Письмо с того света

Едва выйдя из офиса, Намджун вдыхает морозный воздух полной грудью. Он ненавидит бумажную работу и предпочитает выезды на место преступления. Участок буквально давит на него своими стенами и бесконечными посетителями, шумом и гамом целый день. Он бы с превеликим удовольствием засел где нибудь в укромном тихом местечке и ноутбуком, разложил фото с места преступления и изучал и делал выводы. Но в тишине! Поэтому каждый раз выходя из полицейского участка в конце рабочего дня Ким чувствует себя птицей, вырвавшейся из тесной клетки. — Я буду у тебя минут через десять, — без приветствия начинает он. Нет смысла тратить силы и время на слова, которые уже были сказаны сегодня. Собеседник Намджуну тоже немногословен, мычит в ответ и отключается. Ким заскакивает в магазин, покупает несколько упаковок нарезанного мяса, сыра и прочих закусок, надеясь поесть в тишине и спокойствии. Через пару кварталов он сворачивает налево и останавливается перед большим многоквартирным элитным домом с тщательно охраняемой территорией. Нажав на кнопку домофона на воротах, он ждет около четырех гудков, прежде чем калитка автоматически распахивается, пропуская гостя. Подтянутый охранник уточняет его цель визита и пропускает внутрь знания. Намджун не привык к такого рода домам, ведь сам живет в небольшой съемной квартире, в которой из мер безопасности только электронный замок. Но Пак Чимин слишком известная личность в определенных кругах, и вероятнее всего, такие меры вполне оправданы. Просторный холл встречает Кима приглушенным светом, приятным запахом и полным отсутствием жильцов. Кажется, что здание пустует. Стеклянный лифт, расположенный снаружи здания поднимает Кима на двадцатый этаж, а он никак не может привыкнуть к ощущению полета в этой стеклянной коробке. Намджун не боится высоты, но этот лифт вызывает у него легкий мандраж. — Заходи, — встречает на пороге Пак с полотенцем на шее, голым торсом и в домашних широких штанах. — Сейчас оденусь, — бросает он через плечо, удаляясь в сторону спальни. Намджун снимает обувь, сунув ноги в заботливо предоставленные тапочки, и двигается в сторону гостинной. Просторное помещение совмещает в себе комнату и кухню. Одна из наружных стен полностью стеклянная и предоставляет завораживающий вид на вечерний Сеул. Но Ким двигается в противоположную сторону, выкладывая на стол принесенные закуски. Аккуратно расставив покупки на столе, он уже собирается позвать хозяина, когда слышит шуршание. — О, ты подготовился, — раздается насмешливый голос за спиной. Офицер оборачивается и замирает на несколько секунд. Противоположная от кухонного гарнитура стена от пола и практически до потолка увешана фотографиями пропавших детей. По спине полицейского проходится холодок. Из-за тусклого света это не бросилось в глаза, когда Ким вошел в комнату, но сейчас, стоя напротив стены, он чувствует себя некомфортно. Пак моментально улавливает настроение друга и подходит к «стене боли». Одним быстрым движением он задергивает темную непроницаемую штору, скрывая фотографии. Эту штору Намджун раньше не видел. А может быть просто не заметил в прошлый раз из-за алкогольного опьянения? — Это, — обводит пальцем в воздухе обрисовывая стену, — и раньше было? — Нет, — неохотно отзывается Чимин, — пришлось повесить. Намджун приподнимает правую бровь. Странно. Пак не любит впускать в свою жизнь и в свою квартиру посторонних людей, а близкие скорее всего знают об этой «коллекции». Ну, по крайней мере, Намджун так думает. — Мама приезжала ко мне. Она не смогла долго на это смотреть. Поэтому и закрыл. Ты узнал? — задает самый волнующий вопрос Пак. Намджун тяжело вздыхает, но кивает в ответ. — Ладно, давай поедим, а потом обсудим, — сжаливается младший, замечая как судорожно сглотнул полицейский накопившуюся от запахов вкусной еды. Чимин подготовился: заказал курочку, приготовил рамён, прикупил несколько банок пива и соджу. Разговор предстоит долгий и скорее всего напряженный. Усевшись за стол, трапезу начинают молча, но Пак через несколько секунд не выдерживает и нарушает тишину открытием напитков, а затем и вопросом. — Я смотрю, ты выжил после нашего расставания, — криво улыбается, намекая на свою кузину и ее дикий нрав. — Как тебе удалось приручить эту дикую кошку? — усмехается он, вспоминая сегодняшнюю встречу с Ханой. — Старый проверенный способ, — прожевав слишком большой кусок, улыбается Ким. — Любовь и ласка. — Ты думаешь мы не пытались? — хохочет Пак. — Когда наступил подростковый период, ее словно подменили. Если со мной она еще по телефону общалась, да и так мы с ней пересекались часто, то с родителями общий язык до сих пор не нашла. — Я думаю, тут проблема во внимании, — мягко отвечает Ким. Он не знает насколько Чимин близок с родственниками, чтобы быть в курсе их взаимоотношений внутри семьи. Зато он прекрасно знает, что Хана бунтовала против тотального контроля и жестких ограничений, которые ввели ей родители, когда случайно увидели ее в пятнадцать лет, целующуюся с мальчиком на улице. Ким не уверен, как бы он повел себя на их месте. Он может прекрасно понять их чувства, но способ донесения информации до дочери оказался безрезультативным, что привело к конфликту, длящемуся вот уже несколько лет. — Ты хочешь сказать они ей уделяли мало внимания? — переспрашивает Чимин. — Думаю, наоборот. Их внимание, а точнее контроль душат ее, — честно признается Намджун. Чимин отводит взгляд в сторону, словно погружаясь в воспоминания, но через несколько секунд продолжает: — Она сказала, почему дядя так себя повел? Нет? А зря! — откидывается на спинку стула, прихватывая с собой стакан с пивом. — На тот момент в их районе начали пропадать девочки от тринадцати до шестнадцати лет. Ты понимаешь, что такое иметь единственного долго желанного ребенка девочку? тетя с дядей долго не могли иметь детей, но потом Всевышний сжалился над ними и послал им милое дитя, — усмехается Пак, — которое оказалось сущим наказанием. Мы неоднократно говорили ей не задерживаться после уроков, я иногда сам забирал ее из школы, благо жили мы по-соседству. Дядя работал допоздна и не мог сам ее забрать. Но эта мелкая злючка устраивала истерики и отказывалась идти со мной. Пару раз даже сбегала перед самым моим носом. И если она заявила тебе, что причина была в этом молокососе однокласснике, коротый свои наглые лапищи ей под юбку пытался засунуть, то это все вранье. Пугала неизвестность ситуации. Никто не знал ни какой информации по этому маньяку, а Хана видите ли захотела свободы именно в тот момент. Ты не представляешь какой скандал она тогда учинила. Довела тетушку до сердечного приступа. Я сидел возле ее кровати в клинике, а не эта мелкая засранка. А она продолжала отцу нервы мотать. Да, возможно он перегнул палку, затащив ее домой за шкирку прямо при этом ловеласе недоделанном. Хана обвинила родителей в том, что из-за их скандала этот козел ее бросил, хотя они и даже встречаться не начали. На самом деле тут моя вина. Я поговорил с ним после школы и предупредил, чтобы держал свои руки и остальные выступающие части тела при себе. Он просто в наглую решил ее трах… — не договаривает Пак, подрываясь с места к своему телефону, дребезжащему на ручке дивана. Но проведя по экрану, недовольно отшвыривает его на диван и возвращается к Киму. — Ты опять за моей спиной информацию ищешь? — хмурится старший. Он рад перевести тему, потому что разговор о Хане вызывает дискомфорт. Намджун видит ее другой, не такой как кузен или родители, поэтому часто не соглашается с мнением Пака. Для него Хана задиристый, но все же ребенок. Недолюбленный ребенок, ищущий понимания и ласки. Как выясняется, в Намджуне этих качеств в излишке. Порой он и сам удивляется, как с его работой могли остаться такие эмоции, ведь постоянные преступления, трупы и прочие особенности профессии накладывают свой отпечаток. Но видимо Ким Намджун большое исключение из правил. При виде этой порой сердитой, часто недовольной всеми и вся девчонки, его сердце переполняет такая нежность, что он может ее ведрами черпать и раздавать прохожим. Однако Ким ее бережет и выливает на Пак Хану каждый вечер. Слова Чимина немного охлаждают всепоглощающее обожание своей принцессы, бросить мать в клинике и не появляться там, когда она болела… Ким не может этого понять, но уверен, что на тот момент у Ханы была причина. Возможно сейчас она об этом и жалеет. Это ему еще предстоит выяснить. — Нет, это по другому делу, — присев на свое место, отвечает младший. — Так ты узнал адрес? — Да, — кивает Намджун. — Завтра утром доложу шефу и поедем. — Завтра утром может быть уже поздно, — облокачивается на свои руки Пак, упираясь лбом в замок из пальцем. — Мы итак потратили уйму времени, вместо активных поисков. Я понимаю, что одного непонятно от кого сообщения не достаточно для возбуждения уголовного дела. Но я и не прошу об этом. Лишь хочу знать, где это, — тяжело вздыхает младший. — В пригороде небольшой домик, принадлежащий некому А Джунсо. Он менеджер по продажам в небольшой фирме, работает удаленно, является опекуном племянника с задержкой развития, — выдает словно заученную информацию Ким. У него великолепная память, позволяющая ему держать учу информации без каких либо заметок и записей. Иногда Чимин завидуем ему белой завистью. — Почерк судя по всему девичий, — прерывает его Чимин. — Ты уже и с экспертом успел связаться, — качает головой Намджун. Скорость работы этого парня поражает. — Каждая минута промедления может стоить жизни, — напоминает главное правило Чимин. — Может быть у этого паренька есть какая-то подружка? — Есть старшая сестра, но она совершеннолетняя, и судя по снятию средств со счета, живет она на другом конце города, — выдает следующую порцию информации Ким. — Работает? — уточняет Пак — Официально нигде не числится. — Откуда тогда средства? — приподнимает брови Чимин. — Мать после смерти оставила в наследство небольшой банковский счет непосредственно завещав его дочери, — сообщает Намджун. — Странно, — отхлебывает большой глоток из высокого стакана Чимин. — Она ни разу не снимала деньги возле дома дяди и брата? — Нет, — Намджун задумывается. Во всей этой спешке и суете он упускает из вниманий сей факт, который сигналит пока еще не красным, но уж точно оранжевым. Бросить «особенного» брата на попечение дяди и забыть об их существовании… Да, действительно странно. Ведь когда-то ей все равно пришлось бы что-то купить возле их дома в качестве подарка или гостиница для младшего. — Как ее зовут? — спрашивает Чимин. — А Черён, брата зовут А Минхо, — без запинки отвечает полицейский. Пак тут же встает и отправляется за своим телефоном. Открывает браузер и вбивает имя девушки, но к сожалению никакие страницы в социальных сетях с этим именем не высвечиваются. Неужели девушка ведет настолько затворнический образ жизни, что не зарегистрировалась нигде? Чимин забивает имя брата, но как он и предполагает, у него тоже нет страниц в социальных сетях. Имя дяди не дает тоже никаких результатов. — Джун~а, — этот тон и это обращение Чимин использует в самых крайних случаях, когда никакие обычные уговоры не действуют на старшего. Намджун тут же закатывает глаза. Он прекрасно знал, что так будет, но каждый раз надеется, что сможет отказать. Не может и видимо уже не сможет никогда. — Мы просто съездим и посмотрим на сам дом, — сложив ладони лодочкой, предлагает Чимин. — Мы с тобой по две банки пива уговорили с бутылкой соджу, — напоминает Ким. — Просто смотрим и уходим. Звонить или стучать в дверь не будем, — сразу предупреждает он. Чимин быстро кивает, готовый на все условия, лишь бы отправиться по адресу незамедлительно.