Плакса

      Игорь проскользнул в Петин кабинет, закрыл дверь и заглянул под стол. Пакет стоял на его законном месте. Игорь достал его и заглянул внутрь. Вскинул брови, достав приятный на ощупь шарф. Темный, длинный и, казалось, теплый — пальцы уже грелись только держа его. Игорь глупо улыбался. Он давно себе шарф купить хотел, да все забывал, и периодически ходил с простуженным горлом, которое старался игнорировать. Отставив пакет, Игорь неловко замотал шарф вокруг шеи и глянул на свое отражение в экране телефона.       Хотел себя сфоткать, Пете отправить, но, вспомнив свои опыты с фронтальной камерой, решил отложить это. Игорь нигде так плохо не выглядел, как в отражении фронтальной камеры. Ну уж нет, вдруг Петя увидит, с каким гремлином встречается и передумает его любить? Гром качнул головой, убирая телефон обратно в карман. Петя уже и без того передумать должен был. Несмотря на попытку диалога и на то, что Петя вроде не злился, несмотря на его нежную улыбку и уставший взгляд, тепло его объятий, Игорь сильно себя корил за ту ситуацию. Нельзя было не корить.       Это ж надо! Знать, в каком уязвимом состоянии был Петя, как много в нем страхов, какой ужасный опыт за его спиной, какая тяжелая, выматывающая жизнь, и вот… и вот такое наговорить ему!       И к чему это привело? Это хорошо, что Пете удалось взять над собой контроль, не уйти в истерику, что он выбрался, смог, спасся, а если бы нет? Что бы с ним сделали? Все ведь могло повториться. Игорь сглотнул, чувствуя, как холодел и коченел будто бы от этих мыслей. Как страшно было даже думать об этом, а ведь он мог допустить это! И это было бы по его вине!       Он громко выдохнул и прикрыл глаза, пытаясь не думать.       Но сложно не замечать слона в комнате.       Он вернулся в свой отдел, засунув руки в карманы, спрятав нос в шарфе, чуть сжавшись, вскинув острые плечи вверх, будто пытался спрятать самого себя от этих мыслей, но от ответственности не убежишь.       — О, майор Гром! Какой модняцкий шарф, а? — лучезарно улыбнулась Юля, глядя на него с лукавым прищуром.       Игорь удивленно вскинул брови, оглядывая ее, и неловко кивнул.              — Петя подарил, — сказал он немного растеряно, будто бы был не здесь.       — О, точно, Петя, главная причина, почему ты забыл обо мне! — улыбнулась она. — Ты у своего Пети живешь, что ли?       — Почти, — выдохнул Игорь, садясь за свой стол и бесцельно уставившись в экран компьютера.       Юля внимательно осмотрела Игоря — его лицо и стеклянные глаза, и неуверенно уточнила:       — Вы что, поссорились?..       — Хуже. Я повел себя, как мудак, а он и не разозлился на меня.       Юля непонимающе на него посмотрела. Они немного помолчали, и Юля выглядела так, будто ей сделалось неловко, будто она хотела уйти, но в итоге только спросила:       — Не хочешь поделиться?.. Ты почти пропал из моей жизни с появлением Пети. Я не злюсь, это логичный ход отношений, но просто…       Игорь поднял на нее уставший взгляд.       — После работы я к Пете, прости.       — Ну а обед?       Игорь немного подумал и взял телефон. Разблокировал его, открыл контакты и набрал Петю. Игорь же старался теперь ходить к Пете как можно чаще, Петя, наверное, снова ждал его на обед.       — Да? — раздался хриплый, немного сонный голос.       — Привет. Спал? — улыбнулся Игорь.       — Дремал. С этой болезнью с ума скоро сойду. Хочу лежать жопой к верху, спать и жрать шоколад. Я уже две съел за сегодня! Игорь, ты решил меня раскормить?       — Тебе бы лишним не было.       — Ага, то есть сейчас тебе не нравлюсь?!       — Ну разумеется, по мне это прям видно, как сильно ты мне сейчас не нравишься.       — Жду доказательств в чатик.       — Че?..       — Член, говорю, сфоткаешь, — понизив голос, сказал Петя.       — Петь… ты че?..       Петя громко рассмеялся.              — Шучу я. Какой мне член с моей-то головой?       — А че ты шепотом почти говоришь?.. — в тон ему спросил Игорь.       — А че, я на пол дома про член орать буду? Тетя Лена ж рядом.       — А… — Игорь посмотрел на Юлю, которая недовольно постучала пальцами по столу, и Игорь опомнился. Просто услышал голос Пети и мир снова выключился. Был только он. — Петь, ты не обидишься, если я сегодня на обед не приду?..       — Обида — это манипуляция, — зевнул Петя. — А вечером придешь?       — Конечно. Сразу после работы.       — Тогда хорошо. Жду.       — Отдыхай пока. До скорого, — он сбросил и кивнул Юле, мол, обед тогда в силе.       Юля вскинула бровь.       — Позволь уточнить… ты отпрашивался у него отойти на обед?..       — Нет, — нахмурился Игорь. — Я ему вчера пообещал прийти на обед, мне надо было предупредить.       — А… тогда ну ладно. Жду обеда и подробностей, — подмигнула ему Юля. — Когда там он у тебя? Ага, через часик… Ну, не буду отвлекать, пока поработаю в кафе. Подходи, ок?              Игорь, хмурый, кивнул, поправив шарф. В здании он был лишним, но снимать его не хотелось. Будто бы тогда с ним было рядом тепло Пети.       Петя отложил телефон и перевернулся на бок, обнимая одеяло. Запах Игоря немного спасал, но ему сейчас очень не хватало гнезда. Под головой был свитер Федора Ивановича. Этот запах его тоже успокаивал. Так странно, они ведь… не слишком хорошо знакомы, но Петя ему уже доверял, как мог. А Федор Иванович, казалось, как-то его будто бы полюбить успел… Так странно. Пете было неловко немного, не по себе, он плохо помнил любовь отца, но ему казалось, что Прокопенко что-то такое к нему испытывает.       Он повертел в руке телефон и позвонил своему врачу, сказав, что вынужден два сеанса на неделе отменить, заболел. Тот немного помолчал и спросил:       — С вами ничего плохого не случалось?       — Случалось, — усмехнулся Петя. — Но я сейчас в безопасности и мне хорошо. Все хорошо, помню техники при панической атаке и пью таблетки.       — Я… что ж, хорошо. Очень надеюсь, что вы в порядке. Если почувствуете себя плохо — пишите мне.       — Хорошо. Спасибо. До следующей недели.       Он отложил телефон и чуть привстал. Сходил в туалет и, моя руки, поднял голову, встречаясь со своим отражением в зеркале. Он медленно моргнул, выдохнул и опустил взгляд. Что у него не в порядке с головой для Пети становилось очевиднее с каждым днем. Странно, казалось, раньше ему было хуже, но он не осознавал всего масштаба. А сейчас, кажется, все не так уж и плохо, но все, что нарывало, теперь не замечать было невозможно.       Он помнил, что, когда приполз сюда, весь мокрый и с кровавым лицом, смотрел в зеркало и не испытывал ничего, кроме отвращения, кроме желания срезать с себя лицо лезвием. Такое животное, пульсирующее в каждом сантиметре его кожи. А сейчас смотрит и нормально. Даже по голове себя погладить хочется, пожалеть, что ли, но с этим хорошо справлялась тетя Лена и Игорь. Петя здесь расслаблялся, как зверь в родной конуре. Тепло, безопасно и хорошо. Пахнет приятно, о нем заботятся, Петя снова чувствовал себя ребенком, которого искреннее любили просто за то, что он есть.       Чувство позабытое почти было, но на него Петя отчего-то отзывался живо.       Он провел мокрой ладонью по горячему лбу и волосам, приглаживая их нервно. Выключил воду и снова посмотрел на себя в зеркале, не понимая, почему он всегда видел в нем разных людей. Одно и то же лицо и всегда разные эмоции.       Будто он видел в отражении то своего отца,       то производное отца,       то, наконец, самого себя.       Петя плотно сжал губы и прошептал еле слышно:       — Я, блять, не ты. Мы разные.       Неважно, что у них одна фамилия и одно лицо — они разные.       Петя устало закрыл глаза. Он так долго боролся с собой, со всей этой болью, представляя сотню разных сценариев, все ради одного. Чтобы его врач сказал: но вы бы не изменили ничего.       Так странно. Петя снова тогда плакал.       Он ведь жил надеждой, что, на самом деле, в одном из всех бесконечных сценариев он бы смог все изменить.       Если бы тогда я сказал «нет»?       Если бы я не пошел в академию?       Если бы я уволился?       Если бы я не посадил тогда Илью?       Но ответ всегда был «нет».       Он сглотнул, потерев щеки ладонями. Горячие. Дышится тяжело. Это глупо. Он может дышать. Хочется начать задыхаться, но он может дышать. Он дышит. Петя открыл глаза, посмотрел в них через отражение зеркала.       Он думал, что главная причина, почему он пришел к врачу — это то, что с ним случилось. То, что с ним сделали в ту ночь.       Но, но на самом деле, этим он лишь отгородил себя от реальной трагедии всей его жизни. Трагедии, почему, в конце концов, он оказался там, в руках, делавших ему больно.       И это то, почему он ощутил непонятное облегчение, когда к нему пришел отец и не ругался. Когда он его пожалел.       Вот так, значит?       Чтобы ты посмотрел на меня, как на человека, мне нужно всего лишь пройти один круг ада? Все было так просто?       Петя вышел из ванной, понурый, с опущенными плечами. Ему тяжело было думать о том, как долго ему придется ходить к врачу, разгребая весь этот бардак, пытаясь дать ему название.       И все-таки…       как минимум он — не его отец.       Пока этого было достаточно.       — Петь? Ты как?       Петя вскинул голову, посмотрев на Прокопенко, который зашел домой на обед, стряхивая с плеч снег.       — Уже лучше, — улыбнулся он слабо. — Тетя Лена в магазин вышла.       — Хорошо. Петь, присядь за стол, пожалуйста? Поговорить надо.       Первая реакция Пети — напряжение, страх. Поговорить… о чем? Что-то плохое, что-то очень плохое. Хороших диалогов не бывает.       Вторая — расслабься.              Он — тоже не твой отец.       — Как температура? Легче? — улыбнулся Прокопенко, разогревая себе обед. — Ты-то есть будешь?       — Спасибо, нет, аппетита нет вообще. Температура да, уже легче, не такая высокая, только голова бесконечно ноет в затылке и тошнит.       — Эх, Петька-Петька… хрупкий ты у нас смотрю, да? — улыбнулся он по-доброму.       — Есть немного, — улыбнулся Петя беззлобному, спокойному тону. — Я вам точно не мешаю? Разлегся тут на диване, ничего не делаю, только жру.       — Да хоть живи у нас, — махнул рукой Прокопенко. — Говорю же, я не в том возрасте, чтоб меня омега в доме смущал. Как у вас с Игорьком? Помирились смотрю?       — Мы не ссорились, — улыбнулся Петя.       — Да? А мне показалось, что этот оболтус каких-то делов наделал, раз ты ему не рассказал, что попал в беду.       — У нас просто была… недомолвка.       — Ага, — кивнул Прокопенко и сел напротив Пети. — Слухи у нас быстро в участке плодятся, даже до меня доходят. Я жизни Игоря учить не буду, воспитывать мне его уже поздно, сам должен понимать, что говорить можно, а что нельзя… Но ты, Петь? Он тебе такого наговорил, а ты отмахиваешься, мол, не злишься?       — Я… — растерялся Петя, захлопав глазами. — Ну просто… а чего злиться-то? Злостью делу не поможешь, Игорь сам все осознал.       — Ну конечно, — кивнул Прокопенко. — Хорошая мысль. Лучше спокойно сесть, разобраться, но разве это не адекватная реакция? Злиться, когда тебе сделали больно?              Петя пожал плечами. Конечно адекватная, но у него-то другую вытренировали. Его научили сразу винить себя и бояться, молиться на то, чтобы его не бросили. Злость? Он не имеет права злиться. Это же он виноват.       — Ладно, — выдохнул Федор Иванович. — Ты вроде к какому-то врачу ходишь, наверное… разбираете там все эти проблемы. Петь, ты нам с Ленкой очень нравишься, но мы, не злись, говорили об этом, и побоялись, что ты ведь и претерпеть можешь. А где терпение, любви не будет. Это тебе кажется, что ты потерпеть можешь, смолчать, а на деле все это приведет к тому, что все между вами просто закончится. Пружина лопнет, не может она вечно сжиматься.       — А что мне делать? — захлопал Петя глазами. — Что я Игорю скажу — переделывай себя? Он ведь уже такой…       — Такой, — кивнул Прокопенко. — Но только он человек не плохой, и тебя, видно, очень любит, но он ошибок будет много делать. У него… детство сложное вышло…       Петя чуть напрягся, уши навострил, кивнул, посмотрев на Прокопенко серьёзным, уверенным взглядом.       — И с матерью не задалось, да и отец… — Прокопенко тяжело выдохнул, махнув рукой. — Хороший у него был отец, одно время, но потом… беда случилась. Игорьку тяжело было, вроде отец есть, а вроде и нет, и потом… умер он. На глазах у Игоря.       Петя замер, сжался, ему показалось, что его холодной водой обдали. Он сглотнул, медленно моргнув. Первый вдох не прошёл и ему пришлось применить усилие, чтобы сделать второй. Про смерть отца Игоря он знал — в архиве от нечего делать часто копался — а вот про такие подробности…       — Сколько ему тогда было?       — Двенадцать.       — О Господи, — прохрипел Петя, потерев горячий лоб. — Вот почему…       И смолк.       «Вот почему он мне о нем не говорил».       Прокопенко кивнул.       — Поэтому Игорю сложно… И поэтому он может ошибаться и быть грубым. Но и ты не терпи это. Прямо в лоб скажи, что не так, где он больно сделал. Игорь быстро учится, боится, на самом деле… быть таким, каким был его отец, хоть и стал его копией. Но с тобой, я вижу, он переучивается будто. Чаще улыбаться стал, меньше допоздна сидит на работе, расслабленее стал. Гулять вы там ходите… свидания какие-то, — улыбнулся он ласково. — Игорю с тобой легче. И он будет рад, если тебе с ним легче будет. Ты говори просто ему, ладно? Он рад стараться.       Петя растерянно кивнул, опустошенный.       — Я понимаю, просто… Бедный ребенок, — прошептал он одними губами. Игорю тоже, вероятно, срочно был нужен психотерапевт. — Слушайте, а он так хорошо притворялся психически стабильным!       Прокопенко рассмеялся.       — Вот именно, притворяется. Он совсем не такой. Мы всегда с Леной это видели. Он закрылся сильно, радоваться себе запретил, будто боль — это единственное, что связывает его с отцом. Видно было, что ему снова хочется общаться с детьми как раньше, гулять, развлекаться, но — не может. И до сих пор в нем это. Видно, что с другими быть хочет, общаться, отдохнуть, но не может. А с тобой учится. Ты его лучше делаешь. Только себя не погуби, Петь.       — Я… мы вчера говорили об этом, — серьезно сказал Петя. — И все обговорили, все обсудили, — он чуть кивнул, а потом добавил. — Спасибо за… за это все. Вы так волнуетесь о нас, и обо мне… Мне как-то прям… неловко. Вы когда сказали поговорить, я подумал, что вы скажите, что я вам геморрой обеспечил и вообще задрал, — он глупо улыбнулся.       — С отцом, смотрю, у тебя совсем плохие отношения?       Петя немного помолчал, смотря куда-то в сторону. Хотелось бросить «лучше бы он у меня на глазах сдох», но сдержался, понимая, что так выражаться он не имел никакого морального права.       — Плохие, — кивнул он.       — Что ж… Сошлись вы двое хорошо, — улыбнулся Прокопенко. — Теперь все хорошо, Петь. Расслабься хотя бы тут. Мы тебя не выгоняем, ты никому не мешаешь. С тобой даже уютнее как-то.       — Ага, уютно высмаркиваюсь в семь утра, — рассмеялся Петя, а потом повторил: — Спасибо, я себя… в Питере впервые человеком почувствовал. Не думал, что могу быть… нормальным. Вы не думайте, какие вокруг меня все плохие, а я был умирающей ромашкой. Тем еще я был… кхм, вторым отцом я был, вот кем. Только по лицу получал больше, чем он, вот и все.       — По лицу получал… — повторил Прокопенко. — Хотелось бы мне верить, что это метафора, — выдохнул он, покачав головой.       — Я…       — Все хорошо, — улыбнулся Федор Иванович. — Иди, ложись, отдыхай, совсем лицо у тебя раскраснелось от температуры. А то в обморок свалишься.       Петя кивнул, плавно вставая, голова и вправду кружилась немного от того, что долго сидел. Он улыбнулся — так ласково, как смог, — и неловко поплелся к дивану, зарывшись в одеяло и вещах, как смог.       Прокопенко, пообедав и перекинувшись с вернувшейся Леной парой слов, снова заглянул в гостиную, глядя на свернувшегося в клубок задремавшего Петю в вещах. Да, вероятно, когда-то он был плохим человеком — и Прокопенко в это верил.       Но сейчас это просто ребенок, который и искал любви, и боялся ее.       И привык терпеть.       Прокопенко покачал головой и пошел к выходу. Оставалось верить, что Игорь и Петя — это две покореженные шестеренки, которые идеально друг к другу подходили в своих зубьях. Что вместе механизм, наконец, заработает, а не покорежится еще сильнее. Что, рано или поздно, они снова станут целыми и блестящими.       Юля смотрела на Игоря из-под нахмуренных бровей. Взгляд был крайне ахуевший. Она медленно моргнула, потерла шею, снова посмотрела на Игоря и уточнила:       — Ага… То есть… ты искренне к нему привязан, испытываешь к нему всевозможные светлые чувства и при этом… ты наговорил ему… этого?..       Дима откашлялся и сказал:       — По правде говоря, Игорь сказал намного более неприятные вещи… Он смягчил.       Юля медленно моргнула.       — Ага… и он… вы уже виделись, да? И помирились?       Игорь нервно дернул плечом.       — Он не злился на меня. Но… кхм, как бы сказать, у него бред был, много нового узнал. Что он мне не верит, что винит себя, что он такой весь плохой и меня не достоин.       Юля слабо присвистнула. У Димы вытянулось лицо. Он все никак привыкнуть не мог, что Петя на работе и Петя с Игорем будто бы два разных человека. Да и чтоб настолько…       — Вот это у него в голове насрано, — проговорила Юля, почесав затылок. — И не злился, говоришь?       — Вроде нет, — пожал плечами Игорь. — Но я все равно дерьмово себя чувствую.       — Любой бы себя так чувствовал. Ты ж не извинился нормально.       — Я сказал ему прости! — возмутился Игорь.       — И че, думаешь этого хватит? — вскинула бровь Юля.       Игорь поджал губы и качнул головой.       — Нет. Конечно нет. А че мне еще делать?       — Цветов хотя бы подари, — выдохнула Юля, смотря на него уставшим, но все еще удивленным взглядом. Если бы ей кто-то такое сказал, то уже летел бы из окна вперед ногами. А Петя стерпел! Больная хрень какая-то…       — Да, цветы… Я подарю, — кивнул Игорь. Идея цветов сильного облегчения ему не принесла. Ему будто бы хотелось сделать еще что-то, но плохо понимал, что. Ему казалось, что этим он предал Петю. Хотя так и было.       Дима и Юля посмотрели на него и качнули головами.       — Дим, вот если бы тебе Игорек такое наговорил, что бы от него потом хотел как извинение?       — Я? — нахмурился Дима. — Да я бы с ним месяц не говорил за такой спектакль.       — А я бы его в окно выкинула, — кивнула Юля.       — Да, в этом и проблема! — недовольно гаркнул Игорь. — У вас у всех нормальная реакция, а он…       — А он, кажется, очень от тебя зависим. Ну, знаешь, отец и маленький ребенок. Как бы отец не бил ребенка, ребенок никуда не денется, а обижаться смысла нет.       — Но я не его отец… — растерянно сказал Игорь.       — Это ты так думаешь, — пожала плечами Юля, отпивая кофе. — Как вариант.       — Да к черту ваши варианты, — отмахнулся Игорь. — Мне-то че делать?       — К психотерапевту его отведи.       — Так он это… уже. Но они там отношения его с родителями обсуждают, — выдохнул Игорь, потерев затылок нервным движением.       — А, ну, дай Бог, и со временем он научится понимать, что он не зависит от тебя на сто процентов и что может проявлять свои эмоции. Но это еще не скоро. А пока, Игорек, — усмехнулась Юля, — ты будешь карты таро раскидывать, чтобы понять, обиделся Петя или нет.       — Он… он говорит, если я сделал ему больно, — неуверенно сказал Игорь.       — И будто бы эту обиду глотает?.. — уточнил Дима.       — И будто бы эту обиду глотает, — тяжело выдохнул Игорь. — Ну а что мне сделать? Я мудак, знаю, но не могу же я его реакции переделать! Такой вот он…       — А ты уверен, что оно вообще тебе надо? — уточнила Юля с малым интересом, болтая ложкой в чашке.       Когда Игорь не ответил, Юля подняла взгляд и растерянно моргнула. Игорь смотрел на нее так, будто она его отца оскорбила. Она проморгалась.       — Что? Просто вопрос.       — Вопросы свои… — Игорь откашлялся. — Плохой вопрос. Если я с ним, значит, надо.       — Да блин, просто… Петя этот твой… Ты с ним как начал, обо мне вообще забыл, пишешь в лучшем случае два раза в день. Вечно маешься там что-то с ним, о нем думаешь, только о нем говоришь…       — Юль, это нормально, — улыбнулся примирительно Дима. — Они не так много вместе, чтобы относиться к этому, как к норме.       — Да ладно, если бы кто угодно другой! Но Хазин! Блин… да, я много жести повидала, но Хазин… Игорь, ты ж о нем нихера не знаешь.       — Хорошо, — кивнул Игорь. — Все, что мне надо знать — он мне расскажет. Что не надо — не расскажет.       — Как ты можешь так просто к этому относиться?.. — едва не зашипела Юля. — Твой Хазин… ты сам знаешь, кто он.       — Пусть, — кивнул Игорь спокойно.       — А еще он человека посадил за просто так на восемь лет. Он до сих пор сидит.              Игорь помрачнел, не сразу ответив. Дима растерянно моргнул. Подобное казалось чем-то далеким. Все они знают, что такое бывало, но будто не с ними, не рядом.       Игорь поднял тяжелый взгляд на Юлю.       — Когда это было?       — Не знаю, года четыре назад, наверное, может пять. Не помню, сколько ему там было, но он тогда только лейтенантом был. А за Илью ему и дали старлея. А как он до майора дослужился страшно подумать.       Игорь посмотрел ей в глаза. Кивнул. Сказал:       — Хорошо. Пусть так. Захочет — расскажет. Уверен, захочет.       Юля едва воздухом не подавилась.       — В… в смысле… И все?       — Я тоже не самый лучший герой романа. Дима до сих пор про это говорит. И про насилие, и про то, как не по уставу работаю. И не всегда это касается только «плохих» людей. Сама знаешь, иногда… по ходу дела выясняется, что человек ни при чем, а я… а я уже делов наделал.       — Ты хотя бы никого на восемь лет не сажал… — теряя уверенность, сказала Юля. Она… не собиралась Игоря отговаривать от этих отношений, просто хотела, чтобы Игорь знал, с кем он свой роман ведет. И, возможно, она чуть-чуть ревновала. И ужасно соскучилась по Игорю.       — Юль, я один раз уже предал Петю, крича на него и обвиняя в чем только можно при всех, учитывая его… тяжелое прошлое. Предавать еще раз, обсуждая его здесь в таком свете, я не собираюсь. У меня есть вопросы, но, уверен, увидь он мои методы, у него они бы тоже возникли. Кроме того, в отличии от меня, он хотя бы методы поменял и сейчас работает по-другому.       — Я… Ладно, — сдалась Юля. — Кажется, у тебя к нему все серьезно.       — Кажется, — кивнул Игорь.       — Э… я извиняюсь, а никому не интересна судьба человека, который просто так сидит?.. — подал голос все это время тихо охуевавший Дима. — Игорь? Ну типа… ты узнал, что человек просто так сидит и ничего с этим не сделаешь?       — Дело Московское. Даже если захочу, ничего не сделаю, — нахмурился Игорь. — Даже сам Петя уже ничего не сделает. Дим… Я поговорю с Петей на эту тему, но сомневаюсь, что мы можем что-то сделать.       — Дим, Игорьку сейчас главное не о законе думать, а о Пете, — подмигнула ему Юля.       — Юль, — хмуро бросил Игорь. — Я думал о законе последние две недели, можно я теперь подумаю о Пете, которого чуть на шелковые ленты не порезали и сейчас он днями лежит с лихорадкой и с кровати не встает? А? Может ему нужно мое внимание? Каким бы плохим он ни был.       Юля замешкалась и замолчала. Какое-то время они сидели в тишине и, когда Игорь глянул время на часах, Юля бросила:       — Прости. Я… просто, наверное, жутко по тебе скучаю. А твоего Петю я вообще не знаю, а что знаю — вот эту грязь. Конечно я злюсь. Любой бы злился.       — Юля права, — кивнул Дима. — Я не злюсь, потому что Хазина знаю.       — И что ты знаешь? — усмехнулся Игорь. — Как он по участку носится и орет трехэтажным?       Дима мотнул головой.       — Нет. Вижу как он на тебя смотрит, как успокаивается с тобой и как улыбается тебе. И как ты его по углам зажимаешь.       Игорь нахмурился и брякнул:       — А нечего… по углам ходить, мешать занятым людям!       — Так заняты, что то, как Петя хихикает слышит весь отдел. Ты его там бородой своей что ли щекочешь?       Игорь дернулся, покраснел и отвернулся, что-то пробубнив.       Юля вымученно улыбнулась и сказала:       — Ты это… не забывай нас, что ли, хорошо? Может… познакомишь нас, например? Я его хоть поближе узнаю.       — Я думал, он тебе не нравится, — удивленно глянул на нее Игорь.       — К нему у меня нет никаких чувств, — выдохнула она. — Я злюсь на то, как много ты ему уделяешь внимания и как мало мне. Вот и все. Но ему, кажется, нужнее…       Игорь немного помолчал, а потом кивнул.       — Да, боюсь, что так. Пока что ему нужнее. У него… тяжелое прошлое очень было. Мне кажется… я у него первый нормальный человек за долгое время.       Юля присвистнула.       — Ну и пиздец у него жизнь тогда, раз даже Гром с его проблемами с агрессией для него «норм».       — Да иди ты, — усмехнулся Игорь.       Петя оторвал болящую голову от подушки, услышав голос Игоря, а следом удивленный тети Лены.       — Ой, и ты туда же! Задарите меня!       — Как-то некрасиво было вам не купить, — глупо проговорил Игорь.       Петя привстал на локте и потер глаза. Под вечер ему стало совсем нехорошо — тошнило, болела голова, поднялась температура. Тетя Лена возле него совсем извелась, пока Петя слабо говорил, что ему не так уж и плохо. Но, услышав голос Игоря, ему срочно нужно было к нему! Кое-как он встал, пошатываясь, и выглянул в коридор. Игорь стоял с шикарным букетом цветом, снимая с себя куртку. Тетя Лена пошла ставить свой букет.       — Петь? — Игорь, заметив его, вздрогнул. Сегодня Петя вообще болезненным казался.       Петя посмотрел ему в глаза, потом на цветы и сипло спросил:       — Это мне?..       Игорь неуверенно кивнул и, так и не сняв ни куртки, ни шарфа, подошел к Пете.       — Да, тебе. Решил, надо что-то подарить такое… запоминающееся…       — Очень красивый, — слабо улыбнулся Петя, смотря на букет.       — Мне Юля помогла сайт найти с всякими крутыми букетами. Вот… Он мне тебя напомнил. Такой… — он сглотнул, — нежный, что ли.       Петя улыбнулся и принял букет, рассматривая. Большущий, красивый, пахнущий так, что даже через Петин насморк пробивался.       — А это… шарф?.. — слабо спросил Петя, подняв взгляд. Улыбнулся. — Тебе очень идет.       — Я… — замялся Игорь. — Да… да. Спасибо большое, Петь. Он очень теплый, и мне о тебе тоже теперь напоминает. Спасибо.       — Я рад, — Петя аккуратно отпрянул от стены, к которой прижимался плечом, и хотел потянуться к Грому за поцелуем, но покачнулся и чуть не упал, но Игорь крепко его перехватил, испугавшись.       — Петь… иди приляг, хорошо? Я сейчас буду. Давай цветы, в вазу поставлю…       — Нет… Пускай рядом со мной будут…       — Ну так а вазу в гостиную поставим, — улыбнулся Игорь. — Давай их сюда, и тебе давай дойти помогу, а то повалишься… Тошнит?..       — Немного, — вяло сказал Петя, кое-как идя с Игорем. Такая несправедливость! Петя ждал Игоря целый день, а когда Игорь пришел, Петя едва в обморок не падает!       Игорь осторожно уложил Петю на диван и бросился на кухню, за вазой. Тетя Лена выдала ему еще одну, заранее наполнив водой, и сказала:       — Ты на Петю не налегай сильно, ему сегодня совсем нехорошо… Не знаю уж. Давно бы в больницу отправила, а он ни в какую.       — Понимаю его, — улыбнулся Игорь. — Это у нас, видимо, будет семейным.       Тетя Лена хитро прищурилась:       — А планы серьезные уже, да?       — Конечно, — уверенно кивнул Игорь. — Как тут иначе?       Тетя Лена улыбнулась и кивнула, отпуская его к Пете. Игорь поставил вазу на столик недалеко от дивана и, сняв с себя куртку, шарф и кепку, присел на край дивана, заглядывая в Петино лицо. Тот смотрел на него из-под ресниц уставшим, немного мутным взглядом. Игорь аккуратно сжал его слабую руку в своей, погладив костяшки, и внезапно понял, почему Прокопенко так злился, если Игорь покидал больницы раньше нужного после очередного пулевого. Игорь теперь тоже немного злился, что Петя не хотел в больницу, хотя ему явно было очень плохо и обычное лечение не справлялось.       — Мне нравится, когда ты без кепки и куртки, — внезапно сказал Петя. — Ты тогда таким домашним становишься… Я тебя редко в последнее время таким видел…       Игорь качнул головой и, склонившись, мягко поцеловал в скулу.       — Знаю. Прости.       Петя прикрыл глаза и не ответил. Кажется, ему даже говорить было тяжело. Игорь снова коснулся губами его лица, на этот раз лба — горячий. Игорь с сожалением на него посмотрел. Он целый день о Пете думал, скучал, а теперь у них даже поговорить не выйдет, Пете явно было очень тяжело даже просто держать глаза открытыми, зато он так сжимал его руку своей, горячей.              — Горь… — позвал Петя его совсем слабым голосом. — Расскажи… расскажи, что ты сегодня делал?.. Как твой день прошел?..       Игорь растерянно моргнул, а потом до него дошло: Петя хотел слышать его голос.              Гром нежно прошелся носом по горячей от температуре скуле и сказал:       — День начался тем, что я ужасно по тебе скучал, и этим и продолжился…       Петя слабо улыбнулся. Игорь выдохнул и продолжил рассказывать, едва не по часам говоря, когда и что делал. Говорил низко, спокойно, уверенно, немного хрипло, будто рассказывал Пете сказку, а Петя слушал — внимательно, расслабившись, закрыв глаза, крепко сжимая его руку в своей.       Он прошептал у самого уха:       — Вот, Юля на меня сегодня еще ругалась… Говорила, что с тобой я о ней совсем забыл.       Петя недовольно насупился.       — Мне и так тебя мало.       — Да?       — Да.       — Хорошо, значит, мы будем больше времени проводить вместе, — говорил он, как маленькому ребенку.       Петя посмотрел ему в глаза — с заинтересованностью, легким недоверием.       — А если мне и этого будет мало?       — Тогда не знаю. А что ты предложишь?       Петя тяжело выдохнул:       — Психотерапевта.       Игорь рассмеялся, гладя его лицо кончиками пальцев.       — Хороший вариант. Ну а пока будем просто рядом.       Петя сонно кивнул, прикрыв глаза, а вскоре так и задремал. Игорь усмехнулся, качнув головой. Весь день ждать их встречи, чтобы обнять Петю, поцеловать, а тут вот… Ну что ж, ожидаемо, Петя все еще болеет, ему лучше сил набраться.       Игорь посидел еще с ним вот так рядом, гладя его волосы, а после встал, заглядывая на кухню.       — Игорь, останешься на ужин? — спросила тетя Лена, не отвлекаясь от плиты. — Раз уж пришел…       — Я… Да. Петя уже заснул.       — Так быстро? — изумилась она. — Весь день тебя ждал и в итоге вместе вы так и не побыли, — тяжело выдохнула она. — Ему ты сейчас еще нужнее, чем обычно. Тебе, наверное, с ним тяжело бывает, да? Но оно того стоит. Он не такой, как ты, наверное, себе хотел, да?       — С чего вы взяли? — удивился Игорь, садясь за стол, глядя, как черпаком мешали суп.       — Тебе под него подстраиваться надо. Ты ведь сам очень закрытый, твердый слишком, грубый даже, мне казалось, ты себе кого-то такого же искал, чтобы не смог о тебя пораниться. А Петя нежный такой, нуждающийся очень…       — Он… — хотел было возразить Игорь, но смолк. Да, на работе Петя был совсем другим. Не нуждался в защите, не нуждался ни в ком. Умел поставить себя на нужное место, поставить других, сориентироваться и решить проблему. Да, на работе он был отличным в своей должности. Но с ним в отношениях… Да, тетя Лена была права. Нежным и нуждающимся. — Он и вправду такой, но я не вижу в этом проблемы, — в итоге сказал Игорь. — Быстро привык, наверное. Хотя, как видите, иногда у нас случаются… недомолвки. По моей вине.       — Вижу, — выдохнула она. — Ты с ним аккуратнее. Знаю, некоторых мужчин такие качества могут раздражать…       — Меня нет, — спокойно сказал Игорь. Его бы, наверное, больше раздражало, если бы Петя оказался таким же в отношениях, как и на работе. Потому что в этом была бы фальшь, было бы вранье, в конце концов, смогли бы они тогда вообще построить отношения? Оба бы так и остались на уровне отдать приказ — выполнить, в то время как отношения строились на чем-то совсем другом. На чем Игорь не знал. Ему начало казаться, что этим занимался Петя.       — Тогда хорошо, — улыбнулась она. — А то мне его бывает так жаль, такой недолюбленный мальчик… Игорь, может ты выходной возьмешь?       — А? — отозвался он. Слово выходной до сих пор ставило его в недоумение.       — Выходной, говорю. Я вижу, что Пете очень тебя не хватает, он тревожный немного, нервный, а с тобой успокаивается. Федя завтра на работе будет, а меня в гости подружка уже с месяц зовет, да все не получается. Посидите вместе, ему легче будет.       — Я… Да как-то неловко, теть Лен, — неловко пробурчал Игорь. — Мы два взрослых лба и будем выгонять вас из вашего же дома?       — Ну правильно, — цокнула тетя Лена. — Давай ты мне больного Петю к себе домой повезешь в таком состоянии, лишь бы вам не неловко было. Оставайся сегодня на ночь, говорю же, Пете впрок пойдет. Я не спрашивала у Феди подробностей, что с ним случилось, мне такое тяжело слушать, я уже все равно ничего не изменю, но понимаю, что беда какая-то. После такого мужчина рядом нужен, а не лекарства.       Игорь неловко поджал губы, поерзал и медленно кивнул.       — Вы правы, теть Лен. Побуду с ним. Спасибо за совет.       Тетя Лена улыбнулась и снова вернулась к плите. Вернувшийся с работы Федор Иванович идею поддержал и сказал:       — Тебе, Игорек, я вообще советую выходной брать каждую неделю.       — Как это «каждую неделю»? — не понял Игорь.       — Ну смотри, в неделе семь дней и ты… Ладно-ладно, не злись, — рассмеялся он. — Петьке думаешь сильно приятно, что ты ни дня ему целого уделять не можешь? Любой омега злиться начнет, если будешь пропадать неделями. Это он у тебя терпеливый, но когда терпение кончится — никому это не понравится.       Игорь удивленно на него посмотрел, но рвано кивнул. Не то чтобы у него в самом деле были какие-то муки совести с тем, чтобы брать выходные еженедельно — нет, просто раньше он об этом вообще не задумывался. Тем более брать выходной, чтобы провести день с Петей… Целый день. Каждую неделю! Предложение казалось очень заманчивым.       Послышался звук шагов, и Игорь обернулся. Петя заглянул в кухню, выглядя все еще таким же болезненным. Он вяло поздоровался с Фёдором Ивановичем, а после сел рядом с Игорем, крепко обнял его за руку и положил свою голову на его плечо, затихнув. Игорь посмотрел на это, слабо улыбнувшись. Петя был совсем как маленький беззащитный зверек.       — Петь, тебе лежать же надо, — ласково сказал Игорь.       Петя только что-то промычал, но вставать отказывался.       — Хорошо, что встал, — засуетилась тетя Лена. — Бульона поешь, а то целый день одни шоколадки ешь… И не надо мне морщить нос, не маленький мальчик уже.       Петя натужно тяжело выдохнул и кивнул. Игорь улыбнулся и, выпутав свою руку из его хватки, сам обнял его, погладив по боку. Петя выдохнул, не раскрывая глаз. Федор Иванович следил за ними с довольным прищуром и улыбкой. Игорь не замечал, не отводя взгляд от белого Петиного лица.       Поел тот в итоге совсем мало и без всякого интереса, тетя Лена немного посетовала на слабый аппетит, но есть не заставляла. Игорь же, расправившись со своей порцией, ловко подхватил Петю на руки. Тот ойкнул удивленно, но сопротивления не высказал. Он только для вида на деле удивленно на Игоря смотрел, ойкал или возмущался — нравилось ему, когда его на руках носили. Игорь не понимал, почему до него этого никто не делал.       — Горь, мне в душ надо, — проворчал Петя, когда Игорь уложил его на диван.       — Какой душ? Ты ж прям там и ляжешь. Я не понимаю, ты за день лежа на диване сильно испачкался?       — Я потный, — сморщил нос Петя.       — Если завтра будешь лучше себя чувствовать — помоешься. Пока лежи. А вот мне в душ точно надо. Воняю — жуть. Как ты меня нюхаешь вообще?       — В душ?.. — сипло отозвался Петя.       — Ага. Я на ночь останусь, с тобой.       Петя медленно моргнул, рот раскрыл, вообще, кажется, не ожидав.       — А… Прямо останешься? — неверяще уточнил Петя.       — Да. И на завтра выходной взял. Я завтра никуда не уйду. Будем вместе.       — Правда?.. — уточнил Петя. Сглотнул и уточнил: — А если что-то случится такое срочное на работе? Ты уйдешь, да?       Игорь рассеянно моргнул, не ожидав вопросов… с подвохом. Срочное? Насколько? Есть смерти? Как много? Сколько людей свободно для выезда? Машин хватает? Оружие? Нужно оружие? Есть раненые? Это убийство или простое ограбление?       Насколько серьезно?       Игорь хотел все это спросить, но сказал в итоге только:       — Нет, не уйду. Останусь.       Просто, оказывается, Игорь Гром тоже имел право на личную жизнь. И на выходной.       Петя довольно улыбнулся и кивнул. Расслабился.       — Тогда я завтра выздоровею, — уверенно сказал Петя.       — Чудесно, — улыбнулся Игорь и поцеловал его в кончик носа. — Я в душ, жди.       — Жду, — выдохнул Петя, прикрыв глаза.       Игорю все еще неловко было. Чужая ванная, чужие полотенца, пусть и гостевые, и все равно — неловко. Будто он тут чужой, будто он в этом доме не вмещается со своими длиннющими ногами и руками. Как погнутый фонарный столб посреди уютной квартирки — так он себя ощущал. Но делать было нечего. Он не у чужих людей дома, а еще он — нужен Пете.       Отставить смущения, товарищ майор.       Вы взрослый мальчик.       И даже со своей личной жизнью.       Личная жизнь уже закуталась в одеяло и спрятала в нем нос, закрыв красные, воспаленные глаза. Волосы спутанные все. Светлые такие… Игорю нравился цвет его волос. Он не мог понять, на что они похожи. Пшеница, что ли… горелая немного пшеница. Игорь улыбнулся. Боже упаси ему такое сравнение вслух при Пете сказать, без своих собственных волос, наверное, останется.       Игорь лег на диван, прижавшись сзади к Пете. Свет везде был выключен. Петя завозился и радушно приподнял одеяло. Игорь соскользнул под него и крепко обнял Петю, прижав к себе. Петя сначала напрягся, а потом расслабился — хорошо ему было рядом с Игорем, он так истосковался по крепости и жару его тела, по грубым ладоням, гладящих сквозь ткань майки. Петя удобнее устроился в его руках и, впервые за долгое время, забылся абсолютно здоровым, спокойным сном.       Игорь проснулся по привычке в шесть. Дома было тихо и темно. Рядом еле слышно сопел Петя, спрятав лицо в его шее и крепко обняв. Игорь посмотрел на потолок и улыбнулся. Так спокойно и хорошо стало. Ему никуда не надо — даже на пробежку не пойдет, ну ее в… — тут тепло и хорошо, а на улице снег и холодный ветер. А Петя теплый рядом под боком у него лежит, обнимает его даже во сне, жмется.       Так хорошо было, спокойно, идиллия какая-то необъяснимая. Игорь впервые за долгое время такое чувство полного спокойствия ощутил.       В последний раз… Он прикрыл глаза. В последний раз — в лет одиннадцать. Тоже зима была, а он заболел. Проснулся от того, как отец на работу собирался — лежал в полутьме комнаты, освещенной только слабым светом, идущим с кухни и слушал шорохи. Когда дверь за отцом закрылась — Игорь снова заснул, довольный, что на улице мороз, а он тут, в тепле, и никуда ему не надо.       Игорь нахмурился. Он плохо себя теперь ассоциировал с тем ребенком. Игорь в одиннадцать слишком светлый, слишком веселый и солнечный. А сейчас? А сейчас Игорь в себе этот свет ковыряет с большим трудом. Сейчас вон, Петя рядом, легче стало. Будто оба они два потухших огонька, но рядом начинались светиться слабым, еле видным светом.       Но ведь — Игорь знал — чтобы осветить многолетнюю тьму достаточно небольшого луча света.       Игорь поцеловал Петин лоб — не горячий — и закрыл глаза, греясь теплом Пети, тем светом, что всегда в нем разгорался, когда они были рядом.       Господи.       Он же и правда его любит.