Только когда теряешь что-то, осознаешь, какой привелегией было обладание (с)Бернар Вербер
Резкий больничный запах ударил в ноздри, заставив Какаши зажмуриться. Он лежал на чем-то мягком, укрытый одеялом. Открыть глаза оказалось сложнее всего. Проморгавшись и осмотревшись Хатаке сразу узнал ставший почти родным Госпиталь Конохи. Первой отчетливой мыслью было то, что он каким-то чудом выжил. Уставившись в белый потолок мужчина начал прокручивать в голове последние моменты. На Коноху напали, он оказался в ловушке и… кажется умер… — Очнулся? — мягко сросил знакомый голос, а внутри Какаши все оборвалось. Резко повернув голову вправо Хатаке присел на кровати, не обращая внимания на боль в боку и вообще во всем теле. Сердце бешенно забилось в груди. Он не верил своим глазам. — Сенсей… — выдохнул Какаши. Перед ним сидел Минато Намиказе собственной персоной. Внутри у джоунина все болезненно сжалось, при виде теплой улыбки учителя. Он совсем не изменился. Все те же блондинистые волосы, все те же ясные голубые глаза. Все та же, дарящая спокойствие и умиротворение улыбка. К горлу подкатил комок. Сенсей живой и здоровый сидит рядом… Невозможно… «Не может быть… Что это? Гендзюцу?» — мелькнула первая мысль. — Ну, как ты? — Минато легко касается плеча ученика, а Какаши вздрагивает, отстраняясь. Ладонь ощущается вполне реально и Хатаке просто становится страшно. — Что с тобой? — в голосе Намиказе слышится волнение. — Ты будто призрака увидел, — Минато посмеивается, пытаясь разрядить обстановку. Он всегда так делал. Сводил все к шутке, заставляя расслабится. Это всегда срабатывало. Но не в этот раз. Потому что Какаши знает — Минато мертв. Потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и вот уже пальцы быстро складывают печать развеивания, но Намиказе не исчезает. Только хмурится и качает головой. — Какаши, ты уже не в гендзюцу, — спокойно говорит джоунин, но Хатаке мотает головой и подрывается встать, тут же вскрикнув от острой боли в боку и осев обратно. -Тише-тише, — крепкие руки подхватили его тело, помогая улечься обратно на подушки. — Уже… не в гендзюцу?.. — переводя дыхание хрипит Какаши, и не узнает собственного голоса. Только сейчас он осматривает себя, с каждой секундой все больше паникуя. Торс полностью перевязан бинтами, через которые на боку проглядывало кровавое пятно. Рука машинально потянулась к левому глазу и тут же обессиленно опустилась на кровать. Шрама нет. Шарингана тоже. — Обито облажался на миссии. Ты бросился его прикрывать, попал в гендзюцу и получил ранение, — терпеливо напоминает сенсей. — Вспоминаешь? Какаши хмурится, но кивает. Одна из первых миссий новоиспеченной Седьмой команды. Тогда ему было двенадцать. Прямо как сейчас. Парень скалится, отодвигаясь подальше. Должно быть его сознание играет с умиращим мозгом злую шутку. Разве это возможно, попасть в прошлое? Может, Смерть решила потоптаться напоследок на осколках его и без того вдребезги разбитого сердца? — Обито весь извелся, пока ты был без сознания, — мягко улыбается мужчина. — Обито? — хрипит Какаши. — Обито… был здесь? — парню все еще тяжело говорить. Поверить в реальность тоже. — Он винит себя в том, что тебя ранили, — поясняет джоунин. — Не будь с ним так строг. Какаши прекрасно помнит фразу, которую сказал учителю в этот день много лет назад, но сейчас, почему-то говорит другое: — Он… не виноват. — Кто ты, и что ты сделал с моим учеником? — посмеивается Намиказе. — Каждый ошибается… — во всем теле появляется слабость из-за потревоженных ран. Какаши бледнеет и голос учителя слышится словно сквозь вату. Сил совершенно нет, хочется спать, но Хатаке упрямо осмысливает ситуацию. Вывод напрашивается сам — он попал в прошлое. Но как? Минато, снова касается плеча ученика и пепельноволосый чувствует, как блондин вливает в него чакру. Эту чакру невозможно спутать ни с одной из известных ему. Она мягкая, и обвалакивает теплом, заставляет расслабиться и чувствовать себя в безопасности, словно за надежной стеной. Джоунин чувствует, как глаза начинает предательски щипать. — Тебе нужно отдохнуть, — тихо говорит Минато и Какаши впервые за столько лет засыпает так легко.***
— Бакаши, ты наконец очнулся! — палату разорвало громкими воплями Учихи Обито, которого наконец пустили к раненому сокоманднику. Поморщившись от громкого голоса Какаши улыбается и привстает на кровати. — Обито! — темные глаза лихорадочно бегают по Учихе, стараясь запомнить каждую деталь, словно скопировать шаринганом. Все те же дурацкие оранжевые очки, сдвинутые на лоб, те же торчащие во все стороны черные волосы. Старый добрый Обито. Мальчик улыбается во все зубы так солнечно и до боли знакомо, что у Хатаке перехватывает дыхание, а в глазах собираются слезы. Откинув мешающее одеяло и не обращая внимания на боль Какаши стискивает друга в объятиях, уткнувшись носом в крепкое плечо. Надо же, он совсем позабыл, что Обито всегда был выше. Опешивший от таких действий Учиха застыл на месте, расставив руки и боясь пошевелиться. — Э… Бакаши, ты чего удумал?.. — настороженно протянул генин, напрягшись. А Какаши только сильнее стиснул сокомандника в объятиях. Даже обидное прозвище из уст товарища прозвучало так желанно, что слезы сами покатились по бледным щекам. Ками, как же он скучал… — Ты чего это?.. — обеспокоенно спросил мальчик, услышав громкий всхлип, раздавшийся в тишине палаты. Почувствовав, как кофта на плече намокает от слез брюнет рефлекторно отвечает на объятия. Он не знает, что случилось, и почему Какаши вдруг себя так повел но чувствует, что ему это необходимо. Наплевав на все выстроенные им же стены Какаши сильнее прижался к старому другу и разрыдался. — О-обито… Обито… п-прости м-меня… — в перерывах между рыданиями всхлипывал мальчик. — П-прости меня за в-все… Он слишком долго сдерживал эмоции, которые переполняли его все эти годы и просто не выдержал, высвободив всю боль наружу. Обито положил правую руку на пепельную макушку и неспешно гладил, успокаивая. Хатаке конечно тот еще засранец, но упускать возможность наладить дружеские отношения мальчик не собирался. Какаши было нужно выплеснуть накопившиеся эмоции. И ради того, чтобы чаще обниматься с ним Обито был готов побыть в роли жилетки. — Ты жив… — более менее успокоившись шептал Какаши. — И сенсей и Рин. Вы живы… вы все живы… — Конечно живы, балбес. Куда бы мы де… стой, что ты сказал? — Какаши не ответил, продолжая лихорадочно шептать какие-то непонятные обрывки фраз. — Это я виноват… я виноват… прости меня, Обито… я не смог… я… не смог… — Эй-эй, Какаши, о чем ты говоришь? — отстранив от себя товарища Обито обеспокоенно заглянул в покрасневшие от слез глаза. Дотронувшись до его лба мальчик не на шутку перепугался. — Черт, да ты весь горишь! Ну-ка пойдем на кровать… Колени Какаши предательски подогнулись и он упал бы, если бы Учиха вовремя не успел его подхватить. Уложив товарища на кровать и мельком взглянув на темнеющее пятно крови Обито укрыл пепельноволосого одеялом, крикнул: — Я сейчас сбегаю за ирьенинами! — и бросился к двери палаты. — Не… уходи… — проскулил Какаши, хватая рукой лишь воздух. — Я быстро! — отозвался мальчик и скрылся в коридоре. — Нет… Обито… — в глазах джоунина стремительно темнело, накатывала сильнейшая слабость, бок нещадно жгло. Как никогда в жизни ему хотелось спать. — Не… бросай меня, Обито… — прошептал Какаши. — Прошу… только не снова… Поднятые по тревоге ирьенины застали в палате потерявшего сознание подростка, который метался на кровати и шептал бессвязные фразы сухими губами.