Плакса

      Оставшиеся полтора дня для обоих прошли… горячо. Очень. Сексом с проникновением члена они занялись всего еще пару раз — когда Петя очень просил, а в остальное Игорь целовал его, лизал и трахал пальцами. Петя стонал, изгибался, молил о большем и признавался в любви. Ласкал его член, иногда, когда снова храбрости набирался — сосал. Игорь всю течку был с ним таким нежным, что Петя, когда в себя приходил, шутил, что от такой сахарности у него скоро кариес появится. Но его все более, чем устраивало. Еще никогда в течку ему не было так хорошо. Игорь мог просто ласкать и гладить его, а Петя уже к Богам взвывал и чувствовал себя так фантастически хорошо и защищено, в такой тотальной безопасности. Он от Игоря с ума сходил. От его запаха, мутного взгляда, от грубых ладоней, длинных пальцев, которые приносили ему столько удовольствия, от хриплого шепота и тихого рычания. Смотрел на него — покрасневшего, потного, растрепанного, и понимал, что ничего сексуальнее не видел. Он жался к нему сильнее, вылавливал для себя поцелуи, обнимал, шептал признания в любви и молил никогда его не отпускать. Игорь был в восторге.       Когда в третий день Петя на него залез, оседлав, Игорю прям так башку снесло.       Но все-таки и Игорь, и Петя как-то негласно решили, что секс с проникновением оставят на чуть позже, на более адекватное Петино состояние. В течку только два раза было, когда Петя совсем извелся, моля. По правде говоря, Игорю казалось, что его вообще изнасиловали! Пошутить даже хотел, но, учитывая Петино прошлое, оборвал сам себя. Очевидно, что Пете это было бы совсем не смешно.       Лежать с ним рядом, глядеть, как тот засыпал, такой беззащитный, доступный, уязвимый и всем сердцем любимый… Игорь мог часами им любоваться, нежно гладя его щеку, шею или плечи, выводя выпирающие ключицы. Петя был шедевром. И Игорь даже после трех дней любовных утех не мог поверить, что он в самом деле вправе его касаться, целовать и обнимать. Что он может приносить ему удовольствие, а Петя с таким рвением отвечать и просить большего. Что Петя может быть с ним таким уязвимым, просящим. Таким… Игорь выдохнул, поцеловал в щеку и прикрыл глаза, нежно гладя его спину, наслаждаясь идиллией, вдыхая стоявшую до сих пор в комнате смесь из запахов: пота, смазки, спермы и их естественных запахов.       — Сказка кончилась, — сказал утром Петя, глядя на Игоря таким убитым взглядом, будто собирался прямо сейчас плакать. Игорь и без того был наслышан о скачке настроений у омег после течки из-за гормональных горок, но он догадывался, что с Петей будет по-другому. С Петей будет жестче.       Игорь в любом случае не считал, что сказка кончилась.       Он подался к нему, нежно поцеловал в лоб и сказал, погладив по волосам:       — Сказка продолжается. Люблю тебя, Петь.       Петя не ответил, только глянул на него абсолютно погасшим взглядом. Игорь качнул головой.       — Помочь тебе душ принять?       Петя качнул головой:       — Нет, не надо, я сам.       Он встал и — сделал что-то невероятное — стащил покрывало с дивана и замотался в него, шлепая к ванной. Игорь проследил за ним охервшим взглядом и, когда Петя, возле ванной, воровато посмотрел на него через плечо, тут же отвернулся. Нет, ну… Игорь много мог понять. И он прекрасно понимал, когда Петя, только переехав сюда, даже после близости, прикрывался, но он уже так давно не делал! Спокойно раздевался перед Игорем, когда шел в душ, переодевался, да и в принципе ничего не стеснялся! А уж учитывая то, как они три дня провели… Игорь ощутил, как покраснели щеки, когда вспомнил, в каких позах перед ним оказывался Петя, как выгибался и как стонал. Да уж, после такого стесняться, вероятно, проблематично…       Игорь нахмурился, поджав губы. Догадывался, что Петю, вероятно, коснулись даже не то чтобы перепады настроения, а Петины старые блоки, что секс — это унизительно, грязно и вообще насилие. Неудивительно, что он пытался как-то прикрыться от Игоря. Или… Игорь укусил губу. Или спрятаться. Он и такое читал, что омеги, после сильного стресса, полноценно потом прячутся. Игорь оглядел свою квартиру и понял, что Пете тут особо прятаться-то и негде… Разве что под диван. Там как раз за столько-то лет наконец чисто (Петя Игоря заставил отодвинуть диван и там убраться! Игорь счел это глупостью, но раз Петя настоял… как будто те комки пыли кому-то мешали!)       Игорь тяжело выдохнул и откинулся на диван, прикрыв глаза, слушая шум воды. Нет, надо Пете помочь как-то… Успокоить, утешить, поцеловать, что ли… Игорь, на самом деле, в словах так себе был, но он выучился, что Петю можно утешать касаниями, объятиями, просто тем, чтобы быть рядом. Он встал, нашарил трусы, чтобы Пете, в случае чего, неловко не было, и даже сменил постельное белье. Что-то подсказывало ему, что Пете будет неприятно от обилия запахов на нем. Игорю они искренне нравились, но Петя сейчас не в том состоянии, чтобы нюхать такие явные напоминания о их… днях. Ночах.       Петя вылез из ванны, и Игорь снова отвернулся, смотря на пол. Петя натянул на себя, кажется, белье, потом замотался в полотенце и огляделся. Потопал вперед и, краем глаза, Игорь увидел, что тот натянул на себя его спортивки и футболку. Выглядел он крайне комично. Игорь не сдержал улыбку, глядя на то, как Петя подтягивал треники. Они с Игоря-то сползали, растянутые слишком, а уж с Пети…       — Иди сюда, — позвал его ласково Игорь, похлопав по колену.       Петя посмотрел на него растерянным взглядом и неуверенно подошел ближе. Присел рядом, обняв и подлезая под бок. Игорь улыбнулся и обнял его, потрепав по спине, целуя влажные волосы.       — Все хорошо, Петь, все очень хорошо. Я рядом, я с тобой. Если хочешь плакать — плачь.       — Не знаю… — растерянно сказал Петя, закрыв глаза.       — Как ты себя вообще чувствуешь? — спросил Игорь, нежно гладя его спину.       — Не знаю… — повторил Петя.       Игорь тяжело выдохнул и, чуть поерзав, улегся на диван, потянув за собой Петю. Тот поерзал рядом с ним и уложил голову на его грудь громко выдохнув и прикрыв глаза.       — Так странно… Когда была течка, я был в восторге от… ну…       — Я понял, — кивнул Игорь, поцеловав его лоб.       — Но теперь… Теперь такое чувство, будто бы мы не должны были этого делать… Это так глупо, но во мне абсолютная уверенность, что то, что мы делали, сделало меня грязным и что тебе теперь противно…       Игорь даже не удивился. На самом деле, этот странный страх Пети ему даже каким-то логичным показался. Про себя Игорь удивился тому, каким понимающим стал благодаря врачу. Он и до этого на Петю не злился никогда, но теперь он еще и понимал его.       — Петь, ты же не с ними. Ты со мной. Тебя это никак не унизило. Это был просто акт любви. Такой же, как и поцелуи, — он мягко взял руку Пети в свою, поднял и поцеловал, глядя в глаза, костяшки. Петя посмотрел на него блеклым взглядом.       — Понимаю… — выдохнул Петя. — Это просто одно на одно… Тут скачки эти, а еще флешбеки… Мне, наверное, надо просто переждать и все норм будет.       Игорь качнул головой. Пете же сегодня и на работу надо, он вообще плохо представлял, как в таком состоянии можно работать! Петя никаким казался, очень поникшим, расстроенным. Игорю так хотелось его утешить, но он просто не знал, как. Или, может быть, просто понимал, что сейчас все бесполезно. Любые касания, поцелуи, взгляды и слова. Надо дать Пете это просто переварить.       — Ладно… Хорошо, — выдохнул Игорь. — Но помни, что ты прекрасен и я люблю тебя. И что наш секс — это просто акт любви. Хорошо?       Петя в ответ только пожал плечами и чуть поежился. Игорь глянул на него с сочувствием, погладил по щеке и поцеловал в нос.       — Ну и какая тебе работа сегодня, а?       — Выходные кончились, — выдохнул Петя.       — Продлить же можно. Не всегда же у вас ровно три дня.       — Два-три, — усмехнулся Петя. — Иногда четыре, да, но редко… Да и нет у меня сейчас уже течки.       — А перепады настроения есть.       — На это уже выходной не дают. Государству и так наши выходные поперек горла…       — Ага, целых дополнительных двенадцать дней. Некоторые на больничном за год в пять раз больше проводят.       Петя пожал плечами.       — Лежать дома и страдать все равно не выход. Так что лучше на работу… Полежим только немного вот так, ок? А потом сделаешь завтрак? Сил вообще нет…       — Хорошо, — кивнул Игорь, поцеловав его волосы и, зарывшись в них носом, прикрыл глаза, гладя Петю по плечу. Краем глаза смотрел на его тело, глядя на выглядывающие из-под ворота майки засосы. Пете они шли с его бледной кожей, Игорю очень нравилось. Он где-то вычитал, что засосы — это такая подростковая тема, но сам не понимал, почему. Ему нравилось, Пете нравилось… А еще кусаться. Смотреть на отметины бордовые на бледной коже — кайф. Он нежно погладил его по груди, животу, закрыв глаза, наслаждаясь теплом Петиного тела, его запахом. Он громко выдохнул. — Вот бы в отпуск побыстрее…       Петя аж замер и глаза открыл, уставившись в потолок. Он-то к выходным Игоря едва-едва приучил, а отпуск — он знал — Игорь не брал. Точнее Прокопенко ему его насильно впихивал, Игорь брал, а потом приходил на работу и лез ко всем помогать. Короче, дома не сидел из принципа. А тут… он че, сам это сказал? Прям вслух?       — Отпуск? — повторил Петя, и даже забыл про все свои горечи и ощущения, которые старался переварить.       — Ага, — выдохнул Игорь, трясь носом о его висок. — Прикинь так валяться днями? Целоваться, обниматься и ниче больше не делать.       — Вечерами гулять по ночному Питеру… — протянул Петя с улыбкой. — Или на море вообще, а?       — Море… Не был там ни разу.       — Тем более. Увезу тебя на море, — кивнул Петя, уверенный, что так и сделает. У него там еще деньги есть, часть можно и на путевки потратить.       — А куда? — спросил он, заинтересованный.       Для Пети это будто шоком было немного, что Игорь, кажется, на море взаправду хотел, и интересно было, куда бы Петя хотел. Просто Петя не знал про Диснейлэнд, что Игорю с детства хотелось куда-то съездить, в другую страну, в другие места, но после смерти отца стало не до этого, потом денег не было, а после… после одному куда-то ехать казалось безумием.       — Не знаю… В Грецию вот можно, или Бали, но там океан. Мне еще на деле Египет нравится. Знаю, что многие считают это дешевым отдыхом, но мне нравится Египет. Вообще страна эта нравится. Их культура, традиции, еда, атмосфера эта… Рынки эти длиннющие, и специями так пахнет…       — Классно, — улыбнулся Игорь. — Хочу в Египет тогда.       Петя моргнул и посмотрел на него, улыбнувшись. Нежно погладил его по груди.       — Тогда в Египет поедем. Там море чистое-чистое, дно видно аж. Можно еще пляж поискать именно с кораллами, красивые очень. Только там морские ежи… Я одного вблизи увидел, до сих пор боюсь.       — Тогда лучше взять без этих твоих ежей…       — Наверное… Тогда можно просто взять экскурсию какую морскую, там в специальные места отвозят, где очень много красивого на дне можно будет посмотреть.       — Клево, — широко улыбнулся Игорь, у и него аж глаза загорелись от представления.       — Тогда к июню возьмем отпуск, — кивнул Петя. — Настраивайся.       — А еще на неделю можно на дачу к Прокопенко… — сказал Игорь. — Звучит смешно, а на деле классно. Тихо, спокойно, птицы поют… Воздух чистый, лес рядом…       — Я никогда в деревне не был, — улыбнулся Петя. — Тогда до Египта давай на дачу.       — Так и сделаем, — кивнул Игорь и, крепче к себе прижав, поцеловал его в лоб. Петя довольно, широко улыбнулся. И пропала сразу вся тоска, вся горечь, только очень хорошо было на душе от того, что рядом был Игорь, его тепло, его голос. И вон планы какие!       — Надо будет тогда к нашему отпуску с ремонтом закончить, чтобы вернулись в чистую красивую квартирку. Так что все, теперь в темпе вальса!       — Понял, — кивнул Игорь, довольно улыбаясь, крепко прижимая к себе Петю. Было так невозможно-хорошо…       Они бы так в самом деле могли целый день лежать, но вскоре зазвенел будильник на Петином телефоне — значит, время вставать, умываться и завтракать. Петя тяжело выдохнул, а Игорь, поцеловав его в кончик носа, встал, чтобы приготовить поесть. А Петя охреневшим взглядом уставился в его спину.       — Офигеть… Эт я сделал?.. — пролепетал Петя, удивленный, привстав и погладив исцарапанную спину.       — О, да, эт ты, — широко улыбнулся Игорь. — Кошечка, кажется, очень любит царапаться. Всю спину мне разворотил.       — Прости, — мяукнул Петя и нежно поцеловал в царапину на плече. — Видимо, мне очень хорошо было…       — Мне понравилось, — хмыкнул Игорь. — Потом ноет, конечно, но во время такой кайф, чувствовать, как ты цепляешься за меня и царапаешься.       — А вы, батюшка, немножко мазохист?       Игорь хмыкнул и посмотрел на него через плечо и чмокнул Петю в нос.       — Я Петяист.       Петя улыбнулся и игриво укусил его за мочку уха.       — Магия какая-то… Мне вроде сдохнуть хотелось и плакать, а тут полежал с тобой пять минут и все прошло!       — Ага. Магия называется любовь.       — Или гормоны?..       — Все вместе, — уверенно кивнул Игорь и встал. Петя проследил за ним влюбленным взглядом и улыбнулся. Его ведь даже раньше после течек размазывало и присутствие рядом Жени не шибко ситуацию правило, а тут… рядом с Игорем…       Петя улегся обратно на диван и принялся следить за Игорем, считая, что ему очень сильно повезло встретить его. В этот момент Петя даже сам себе завидовал от того, что именно он встречался с Игорем, мог целовать и обнимать его, прижиматься к его груди и целовать в щетинистые щеки. Петя влюбленно выдохнул и сказал:       — Люблю тебя, Горь.       Игорь подмигнул ему с кухни.       — И я тебя, кис.       Петя, довольный, прикрыл глаза.       После завтрака, одеваясь, Игорь сказал Пете:       — До работы мы едем на метро.       — Это почему это? — Петя моргнул, посмотрев на Игоря во все глаза. На метро! На работу! Где слыхано такое?!       — Потому что, во-первых, прогулка и воздух поднимет тебе настроение, во-вторых, ты слишком мало двигаешься, твое тело тебе за это спасибо не скажет. Ок? Так что до работы пешочком.       — Там холодно, — фыркнул Петя.       — Обещаю на работе зажать тебя в самом теплом уголке и отогреть.       Петя посмотрел на него, насупившись, а после выдохнул и кивнул. Спорить не хотелось. Ему самому неловко было, когда терапевт у него спросил, сколько часов физической активности у него за неделю, а все, что мог бы ответить Петя — это пошутить про количество половых актов. Но ему было не пятнадцать, так что только буркнул, что нет у него никакой активности. Врач качнул головой и сказал, что движение — это жизнь. Петя был с этим согласен. Он после рабочей недели весь вечер перед своим выходным лежал и смотрел в потолок, а Игорь всегда был активным — потому что энергии достаточно хватал во всех своих этих пробежках. Вот и Петю теперь пытался приучить к активному образу жизни.       На улице Петя сморщил нос. Холодно, блин! Хотелось в теплое удобное такси, но сейчас пришлось топать по хреново вычищенным улицам.       — Можно еще в спортзал ходить… — сказал Игорь. — Хочешь, вместе ходить? У меня друг один держит… Ну, правда он не такой крутой, к каким ты привык, но зато бесплатно.       — Игорь, мы не нищие, — фыркнул Петя. — Мы можем позволить себе сертификат в спортзал.       — Да, но зачем покупать, когда можно бесплатно?       — При всей моей любви к тебе, Гром, но на развалившийся потолок я насмотрелся у тебя, смотреть на него еще и в спортзале я не хочу. Найду нормальный, близко к работе, чтобы было.       — Не экономный ты, Петь, — фыркнул Игорь, потерев нос, и аккуратно взял его руку в свою. Петя сжал ее в ответ крепко. С одной стороны, как парочка подростков, а с другой было очень приятно идти вот так, под руку.       — Это ты гиперэкономный, — насупился Петя. — И у тебя, и у меня нормальная зарплата, на жилье нам сдавать не нужно…       — Зато на ремонт нужно.       — Так, Гром, — насупился Петя. — Я тебя от сосисок твоих дешевых отучил, и от скряжничества этого отучу!       Игорь выдохнул и кивнул, скрипя снегом под ботинками.       — Ладно, Петь. Я может и бурчу, конечно, но рад, что ты такой. Мне и вправду тяжело себе всякое позволять. У отца с деньгами так себе было, лишних не было, потом у Прокопенко был… У них получше было, но я никогда не брал их — неловко было. Они же и так… много мне дают, тратятся, какие тут карманные? Вот и вырос в глубоком шоке, что, оказывается, вот так можно… Пойти и купить, что надо. Тебе легко всякое покупать. Даже цветы дорогие — легко. Хотя я сам в них смысла не вижу. А для себя… Зачем вот мне новые треники, если и эти не рваные?..       Петя рассмеялся.       — Эти растянутые уже сто раз… Точно, надо тебе еще и гардероб обновить!       — Понял, — кивнул Игорь. — Спасибо, Петь.       Петя улыбнулся и встал на носочки, чмокнув Игоря в щеку.              — Кстати, я вот что подумал… — призадумался Петя. — А что насчет твоего гона?       — А че с ним?       — Где он? Вроде у вас же тоже… раз в три месяца?..       — Так я на подавителях, сколько себя помню. Ну… до армии нет, конечно, подростком был. А с армии и дальше — на них.       — Охуеть. Это ж вредно, — изумился Петя.       — Мне нормально вроде, — дернул Игорь плечом. — Никак ни на что не влияет. Я ж на осмотры хожу и анализы сдаю раз в полгода. Я больницы вообще-то не люблю, но мне пригрозили, что можно довести до бесплодия и импотенции. А я ж детей хочу… Вот и проверяюсь каждые полгода. Нормально все.       — Ладно в армии… — протянул Петя. — Но сейчас-то зачем тебе пить? Взрослый мужик, можешь позволить себе дрочить три дня в кулак!       Игорь откашлялся и сказал:       — Ну, во-первых три дня дрочить в кулак вредно для чувствительности… Не смотри так, Петь, я не совсем дебил, чтоб совсем забить на себя хер, а тем более… на такой важный аспект. Я как бы и секс люблю, и с омегой своим хочу нормальную половую жизнь вести… Поэтому надо быть в курсе. А во-вторых… три дня дома валяться? Ничего не делать? С ума сойти можно!       — Капец ты прошареный, — удивился Петя. — А че с кулаком-то не так?       — Ну… привыкаешь к сильному давлению руки, и потом… может такое быть, что с омегами этого давления будет не хватать. Вот. Короче, все мужики, которые говорят, что у омег там ведро и все такое — они просто дрочат часто и им не хватает давления. Вот. Такая вот тайна… Эт мне врач рассказал.       — Бля, а у меня был один такой… Но в лет восемнадцать, ему двадцать было. Тоже ныл, что я… ну… типа до него видно много с кем, и теперь он не чувствует ничего.       — Ага, и ладони у него еще наверное в мозолях, — рассмеялся Игорь.       — Пиздец ты, Горь, я не думал, что ты в таком шаришь.       — Не шарить в своем здоровье — безответственность, — хмыкнул Игорь. — А я все еще детей хочу… и кайфовать со своим омегой. Хотя не знаю, как надо себе дрочить, чтобы с тобой ниче не чувствовать… Ты узкий такой, охереть просто… Прям так кончить можно.       — Давай оставим такие разговорчики на вечер? — усмехнулся Петя.       — Понял, — лукаво на него посмотрел Игорь.       — Офигеть… До меня только что дошло. Мы можем заниматься сексом… с членом. Мы так долго и постепенно к этому шли, что теперь это чем-то априорным кажется!       — Э… а тебе разве противно не было?..       — А, уже прошло, — отмахнулся Петя с озорной улыбкой, и Игорь, с довольной улыбкой, кивнул. Вероятно, утром в самом деле были просто гормоны. — Мне классно было, когда с членом было… Такая, знаешь… такая степень близости…       — Петь… оставим до вечера, ок? — прохрипел Игорь, глянув на него краем глаза.       — Ага, — кивнул Петя. — После работы в магаз зайдем, устрою нам праздничный ужин… с устрицами, во! Афродозиак же, ебать его в рот. И… это… Тут, конечно, как дело пойдет, но если пойдет хорошо, то ты на гон таблетосы не пей, ладно?       Игорь посмотрел на него, поджав губы, воспоминания о гоне были неясными и темными, как подростковый всплеск гормонов. Он даже не знал, что это — провести гон с омегой.       — Хорошо, — кивнул Игорь.       — Тем более из-за запахов может твой гон потом с моей течкой подстроится. Самое то будет для зачатия… Ой, да бля! Гром, ты мне всю голову своим «я хочу детей» задурил!       Игорь рассмеялся.       — Эт не я, эт все ты.       — Отнекивайся-отнекивайся, — прищурился Петя, показав ему язык.       — Откушу ща.       — Не откусишь. Потом, без языка, целоваться будет не так кайфово.       — Главное, что мой при мне. А там разберемся.       Петя звонко рассмеялся и кивнул. Под диалоги, шутки и смех дошли до работы как-то очень быстро, Петя удивленно уставился на здание, потом на Игоря.       — Офигеть, быстро так!       — Потому что шли и говорили, — кивнул Игорь, открывая перед Петей дверь.       — Классно… Домой на такси, — нахмурился Петя.       — Понял. А завтра снова на работу пешком, ок?       — Не хочу, но надо, — выдохнул Петя, разматывая на ходу шарф, не замечая всех косых взглядов. Сложить два плюс два, в виде трех выходных совместных Пети и Игоря было не так сложно.       — Ты потом привыкнешь и самому захочется ходить, а когда приболеешь или еще че, и ходить не выйдет — синдром отмены вообще будет.       — Горь, срать мне на твою «привыкну». Ты меня обещал зажать в теплый угол, я только ради этого поперся!       Игорь рассмеялся и кивнул. Скинул на свой стол шарф с кепкой и, приобняв Петю за талию, повел в сторону, подальше от всех.       Петя, закусив губу, дал себя увести. Вообще-то он считал, что тискаться в архиве какая-то подростковая пошлость, но ему было так хорошо. В полутьме архива, в тишине, в которой раздавались только звуки их поцелуев и довольных смешков Пети, было очень хорошо. Игорь обнимал его, укачивая в свою руках, и целовал-целовал-целовал. Губы, щеки, нос и шею. Петя был крайне довольным, тихо хихикая, когда борода кололась.       — Обещай ко мне захаживать? — улыбнулся Петя, потеревшись своим носом о его. — Будешь мне настроение поднимать. А то знаю я свою голову… если она не пострадала утром, значит, потом будет страдать.       — Может, дашь ей вдоволь настрадаться? — спросил Игорь, вскинув бровь.       — Дам. Но уже вечером, после работы.       — Понял.       Игорь чмокнул его в кончик носа и, приобняв за талию, аккуратно вывел, проводил на его этаж, снова поцеловал в щеку и, подмигнув, сказал, что скоро придет. Петя, влюбленно выдохнув, проводил его взглядом и сам скрылся за дверью.       Работы за три дня, конечно, набралось дай Бог… Как назло именно бумажек. Неважно, оперативник ты или рядом лежал, после трех дней выходных — извольте-с в бумажках копаться-с. В этой работе он не заметил, что все какие-то очень суетливые были. Пете было даже обидно как-то. Когда у него больничный был, весь отдел потом за ним ходил и спрашивал о его самочувствии. Петя ожидал чего-то такого же, а те что-то просто спросили, как он, и все. Какими-то все озабоченными казались, с бумажками бегали какими-то. Петя нихрена не понимал. Проверил даже мессенджеры — никакой проверки вроде не было. Выловил одного и спросил:       — Вы сегодня на ушах че-то все… Или мне кажется?.. Проверка какая?       На него посмотрели удивленно и сказали:       — Да вы ж знать должны…       Петя сглотнул, нахмурившись. Боже упаси, если проверку прошляпил какую! У него все по красоте, конечно, было, как в Москве не прокатит, если косяки будут — будут трахать, ему этого не хотелось ни для себя, ни своих подчиненных. Так что все листик к листику. Наверное, поэтому и на других бесился. Че это они над бумажками не трясутся, а он — да?!       — Не знаю. Поясни-ка.       — Ну… ваш оте… Ой, прошу прощения! Генерал-майор Юрий Андреевич же приехал сегодня!       Петя побледнел. Как… в смысле…       — В качестве проверки?..       Пацан махнул головой.       — Вроде без… Но все равно все по красоте ж должно быть. Сашка сказал, чтоб мы вас не опозорили!       Петя только рассеянно кивнул и отошел обратно в свой кабинет. Постоял у двери и закрыл ее на замок. Сел на место и уставился в дверь. Пиздец. Какой еще Юрий Андреевич? Он не писал… не предупреждал… Это было очень похоже на него, да, если ему долго не дают, чего он хочет, он сам забирает это. Петя таким же был…       Это в прошлом.       Он не его отец.       Петя нервно потер нос, зарылся пальцами в волосы и выдохнул. Глупо думать, что отец не к нему. Делать ему больше нечего, кроме как по приколу приехать в обычный наркоконтроль в Питере. Ему нет до таких организаций дела, ему вообще насрать. Не выдержал ожидания, решил сам приехать и поговорить. Петя не готов был говорить. Он просто не знал, что говорить.       В дверь постучались. Петя подскочил, сглотнул, уставившись ошалелым взглядом. Потом мотнул головой и спросил:       — Кто?       — Петь, ты что, закрылся?       Петя облегченно выдохнул. Федор Иванович. Смахнув челку со лба, он встал и открыл дверь. Воровато огляделся, боялся увидеть за Прокопенко своего отца, но того не было. Да и проблематично было Федору Ивановичу спрятать такую махину за собой… Отец был выше Пети и в плечах… как три Пети. Породистость, чтоб ее…       — Здрасьте… да я эт, не хотел, чтобы мне мешали, проходите.       Он шире открыл дверь и, когда Прокопенко зашел, снова закрыл. Сделал шаг вперед, остановился и снова дернул ручку, проверяя. Закрыто. Прокопенко прошел вперед и присел на диванчик, глянув на Петю. Тот, немного растерянный, грохнулся на стул, стоящий напротив его стола.       — Знаешь про отца?       — Знаю, — рассеянно кивнул Петя. — А вы знали?       Тот качнул головой.       — Полковника он бы не стал предупреждать, кого-то из верха, скорее всего… Да не суть, Петь. Я сам не ожидал. Щас прошелся, глянул, где как работает что… Ко мне зашел вот, посидели, поговорили… Попросил к тебе проводить. Сказал, что не знаю, вышел ли ты с отпуска своего… Ну что, Петь? Будешь с отцом встречаться? Помнится мне, ты не особо этого хотел.       Петя зажевал губу и посмотрел в сторону. Хотелось отказаться — знал, что Федор Иванович выручит. А с другой стороны… Нужно ли ему снова сбегать от этого? Отец все равно не отстанет. Найдет, как связаться, из-под земли достанет. Петя это знал. Он же все-таки его сын. Тут так просто не откреститься…              — Он у вас? — спросил Петя, наконец, подняв взгляд.       — Да.       Петя качнул головой, закусив губу. Внутри не было страха. Пока не было, на самом деле, он и не мог поверить в то, что они поговорят. О чем говорить? Петя так не придумал ни одного вопроса. И ни одного ответа.       — Я схожу, — в итоге сказал Петя. Просто вдруг понял, что нет времени на то, чтобы думать, нет даже места, чтобы сделать шаг назад. И если бы только в этом шаге был хоть какой-то смысл. Он начал новую жизнь, ему нравится эта новая жизнь. Он искренне любит Игоря и, внезапно, самого Петю любили просто за то, кто он есть. Ничего не ожидая взамен. И нельзя же все это время, в этой его новой жизни, таскать за собой труп его отношений с отцом? Тут либо разорвать, наконец, все связи (он знал, что с отцом рубить надо долго и глядя в глаза), или… Или что? Петя не знал. Он не хотел звать его на свадьбу, не хотел знакомить его с внуками. Он ничего этого не хотел. Он хотел спрятаться. Но этого ему не давали. И, возможно, это просто был не лучший вариант.       — Уверен, Петь? — уточнил Прокопенко. — У вас же с ним тяжелые отношения были судя по всему…       — И до сих пор. Он не отстанет, лучше сходить и поговорить. Может ему легче станет…       Петя внутри себя даже жалел о том, что решил обрубить с ним связи. Но иначе… Петя выдохнул. Иначе терпеть еженедельные, а то и более частые звонки, и все эти шутки и фразочки… Каждый раз злиться и беситься, а потом еще и отходить несколько суток. Да, перестать общаться казалось Пете лучшей идеей и самой простой. Как оказалось, «просто» ничего не бывало.       Прокопенко кивнул, а Петя, без желания, встал. Вот нахер оно ему надо: после трех дней течки, с все еще мутными мозгами и желанием проплакать у Грома на плече, переться к отцу и пытаться что-то объяснять? Стене и то продуктивнее было бы объясняться…       — Петь… ну ты подумай. У вас же это… ну, после ваших дел это состояние, наверное, совсем не боевое.       — Работа у меня такая, Федор Иванович, — усмехнулся Петя, вставая. — Быть в режиме боевой готовности.       — Как знаешь, — выдохнул Прокопенко. — Пойду пока прогуляюсь…       — Игорька можете навестить, — усмехнулся Петя.       — Да он ускакал же, — отмахнулся Прокопенко.       — Как ускакал? — удивился Петя. — А говорил, что будет ко мне захаживать, — фыркнул он.       — Там важное что-то… Убойщина очередная.       — А он все в самое пекло лезет, — закатил Петя глаза.       — Ты гляди, еще с ножевым припрется.       — Пусть. Вернется и запомнит на всю жизнь, что так делать не надо.       Прокопенко усмехнулся и потер усы, искреннее радуясь за то, что у Игоря сейчас был Петя. Раньше он бы даже и представить бы, наверное, не смог, что у Игоря есть омега, чтобы этот омега вот так улыбался, когда о нем говорил, и вел себя уже прям как самый настоящий супруг. Вообще в Петьке был такой особый шарм, такая какая-то необъяснимая омежья мягкость, что он, определенно, понимал, почему Игорь так быстро решился на предложение.       Петя же, выдохнув, кивнул и вышел из кабинета, идти не хотелось, каждый шаг давался нелегко, хотелось развернуться и быстро уйти, но он не давал себе этого сделать. Сейчас поговорят и уже легче будет. Исчезнет вся эта неопределенность, вынужденность, все сразу станет понятнее. Так что Петя шел. Оглядел отдел Грома, и, несмотря на слова Прокопенко, надеясь выцепить взглядом Грома, увидеть в его глазах молчаливую поддержку, но, как ожидалось, Петя наткнулся только на пустой стол с недопитой чашкой кофе. Выдохнув, Петя кивнул сам себе и раскрыл дверь.       Отец стоял у окна, глядя на жизнь участка, и спокойно посмотрел на Петю. Он был высоким, хорошо сложенным, в нем не было той мягкости, которая прослеживалась в лице Прокопенко. Вечно хмурый с всегда поджатыми губами и сложенными в замок руками. Петя — как он сам думал — даже будь он альфой, никогда бы не смог так же статно выглядеть. Особенно на фоне своего отца.       — Привет, Петь, — спокойно сказал он, и Петя только кивнул, закрыв дверь и так и замер, засунув руки в карманы и посмотрев на своего отца, не зная, куда себя деть. Столько времени вот так, в живую не виделись… — Ты не звонил, не писал, вот, решил навестить тебя…       Петя только кивнул, не глядя на него. Что говорить-то? Все слова в глотке застряли. Он не был плохим отцом в последние года, но страх, вбитый кулаками, в Пете все еще жил, и Петя чувствовал, как он пульсировал в нем даже от одного взгляда на своего отца.       Юрий Андреевич, заметив сжатость Пети, эти поджатые губы и отведенный взгляд, неловко сказал, будто бы выучил эту фразу заранее:       — Ты не злись, Петь… Помню я это твое сообщение дурацкое. Нет, понимаю, для вас не дурацкое, но для меня странно это… взять и с отцом полностью общаться перестать. Да и ты ж меня пойми, после такого горя, как мне просто взять и сказать: «хорошо, я исчезну из твоей жизни» и уйти? Как это вообще — уйти из жизни сына?       Петя немного помолчал, а потом спросил:       — Мама помогала текст составить?       Юрий Андреевич покачал головой.       — Удивительно. И сам вот решил приехать, не разозлился?       — Разозлился, — кивнул его отец. — Уже успокоился. Я в самом деле не понимаю, Петь…       — Я тоже много чего не понимаю. Не понимаю, зачем бить ребенка. Зачем подростка пиздить до сломанных ребер, потому что у него появился мальчик и он с этим мальчиком, о ужас, переспал? Зачем бить морду, когда тебе твой сын говорит, что не хочет в сраную академию? Зачем туда его тащить за волосы? Зачем за каждую оценку орать и грозиться выбросить на улицу? Зачем совать мне нелюбимого человека и заявлять, что я должен выйти за него замуж, если я его не любил? Зачем, даже после того ада, шутить про этот опыт? Зачем было портить мне жизнь?!       Петя сглотнул, подняв на него взгляд. Сердце билось быстро-быстро, колотилось в самом горле, лицо отца перед глазами на секунду даже раздвоилось от злости. Юрий Андреевич смотрел на него спокойно, с выдержкой генерала, но Петя все равно заметил в его глазах блеск неуверенности. Вряд ли он никогда не задавался этими вопросами, вряд ли он всегда считал это нормой и вряд ли он знал ответы на эти вопросы.       И в этом была проблема этого диалога.       Его отец просто не знал ответов. Может быть, еще лет пять назад, он бы бросил что-то вроде «ты сам виноват», «ты заслужил» или «ты по-другому не понимал», но сейчас, кажется, наконец осознал, что на такие заявления Петя просто развернется и уйдет.       Юрий Андреевич молчал, а Петю едва не затрясло, и он осознал, что, на самом деле, не был готов к серьезному диалогу. Он понимал, что мог только срываться и кричать, никакие ответы ему не понравятся и, на самом деле, в таком своем состоянии, его пугал вид его отца. После течки, когда гормоны сами по себе скачут, а в спину дышат флешбеки и чувство отвращения к себе, когда все, чего хочется — реветь в руках Игоря, Петя едва мог вести диалог. Тем более со своим отцом.       — Ну? В молчанку играть будем? — мрачно спросил Петя, сжав зубы и поглядывая на своего отца исподлобья.       — Я это делал потому, что думал, что делаю все правильно. Так воспитывали меня и, я считаю, что это было правильное воспитание, потому что оно закалило меня и сделало сильнее.       — Сильнее? То есть бить плачущего пятилетку — это твоя сила?! — всполошился Петя. — Это трусость, пап, слабость, это унижение в первую очередь для тебя самого!       — Я не говорю, что это было объективно правильно. Так мне казалось. И что по-другому нельзя.       Петя шмыгнул и потер нос. Его трясло, руки деть было некуда, он просто смотрел на своего отца и понимал, что не будет у них никакого диалога. Просто потому, что сам Петя на него оказался не способен. Не сейчас. Ему хотелось орать, кричать и реветь. Ему не хотелось ответов. Ему хотелось скулить и проклинать.       А Юрий Андреевич стоял и смотрел на него, как на равного себе, ждал адекватного, взрослого диалога, а Петя, в таком своем состоянии, просто не мог этого дать. И ответы эти дурацкие! В смысле «думал, что правильно»? И все?       Петя, рассеяный, кивнул.       — Круто. Круто и то, что ты приехал, но ты не вовремя, пап. Говорить у нас с тобой не выйдет.       — Почему?       Петя поднял на него взгляд. Хотел было, как всегда, соврать что-то, отмазку сказать, потому что правда отца смутит и вообще, его учили, что о таком говорить нельзя, и сам отец всегда будто бы отворачивался от этой Петиной части. От того, что он омега. Петя сказал:       — Потому что у меня вчера течка закончилась, у меня ебашут гормоны и все, что я хочу — это реветь.       Юрий Андреевич уставился на сына, как на сумасшедшего, явно смутился, и — Петя видел — хотел возмутиться. Заметил по тому, как дернулась его щека, и Петя, будто наконец подцепил что-то в нем, что-то, где он речь заранее не заготовил, сказал:       — Прикинь, пап, я омега. Охренеть, да? Ты про это все вспоминал только когда меня надо было сосватать кому или про внуков поговорить. А я вот каждый день омега, прикинь! Вот с этими гормонами своими. Ты знаешь, пап, что течка — это не анекдот, из-за которого, когда у меня плохое настроение, надо язвить и спрашивать, не попить ли мне успокоительного, раз я нервный такой перед, как ты говорил, «своими омежьими нуждами». Прикинь? Целый процесс это в организме, а! И, прикинь, мне реально после него разъебывает. Ну, давай, пошути. Пошути про то, какие мы, омеги, кривые, что так легко поддаемся гормонам! Только, пап, так странно. Мы истерички из-за гормонов, а пиздите все, что видите — адекватные и холодные вы!       Петя глубоко вдохнул. Сердце ходило ходуном, дыхание сбилось, руки дрожали. Внутри него накопилось столько злобы к отцу, что держать ее в себе было невыносимо. Так много вопросов, так много злобы! Не было же и дня, когда его отец к нему по-человечески отнесся, чтобы не укорил, не обвинил!       — Петь, ну ты чего… — смущенно пробубнил его отец. — Это же интимные вещи, как такое говорить мо…       — Так если это интимная вещь, то че ж ты не упускал повода обвинять меня в этом, посмеяться, а? Если это интимная вещь, то зачем было говорить Витеньке, что со мной в тот вечер сделали?       — Я не ему, а Борису Павловичу… Кто знал, что он расскажет сыну? А ему надо было рассказать, сам понимаешь, ты видел, какое это громкое дело было, вся верхушка знала и следила, некоторым важно было знать подробности.       — Хорошо, — спокойно кивнул Петя и, внезапно, ощутил внутри какое-то облегчение. В его голове отец легко и просто об этом Вите рассказал и, надо же, узнать истинный порядок вещей хоть в каком-то вопросе было приятно. — А ржать зачем с тех шуток было? Пап, ты прав, это личное. Личное, интимное и пиздец, какое болезненное. Ты никогда не сможешь почувствовать этого унижения и этой боли, что я испытал в тот день. Я прямо сейчас стою и чувствую отвращение к себе просто за тот факт, что провел течку с любимым мужчиной. А ты ржал с шуток!       Юрий Андреевич рассеянно на него посмотрел.       — Ты… Ты с Громом этим…       — Ага. Трахался, А еще живу с ним. И люблю. Прикинь? Я знаю, бать, ты все делаешь для того, чтоб я был несчастлив, но спешу тебя расстроить. Я сейчас счастлив и не дам тебе это портить. Даже своими сраными телефонными звонками.       Юрий Андреевич смотрел на него рассеянно, явно сбитый с толку от того, что диалог пошел не в то русло. Он был безоружен, больше не было заготовленных текстов и слов, и Петя, видел Бог, до последнего надеялся на искренность. И верил, что эта искренность сможет спасти хоть что-то.       Его отец глянул на него, потом снова в окно. Потоптался немного и сказал:       — Я понимаю, что был не прав…       Петя приподнял брови. Он-то прекрасно знал, какой силы стоило его отцу это сказать. Он всегда считал себя правым, и даже когда перегибал палку и сам осознавал, никогда вслух не говорил, что сделал хрень. Так что Петя осознавал, сколько усилий, на самом деле, за этим «я был не прав».       Юрий Андреевич сказал:       — И я бы хотел… что-то сделать, чтобы ты… перестал меня игнорировать. Но не понимаю, что…       Петя видел, как тяжело ему было это говорить, и внутри него бушевала злость, обида, ненависть, плакал навзрыд маленький ребенок, которого Петя всеми силами защищал, но, вместе с тем, Пете пришлось, продираясь через этот шум в своей голове, осознать одну небольшую правду прямо сейчас: да, эти слова дались его отцу слишком сложно. Он дошел до них не одним вечером раздумий, не одной бесконечной простыней сообщений на почту, которые Петя не читал.       Для его отца это был серьезный шаг.       И этим шагом он сказал: «я переступаю через свою гордость, я говорю это, потому что не хочу тебя потерять. Потому что я люблю тебя».       Это осознание обожгло, и все в Пете сжалось, отталкивая от себя это, но разумом Петя понимал — что и этот приезд отца, и эти слова, это все одно четкое «я люблю тебя». Петя всю жизнь был уверен, что его отец ненавидит. Знал и видел, сколько злости в его отце к нему. Он жил мыслью о том, что его презирают, что ему хотят сделать больно и унизить. Это совсем не складывалось с этим ломанным «я люблю тебя». Но благодаря работе с врачом Пете хватило сил, чтобы осознать эту правду, понять, что она имеет место быть. Что есть сейчас, и в этом сейчас его отец в самом деле его любит. И любил раньше. И весь этот ад в его жизни был не от ненависти. А от того, что его отец сам не знал любви. Это не оправдывало его ни капли, Петя считал, что неважно, какая страшная и тяжелая у тебя была жизнь, твоих детей это не касается. Они ни в чем не виноваты, они не груша для битья, они не обязаны тебя понимать и прощать.       Вот и Петя не обязан был.       Но, почему-то, очень этого хотел.       Наверное от того, что, может быть, он все-таки хотел позвать отца на свадьбу, и станцевать с ним последний танец.       Петя потер покрасневшие глаза и присел на диванчик, недалеко от своего отца, зарывшись ладонью в волосы и громко выдохнув.       — Бать, да я тоже хочу по-нормальному. Честно хочу. Но ты ж блин… Я ж тебя не исправлю, да и не обязан этого делать…       — Знаю, — кивнул он с серьезным видом. Петя глянул на него и внутри даже что-то смягчалось. Будто бы от осознания, что суровый генерал, который и перед ним всегда оставался этими сраным генералом, наконец выглядел по-человечески, был напуган и впервые стал податливым перед Петей. Не пытался слепить его под себя. А хотел сам подстроиться под него. Да, дорогого это стоило.       — Тебе бы начать осознавать, что я все-таки омега, а? Знаю я, как ты злился, что у вас омега, на то, что мать второго рожать не захотела. Знаю. Но вот я. Другого у тебя нет.       — Я… я подумал. Подумал и понял, что лучше какой угодно сын, чем… чем никакой…       — Ого, месяц игнорирования творит чудеса, — фыркнул Петя, потерев нос. И сотня непрочитанных писем на почте, да. Надо глянуть, что ли, что же он там писал… А может лучше не надо. Зная отца, там будет много нелестных вещей. — Ну вот и отлично, бать. Медленно, но уверенно, осознавая, что я человек. Отдельный от тебя человек. Омега. Хочу выйти замуж за этого майора Грома. И вряд ли пойду дальше майора, понимаешь? Хочу детей так-то, и домом больше заниматься, наверное… Хер знает, может в адвокатуру пойду, но вряд ли, мне нравится с Игорем рядом работать. Хотя тут вроде собираются наконец разделять наркоконтроль, в другом здании делать, штат же растет. Вот тогда пойду в адвокаты.       Петю отец слушал с сжатой челюстью, поиграл немного желваками, но ничего не сказал, только кивнул. Видимо держал в голове, что лучше такой сын, чем никакой. Он, все-таки, его любил. Даже если его любовь странная и непонятная даже самому Пете.       — Пап… я тебя на свадьбу хочу позвать, знаешь? Давай мы… мы как-нибудь оба постараемся, чтобы это сбылось, ок? Будешь там со своей мордой недовольный меня к алтарю вести, а? С Прокопенко водку пить…       — Хорошо звучит… — протянул его отец, кивнув. Посмотрел на Петю и сказал: — Я уж как-нибудь… постараюсь…              Петя сдавленно хмыкнул и кивнул.       — С чего вообще такие вот подвиги, а? Ты бы раньше на такое не пошел.       Его отец немного подумал и сказал:       — Это после того случая так… Мне казалось, что я сделал из тебя сильного человека. А потом увидел тебя в твоей квартире и понял, что не знал о тебе ничего. Было страшно потерять тебя. До того дня я думал, что мне важно, чтобы ты стал генералом. Вышел замуж за Витю, родил ему альфу. Что-то такое. А когда вез тебя в лечебницу и ты плакал на заднем сиденье вдруг подумал, что мне все это неважно. Важно, чтобы тебе башку вылечили и ты снова нормальным стал.       Петя усмехнулся. Речь грубая очень, жесткая, Пете было за что зацепиться, но он своего отца не первый день знает, и в курсе, что для того, что он только что сказал, ему понадобился не один день рефлексии, размышлений и принятия.       В конце концов, его отец наконец осознал, что либо он принимает сына таким, какой он есть, либо потеряет его.       Петя посмотрел на него и сказал:       — Давай к врачу сходим? Нам там помогут диалог наладить.       Петя был уверен, что он откажется по тому, как сморщилось его лицо. Но, немного помолчав, он спросил:       — Ты думаешь, поможет?       Петя пожал плечами:       — Он и так знает все о моем детстве и о тебе.       Юрий Андреевич снова поморщился, но сказал:       — Хорошо. Надо делать, как ты хочешь.       — Ну да. Раз уж мы не делали этого раньше.       Петя посмотрел на своего отца и тот только кивнул, хмурый, как всегда напряженный. Но, надо же, он готов был идти на жертвы, на, на самом деле, большие жертвы. Петя достаточно хорошо знает своего отца и знает, что до всего этого мрака, на слова о том, что Петя все рассказал врачу, Юрий Андреевич бы такой крик устроил, такую истерику бы закатил… А тут вон, только губы сжал да кивнул.       — Хочешь… поужинаем еще?.. — спросил Петя, идя на встречу. Он знал, что это не он должен это предлагать, а его отец, но так же он знал, кто такой его отец, примерно понимал устройство его мира и знал, как далеки они на самом деле.       — Давай, — кивнул его отец. — Завтра сможешь?       — Смогу, — кивнул Петя. — Напиши мне место вечером и время, а я тебе как раз напишу, когда сеанс у врача. Задержишься тут, если че?       Юрий Андреевич посмотрел на него, сказал было:       — У меня дела в Мос...       Потом замолк, зажевал губу и сказал:       — Хорошо, задержусь.       Петя улыбнулся. Ну вот, начинает вести себя хотя бы похоже на отца! Петя сказал:       — Спасибо, мне приятно, что ты задержишься ради меня.       Юрий Андреевич явно засмущался, едва не запыхтел, потоптался и только кивнул, не найдя никаких слов. Да, это Петя после врача вдруг осознал: как важно вслух говорить, что тебе приятен тот или иной жест. Люди запомнят и будут знать, что так надо делать почаще, что это жертва не в пустоту. Петя хотел было уже встать, как Юрий Андреевич спросил:       — Петь… этот твой майор Гром… как он с тобой?.. Я читал… видел о нем всякое. Я бы не сказал, что он нежная фиалка.       — А кто сказал, что мне нужна нежная фиалка? — удивился Петя. — Он сильный, уверенный в себе, с четкими принципами и установками. Мне нравится это в нем. А еще то, что поэтому за ним, как за каменной стеной. Он защитит меня и не обидит. Я это знаю.       — Прямо вот так уже не обижал? — прищурился его отец. Да, как альфа, он, наверное, знал, что у многих альф будто нет понимания, где грань, как легко можно ранить там, где ты вроде этого и не хотел.       — Были ссоры, не спорю. Но знаешь, в чем его отличие от других? Что ему говоришь «мне больно» и он сам пугается до усрачки. Он просит прощения, извиняется, работает над ошибками и никогда не делает этого вновь. Понимаешь? Он раскаивается и просит прощения. Я просто знаю, что с ним я в безопасности. Вспомни Витю, вспомни Женю. Разве я вот так с ними в отношениях выглядел?       Юрий Андреевич посмотрел на него, немного подумал и качнул головой. Да, точно, разница была на лицо. Петя был спокойнее, тише, расслабленнее и нежнее.       — Ну вот. А еще съехался я с ним быстро. Я уже живу у него, знаешь? И мне хорошо. А еще он собирается мне сделать предложение…       — Так быстро?.. — удивился Юрий Андреевич.       — Я сам в шоке. Кажется, что скажу «да». Даже если завтра предложение сделает.       — Ты уверен?..       — Не представляешь, насколько. Он мне и альфу заменил, и отца. Не смотри так, он делает все, что должен был делать ты. Любит меня, заботится, уважает и никогда не отворачивается от моих слез.       — Тогда… В таком случае… В таком случае я рад за вас. И, надеюсь, ты не пожалеешь о нем, как о других твоих мужчинах.       Петя хмыкнул:       — Я никогда и не отзывался о них так, как об Игоре. Витя был хорош, но всегда пытался меня задавить, поставить свои правила, доминировать. А Игорь…       Петя улыбнулся.       — Игорь явно ведет в наших отношениях и он главный. Но это получается не путем того, что он сам отобрал у меня выбор и роль. Это мой выбор. Мне просто хорошо, когда в наших отношениях он ведет, а не как с Витей.       Юрий Андреевич поджал губы, немного помолчал и кивнул:       — Хорошо. Раз ты чувствуешь, что это правильный для тебя мужчина, значит, это и правда так… Хорошо, что хоть майор, а не наркоман какой-то…       — Бать, — Петя обвиняюще на него глянул и тот только хмыкнул. — Ладно, я пойду… Ты?..       — Подожду Прокопенко. Надо с ним посудачить.       — Ну да, вы, как будущие сваты, должны держаться вместе.       У Юрия Андреевича дернулся уголок губ и тот только посмотрел на Петю, кивнув. Петя не мог понять, как он ко всему этому относится, он не проявлял никак ярко выраженных эмоций. Зубы не сжимал, щека не дергалась, ничего. Просто смотрел спокойно и будто повторял про себя: выбор Пети это не твой выбор. Это не твоя жизнь.       Петя встал, кивнул ему и вышел. Юрий Андреевич посмотрел в окно, найдя взглядом появившегося Игоря Грома. Он много о нем прочел. Да, как мент тот был явно толковый. Дела разбирал на отлично, раскрываемость высокая, но часто нарушает протокол, насилие применяет… Он в упор не понимал, как его сын, до последнего оставшийся, оказывается, таким нежным, выбрал человека, применявшего насилие и считает, что ему с ним безопасно. Юрий Андреевич в упор этого не понимал, считал, что Петя ударился может или еще что… Так задвигать про то, что насилие это плохо и падать в обмороки, и выбрать альфу, который за насилие и известен?!       Он нахмурился, увидев тонкий Петин силуэт (как раньше не замечал, какой Петя удивительно хрупкий?!), который быстрым шагом шел к Грому. Тот заметил Петю еще до того, как он подойти успел. Игорь выпрямился и пошел к Пете навстречу, а в следующий миг Петя уже был в его руках, обнимал и прижимался, прямо у всех на виду! Но на них никто и не смотрел, будто проявление их любви стало какой-то абсолютной обыденностью. Петя тесно прильнул к Игорю и тот, в ответ, крепче сжал его в своих руках и поцеловал его волосы, а после заглянул в глаза с преданностью щенка. Юрий Андреевич пораженно приподнял брови. Он видел видео с ним, статьи, там был хмурый мужчина, не внушавший доверия своим внешним видом и странным шрамом у брови. Видел здесь, в участке, как он шел куда-то, как танк — напролом. В общем, Юрий Андреевич, поглядев на него, одобрял его всего и сразу — сразу видно, толковый мужик, с яйцами в штанах, не то что Женя этот вонючий (Юрий Андреевич даже по имени его не называл, всегда спрашивал у Пети, как там его тюбик поживает). А по Грому сразу видно, мужик! Но он-то думал: как так, Петя с ним? Он же такой весь нежный, ему такого же надо! Как так вышло, что он с таким трепетом о нем отзывается! А теперь понял. Просто рядом с Петей Игорь из дикого добермана превращался в восторженного щенка, лижущего пальцы.       Юрий Андреевич внимательно на них посмотрел и улыбнулся. Ну хоть в чем-то его сыну наконец повезло…       Дверь скрипнула и вошел Прокопенко, поприветствовав его снова. Юрий Андреевич улыбнулся и сказал:       — Здрасьте, сват.              Прокопенко усмехнулся, потер усы и кивнул.       — Ну, считайте, что Петьку вы нам сосватали буквально.       — Я ждал этого меньше всего, — качнул Юрий Андреевич, глядя краем глаза на Петю с Игорем. Оторваться друг от друга не могли, как школьники! — Он же такой пуганый уезжал из Москвы, мужчин боялся, а теперь вон… Живой такой, веселый, улыбчивый… Я его таким только в детстве видел… Ну, хорошо сосватал, что сказать. Хоть что-то хорошо сделал…       — Все лучшее происходит, когда контроль отпускаешь, — кивнул Прокопенко. — Я же тоже не думал, что они… вместе будут. Вы б Игоря видели до Пети. Омег боялся будто, а к Пете сразу интерес проявил… Интересная у них история вышла. Ну, что сказать… Если судьба, то кто мы такие?..       Юрий Андреевич кивнул. Что ж, судьба так судьба…       Игорь, как и ожидалось, о приезде его отца ничего не знал. Он вообще все всегда знал только по делу. Все слухи шли мимо него. Петя и не спешил Игорю рассказывать. Переваривал. Пытался понять, что чувствует. Да и сейчас, пока Игорь целовал его у уха, щекоча дыханием, Петя мог только глупо хихикать и жаться к нему ближе, довольно морща нос.       — Петь, — позвал его Игорь, посмотрев в глаза и погладив по спине. — Давай вечером к одному моему другу сходим, сразу после работы. Мне по делу так-то надо, но я решил, что надо бы вас друг другу представить.       — У тебя еще друг есть? — удивился Петя. — Ничего себе, мистер экстраверт! У меня до сих пор ноль.       — У тебя два, если выпендриваться не будешь, — улыбнулся Игорь и нежно убрал волосы с его лба. Петя фыркнул и улыбнулся. Да, два. Он это знал. — Игнат мой друг детства.       — Ого, ну раз так… А что, он тоже мент?       Игорь тихо усмехнулся.       — Оставлю это интригой для вечера. Мы к нему заскочим, дела поделаем, а потом поужинаем где, ты как?       — Там, где ужин в кафешке, там я! Ты меня че-то в свет совсем не выводишь.       — А надо? — Игорь искренне удивился. — Если надо, то давай. Петь, я ж просто это… не знаю, че надо, че не надо… Я люблю дома ужинать, с тобой рядом, чтобы сразу помыться и в постель завалиться.       — Я эт тоже люблю, — уверенно кивнул Петя. — Но я вроде это, оклемался, хочу побольше времени проводить вне дома. Кафе, рестики, музеи может даже…       — Понял, все будет, — уверенно кивнул Игорь, и Петя, улыбнувшись, нежно погладил его по щеке и чмокнул в губы. Он это в Игоре очень любил. Где-то сам догадается, что цветы Пете приятны, то подсказать нужно, но Игорь всегда проявит инициативу, все придумает, но Петю порадует. Петя с любовью провел рукой по его лицу, улыбаясь. — Тогда сегодня к твоему другу.       — Ты точно не против? У тебя ведь стресс такой, может ты хочешь дома посидеть, в тепле?       — Успеется. Сходить куда-нибудь я бы очень хотел, тем более с новыми лицами.       — Понял. Тогда зайду за тобой, киса.       — Не говорил тебе, но обожаю это твое «киса», — широко улыбнулся Петя.       — Я уж сам заметил, — улыбнулся Игорь, нежно гладя его волосы. — Моя ласковая нежная киса.       Петя широко улыбнулся и потерся щекой о его ладонь, довольно прикрыв глаза.       — Люблю тебя, Горь.       — И я люблю тебя. Ладно, на нас уже пяляться начинают…       — А нас это когда-то смущало? — лукаво улыбнулся Петя, стрельнув в него взглядом.       — Нет, но…       — Дело горит, так и скажи, — хмыкнул Петя и шлепнул его по бедру.       — Оно тоже. На обеде к тебе заскочу. Возьму тебе кофе и сандвичи, ок?       — Только кофе не сладкий. Сахара вообще не хочется!       — Понял, — Игорь кивнул и, взяв его лицо в свои ладони, поцеловал его в лоб. Петя улыбнулся, не видя, но зная, что на них смотрят с завистью. Да, слухи слухами, и пусть кто-то продолжал отчаянно верить, что у них абьюз, выдумывая какие-то несуществующие факты, но все видели и не могли отрицать, что в таких моменты нежность между ними едва не искрилась.       Мама Пете сказки в детстве на ночь читала. Про истинных. Петя вырос в колючего злого взрослого зная, что это правда сказки.       Петя вылечился, позволяя себе любить и чувствовал сердцем, что Игорь — его истинный.       Даже если это все сказки.       К моменту, когда за ним зашел Игорь, его отец уже предложил ресторан и время, а Петя узнал у своего врача насчет совместного приема. Он похвалил такую инициативу и сказал, что это хорошая идея, особенно в его положении. На самом деле, к вечеру Петя не чувствовал себя хорошо. В голове был сумбур, эмоций было слишком много. С одной стороны его наполняло отвращение к себе, за свое тело за вполне естественный процесс, с другой флешбеки, проходившие в голове почти искрой, а с другой — встреча с отцом. На самом деле, Петя был так напряжен, что у него не переставая дрожали руки, так что ему пришлось выпить успокоительное. Была идея сказать Игорю, что ему нехорошо и пойти домой, но Пете очень хотелось познакомиться с его другом и посидеть в каком-нибудь кафе, так что, закрепив успех второй таблеткой, он настойчиво готов был пойти. И готов был к той истерике, что его накроет вечером… А то, что накроет даже в книжку не смотри.       Игорь заглянул в кабинет, осмотрел букет, который подарил еще до течки, и сказал:       — Подвяли, новый надо покупать.       Петя удивленно посмотрел на букет, потом на Игоря.       — Товарищ майор, вы что, цветы мне каждую неделю собрались покупать?       — Почему нет? — удивился Игорь. — Тебе нравятся цветы, а мне нравится тебя радовать.       Петя посмотрел на него с улыбкой и кивнул.       — Мы уже идем? — он встал, взяв пальто, и Игорь согласно качнул головой, а после, подойдя ближе, притянул Петю к себе за талию, поцеловав в висок.       — Ты как, принцесса? — спросил он хрипло, почти вибрирующим голосом.       Петя смущенно на него посмотрел. Это просто магия какая-то: как легко Игорь мог заставить его покраснеть только своим голосом!              — Я принцесса плакса, — уверенно заявил Петя, кивнув.       — Самая красивая плакса, — улыбнулся Игорь, нежно погладив его щеку. Петя прикрыл глаза и довольно мурлыкнул. — Люблю, когда ты мурлычешь… Слышал, омеги так делают, когда чувствуют себя в безопасности…       — Ага. Когда спокойно и хорошо. Это почти случайно происходит.       — Кошечка моя, — улыбнулся Игорь и чмокнул его в нос. — Давай, помогу тебе с ним и пошли, — он сам взял пальто и помог его надеть. Петя улыбнулся, внутри приятно потеплело от этого простого жеста. Ему так нравилось это в Игоре. То, как он вел себя по отношению к нему. Петя чувствовал себя таким любимым, дорогим и блестящим. Чистым и невинным.              Игорь поцеловал его в щеку и Петя довольно прикрыл глаза, прошептав:       — Люблю тебя.       — Знаю, — выдохнул Игорь и отстранился, приобняв за талию.       Петя схватил ключи и пошел с ним рядом, широко улыбаясь. Правда завидев район, в который они приехали, он даже как-то напрягся… На улице темно, падал снег, а их высадили в каком-то странном районе без единого фонаря. Петя во все глаза пялился вокруг, когда Игорь вышел первым и подал ему свою руку. Такси уехало и Петя вздрогнул от шума.       — Пиздец… В таких местах обычно барыги наркоту некоторым сплавляют, брак всякий. Знаешь?       — Конечно знаю, — хмыкнул Игорь. — Я твоим пару раз наводку давал.       — И твой друг… — Петя сглотнул и посмотрел на него. Похолодел весь, спросив: — Барыга?..       От мысли, что он снова соприкоснется с этой сферой ему стало не по себе и страшно.       — Петь, ты че? Нет конечно. Он чем угодно занимался, но не наркотой. А ты поближе меня держись, ладно? Давай, приобниму тебя, что ли, чтобы всякие не зырыли. А то и по жопе могут шлепнуть.       Петя закивал и прильнул к его боку, давая себя приобнять. Он в таких местах когда бывал даже как мент — стремно было пиздец. Ему и вслед расскажут, как его выебут, и какая у него дырка, и по жопе хлопнут. Только Петя тогда с оружием и объебанный, ему все ни по чем, а сейчас… Он глубоко вдохнул, аккуратно вышагивая по неясной мешанине хлюпающей грязи и снега под ногами.       — У меня ноги промокнут, — Петя сморщил нос.       — Тогда осторожней иди, иначе никакого кафе. С мокрыми ногами домой сразу поедем, отогревать тебя.       — И буду лезть к тебе голыми пятками под майку, — Петя широко улыбнулся. Игорь в очередной раз бубнил, что Петя под кипятком моется, и Петя засунул ему свои холодные ноги под футболку. Игорь аж на месте подскочил, вскрикнув от холода. Петя громко смеялся, зато Игорь потом, когда Петя свои ноги на него закидывал, грел его пятки своими ладонями, нежно гладя, а в остальное время контролировал, чтобы Петя носки надевал. Из таких мелочей Петя понимал, что Игорь в него в самом деле влюблен. — Но я все-таки за кафе!       — Тогда аккуратнее.       — Понял, — кивнул Петя, глядя краем глаза на некоторых… странных личностей, весь напряженный, но с Игорем было совсем не страшно.       После они вошли в странного вида здание, зато очень натопленное и теплое. Петя поежился, слыша странный шум — крики, ахи, выдохи, гулкие звуки ударов. В нос ударил запах пота. Петя глянул на Игоря, приподняв брови, а тот только немного придурковато улыбнулся.       Они вошли в просторный зал, и Петя оглядел ринг, где дрались двое громил, обилие тренажеров. В голове щелкнуло:       — Подпольные бои?       — Ага, — кивнул Игорь. — И не только. Игнат всю жизнь всякие делюги любил, а как волю получил… Че у него только нет, Петь. Просто пиздец. Но тут прикольно, я в этом тоже участвовал.       — В смысле? Ставки ставил? — удивился Петя, оглядывая некоторых альф. Кто-то явно оценивающе его осматривал, но, видя рядом с Игорем, взгляда не задерживал. Петя фыркнул. Ну и правильно, а то и без зуба можно будет остаться.       — Нет, — Игорь качнул головой. — Дрался.       — Охуеть, — вдохнул Петя и даже остановился, сложил руки на груди и посмотрел на ринг, представляя на нем Игоря. — Прям дрался?       — Ага. Я у некоторых фаворитом был в своей весовой. Но ты меня ща откормил, конечно, знатно… Даже не знаю, в новой бы выстоял так, как в прошлой, или нет.       — Ага, у тебя хоть щеки появились! — гордо сказал Петя, поглядывая на ринг. — Подумал о том, как ты дрался, такой весь потный и дикий, и осознал, что захотел тебя трахнуть.       Игорь закусил губу и, склонившись, прохрипел на ухо:       — С проникновением или так, на лице посидеть?       Петя ощутил, как покраснели щеки, и он дернул плечом.       — Сначала объездить твое лицо, а после член.       — Понял. Давай пальто сниму, жарко тут, и пошли к Игнату.       Петя кивнул, давая стащить с себя пальто, и улыбнулся. Господи, ну чудо же, а не мужчина! Игорь перекинул пальто через свою руку и улыбнулся, приобняв другой Петю за талию.       — У меня подозрение… — начал Петя, глядя на лицо Игоря, — что ты меня им показываешь, как трофей какой-то.       — Ну… — Игорь задумался и остановился перед дверью с надписью «тренерская». — Скажем так… Мне приятно знать, что возле меня такой красивый омега и что ты только мой. На тебя же все смотрят. Все хотят! Я… мне приятно это. Очень. Не буду врать.       Петя самодовольно усмехнулся, поправив волосы.       — А мне приятно то, что меня все хотят и все на меня пялятся. Ревнуешь?       — Немного, — признался Игорь. — Но так, игры ради. Я же знаю, что кроме меня тебе никто не нужен.       — Я думал, ты скажешь «кроме меня, никто тебя терпеть не будет».       Игорь глянул на него и отвесил слабенький щелбан. Петя айкнул и потер лоб.       — Забудь эти глупости. Твой Женя тебе так же говорил, а сам не особо-то и терпел. Это все глупости, Петь, в тебе нет ничего, что нужно «терпеть».       Петя улыбнулся и, встав на носочки, чмокнул Игоря в щеку, молча благодаря. Игорь открыл дверь в тренерскую, и они зашли.       — О, Игорек! — Игнат поднял голову и развел руки. — Да погляди, не соврал, что с омегой! Да с какой! Вы глядите, моих орлов не отвлекли?       — Отвлекли, — прохрипел Игорь, пройдя вперед и протянув руку для рукопожатия. Игнат странно увел руку, поднял взгляд и рассмеялся. Петя глянул, как они сделали какое-то странное рукопожатие. — Мне казалось, от Пети глаз не отводили.       — Верю, — кивнул Игнат и посмотрел на Петю. — Гражданин? Позвольте ручку?       Петя рассмеялся и протянул свою руку. Вопреки Петиным ожиданиям, Игнат крепко ее пожал, и это отчего-то было приятно.       — Ну шо за цаца, а? — восхищено оглядел Игнат Петю, с таким искренним восторгом, что Пете подумалось, что с таким обращением еще чуть-чуть, и он Богом себя почувствует. — Модель? — спросил Игнат у Пети, вскинув бровь. — Игорек, ты втайне от меня ходишь на показы Гуччи?       Петя рассмеялся и тряхнул головой, поправив волосы таким изящным жестом, что даже Игорь засмотрелся, хотя тот вроде привык ко всем Петиным уловочкам.       — Майор наркоконтроля, Петр Хазин. Приятно познакомиться.       Игнат приподнял брови и присвистнул.       — Ну таки шо, если вы у меня случайно найдете пакетик чего веселящего, я могу рассчитывать на знакомство поближе?       Петя рассмеялся и, прильнув к Игорю, сказал:       — Майор один против будет.       — Я твоих пассий не трогал, и ты к моим не лезь, — усмехнулся Игорь, погладив Петю по пояснице.       —Да какое трогать, Игореша? Ты же омег только по телевизору смотрел, настоящих ты боялся!       Петя тихо хихикнул, а Игорь недовольно фыркнул и дернул плечом.       — Ладно, давай по работе быстро и сходим поедим где.       Игнат, внезапно, стал серьезнее, глянул сначала на Петю, потом снова на Игоря и уточнил:       — При свидетелях да о работе?       — Я ему доверяю, — уверенно сказал Игорь.       — Игорек, я очень рад за вашу великую любовь, но где работа, а где...       — Игнат, не начинай. Поверь, мне Петя вещи посерьезнее доверял, если я не буду доверять в таком вопросе, то меня разве что в окно выкинуть можно, как презерватив с водой.       Игнат усмехнулся и кивнул, а Петя удивлённо глянул на Игоря. За этот краткий диалог он как-то слишком много узнал. Он, в принципе, не был бы в обиде, если бы его за дверь выставили — понимал, что некоторые рабочие моменты не для чужих ушей, да и Игнат пока Пете никак не мог доверять, но Игорь так четко выразил свою позицию: Петя будет здесь, потому что он доверяет ему так же, как и себе. Правда Петя не до конца понял, что он такого Игорю доверил, что он так это ценил и так трепетно к этому относился. Надо будет спросить потом…       — Ну шо… Я никого выгонять силой не буду, дело-то твое, — кивнул Игнат. — Ну-так садитесь, ща мы все тут раскидаем.       Игорь кивнул и первым делом подставил стул Пете. Тот кивнул, улыбнувшись, присев, а Игнат снова присвистнул:       — Ты с каких пор такой джентльмен, а?       Петя ответил, глядя на Игоря:       — С нашего первого обеда вместе.       — Вы глядите, еще пять секунд и я в самом деле поверю в искреннюю любовь!       Петя рассмеялся и погладил Игоря по руке, когда тот присел рядом и положил ладонь на его колено, потрепав. И это он в Игоре тоже безгранично ценил: что он всегда Петю касался. Даже когда совсем не в тему — мягко своим мизинцем его обхватит, будто показывал этим: я здесь, рядом, я за тебя, я с тобой. Пете от этого было так хорошо на душе, так тепло. Он оторвался от разглядывания Игоря и наконец решил осмотреть небольшою каморку. Доверия она не внушала, но…       — Это что, пирамида из кучи денег? — Петя рассеяно кивнул, глядя в угол.       Игнат гордо улыбнулся:       — Я это делюку пять раз делал, вечно кто-то мешал. Во, построил!       Петя рассеяно кивнул. Даже он в свои лучшие годы не мог себе такую пирамидку в квартире устроить!       — Петь, ты гляди, я мужчина свободный и ванна у меня в ванной.       Петя вздрогнул, поднял на Игната взгляда и рассмеялся.       — У нас ванна тоже скоро переедет в ванную, — Петя убрал волосы со лба.       — Ну шо, Игорек, омега появился, так может и заживешь теперь по-нормальному.       — Он уже живет лучше всякого, — хмыкнул Петя и глянул на Игоря. Тот улыбнулся ему, такой спокойный и влюбленный.       Да, еще пару минут, и Игнат в самом деле поверит в настоящую любовь… Иначе то, что происходило между этими двоими, не назвать. Вообще Игнат впервые наблюдал, что Игорь брал с собой на такие дела кого-то из своих. Считал, что дружба дружбой, а работа и дела по ней — отдельно. А тут вот, так спокойно привел, решил обсуждать все это при нем, потому что доверял безгранично. Игнат считал это дело опасным, но Игорю в этом деле все-таки доверял. Игорь же столько пиздеца наблюдал. То друг отца его самого застрелит, то бывший напарник попробует прибить, перед этим предав. В жизни Игоря было столько предательств, что странно, что он вообще кому-то доверял хоть как-то, а уж чтобы он настолько доверился кому-то… Да, тут было два варианта: или Игорь стукнулся головой, или он наблюдал явление чистой, бесконечной любви, в которой доверие до такой степени — что-то настолько естественное, что по-другому и быть не может.       Игнат усмехнулся. Ну, что ж… Он был рад, что Игорь, спустя весь этот ад за своей спиной, спустя все эти ужасы, смог найти силы, чтобы верить дальше.       И, раз Игорь так доверял Пете, значит, Игнат тоже будет. В конце концов, он его сумел очаровать одним своим видом! Пете даже усилий не нужно было прилагать, чтобы привлекать внимание, чтобы нравиться, чтобы его хотели. Да, Игорь явно выиграл в лотерею, раз делил кровать с таким омегой, как Петя.       После, в кафе, Игнат лишь убедился, что Петя — очарователен. Он в меру эмоциональный, дерзкий и местами даже хабалистый, и это все ему шло. Вся эта дерзость и резкость подчеркивали в нем ту природную, естественную мягкость, и от этого каждый жест в сторону Игоря, каждый взгляд, был еще изящнее и еще больше привлекал внимание. У Пети не было запретных тем и не было табу-шуток. Он вообще оказался на удивление открытым и простым. Игнат мысленно про себя его одобрил. Он не увидел в Пете никакого подвоха или чего-то, к чему стоило бы присмотреться, на самом деле, если бы и были сомнения, то все бы они разбились о то, как он смотрел на Игоря. Только от этого взгляд было понятно — он влюблен и предан Игорю весь и полностью.       Игнат усмехнулся, допивая пиво.       Да, в этот раз Игорю сказочно повезло…       К моменту, как они сели в такси, Петя был абсолютно вымотан. Успокоительное еще действовало, но явно отпускало. Петя мысленно дал себе подзатыльник: нет, чтоб утром прорыдаться и дело с концом, нет, надо было отложить на вечер! А теперь что? У Игоря такое хорошее настроение, а Петя придет и начнет рыдать? Петя тяжело выдохнул и глянул в окно, сжав его руку в своей. Ну, что сделать… Игорь его выбрал и его любил со всеми вытекающими…       — Устал? — спросил Игорь, глядя на Петино лицо.       — Ага… Сколько там времени?.. — Петя поднял руку, а потом ойкнул, вспомнив, что часов не носил. Игорь глянул на свои.       — Почти одиннадцать.       — Офигеть… — Петя потер лоб. — Завтра ж снова в шесть вставать! Я уже хочу умереть!       — Нда… А тебе вообще подольше бы надо было поспать, ты, наверное, еще же не отошел от вчерашнего…       — Не отошел это да… — отозвался Петя, глядя в окно. — Не будешь злиться, если зареву?       — Глупости не спрашивай, — фыркнул Игорь и клюнул его в макушку. — Я вообще в шоке, что ты в таком хорошем настроении, так беседу поддерживал, тебе же явно нелегко было. Все хорошо, Петь. Я буду рядом, обниму…       — Спасибо, — Петя прикрыл глаза и улыбнулся.       — Петь, а чего ты часы больше не носишь?       — А?       — Часы. У тебя раньше были какие-то…       — А… — Петя рассеяно кивнул. Башка вообще уже не соображала. — Они дороженные, лям с чем-то стоили…       — Пиздец.       — Ага. Отец подарил… Не помню, на что. А я не могу их носить сейчас. Напоминают о всяком… Да и слишком дорогие, не подходят они мне. Не могу просто. И все.       — Понятно… — протянул Игорь. Часы за лям! Пиздец! Но то, что Петя их не носил, он не удивился. Он вообще богатые цацки с себя поснимал давно, носил только то, что Игорь дарил. Игорю это отчего-то было приятно… Задумчивый, он нежно погладил его запястье, где были часы. Поцеловал за ухом и сказал: — Скоро дома будем.       Петя что-то промычал и закрыл глаза, привалившись на Игоря, греясь.       Уже дома, включив свет, Игорь стянул с Пети пальто и скинул кепку и шарф на полку. Петя сказал, снимая обувь:       — Хочется спать и плакать.       — Сейчас поплачешь, — улыбнулся Игорь. — Не стесняйся, Петь, меня это совсем не раздражает.       Петя вымученно ему улыбнулся и поплелся в туалет. Вымыл руки и потопал на кухню, осознав, что в кафе он не наелся.       — Горь, на тебя мясо греть?!       Игорь улыбнулся, прикрыв глаза. Это отчего-то было так особенно-приятно… Он в своем доме, рядом — омега, которого он безгранично любит, и вот, этот омега спрашивает, греть ли ему еду… Разве может быть что-то уютнее?       — Давай, — отозвался Игорь и пошел к нему на кухню, оперевшись о стол и глядя, как Петя суетился, доставая мясо и выкладывая все на сковороду. Микроволновки у него не было и Петя бубнил, да как так, да без нее! А потом, грея на сковороде, осознал, что так еда даже лучше прогревается, так что больше не бубнил.       Закинув мясо, накрыв крышкой и сделав огонь на минимум, Петя потянулся и потер глаза, повернулся к Игорю и улыбнулся, лениво подойдя к нему и обняв, положив голову на его плечо.       — Горь, о каком ты доверии сказал Игнату? Ну, мол… я тебе что-то такое доверил важное…       Игорь тихо хмыкнул, гладя Петю по волосам.       — Себя ты мне доверил. Я это ценю.       Петя вскинул голову и удивленно на него посмотрел, затушевался, будто не понимал, как он может какую-то там ценность представлять просто тем, что есть, просто тем, что любил.       — Не понимаю… — честно признал Петя, глядя на Игоря во все глаза.       Игорь дернул плечом и чмокнул Петю в нос.       — Ты же помнишь, как ты меня шугался, как тебе страшно со мной было, а секс даже не обсуждается. А теперь вот, ты живешь со мной, спишь в одной кровати… мы даже сексом с проникновением занялись! Это же охереть, как много, Петь. Ты же боялся альф, боялся к ним подходить, боялся быть с ними беззащитным, и открыть к себе доступ… А тут вон, так много и для меня. Ты же мне доверяешь, как себе. Значит, я должен тебе так же доверять.       Петя смотрел на него во все глаза. Ему понадобилось немного времени, чтобы полностью осознать смысл сказанных Игорем слов. Ему будто бы было сложно понять, как много он сделал для их отношений. Как это важно. Сложно было осознать, что Игорь все это ценил, как для него это все было важно. Петя только сейчас осознал, что до слов Игоря ощущал это как что-то само собой разумеющиеся, будто он не работал над собой днями, будто не перешагивал через свой страх. Будто бы все вышло так легко. Но теперь, смотря назад, он сознал, как много он сделал. Какой большой путь прошел рука об руку с Игорем. И особенно приятный трепет вызывало в нем то, что еще более длинный путь им предстоит. Ремонт, отпуск, свадьба, покупка трешки, беременность, их ребенок, плод их любви… Так много еще чего.       Петя улыбнулся.       — Спасибо.       — Это тебе спасибо, Петь. Ты очень старался ради нас.       — И ты, — он нежно погладил его по щеке. — Если бы не твое терпение и не твоя любовь, я уверен, всего бы этого не было. Мне бы просто не для чего было стараться. А так я видел рядом с собой тебя и знал, что все будет не зря.       Игорь улыбнулся и кивнул, взял его руку в свою и нежно поцеловал в костяшки, погладил нежно, задумался будто бы немного, а потом начал снимать свои часы. Петя удивленно на это глянул, а потом растерялся, когда Игорь взял его руку в свою и аккуратно застегнул на его запястье свои часы.       — Вот. Вместо старых.       Петя замер, просто глядя на свое запястье. Игорь эти часы никогда не снимал, даже во время сна, и Петя, по их обшарпанности и тому, как Игорь часто их носил, почти никогда не снимая, решил, что они ему очень дороги. И вот, он так просто надел их на него…       — Игорь?.. — Петя поднял на него пораженный взгляд. — Я думал… они важны тебе…       — Да. Их надел на меня мой отец, прежде чем ушел. Ушел умирать. Они очень ценны мне. Но не ценнее тебя. Вот, решил, что пусть побудут у тебя. Там может я тебе новые куплю, или ты свои начнешь носить. Или эти тебе понравятся и ты их себе оставишь.       — Горь… но… — Петя поднял удивленный взгляд на Игоря, а после опустил на часы. — Но ты уверен?.. — почти шепотом спросил Петя. Позади зашкварчало мясо.       — Ага. Полностью. Почему нет? Они тебе нравятся?       — Да, очень, — кивнул Петя, опустив взгляд и разглядывая старые часы. С виду простенькие, но теперь, зная их историю, Пете они показались очень красивыми и дорогими. — Просто… мне кажется, это даже важнее обручального конца.       Игорь улыбнулся.       — Может быть, Петь. Только часы не вынуждают тебя говорить мне «да».       Петя посмотрел ему в глаза и сказал:       — Да.       Игорь медленно моргнул, так и замер, а после улыбнулся и, взяв лицо Пети в свои ладони, мягко накрыл его губы своими. И Петя ощутил, как его накрыло. Весь день навалился на него тяжестью, с которой он мог справиться, но с этой переполнявшей его любовью и нежностью к Игорю — нет. Игорь мягко сцеловал слезинки с его горячих щек. Петя закрыл глаза, улыбаясь, понимая, что плакал не от боли, не от всего того, что накопилось в голове.       Он плакал от любви к Игорю.       И ничего, ничего больше.       Игорь нежно прижимал его к себе, гладя лицо и целуя то соленые губы, то ловя губами слезинки. Петя улыбался в поцелуй, и Игорь понимал: Петя плачет от счастья, и от этого осознания у Игоря что-то щемило в груди. Теперь он понимал, что все делал правильно, что Петя с ним, наконец, плакал не от горя, ужаса или страха. Петя плакал рядом с ним от счастья. В этот миг он осознал, что все его старания были не зря, теперь он видел результат на лицо. Видел, что Петя любит его и верит в его любовь. И ему хорошо, ему очень хорошо.       Ему больше не страшно.       — Принцесса плакса, — ласково улыбнулся Игорь, гладя красную, горячую щеку.       — Ага, — Петя шмыгнул носом, улыбаясь. — Твоя принцесса плакса. У всех Золушки и Белоснежки, а у тебя...       — А у меня самая лучшая и красивая, — уверенно кивнул Игорь, чмокнув в красный нос. — Сейчас поедим и поваляемся вместе, да?       — Ага… — Петя улыбнулся. — Не думал, что умею плакать от счастья…       — Никогда такого не было? — спросил Игорь, приподняв брови.       — Только с тобой, — улыбнулся Петя, прикрыв глаза. — Спасибо тебе за это, Горь.       Игорь кивнул и сцеловал последнюю слезинку. Петя довольно сморщил нос.       — Там мясо, наверное, горяченное… — сказал Петя и, чмокнув Игоря в место, где бился пульс, выскользнул из его рук к сковороде.       Игорь улыбнулся, сам не понимая, чему. Просто от мыслей, какой путь они прошли, сколько всего теперь позади, от осознания, что Петя плакал от счастья, а не от боли, Игоря едва не распирало невероятной гордостью и радостью. Он обнял Петю со спины, пока тот выкладывал мясо и быстро резал салат. Он видел, что Петя улыбался, щеки еще были влажные, глаза — блестели. Игорь поцеловал его у уха и потерся носом о висок.       — Ты большой молодец, Петь… Люблю тебя.       — И я тебя, — улыбнулся Петя.       Игорь сам взял тарелки, поставив на стол рядом, а Петю, притянув за талию, усадил на свои колени, поцеловав его в плечо сквозь ткань водолазки. Петя поерзал, обняв его одной рукой за шею и улыбнулся. Ему нравилось, как Игорь или сам подсесть ближе старался, или просто усаживал его на себя. Петя всегда спрашивал, не тяжело ли ему, а Игорь смотрел на него большими глазами, выглядя так, будто Петя его этим вопросом унизил.       Глядя, как Игорь старательно начал есть, Петя сказал:       — Отец сегодня приезжал.       Игорь так и замер с мясом за щекой и перевел на Петю охеревший взгляд. Медленно моргнул, тщательно пережевывая и кивнул.       — Охуеть. Днем?       — До обеда.       — Охуеть, — повторил Игорь. — Почему ты мне сразу не сказал?       Петя повел плечом.       — Не знаю… Мне было хорошо с тобой, не хотел портить момент. Мы нормально поговорили, завтра у нас ужин… Вот.       — И… как ты себя чувствуешь?..       Петя хотел было сказать «нормально», потому что ну… нормально. Ничего страшного же не произошло, никакой трагедии, ему даже нос не сломали, какое право он имеет ныть? Закусив губу, он сказал:       — Не знаю… Сначала ок, потом накрыло, трясти начало, хотелось куда-то убежать. Я таблеток выпил…       Игорь тяжело выдохнул и, кажется, даже аппетит потерял. Потер шею и глянул на Петю.       — Петь, ты эти таблетки жрешь на завтрак, обед и ужин. Ты себе печень скоро посадишь, в чем проблема была ко мне прийти? Я не понимаю, Петь. Вечером ты плачешь от счастья, а днем прячешь от меня такие страхи? Ты думаешь, я тебя люблю только когда ты счастлив? Спешу расстроить, но я тебя полюбил не в лучшем твоем состоянии, так что я к нему даже почти привязан!       Петя смято улыбнулся, пожав плечами, но не зная, что ответить. Почему он сразу не пошел? Черт его знает.       — У меня нет такой привычки, Горь. Я только-только начинаю понимать, что если мне плохо — я могу сразу прийти к тебе и пожаловаться, а ты поможешь. Мне кажется это эгоистичным, инфантильным поведением… Не смотри так, я не знаю, что это неправда. Но я об этом даже не думал. Как бы это выглядело? Привет, Горь, занят? А, ну тогда вот, держи мою проблему, держи мои эмоции, сделай с этим что-нибудь. Не знаю… Мне же не пять лет.       — Хм… ладно… — кивнул Игорь. — А если посмотреть на это с другой стороны? Что ты бы узнал, что я весь день ходил, трясся и глотал таблетки, а тебе так ничего и не сказал?       Петя посмотрел куда-то в окно рассеяно, сбито столку. Ответ накрыл сразу: обидно, что пиздец. Будто скрывают, будто не доверяют, будто ты не выглядишь, как человек, который поймет и поможет.       — Я понял, — кивнул Петя. — Больше так делать не буду.       — Надеюсь, — Игорь нежно поцеловал его в подбородок. — Я всегда рядом, чтобы помочь тебе, Петь. Я люблю тебя. И люблю не только в радости, но и в горе.       Петя посмотрел на него уставшим, но влюбленным, полным благодарности взглядом.       — Мы уже как женатики.       — Ага, — Игорь нежно поцеловал его руку. — Так как все прошло?       Петя тяжело выдохнул и без желания рассказал, о чем они говорили. Сказал, что сначала чувствовал легкость, потом тяжесть, потом аж трясти начало. Игорь внимательно его выслушал и, выдохнув, сказал:       — Начнется истерика ночью — буди.       Петя надул губы.       — Может и не будет никакой истерики? Я хорошо себя чувствую!       — Ага, под таблетками может быть. Петь, тебе утром еще хреново было из-за… из-за вот этого вот, а тут еще и отец…       Петя дернул плечом, жуя.       — Не знаю. Горь… Меня это до такого бессилия доводит, ты не представляешь. Это ведь естественная вещь — наш секс. Мне понравилось, я получил удовольствие, почему… почему теперь я должен испытывать к себе отвращение за это?       — До сих пор испытываешь? — спросил Игорь. Он помнил, Петя утром об этом говорил, но он думал… может быть, немного прошло?..       Петя без желания кивнул и угукнул.       — Чувство, будто я грязная дешевая блядь.       — Петь…       — Знаю я, не петькай, — сморщился он. — Просто… не знаю, не смотри так. Это ассоциации эти больные. Что где такой секс — там унижение.       Игорь нежно погладил его по пояснице, смотря в глаза.       — Если хочешь, то мы больше не будем им заниматься.       — Ну здрасьте. А когда будем пытаться зачать, чтоб каждый раз мне давался через слезы и ужас? Нет уж, лучше медленно и осторожно… Все хорошо, Горь, это естественное течение вещей. Давай лучше помоемся и спать ляжем.       Игорь тяжело выдохнул и качнул головой. Как вот так дело оставлять? Чтобы Петя с этой истерикой внутри ходил? Игорь хорошо его знал. Петя не из этих, кто эмоции переварит хорошо, или в себе их качественно держит. Сколько у Пети истерик было, сколько он плакал? Ну уж нет, Игорь слишком хорошо его для этого знал.       — Примем ванну вместе? — спросил Игорь, гладя его поясницу. Петя посмотрел на него осоловелым взглядом. — У тебя там всякие пенки прикольные есть, соль для ванны… Бомбочки ты мне какие-то недавно показывал. Сделаешь нам такую классную?       Петя смотрел на него дикими глазами и замотал головой.       — Нет, никакой ванны! Мы отдельно будем мыться.       Игорь плавно кивнул, гладя его спину.       — То есть я правильно понимаю? Мы вернулись тому, с чего начали? К тому, что тебе стыдно предо мной даже раздеться, да?       — Дело не в этом! Сейчас мне это просто сложно и…       — И тебе надо проплакаться. Отпустить это. И тебе станет легче. А это триггер, он сработает. Не обязательно идти в ванну, просто можешь раздеться перед мной.       Петя смотрел на него во все глаза, ощущая внутри такое отвращение, ужас и отторжение от этого предложения. Будто ему не Игорь предложил раздеться, а собственный отец. Петя замотал головой.       — Нет, я не буду!       — Петь…       — Ты не понимаешь, Игорь!       — Хорошо, не понимаю. Тогда скажи мне: что изменилось между нами, что ты не можешь предо мной раздеться и лечь в одну ванну?       Петя сглотнул, поджав губы. Ему было не по себе, странно и почти страшно. Он закачал головой.       — Я не буду и ты меня не заставишь.       — Петь, ты считаешь, это нормально? — спокойно спросил Игорь. Конечно он не стал бы раздевать Петю насильно. Но и оставлять ситуацию вот так он не мог. У Пети много проблем слезами решалось, Игорь это замечал, после слез тому просто было легче, а разум — чище. — Ты понимаешь, что если ты не выпустишь это из себя, тебя может снова тот срыв накрыть, помнишь, как в тот день, когда мы барыг взяли? Ты ведь подставишь под опасность не только себя, но и других людей.       Петя посмотрел на него, поджав губы. Плавно кивнул. Он сам чувствовал, что все эмоции этого дня, которые копились в нем просто не находили выхода. Из-за таблеток, хорошего вечера, из-за Игоря. Он чувствовал, как это сжималось в нем, словно пружина — так, как это было раньше, копясь огромным тяжелым валуном внутри, у самого сердца.       Петя сглотнул и кивнул.       — Хорошо, я сделаю ванну.       Игорь улыбнулся ему, погладив по щеке. А Петя, судорожно вдохнув, встал, чтобы достать соль для ванной и бомбочек заодно. Он сам понимал, насколько идиотский в нем страх раздеться перед Игорем. Он три дня перед ним голый с ногами в разные стороны провел, стесняться было просто нечего. Да даже если сравнивать это с прошлыми днями, когда Петя прикрывался от Игоря или просил отвернуться — это просто было стеснение или легкий дискомфорт, если бы Игорь все-таки посмотрел, Петя бы по лбу его шлепнул, а сейчас… Сейчас, если бы Игорь увидел, Петя бы сразу ор закатил.       Игорь сам настроил воду и Петя засыпал соли. Когда воды набралось много и от нее шел пар, Петя закинул бомбочку, глядя, как та громко шипела и расползалась пенными цветными разводами по воде.       — Мысль, что я сейчас залезу в кипяток меня успокаивает, — выдохнул Петя, размяв плечи. За целый день работы, а после посиделок в кафе у него замлело все тело и немного ныли мышцы, так что горячая ванна сейчас будет в самый раз. — Ты первый.       Игорь хмыкнул и стянул тут же через голову свитер. Уложил на стул, за ним — джинсы, потом носки и трусы. Он сделал все просто и легко, без всякого стеснения, и этому Петя сейчас позавидовал. Игорь перекинул ногу через борт и вздрогнул:       — Ебать, я под тебя видимо воду настроил, кипяток.       — Спасиб, — улыбнулся довольно Петя. — Я люблю кипяток.       — Я уж заметил, — фыркнул Игорь и сел в ванну, откинув голову и довольно выдохнув. — Ладно, кипяток в чем-то даже кайф, мышцы так расслабляются…       — Месье знает толк в извращениях, — кивнул Петя, пройдясь рукой по воде. — В самый раз.       — Петь, залезай ко мне.       Петя поднял на него взгляд, тяжело выдохнул и кивнул, неуверенно выпрямившись и стянул с себя бадлон, открывая перед Игорем полотно из засосов. Игорь вскинул бровь, глядя, как вокруг соска пролегла кромка от зубов. Он даже не помнил, когда такую красоту Пете оставил.       — Ага, пялишься ты. У меня соски до сих пор болят.       — Правда? — Игорь изумлено приподнял брови, посмотрев на Петю. — Они… болеть могут?..       — Еще как, — фыркнул Петя. — Учитывая, какое ты к ним внимание проявил…       — Буду знать, в следующий раз буду аккуратнее.       Петя кивнул и, закусив губу, неуверенно расстегнул ремень, стаскивая штаны. Перед тем, как снять белье, он поднял на Игоря почти молящий взгляд.       — Ты как школьник на первом приеме у врача перед осмотром и хочешь начать умолять ничего не смотреть, — улыбнулся Игорь. — Петя это просто твое тело. Оно никакое.       — В смысле никакое? — насупился Петя, нахмурив брови.       — Красивое, конечно. Но сейчас — как греческая статуя. Ты статую можешь описать как сексуальную или пошлую?       Петя качнул головой.       — Ну вот, ты сейчас выглядишь так же. Как красивая статуя. Твои изгибы, твое тело, твои формы. Простая геометрия, очень красивая геометрия, прямо-таки золотое сечение. Давай, не стесняйся.       Петя закусил губу и кивнул, неуверенно стащив белье. Оно упало в ноги и Петя остался полностью обнаженным перед Игорем. Он неуверенно потоптался, в самом деле чувствуя себя, как на своем первом осмотре. Игорь смотрел только в глаза, нежно взяв его руку в свою и гладя костяшки.       — Ну что, реветь хочется? — улыбнулся Игорь. Так странно, он всю жизнь думал, что слезы это низость и слабость, плакать нельзя, а тут сам пытается своего партнера на слезы развести.       Петя отчаянно закивал, соглашаясь.       — Иди сюда, ко мне, — Игорь потянул его к себе.       Петя аккуратно залез в горячую воду. Уселся, прижался спиной к груди Игоря и замер. От соприкосновения их голой кожи его пробрало, он плотно сжал зубы. Он весь напрягся, ему стало не то страшно, не то противно. Он ощущал себя так, словно снова был там, его трогали, унижали и делали больно. Он сжался, будто хотел уйти от касаний Игоря, но тот, в ответ, крепче сжал его в своих руках, прижимая к себе. Петя громко, надрывно всхлипнул, не выдержав. Игорь прикрыл глаза и нежно поцеловал его в позвонок. И Петя заревел, закрыв лицо руками, чтобы подавить крики и хрипы. Ему хотелось выбраться из ванной, прикрыться от Игоря, не видеть его, не чувствовать себя, но он оставался сидеть, крепко к нему прижатый, рыдающий в свои ладони, чувствуя, как много боли в нем все еще было и как он научился с ней жить, почти не замечая.       Его будто бы выворачивало флешбеками последних трех дней. Мозг так тесно ставил то, что произошло между ним и Игорем и тем, что с ним сделали в ту ночь, что Петю почти выкручивало. В голове все перемешалось в одну кашу: вот Игорь, который нависает над ним и целует, а вот незнакомый ему мужчина, пихающий в рот свои пальцы и прицеливающийся горлышком бутылки. Его трясло, тело дрожало почти в судороге. Игорь на пятой минуте уже серьезно забеспокоился. Петя плакал, да… но он просто плакал. Так, как обычно люди и плачут. Но сейчас Петю так сильно трясло, он так вздрагивал, а в рыданиях едва не задыхался.       Игорь целовал его и гладил. Спросил:       — Петь?.. Хватит, давай, вылезай…       Петя не то не услышал, не то просто был не в состоянии послушаться. Он просто сидел и выл в свои ладони на одной ноте, весь трясущийся. Игорь крепко сжал его в своих руках и стал помогать выходить. Он думал, Петя просто поплачет как всегда! Петя на своих ногах не стоял и, когда Игорь встал, Петя едва назад не грохнулся. Матерясь, Игорь удержал его, прижал к себе и настроил душ, смывая с Пети соль и пену, кое-как, на руках, он вынес его и усадил на диван, завернув в плед. Натянул на себя кусок какой-то ткани и обнял Петю, укачивая в своих руках. Петя тихо выл, уткнувшись в его плечо, дрожа.       — Тшш, — Игорь нежно провел ладонью по его волосам. — Все хорошо, я рядом, тебя никто не обидит.       Петя издал долгий, судорожный вдох и уткнулся снова лицом в его шею. Он пытался отмахиваться от воспоминаний, не думать-не думать-не думать. А они лезли настойчивее, ярче. Дубинка, бутылка, пять пальцев — почти кулак, член, два члена… Петя мотал головой, то отталкивая от себя Игоря, то прижимался, хотел выброситься в окно, содрать с себя кожу, нет, нет, это не про него, не может быть про него!       Игорь, вопреки поведению Пети, умудрился гладить его медленно и ласково, целовать волосы и шептать тихо, нежно. Шептал, что все хорошо, что Петя в безопасности, все в прошлом, он здесь, с ним.       Петя пронзительно заскулил, зажмурившись, и Игорь взял его лицо в свои ладони, посмотрев ему в глаза. Петя с трудом раскрыл свои — мокрые и покрасневшие.       — Петь… Петенька, все хорошо, это все в прошлом, тебе больше никто не сделает больно. Ты абсолютно чист, понимаешь? Все хорошо, слышишь меня?       Петя согласно мотнул головой, глубоко вдохнул, судорожно выдохнул, почти задохнулся, и так же судорожно вдохнул, вцепившись обеими руками в Игоря.       — Петь, ты дыши главное… — взволнованно сказал Игорь, гладя его по волосам. Вспомнил, как в тот раз Петя дышал кое-как. И в этот раз у него это с трудом выходило — будто бы из-за рыданий, но Игорю думалось, причина все-таки в другом. — Давай, вдохни…       Петя попытался — вышло хреново, рвано, судорожно.       — Еще раз, — попросил его Игорь, и сам показал: — Вот так, — и глубоко вдохнул носом.       Петя послушался. Вышло со второй попытки. Вдохнул, и выдохнул уже сам собой. Игорь снова вдохнул, показывая, и Петя дышал. Так Игорь и сидел, вспоминая, что врач его дышать учил, мол, отвлекает, заземляет, стресс падает. И Игорь дышал, давая Пете дышать с ним. И, вместе с тем, как вдохи получились более уверенные, трясти его стало чуть меньше, Петя сконцентрировался на дыхании, отвлекаясь от всего. Дышал. Просто дышал и смотрел на Игоря красными от слез глазами. Даже губы опухли от слез.       Они так и замерли на диване, дыша в унисон. Игорь обнимал его, прижимая к себе, и Петя жался в ответ, крепко обнимая за спину. Почти голые, жмущиеся и дышащие в унисон. Петя устало закрыл глаза, продолжая дышать в ритм, и Игорь залюбовался тем, как блестели слезы на его ресницах, но с ритма не сбивался. Стало очень хорошо, просто в миг окатило приятной волной спокойствия и уверенности.       Они еще посидели так около десяти минут, в тишине, даже когда Петя успокоился — сидели и дышали. Петя ощущал, как все воспоминания успокаиваются, рассеиваются, от них даже бежать больше не надо было — они сами растворялись, стоило посмотреть на них. Ритм сердца пришел в норму, страх и ужас, отпустил, стало легко. Вся тяжесть, весь мрак дня куда-то пропали, и Петя, разлепив глаза, поднял мутный взгляд на Игоря, который все еще нежно гладил его по голой спине. Плед сполз, обнажая его белую кожу. Игорь приласкал пальцами выпирающие позвонки, и Петя довольно поежился от ласки.       — Ты как? — тихо спросил Игорь.       Пете первым делом хотелось пошутить, съязвить, но ведь защищаться больше не от кого, и он выдохнул:       — Хорошо…       Игорь тихо хмыкнул и поцеловал его в волосы. Посидел еще с минуту вот так и принялся, едва не с Петей на руках, все убирать. Спустил ванную, смыл пену, разобрал диван, кинул кое-как туда белье и затянул Петю под одеяло. Свет выключил, оставил светить только новенькую лампу, которую Петя недавно прикупил, на столике. Петя, кажется, наконец, пришел в себя. Лежал рядом, уткнувшись лбом в его плечо и глядя куда-то в сторону уставшим, мутным взглядом. Время за полночь уже перевалило, стресс отпустил и дал место усталости и сонливости. Глаза, после такой истерики будто бы немного щипали. Петя проморгался и по виску скатилась слезинка.       Игорь словил ее своими губами и поцеловал в висок.       — Ну вот… Теперь понял, почему тебе сразу надо плакать, а не копить это сутки?.. — спросил Игорь, перебирая его волосы. Отросли уже прилично, в глаза Петины лезли.       — Ага… — пробормотал Петя. — Это, наверное, от того, что у меня в голове еще много всякого говна…       — Может быть, — кивнул Игорь и упал головой на подушку, смотря в потолок и гладя Петю по спине и плечу. Петя теплый такой, мягкий, наконец успокоившийся за день. — Ты как вообще? Больше не думаешь, что ты какой-то не такой?       — Я без трусов с тобой ща сплю. Конечно не думаю.       Игорь усмехнулся и, повернув голову, чмокнул его в лоб.       — Ну ладно… Жаль, конечно, что я не могу залезть к тебе в голову с тряпкой и хлоркой, и всю ерунду вычистить…       Петя тяжело выдохнул и немого повозился рядом. Уложил голову на его плечо и выдохнул:       — Да, и вправду жаль…       Он посмотрел на часы — забыл снять, когда в ванную полез, на счастье, руку так и не опустил в воду. Он повторил:       — Да…       — Я слышал, — улыбнулся широко Игорь и сжал его ладошку в своей руке, прижав к груди. — Завтра после ужина с отцом — сразу ко мне. Хорошо?       — Конечно. Я все понял, Горь.       — Ну надеюсь… — он выдохнул. Глянул в Петины сонные глаза и заговорил, тихо, почти шепотом: — ща ремонт доделаем, сделаем по красоте… Будет круто. Уголок тот для отдыха, где шахматы… Будем вечером там сидеть, вино пить, в шахматы играть. На кухню, Петь, разорюсь, чтобы красиво нам сделали, чтобы тебе было удобно там свои шедевры кулинарии делать… Возле окна побольше цветов, как ты хотел. И мягкое постелить что-то… Я там бы у тебя на коленях валялся, а ты бы вслух что-то читал. У психера головы свои починим нормально, я про отца скажу… Мне херово, наверное, будет, но ты меня и таким примешь. И даже когда я буду без настроения ходить, ты будешь меня по волосам гладить, а я на тебя смотреть и знать, что все не зря… На недельку съездим к Прокопенко на дачу, там классно… На огороде немного поработаем, чтоб грядки не заросли, клубники свежей поедим. Молоко свойское вкусное там… В поле поваляемся, на речку сходим, в лес по ягоды… А там на море уже. В Египет, куда мы и хотели. Будем много плавать, загорать, гулять везде, побольше всяких рецептов выторгуешь… Не Италия, конечно, но все равно… А на медовый месяц домик уже в Италии снимем, сделаем тебе кучу фоточек в инстаграме. Свадьба… Не знаю, какая захочешь, такая и будет. Я бы очень пышную не хотел. Красивую — да, но людей много бы звать не стал… Свадьба, медовый месяц… Там уже и покупка трешки и детки… Анализы посдаем все и начнем. Думаю, у нас все быстро получится, так что квартирой и ремонтом там озаботимся до того, как начнем пытаться, да?       Петя не ответил — уже тихо сопел, заснувший под мерную колыбельную рассказа их будущего. Игорь улыбнулся, поцеловал его в лоб и выключил свет. Закрыл глаза, представляя себе в подробностях их будущую жизнь, думая о том, что у их ребенка будут Петины глаза и его характер.       Он засыпал с улыбкой, продолжая сжимать его руку в своей. На улице тихо падал снег, а у них, здесь, было тепло и хорошо.       Влюбленные и счастливые, они знали, что со всем справятся.       И впереди их ждет длинный, полный любви путь.              Потому что они любили друг друга больше жизни. Даже если еще сами полностью это не осознавали.       Петя поймет это чуть раньше. Загорелый и счастливый, с кольцом на пальце, позируя на фоне заката, глядя, как Игорь корчится с серьезным лицом, пытаясь сделать снимок покрасивее и получше, и Петя ощутит, как екнет в груди и как следом, вместе с тем, как вода окатит его ноги, Петю затопит полное осознание того, что Игоря он любит больше жизни целиком и полностью. Что в нем просто нечего исправлять.       Игорь осознает это на три минуты, пять секунд позже. Когда Петя, громко смеясь, прильнет к нему, зарывшись пальцами в его волосы, и посмотрит полными счастья и любви глазами. Рядом шумит море, сверху кричат чайки, где-то вдали музыка и чьи-то голоса, а Игорь тут, с ним, с любимым всем сердцем омегой. И это неописуемое чувство любви накроет его с головой.       И этих чувств, этой любви будет так много, что она непременно найдет свой выход в новом человеке. С Петиными глазами.       Но это потом.       Сейчас Петя прижимался к нему, тихо сопя, а Игорь, засыпая, улыбался, уже чувствуя внутри так много любви, что, казалось, больше не бывает.       «Больше не бывает» еще будет улыбаться в его руках своим беззубым ртом.       А пока вот его любовь — к нему во сне жмется, ласковая, ранимая, честная, искренняя.       Вот его любовь.       Обнаженная, близкая, нужная, к нему жмется, сопит на ухо.       Игорь заснул. Влюбленный и счастливый.       Петин Игорь.       Игорев Петя.