил глаза. — Я не хочу править, у меня нет к этому стремления, желания и воли! — Поверь, братец, для меня это не новость. Вывернувшись, Эйгон схватил его лицо: — Отпусти меня, брат, — зашептал он. — Я уеду, сяду на корабль и уплыву и ты обо мне не услышишь никогда. От Эйгона несло вином, потом и черт знает чем ещё. Эймонд смотрел на умоляющее лицо брата, на его грязные нечесаные волосы, и навязчивая мысль, что он не больше король, чем тот пьяница на улице, не давала ему покоя. Однако отпустить его он не мог, хотя бы потому, что дал слово матери. Кристон Коль, успевший к тому времени справиться с одним из Каргиллов (другой по непонятной причине в бой вступать не стал), обнял Эйгона, как старого доброго друга, и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, ухмыльнулся: — Идемте, мой принц, королева ждёт. *** Близился час летучей мыши, когда по коридору Красного Замка крадучись шли две фигуры. Одна — высокая, в доспехах, другая же хрупкая и невысокая, куталась в плащ и прятала лицо в капюшоне. В коридорах было пустынно, многие в этот час уже ложатся спать или собираются. На это и рассчитывали двое беглецов, желавших покинуть город. Однако путь их был сложным: необходимо было преодолеть расстояние от восточной башни до подземелья, откуда они выйдут через один из тайных коридоров прямо в одну из людных улиц Королевской Гавани и там сольются с толпой. Это был не самый надёжный путь, если бы сир Эррик — а это был именно он, знал о другом тайном ходе, они бы с его спутницей вышли бы прямо к дикому берегу, откуда могли бы на лодке отплыть в безопасное место. Но ему этот путь был неизвестен, и потому сейчас они торопливо бежали к подземельям. Пару часов назад принц Эйгон в сопровождении с братом и сиром Кристоном прибыли во дворец и теперь находились в покоях королевы. Пока для беглецов все складывалось идеально. Вплоть до того момента, когда свернув в один из коридоров, они не увидели за углом мелькающий свет свечи. Кто-то шёл им навстречу. Сир Эррик попробовал было свернуть, но и сзади послышались голоса. Они оказались в ловушке, а голоса приближались с каждой секундой. Сир Эррик надеялся, что кровопролития можно будет избежать, но Семеро решили пошутить над ним. Аккуратно положив руку на рукоять меча, он готовился уже сражаться, когда его спутница, приложив палец к губам, потянула его к первой попавшейся двери. Сир Эррик не успел подумать, куда ведёт эта дверь, как оказался внутри. И лишь потом, осознав, готов был взвыть — это были покои принца Эймонда! Семеро решили не просто пошутить над ним, они решили проклясть его. Принц Эймонд в комнате не обнаружился, зато его молодая жена, принцесса Анна, так и замерла с книгой в руке, уставившись на неожиданных гостей. Пару мгновений они разглядывали друг друга. Тут в дверь постучались: — Ваше Высочество, мы принесли горячую воду. Гостья в плаще дернулась, а рыцарь наполовину вытащил меч из ножен. Леди Анна, поджав губы, молча кивнула в сторону ванной. Не дожидаясь второго приглашения, они тут же спрятались в указанном направлении и лишь потом додумались, что слуги занесут воду именно туда. — Входите. Двое слуг занесли большой чан, с поверхности которого поднимался пар. — Я жду вас уже целый час! Где вас носит? — раздражённо воскликнула принцесса. — Простите, принцесса, мы пришли, как только вода разогрелась, — растерянно произнесла служанка. Ее растерянность объяснялась тем, что принцессе не были свойственны подобные вспышки гнева. Как правило, Анна всегда была мягка и добра со слугами, прощая им мелкие провинности. Но этот раз был иным. Анна критично взглянула на чан. Грациозно встав, она подошла к ним. Взглянув ещё раз на воду, она окунула в него пальцы. — Ваше Высочество, вода очень горячая!.. — залепетали слуги, изумленно глядя, как принцесса два раза провела по кипяченой воде пальцами, потом неторопливо вытащила руку. — Эта вода остыла. Идите и принесите мне горячую воду, — ледяным тоном отчеканила она. Изумленным слугам не оставалось ничего другого как, извиняясь, убраться подальше от принцессы, которая была явно не в лучшем расположении духа. Как только за ними закрылась дверь сир Эррик и его спутница вышли из своего убежища. — Можете снять капюшон, принцесса Рейнис, я вас узнала, — спокойно промолвила Анна, потирая руку, которую незадолго отпускала в чан. Рука теперь была красной, но девушка никак не выказывала дискомфорта — перед ней были враги. Рейнис так же невозмутимо выполнила её просьбу, сняв капюшон и явив свое бесстрастное лицо, преисполненное достоинства, словно не она только что пряталась в ванной, и не ее судьба зависела от Анны. Та же мысленно восхитилась выдержкой Почти Королевы, мимолетом подумав о том, чья же кровь делает Рейнис такой властной — Таргариенов или Баратеонов? Анна перевела взгляд на рыцаря. — Сир Эррик, я понимаю? Я вас никогда не путала. — Тот в ответ лишь кивнул. Помолчав, она спросила: — Значит ли это, что вы выбрали свою сторону? — Да, миледи. Принц Эйгон недостоин трона. Сажать его на железный трон — позор. А я не буду соучастником позора, — уверенно произнес рыцарь, не сводя с нее своих серых глаз. Анна перевела взгляд на Рейнис, которая внимательно рассматривала её все это время. Рейнис плохо была знакома с женой Эймонда и не представляла, что от той можно ждать. Однако она достаточно разбиралась в людях, чтобы заметить в глазах той практичный ум, приправленный известной долей смелости. — Вы, очевидно, считаете так же? — А вы разве нет? — вопросом на вопрос ответила Рейнис. — Или, быть может, вы думаете, что ваш муж больше достоин трона? Анна прищурилась, не став удостаивать принцессу ответом. — У вас есть план побега? — обратилась она к Каргиллу. — Значит ли это, что Эймонд на ваш взгляд, недостоин? — Рейнис не терпела неуважение, тем более от девчонки, годившейся ей в внучки. Анна медленно обернулась. — Эймонд более чем достоин сидеть на железном троне, — холодно очертила она границу, прежде чем продолжить, она сделала небольшую паузу. — Однако, это не имеет никакого значения, кто сядет на него — Эйгон или Эймонд. Если это не будет Рейнира, это будет означать войну. И на этой войне могут погибнуть дорогие мне люди, чего я не желаю. К тому же, нужно называть вещи своими именами, то что происходит сейчас в Красном Замке, иным словом, кроме измены не назовёшь. Поэтому я спрашиваю вас, сир Эррик, есть ли у вас план и успеете ли вы сообщить принцессе Рейнире о смерти её отца до коронации? Эррик пристально глядя на неё, кивнул. — Хорошо, тогда я помогу вам. Но вы должны мне обещать, — обратилась она к Рейнис. — Вы скажете Рейнире, что Эймонд не имеет к происходящему тут никакого отношения. — Принц Эймонд помог поймать… — начал было сир Эррик. — Хорошо. Две женщины с разницей в возрасте в несколько десятков лет, поняли друг друга без слов. Ведь обе они были готовы на все ради тех, кого любили. И это было то, что Рейнис уважала. Анна открыла дверь, выглянула наружу и, убедившись, что путь свободен, жестом велела им идти. Перед выходом, Рейнис взяла её за руку: — Если мы не успеем, война будет неизбежна. И тебе придётся выбрать сторону. Ты ведь помогаешь не ради мужа, а потому что так велит тебе совесть. В тебе есть честь, я могу узнать её, когда смотрю людям в глаза. Идём с нами сейчас, потом ты можешь не суметь выбраться. Анна мягко высвободила руку и погладила холодные ладони Рейнис: — Принцесса, если случится война, я буду там, где мой муж. Не мешать вам сейчас, все что я могу для вас сделать. Да хранят вас Семеро. — И тебя, дитя. Рейнис, кивнув в последний раз, накинула капюшон и исчезла в темноте коридора. Они не заметили, как между ними за эти короткие минуты возникли узы, которые связывают людей, проникнувшихся друг к другу уважением. Эти связи порой могут сыграть удивительную роль в судьбах людей. *** В ту ночь в Красном замке никто не спал. Принц Эйгон, запертый в своих покоях, ел принесенную еду руками, стараясь не думать о том, что это последняя ночь в его жизни, когда он был свободен. Отто Хайтауэр задумчиво смотрел в окно, и никому не ведомо было, какие тёмные мысли роились в его голове. Королева Алисента в своих покоях выслушивала донесения своего верного паука лорда Лариса, с отвращением думая, что за эту информацию ей надо будет платить. А Эймонд же сидел в своём любимом кресле и смотрел на языки пламени, из которого, как ему говорили в детстве, соткан любой Таргариен. А его жена, уютно примостившись на ковре, положила голову ему на колени, пока он задумчиво гладил её по волосам. Стараясь не обращать внимание на жжение в обожженной руке, она, так же как и он, была погружена в свои мысли, страхи и сомнения. Утром решится их судьба.