Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История пятая.

Прекрасный апрельский денек не радовал глаз. Голубое небо виделось Трегубову серым, солнечные зайчики, которые отражались от графина с водой на подоконнике, раздражали майора, а мысли о сегодняшнем вечере наводили на Юру жуткую тоску. Ну вроде бы, чего ему кукситься? Его наконец допустили до службы, выписав с пометкой «полностью здоров». Он прошел положенное освидетельствование, ему вернули пистолет, он снова в родном управлении, за своим столом, обшарпанным с той стороны, где стоит стул для посетителей. Всё ему знакомо и привычно. Леонов что-то пишет за столом, старательно прикрываясь от восхищенно посматривающей на него Ильиной. Ева делает вид, что на него не смотрит, но её взгляд поневоле раз за разом останавливается на капитане. Трегубов, вернувшись на работу, впал в дикое веселье, глядя на кордебалет, который нынче разворачивался в их отделе. Посмотреть было на что! Дело в том, как потом выяснил Юра, что с генералом Варфоломеевым произошли удивительные метаморфозы, происхождение которых Ева связывала исключительно с Леоновым. Мало того, что отец приехал в город, чтобы точно убедиться, что злые затонские оборотни не сожрали его бедную невинную девочку, долго говорил с Самсоновым, а потом с Алексеем, так он еще остался полностью довольным ситуацией, что с ним случалось раз примерно лет в сто. Он одобрил её решение! Одобрил и даже похлопал её по плечу, когда уезжал обратно в Москву. Нет, натурально! Похлопал и сказал, что так уж и быть — это её жизнь и её выбор! В конце концов есть и худшие варианты. Сказал и уехал, велев приезжать на майские домой и больше не дурить, он не станет вмешиваться. Леонову слова про худшие варианты показались снобистскими, но Ева чуть ли не подпрыгивала на месте от счастья, уверяя, что лучшего комплимента им не дождаться! Это было чудо, просто чудо! И вот теперь, после того, как капитан Леонов первым принял её в команду, брал с собой на вызовы, учил всему на практике, защищал от отца, поил коньяком и не обращал внимания на последствия всего этого, он приобрел в её глазах некий налет святости. Осталось только нимб надеть, и он бы засиял, ей-богу! Нет, девушка не говорила ничего прямо, но смотрела так, что Лёша краснел, бледнел, начинал теребить ворот рубашки и ставить на протоколах пометки не туда, куда нужно, чего с ним не случалось с его первого года службы в полиции. Он уже был готов на стенку лезть. Не потому что он не знал, как это остановить — сказать пару грубых слов молоденькой девушке и поставить её на место он всяко мог бы — а потому, что ему всё это вроде как нравилось, а что с этим делать, он не представлял. То есть представлял, конечно, но е-моё — так ведь нельзя! Это совершенно неправильно, недопустимо и вообще скандал и чуть ли не должностное преступление! Вот он и не придумал ничего лучшего, как прятаться от неё по углам, а когда такой возможности не было — держаться изо всех сил, не смотреть на неё и не краснеть слишком отчаянно. А Трегубов, знай, потешался, глядя на мучения друга, и вечерами в подробностях рассказывал всё Маше, когда они садились ужинать. Он сам подобной скромностью не страдал, хватило его на четыре дня, да и противиться Машиным глазам он не смог бы, это как пить дать. Оставалось подождать, сколько протянет Леонов. Юра ставил, что дней десять от силы. Трегубов вздохнул, вспомнив о кулинарных шедеврах Марии Штольман, их беседах допоздна и ленивых просмотрах старого кино на диване в гостиной. Ну почему она уехала? Что ей понадобилось в Санкт-Петербурге на целых три дня? Увидеться с братом, так она сказала. Ну что ей стоило подождать до выходных? Он сам бы с ней поехал! А так? Второй день пошел, а тоска такая, будто кусок сердца вырезали! Это ведь странно — так тосковать по человеку, которого знаешь всего месяц? А он тосковал. Можно за такой короткий срок срастись с человеком настолько, чтобы пустая квартира и пустая кровать казались кощунством? Оказалось, можно. Вот стопка книжек на её тумбочке. Выборка поражала. Ницше соседствовал с женскими романами, а "Улисс" с Агатой Кристи. Говорить она могла о любом из литературных направлений. Увлеченно и с толком. Кружевная маечка на спинке стула. Она её сняла, а потом забыла убрать, потому что Юра не мог пройти мимо Маши, которая переодевалась в его спальне. Разноцветные заколки в ванной. Она напевает по утрам, когда пытается усмирить свои дикие кудри. Смешная кружка с кошкой, которая похожа на Муську. Они поэтому её и купили. Да что там — даже Муська скучала: ложилась на Машину подушку, требовала повышенного внимания вечерами, с пренебрежением смотрела на корм, которым кормил её Юра, говоря, что Машины кулинарные подношения нравились ей гораздо больше. Они с ней будто осиротели. Ну зачем она уехала? Даже сегодняшний ужин, на который его пригласила Юля, его не радовал, хотя то, что его сестра осталась в Затонске и поселилась в их старом доме, было хорошим знаком. Но Маши не было и не с кем было все это разделить! Трегубов снова вздохнул. На столе запиликал коммутатор. — Юрий Николаевич, к вам посетительница! — проговорил дежурный. — Пропусти! — ответил Юра, внезапно обрадовавшись. Вдруг это Маша приехала раньше и пришла к нему в управление? Вот было бы здорово! Когда пару минут спустя дверь распахнулась, вся радость Трегубова мгновенно улетучилась. И без того грустный день сулил неприятности. На пороге стояла его бывшая жена.