Best Friend's Brother/BFB

Регулус чувствует, как его сердце подпрыгивает, когда дверь кофейни с лязгом открывается — не его и Ремуса, а другой, дальше по городу, просто на всякий случай.    Входит Пандора, и Регулус сразу ее узнает. У нее все тот же эксцентричный вкус в одежде, но после стольких лет в ней есть что-то более стильное. Ее волосы представляют собой густую растрепанную светлую косу, перекинутую через плечо, с вплетенными в нее и из нее маленькими цветами. На ее щеках появился розовый румянец, вероятно, от холода, а ее глаза блестят и поразительно проницательны, когда она осматривает комнату.    Регулус делает глубокий вдох и заставляет себя встать и махнуть рукой, чтобы привлечь ее внимание. Ее лицо проясняется, когда она видит его, узнавание загорается в ее глазах, а затем она улыбается и направляется прямо к нему. Он уже собирается сделать шаг назад и опуститься на свое место, когда она движется прямо к нему, чтобы обнять. Он на несколько дюймов выше ее, но тоже вернулся в школу.    «О, как приятно тебя видеть», — говорит Пандора, отстраняясь и сжимая его руки. Смех вырывается из ее горла, когда она проводит ладонями по его рукам. — Я рада тебя чувствовать(=да,касания важны) . Боже, ты вырос со школы.    "Спасибо…?" — предлагает Регулус, морщась, и Пандора снова мило смеется, прежде чем полностью отстраниться.    Пока они сидят, Пандора улыбается ему. «Знаешь, я был так счастлива, когда ты протянул руку. Я вообще не вижу никого из школы. В основном по собственному желанию».   — Ну, большинство из них были ужасны, — бормочет Регулус. Он делает паузу, затем кашляет. "И я."    — только ты так подумал. Пандора закатывает глаза и небрежно машет рукой. «Быть ​​холодным и отчужденным не всегда означает ужасно. Ты определенно не была такой, как Эван».    Регулус не может не морщить нос. «Нет, но никто не был похож на него. Интересно, как он живет в эти дни».    «Мм, он женат за докторшей. Очень богат». Пандора улыбается, беря его чай и делая глоток, а он смотрит на нее так, будто она не в своем уме. "О. Это мило. Но да, Эван вполне комфортно живет в особняке, где он может купить все, что угодно. Детей нет, но он никогда не хотел их".    «Похоже, он получила все, что хотел», — отмечает Регулус.    "Да." Пандора пожимает плечами. «Иногда так бывает даже с ужасными людьми».    — Ты… ты… Регулус смотрит, как она делает еще один глоток его чая. — А, хочешь, я достану тебе одну из них?    Пандора усмехается. «О, не мог бы ты? Вот, дай мне мою визитку».    — Я могу купить, все в порядке, — бормочет Регулус, вставая.    — Какой джентльмен, — радостно говорит Пандора, и Регулус чувствует, как его щеки пылают. «Да, хорошо. Тогда я просто заплачу, когда мы в следующий раз увидимся».    Регулус шаркает прочь, несколько раз оглядываясь на нее через плечо, пока ждет в очереди. Она продолжает потягивать его чай, глядя в окно с умиротворенным выражением лица. Так странно видеть ее снова, видеть, что в ней изменилось, а что нет. Он задается вопросом, что она видит, когда смотрит на него, а затем перестает задаваться вопросом ради себя самого.    — Вот ты где, — тихо говорит Регулус, когда возвращается, садится и предлагает ей выпить.    «О, я возьму только этот». Пандора наклоняется вперед и сразу начинает говорить, как будто в этом нет ничего странного. «Итак, я недавно думала о том, как некоторые дома питаются от солнечных батарей, и как мы могли бы сделать это с помощью автомобилей вместо бензина. Мысли?»    Регулус моргает. "Гм."    Следующие два часа, честно говоря, могут быть одними из самых странных в жизни Регулуса, но он не совсем уверен, чего на самом деле ожидал от Пандоры. Что-то другое, что-то похуже, что-то болезненное — он действительно должен был знать. Пандора всегда шла в такт собственному барабану, никогда не делая того, что от нее ожидают.    Регулус не очень хорошо знал ее в школе, несмотря на то, что у них было несколько глубоких моментов. Теперь он узнает о ней больше. Ее карьера — ученый. Ее любовная жизнь — она встречалась с парнем, который кажется еще более эксцентричным, чем она, со странным именем, которое он забывает почти сразу после того, как услышал его, за исключением последнего, Лавгуд. Ее любимый фильм — «Кто подставил кролика Роджера», который он никогда не видел. Она рассказывает о погоде, драме на работе, о том, что она делала этим утром, и о своих планах на завтра.    Почти против своей воли Регулус оказывается втянутым в это, отчасти только потому, что она отказывается оставить его. Она спрашивает его мнение, любезно спорит или с удовольствием соглашается и всегда ждет, что он ответит на то, что она сказала.    Он рассказывает ей немного о себе, потому что она не стыдится показывать, что искренне заинтересована. Только то, что он бариста и собирается учиться на шеф-повара и, возможно, однажды откроет ресторан, но какое-то время он не продвигается дальше этого, потому что она хочет знать все об этом, и оказывается, что он может немного потеряться в бессвязных разговорах о еде. Как человек, который любит поесть, Пандора настаивает на том, что этот разговор очень интересен, и ему не за что извиняться.   «Нет, это прекрасно», — говорит ему Пандора, когда он объясняет, что хочет иметь ресторан, где подают высококачественную еду по доступным ценам. «Никто так не делает».   «Люди слишком заботятся о статусе, — с тихим вздохом говорит Регулус. «Правда в том, что ты можешь есть очень хорошо, казалось бы, дорогую еду, которую, как ты думаешь, можно найти только в ресторанах высокой кухни по вполне разумной цене. Вам просто нужно знать, как это сделать. Почему бедняки не должны питаться как члены королевской семьи? «Потому что они бедные?»    «Для богатых, я так думаю», — размышляет Пандора. «Кажется такой странной вещью, о которой нужно заботиться, не так ли?»    Регулус мычит, затем смотрит на нее. — Насколько я помню, ты была богат.   «О, я имел в виду богатство как состояние души, а не отражение богатства. Хотя  я был богат».   "Уже нет?"    «Нет. Когда мама умерла, я все отдала».    "Отдал... это... прочь? Твое богатство?"    Пандора улыбается. "Да. В любом случае, другие нуждались в нем больше, чем я. Я сохранила достаточно, чтобы выжить, пока не найду свой собственный путь и не позволю остальным делать лучше в другом месте. Я помню, ты тоже были богат.Ты все еще?"    «Нет, не с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать», — признается Регулус. «На самом деле я очень беден». Он немного смеется, потому что в этом есть что-то ужасно ироничное. Он искренне думал, что это будет беспокоить его больше, чем сейчас, потому что он сравнительно беден по сравнению с тем, каким он вырос, но в основном у него все хорошо для себя. «Ну, я полагаю, я не так беден, как был вначале. Я работаю, у меня есть квартира, и у меня есть кое-какие сбережения».    «Значит, богатый в других отношениях», — говорит Пандора, и ее глаза сияют от восторга. — В том смысле, в каком это важно. Ты выглядишь счастливым, Реджи.   — Регулус, пожалуйста, — мягко говорит Регулус.    — Извини. Привычка, — мягко бормочет Пандора. — Но ты выглядишь счастливым. Гораздо счастливее, чем в школе.    Регулус проводит большим пальцем по крышке своего чая, покусывая внутреннюю сторону щеки, не встречаясь с ней взглядом. — Наверное, да. Ты единственная, кто заметит разницу. Ты единственная, кто видел меня с тех пор, как я ушел.    "Только я?" — спрашивает Пандора. — Значит, ты никогда больше не видел своего брата?   "Нет."    — Ты не думал о встрече с ним снова?    — Нет, — повторяет Регулус так же твердо.    Пандора долго рассматривает его, а потом просто кивает. — Что ж, тогда мне повезло.   «Однако я видел Барти однажды, — говорит Регулус.    "Ой?" Пандора размышляет. "Как это прошло?"   — На самом деле не было, — признает Регулус, и Пандора смеется, фыркая без всякого стыда. Он тянет его губы, пока он не начинает беспомощно улыбаться. "Ох, заткнись."    «Это забавно», — настаивает Пандора, все еще хихикая. Она наклоняется вперед на локтях. — Так скажи мне, Регулус, ты тоже богат любовью? Есть парень?    Регулус удивлен. "Ты…"   — О, если честно, я никогда не сомневалась, что ты гей, — легко говорит Пандора, закатывая глаза.    — Конечно, нет. Ты всегда все знаешь , — ворчит Регулус, и Пандора машет бровями. Он тяжело вздыхает. «Да, есть… ну, не совсем так, но… я имею в виду, что я с кое с кем встречаюсь».    "Так ?да."    "Я... хорошо."    Глаза Пандоры сияют юмором, когда она повторяет: «Итак, да».   — Его зовут Джеймс, — бормочет Регулус, смирившись с жаром, заливающим его щеки.    «Сильное имя, Джеймс», — весело отвечает Пандора. Она кивает ему. — Ну, давай. Расскажи мне о нем.    Регулус знает, а также — нет. Не так, как он делает или хотел бы с Ремусом. Просто есть вещи, которые он никогда никому не расскажет никому, кроме Ремуса, какой бы доброй ни была Пандора. Но легко говорить о Джеймсе абстрактно, описывая его, его качества и некоторые из менее подробных деталей некоторых из их свиданий.    Как будто она чувствует, что есть кто-то, кого он уважает даже больше, чем она, она спрашивает о других его друзьях, что в конечном итоге приводит к разговору о Ремусе, с которым она настаивает, что должна встретиться сегодня же.    — Ну, я могу узнать, свободен ли он, — неловко предлагает Регулус.    "Чудесно. Давайте все выпьем!" Пандора чирикает.    Итак, Регулус звонит Ремусу, а Пандора ведет его в суету города, болтая о баре, который она любит. Ремус отвечает: «Да, что, Регулус?»    "Ты свободен?" — спрашивает Регулус.    «Если я скажу «да», мне придется надеть брюки?»   "Ты знаешь. У меня есть друг, который хочет встретиться с тобой."    — Нет, не знаю. У тебя нет друзей, — прямо говорит ему Ремус. «Я твой единственный друг».    Регулус закатывает глаза. "Уже нет."   — Я чувствую себя… странно преданным? Кажется, Ремус хмурится.    «Тогда лучше встретиться с нами, иначе я просто заменю тебя».    «Нет, это положит конец моим страданиям, а ты никогда на это не пойдешь. Куда идти?» — бормочет Ремус.    Не прошло и часа, как Пандора силой обняла Ремуса, который выглядел пораженным тем фактом, что Регулус не выдумывал всю эту историю с другом. Он достаточно легко принимает объятия, вежливо, если не смущенно.    — Приятно познакомиться, — искренне сообщает ему Пандора, ставя перед ним стакан. "Давай напьемся!"    Ремус выгибает бровь, глядя на Регулуса. "Ну, она мне нравится. Где ты ее нашел?"   «О, мы знаем друг друга со школы», — говорит Пандора.    — Значит, вы были друзьями? — с любопытством спрашивает Ремус.    «Вовсе нет, но мы могли бы быть, — легко и прямо заявляет Пандора, потому что она многое знает, — и мы являемся сейчас».    — Каким он был в школе? Ремус давит, наклоняясь вперед с широкой улыбкой, и Регулус напрягается.    Пандора только улыбается и говорит: «Не таким ,каким является сейчас».    — Ладно, оставь ее в покое, Люпин, — бормочет Регулус, не отрывая взгляда от своего напитка. «Я считаю, что мы должны выпить».    «Особенно ты», — приказывает Пандора. «Завтра твой день рождения! Не пить при подготовке к нему ... просто не принято».    "Это?" — выпаливает Ремус, глядя на Регулуса широко раскрытыми глазами. Он давится смехом. «О, черт возьми, мы друзья , которые не знают дней рождения друг друга».    «Твой день рождения 10 марта».    —Откуда ты это знаешь?    — Потому что я твой лучший друг.    — Почему ты никогда мне ничего не дарил?   «Потому что я не очень хороший лучший друг». Регулус скрывает улыбку за глотком своего напитка, а Ремус лишь фыркает и ласково качает головой. «Разве моего подарка дружбы недостаточно?»    — Скорее пытки, — говорит Ремус. Он указывает на него, прищурив глаза. «Я приглашу тебя завтра на обед, да? Мое угощение».   Регулус закатывает глаза и игнорирует пульсацию нежности в груди. — Да, хорошо, если тебе это нужно.    «А пока, — напевает Пандора, — пьем».    Вот почему Регулус всего несколько часов спустя оказывается совершенно пьяным, потому что Пандора и Ремус — милые, замечательные люди — всегда держат выпивку в его руке, никогда не оставляя его в дефиците.    Вечер сгущается все ближе и ближе к ночи, и час назад все начало немного расплываться по краям. Регулус настолько свободен, насколько это возможно, он практически растекается по столу, уткнувшись подбородком в руку Ремуса, время от времени трется щекой о рукав своего свитера. Он всегда носит самые мягкие, самые изношенные свитера, и они всегда чертовски теплые. Регулус ненадолго развлекается, просовывая голову под него, может быть, заползая прямо в него и засыпая, и это такой забавный мысленный образ, что он начинает хихикать.    — Хорошо, Регулус? — смеясь, спрашивает Ремус.    — Можно мне твой свитер? Регулус бормочет, наклоняя голову и глядя на него остекленевшими глазами. — У меня день рождения, Ремус. Ты не можешь сказать «нет».   Ремус усмехается. «У тебя завтра день рождения, и мне нужно что-то надеть, знаешь ли».    — О, но я просто надену его с тобой, — предлагает Регулус, что кажется ему понятным, но Ремус начинает смеяться, как будто это шутка. Регулус не шутит. Он в пяти секундах от того, чтобы залезть вместе с ним в свитер Ремуса. Почему бы и нет? Он хочет быть теплым. Джеймс позволил бы ему. Джеймс согреет его.    От этой мысли он так резко вскакивает, что чуть не падает со стула. Пандоре приходится поддерживать его, но он мягко отталкивает ее руку, торопясь добраться до своего телефона. Он быстро моргает, глядя на экран, затем начинает быстро постукивать.    — Регулус, — осторожно говорит Ремус, — кому ты пишешь?    — Джеймс, — бормочет Регулус.    — О нет, не надо, — выпаливает Ремус, бросаясь через стол, чтобы попытаться схватить телефон, но Регулус дергает его обратно, вздыхая от обиды. Ремус сужает глаза. — Регулус, ты никогда меня не простишь, если я позволю тебе поговорить с ним в таком состоянии. Отдай его.   Ремус использует свой строгий учительский голос, над которым Регулус только смеется и игнорирует его, снова сосредоточившись на своем мобильнике. Ремус снова наклоняется вперед, пытаясь схватить его, и ему это почти удается, прежде чем Регулус вскрикивает и уворачивается в сторону. Кряхтя, Ремус вскакивает со своего места, начиная обходить стол, так что Регулус обмяк и опускается вниз, пока не оказывается под столом, хихикает, когда Ремус ругается, а затем стонет.    Очевидно, Ремус не собирается сдаваться, о чем свидетельствует то, как он опускается на колени, как будто собирается пойти за ним под стол, поэтому Регулус просто звонит Джеймсу.    "Привет?" Джеймс отвечает.    — Смотри, Джеймс, — самодовольно говорит Регулус, ухмыляясь прямо на Ремуса, который ненадолго закрывает лицо рукой. Ему приходится откатываться назад, снова смеясь, когда Ремус наклоняется и тянется, чтобы снова провести пальцем по телефону.    — Регулус? — неуверенно спрашивает Джеймс.    — Джеймс. О, привет, Джеймс, — вздыхает Регулус, ухмыляясь. — Я бы очень хотел увидеть тебя сейчас, Джеймс. Где ты? Мне холодно, а тебе тепло. Ты не придешь?    — Регулус, приятель, я пытаюсь тебе помочь, — шипит Ремус.    — Люпин? Это Люпин? — бормочет Джеймс. — Регулус, ты в порядке? Ты говоришь… Подожди, ты выпил?    — Возможно, — бормочет Регулус. «Где ты? Я скучаю по тебе, Джеймс».    Голос Джеймса приглушен, когда он говорит дальше. «Да, извини, мне просто нужно идти, Пит. Нет, нет, все в порядке. Да, дай ему знать, не так ли? В любом случае, я вернусь..кхм..самое позднее завтра».    "Кто такой Пит?" — спрашивает Регулус, отшатываясь назад, когда Ремус еще больше напрягается и снова пытается схватить телефон.    «Друг», — говорит Джеймс. "Я уже в пути. Где ты?"    "Ты серьезно?"    «Конечно. Ты меня попросил».    «Джеймс, Джеймс, ох, Джеймс», — скандирует Регулус, все время смеясь, затаив дыхание. У него все еще кружится голова, и он хихикает, говоря Джеймсу, куда идти, неуклонно отступая назад, пока Ремус следует за ним дальше под стол. Он ненадолго натыкается на ногу Пандоры и кладет голову ей на бедро. Она проводит пальцами по его волосам. «О, Пандора, ты встретишься с Джеймсом. Тот самый, о котором я тебе говорил. Сильное имя Джеймс».    "Твой парень?" Пандора проверяет, ее голова высовывается из-под стола, глаза остекленели, а щеки раскраснелись от того, сколько она выпила.    Регулус с гордостью говорит: «Да, это он», и Джеймс издает странные звуки в трубку. Может быть, он проглотил жука.    — Дай мне это, — хмыкает Ремус, бросаясь вперед.    — Джеймс, мне пора, скоро увидимся, — быстро говорит Регулус и вешает трубку, поворачиваясь, чтобы вытолкнуться с другой стороны стола, и, смеясь, вскакивает на ноги.    Ремус выскакивает с другой стороны стола через несколько мгновений, раздраженный, и тычет в него пальцем, прежде чем он криво бормочет: «Ты не можешь злиться на меня завтра, Регулус. Я пытался остановить тебя ». ."    — Я никогда не обижаюсь на тебя, Ремус, — нахмурившись, говорит ему Регулус, прислонившись к краю стола. «Я только иногда притворяюсь, но ты мой лучший друг. Мой самый лучший друг. Я всегда буду прощать тебя. Всегда, всегда, всегда».    «Он будет», — шепотом кричит Пандора. «Я чувствую это».    — Ладно, давай, вот и все, — суетится Ремус, обогнув стол, чтобы усадить его обратно на стул. Ему приходится отбивать руки Регулуса от его свитера, где он постоянно пытается его снять. — Прекрати пытаться раздеть меня, хорошо?    "Свитер?" Регулус с надеждой пытается снова, и Ремус слабо смеется, взъерошив ему волосы, отчего Регулус ухмыляется. Ремус моргает, между его бровями проступает морщинка. Улыбка Регулуса исчезает. "Что это?"    — Ничего. Ты просто… — Ремус почесал затылок. «Не могу точно определить, но на мгновение ты мне кого-то напомнил. Не знаю кого».    Регулус обдумывает это, затем снова пытается снять с Ремуса свитер, что полностью отвлекает Ремуса.    Менее чем через час Регулус снова рассыпался по столу, смеясь в сгиб руки. Последние двадцать минут они втроем обсуждали узоры для вязания, и Пандора только что рассказала самый веселый анекдот про вышивание крестиком, который не имел абсолютно никакого смысла, и они все просто самые блестящие люди в этом заведении, очевидно. . Регулус уверен в этом.    Затем Джеймс внезапно оказывается рядом с ним, нежно касаясь его руки, и Регулус очень быстро меняет свое мнение. Потому что Джеймс умнее их всех.    — О, ты совсем рассердился, да? — бормочет Джеймс, глядя на него сверху вниз с легкой улыбкой, его взгляд теплый.    — Джеймс, — выдыхает Регулус, жадно приподнимаясь, весь мир расплывается, но не Джеймс. Он так ясно привлекает внимание Регулуса. «О, привет, Джеймс. Привет, Джеймс. Ты здесь. Ты пришел. Привет».   Привет, — отвечает Джеймс, его улыбка еще больше скривилась, его ладонь сжимает руку Регулуса. "Как дела?"    «Теперь, когда ты здесь, уже лучше», — говорит ему Регулус. — Я ужасно скучал по тебе, Джеймс.   "У вас есть?" — спрашивает Джеймс, в его голосе дрожит смех.    Регулус качает головой. — Все время, правда.    — Боже, Регулус, — бормочет Ремус, хрипло смеясь. — Рад тебя видеть, Джеймс. Пожалуйста, не дразни его слишком сильно за это, ладно? Он… он становится милым, когда злится.    — Рад снова тебя видеть, Люпин, и я это вижу. Джеймс оглядывается и предлагает свою свободную руку Пандоре. «Я не думаю, что мы встречались. Я так понимаю, ты Пандора?»   Пандора протягивает руку, чтобы ударить его ладонью и направить на него пистолеты. — Да, а ты парень?    Улыбка Джеймса становится шире и становится милой и застенчивой. «Я полагаю, что да. Хотя в качестве альтернативы Джеймс тоже хорош».    — Джеймс, — говорит Регулус, наклоняясь ближе к нему с такой решимостью, что стул поднимается на двух ножках. Счастливая случайность, то есть потому, что Джеймс сразу же подходит ближе, чтобы мягко оттолкнуть его назад на всех ногах. Регулус превращается в него, прижимаясь ближе. "Джеймс, ты бы позволил мне снять с тебя рубашку, не так ли?"    «Конечно, я бы так и сделал, — тут же говорит Джеймс, схватив обе свои руки, — если бы ты был трезв».    Регулус только мычит. «Да, я знал, что ты это сделаешь. Мой собственный лучший друг не даст. Я бы хотел его свитер. Он мне его не отдаст».    — Ах, да, ты замерз. Джеймс опускает руки, чтобы откинуться назад, подвигаясь, чтобы снять пальто, и, к счастью, наклонившись назад, чтобы накинуть его на плечи Регулуса. Он улыбается, помогая Регулусу засунуть руки в рукава, а затем распутывает свой шарф, чтобы надеть его и на Регулуса. "Вот так. Лучше?"    — Ты его всего замотал, — бормочет Ремус с кривоватой улыбкой и посмеивается.    — Выполняет обязанности твоего бойфренда, — воркует Пандора, шевеля пальцами перед тем, как ткнуть Регулуса в щеку. — На самом деле, все дело в тебе. На самом деле нам нужен не ты, а только твоя одежда. У тебя очень мило, Джеймс.    — О, я хочу его куртку, — стонет Ремус, с глухим стуком опуская голову на стол. Его голос близок к слезам, когда он невнятно произносит: « Знаешь  , это кожа ».   «Позвони ему. Ты обязательно должен позвонить ему. Я сделал это, и Джеймс только что появился. Я хотел его, и я его получил. Как по волшебству», — говорит Регулус, поглаживая Ремуса по голове.    — Но он любит свою куртку, — бормочет Ремус, поднимая голову и щурясь на них. — Он никогда бы…    — Ты должен попытаться, — настаивает Регулус. «Пусть он придет за тобой. Джеймс отвезет меня домой. Он отвезет меня домой, и мы собираемся переспать».    — Мы не будем трахаться, — мягко говорит Джеймс.    Регулус хмурится. «Ладно, мы не собираемся трахаться, но он отвезет меня домой». Он смотрит на Джеймса. — Ты сделаешь это, да? Мне бы очень хотелось, если бы ты согласился.    — Да, Регулус, я отвезу тебя домой, — бормочет Джеймс, его рука поднимается, чтобы провести по волосам Регулуса, нежно, ласково. В его глазах столько восхищения, что Регулусу хочется уткнуться лицом в грудь Джеймса и спрятаться от них подальше.    «Ксенофилиус уже в пути, чтобы заполучить меня», — добавляет Пандора.    — Будь здоров, — вежливо бормочет Регулус.    Пандора игнорирует его. — Он будет здесь с минуты на минуту.    — Я… я просто напишу ему, — выпаливает Ремус, закусив нижнюю губу, и тянется за телефоном. Он быстро отправляет сообщение, затем кладет телефон и не смотрит на него. Его пальцы стучат по столу.    — Ты просил у него куртку? — спрашивает Регулус.    Ремус смотрит на него. "Очевидно."    «Все еще задаю тренды», — размышляет Регулус, поворачивая голову, чтобы прижаться улыбкой к плечу Джеймса, свернувшись калачиком. Кресло снова ненадежно качается, так что Джеймсу приходится влезать еще сильнее, просто обхватив его руками. Окончательно.    «Я не думаю, что задал эту тенденцию, любимый», - тихо говорит ему Джеймс, говоря ему прямо в ухо. «Знаешь, любой хороший бойфренд сделал бы это. Не хотел бы, чтобы его человек был холодным. Хотел бы видеть своего человека в одежде. Это довольно обычное дело».   "Я твой человек?" — шепчет Регулус.    — Да, — мягко подтверждает Джеймс. «Ты всегда будешь».    Регулус свободно обвивает руками талию Джеймса, сцепив пальцы и спрятав их под рубашку, чтобы лениво погладить теплую кожу на пояснице. «Твое сердце сказало тебе это? Это то, во что оно верит?»    «Оно знает», — это все, что говорит Джеймс.    — Мое сердце очень любит твое сердце. Очень сильно, — очень серьезно сообщает ему Регулус.    Джеймс посмеивается над ним. "Имеет ли это?"    — О, это Ксенофилиус, — внезапно объявляет Пандора, спотыкаясь и весело смеясь, когда к их столику подходит очень высокий и очень красивый мужчина с бледно-золотистыми волосами. Пандора улыбается ему. «Ксенофилиус, любовь моя».    — Она все чихает, — грустно комментирует Регулус.    «Пандора и друзья», — приветствует бойфренд Пандоры только для того, чтобы крякнуть, когда она разворачивается и резко падает назад прямо в его объятия, где он сразу же ловит ее, как будто они делают это все время. «Осторожно, дорогая».    Пандора улыбается ему. "Отведи меня домой?"   — Как хочешь, — тепло отвечает он, рассеянно кивая на всех. «Извините, друзья, мне придется встретиться со всеми вами в следующий раз. Пандора уверяет меня, что я буду видеть вас всех чаще».    — Пока, Пандора, — зовет Регулус и начинает уводить Пандору. «Пока, парень Пандоры».    — Ксенофилиус, — отвечает бойфренд Пандоры.    "Будьте здоровы!" Регулус вспыхивает, но они уже ушли.    Стол вибрирует, и Ремус почти сразу же ныряет за своим телефоном, затем моргает, глядя на экран, и, кажется, немного тает на своем месте. "Ой."   — Он тоже волшебник, как Джеймс? — нетерпеливо спрашивает Регулус.    — Он придет за мной, если ты это имеешь в виду, — весело отвечает Ремус, улыбаясь. «И он сказал, что может одолжить мне свою куртку на сегодня».    Регулус отстраняется, чтобы посмотреть на Джеймса, который бросает взгляд на его лицо и бормочет: «Ты можешь оставить это, пальто и шарф, и, честно говоря, все, что ты, черт возьми, хочешь».    "Ты?" — спрашивает Регулус.    — Я, — немедленно соглашается Джеймс. "Пожалуйста, сделай, на самом деле."    — Мы можем сейчас пойти в мою квартиру? Регулус выдыхает.    Джеймс бросает взгляд на Ремуса. — Хочешь, чтобы мы подождали с тобой, Люпин? Пока не придет твой бойфренд?    «Нет, нет, все в порядке». Ремус отмахивается от них. — Он недалеко. В любом случае, Регулус куда более пьян, чем я. Со мной все будет в порядке, Джеймс, но спасибо тебе. Ты… ты знаешь, ты действительно хороший парень для моего лучшего друга. Заботься о нем."    «Я буду», — говорит Джеймс, потому что он прекрасный, замечательный человек, который имеет в виду такие вещи. — Тогда давай, Римус   — Будь осторожен, — говорит Ремус Регулусу и протягивает руку в ту секунду, когда Регулус тянется к нему, губы дергаются, когда Регулус хватает его руку и сжимает ее. "Ладно, ладно, иди отсюда. Иди домой. Выспись, ладно?"    — Ага, — соглашается Регулус и снова сжимает его руку, прежде чем снова прижаться к Джеймсу. «Счастливого траха».    — О, отвали, — смеясь, кричит ему вслед Ремус.    «Знаешь, он мой лучший друг», — сообщает Регулус Джеймсу, когда они выходят на улицу, хотя Джеймс, кажется, делает большую часть работы с этим. Как его не трогает то, как рябит земля под их ногами?    — Я знаю, — говорит ему Джеймс.    Регулус вздыхает и наклоняется к нему, закрывая глаза. Они остановились на тротуаре. Ветер приятный. «Я так рад, что ты пришел, когда я звонил, Джеймс».    «Ты попросил и я пришел».    «Мне нравится, когда ты рядом. Мне нравится быть рядом с тобой. Ты знаешь это? Я не думаю, что когда-либо говорил тебе об этом, не так ли?»    «Не так много слов, — говорит Джеймс, — но я знаю».    «Это хорошо. Ты должен знать. Ты всегда должен знать, что я хочу, чтобы ты был рядом, и скучаю по тебе, когда тебя нет». Регулус поднимает руку и гладит волосы Джеймса сбоку, проводя большим пальцем по изгибу его уха. "Ты солнечный свет, ты знаешь. Ты солнечный свет, Джеймс. Такой яркий. Такой теплый. Центр всего этого. Я хожу по кругу и по кругу".    — Я хочу, чтобы ты знал: если завтра ты расстроишься из-за этого, у тебя нет абсолютно никаких причин для этого, — говорит ему Джеймс, и его губы касаются лба Регулуса.    — Вокруг, и вокруг, и вокруг, — шепчет Регулус и крепче прижимается к нему, чувствуя достаточно легкости, чтобы улететь.    Джеймс просто крепче целует его в лоб, и они стоят так неопределенное время, прежде чем снова двигаться. Джеймс помогает ему сесть на заднее сиденье машины, что-то бормоча таксисту, и Регулусу нужно примерно десять секунд, прежде чем размытие огней и пеленание теней вокруг создадут настроение. Шея Джеймса прямо здесь, и он пахнет так же чудесно, как и всегда, так что, конечно же, Регулус не упустит возможности прикоснуться к его коже.    Это заставляет Джеймса подавить стон, и остаток поездки он проводит, пытаясь мягко убедить Регулуса немного успокоиться, что ему удается лишь наполовину. Регулус сдерживает его, осыпая перчинкой поцелуи вдоль горла и челюсти, довольный, как кошка, поймавшая канарейку из-за повторяющейся судороги в дыхании Джеймса, и одобрительно мычит каждый раз, когда руки Джеймса судорожно сжимаются на нем.    В конце концов, они снова выходят из машины, и Джеймс обнимает его, пока они добираются до его квартиры. Регулус находит свои ключи, но слишком много возится с ними, чтобы заставить их работать, поэтому Джеймс осторожно берет их и открывает перед ним дверь.    «Хорошо, а где твоя комната? Я еще там не был», — говорит Джеймс и хихикает, когда Регулус указывает на коридор и по-совиному моргает.    Регулус податлив и расслаблен, когда Джеймс затаскивает их в свою комнату, включая свет. Он с любопытством оглядывается по сторонам и тянется развязать шарф с шеи Регулуса, вешая его на дверную ручку. Затем пальто, которое он снимает и аккуратно вешает на комод в углу. Он подводит Регулуса к кровати и осторожно толкает его вниз, чтобы тот сел на край, и встал на колени, чтобы начать развязывать шнурки.    — Ты абсолютно уверен , что мы не сможем переспать? — спрашивает Регулус, запустив пальцы в волосы Джеймса.    Джеймс делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает, затем смотрит на него, когда он стягивает первый ботинок. — Поверь мне, я бы с удовольствием. Просто… только если бы ты был трезв, только если бы я мог быть уверен, что ты этого хочешь, но сейчас я не уверен.    — Но я знаю, — настаивает Регулус.    «Дело в том, дорогой, что ты пьян», — мягко говорит ему Джеймс, не без легкого веселья. — Итак, я не могу поверить тебе на слово, особенно учитывая, что мы никогда раньше не трахались.    — Ты такой разумный. Регулус чувствует, как его брови сближаются, и думает, что, возможно, надулся. «Так благородно. Почему это так привлекательно? Ты заставляешь меня хотеть трахнуть тебя еще больше».    "Извиняюсь?" Джеймс игриво морщит нос и принимается за следующий ботинок. — Не дуйся, Регулус. Мы сделаем это когда-нибудь.    Регулус немного тает. «Ты не расстроен, что я медлю? На это… у меня есть свои причины. Я не могу их сейчас вспомнить, но они у меня есть».   «Кем или чем бы они ни были, я их уважаю», — уверяет его Джеймс, улыбаясь и откладывая ботинок в сторону. "И ты можешь даже не помнить об этом завтра, но я надеюсь, что ты в любом случае это знаешь. Регулус, речь не об этом. Я здесь. Если мы никогда не доберемся туда, я здесь. Если мы доберемся туда завтра , я все еще здесь. Это о тебе. Все это о тебе, для меня».    «Однажды, — говорит Регулус, икая, — я так хорошо тебя трахну, что ты никогда не сможешь получать от жизни никаких удовольствий, не думая обо мне. думать о том, как я заставил тебя чувствовать себя лучше».    Брови Джеймса взлетают вверх, и он наклоняет голову вперед, чтобы посмотреть на Регулуса поверх оправы очков, рассматривая его. Секунда, вторая, а затем он снова поднимает очки, и в его глазах вспыхивает искра. Он откашливается. "Правильно. Да, хорошо, я просто буду зацикливаться на этой новой информации, пока этот день не наступит. Сегодня, однако, не тот день, так что давай уложим тебя в постель, хорошо?"   — Я думал, ты не втянешь меня в…    «Спать, любимый».    «Ты должен разъяснить мне эти вещи, Джеймс». Регулус вздыхает и плюхается обратно на кровать, задумчиво глядя в потолок и слушая, как Джеймс встает. «Эпические взлеты и падения».    — Откуда мне было знать, что ты непослушный? — бормочет Джеймс.    Регулус мычит и небрежно говорит: «Я действительно шлюха». Раздается удушливый звук, за которым следует удар, низкое проклятие, а затем стон. Регулус усмехается. «Это хорошо для тебя, как для человека, с которым я встречаюсь. У нас будет чудесный секс».    — Регулус, пожалуйста, — натянуто говорит Джеймс.    — И его будет много, — усмехнувшись, добавляет Регулус.    — Можешь… Джеймс глубоко вздыхает, и Регулус слышит, как открывается один из его ящиков. «Не то, чтобы это не… замечательные новости, но, может быть, приберегу их до тех пор, пока я не смогу что-нибудь с этим сделать, да?»   — Да, хорошо, — бормочет Регулус. "Что ты ищешь?"   Джеймс молчит еще несколько мгновений, пока ящики шуршат, а потом он стоит у кровати, протягивая одежду. — Просто кое-что, во что ты можешь переодеться, чтобы тебе было удобнее. Не нашел ничего подходящего для сна, но…    — Я сплю голым, — сообщает ему Регулус, моргая, и лицо Джеймса дергается. — Ты останешься?    — Пока ты голый? — обеспокоенно спрашивает Джеймс. — Регулус, я из плоти и крови, любовь моя, и хотя я никогда не воспользуюсь этим…   — О, я надену одежду, — прерывает Регулус, приподнявшись, чтобы встать. «Возьми что-нибудь, что тебе подойдет, и уходи, чтобы я мог переодеться. Ты можешь воспользоваться моим туалетом».    — Я… — Джеймс поджимает губы. «Честно говоря, я не могу понять, будет ли это преимуществом или нет. Может быть, мне следует занять диван, да? Я останусь, но…»    «Я просто выйду и я присоединюсь к тебе. Моя кровать лучше». Регулус тяжело вздыхает. — Пожалуйста, Джеймс? Я просто… Это может быть совершенно невинно, но я… я хочу…    — Хорошо, — бормочет Джеймс, его лицо смягчается. — Да, Регулус, как хочешь. Дай мне минутку.   Регулус кивает и оборачивается, скрывая крошечную улыбку триумфа, когда Джеймс снова начинает копаться в своей одежде. Мгновение спустя Джеймс выходит из комнаты, так что Регулус переодевается как можно быстрее. Он действительно спит голым, так что на самом деле у него нет пижамных комплектов. Только слишком большая рубашка, которую он носит уже много лет, которую он никогда не вытаскивает, чтобы надеть, и пара свободных шорт, которые он купил себе на первую часть собственных денег.    На секунду пьяный и глупый Регулус цепляется двумя пальцами за ткань рубашки, зажмуривая глаза. Он поворачивает лицо к мягкому ошейнику, глубоко вдыхая, жаждая какого-нибудь затяжного аромата, который вызовет воспоминание, к которому он никогда не позволяет себе вернуться. Рубашка лишь слабо пахнет стиральным порошком и древесным древесным привкусом, потому что она долго лежала в его ящике нетронутой. Комок подступает к горлу, и ему приходится вытирать слезы из глаз, когда он поворачивает голову и расслабляет руку. Он вдыхает, затем выдыхает, затем заставляет себя забыть.    Он заползает в кровать как раз в тот момент, когда Джеймс возвращается в комнату, все еще в своей рубашке, но в джоггерах Регулуса, достаточно коротких, чтобы ходить выше щиколоток. Он разговаривает по телефону и говорит: «Он потерял сознание в твоей постели, да? Ангел? Ты одурел, приятель». Пауза, и Джеймс смотрит на Регулуса, улыбаясь. "Да, я знаю. Ладно, что ж, мне пора. Да, да, ухаживаю за своим пьяным ангелом. Увидимся завтра, хорошо? Обещаю." Он понижает голос, более интимно. «Я знаю, что у тебя сегодня тяжелый день. Да. Да, я тоже тебя люблю».    "Все хорошо?" — тихо спрашивает Регулус, откидываясь на подушки.    «Да. Просто мой лучший друг. Это забавно. Его бойфренд тоже разозлился и спросил о нем», — весело говорит Джеймс, подходя и ставя свой мобильник на подставку у кровати.    Регулус мычит и приглашающе откидывает одеяло, медленно моргая Джеймсу. — Предположим, это обычное дело. Ты влезешь или будешь всю ночь пялиться на меня?    — Ты прекрасен, — откровенно говорит ему Джеймс мягким голосом, ставит одно колено на кровать, наклоняется и крепко целует Регулуса в лоб.    — Нет, ты, — немного тупо бормочет Регулус и подскакивает, чтобы сжать их губы вместе, когда Джеймс начинает отстраняться.    Джеймс падает на локоть, резко вдыхая, и на мгновение отвечает на поцелуй. Это не небрежный поцелуй или что-то в этом роде, просто теплое прикосновение губ, мягкое и ровное. Однако он отстраняется, слишком быстро, и выдыхает, качая головой. «Нет, ничего из этого, или я на диване».    — Просто хотел сделать это, — ворчит Регулус, хмуро плюхаясь обратно на кровать.    — Мило, — со смешком произносит Джеймс, наклоняясь, чтобы одарить его еще одним целомудренным поцелуем в губы, теплым поцелуем, и Регулус чувствует, как его хмурый взгляд тает. "Теперь их двое. Давай спать, хорошо?"   — Свет, — напоминает ему Регулус.    "Одна секунда." Джеймс включает лампу, затем встает, чтобы выключить другой свет, используя лампу, чтобы увидеть свой путь обратно к кровати. Он проскальзывает обратно и наклоняется, чтобы выключить последний свет, заливая комнату тьмой, и переворачивается лицом к Регулусу. "Хочешь пообниматься?"    — Нет, — говорит Регулус, затем перебегает через кровать и прижимается к нему, сплетая их вместе так тесно, как только возможно, их конечности нависают друг над другом.    — Мм, конечно нет, — нежно шепчет Джеймс, прижимая его к себе и зарываясь лицом в волосы Регулуса.    "Верно." Регулус утыкается лицом в шею Джеймса, вдыхает его и мягко выдыхает: «Спокойной ночи, Джеймс».    — Спокойной ночи, Регулус. Джеймс нежно проводит рукой по спине Регулуса, успокаивающе оглаживая пальцами ткань его рубашки. «Это красивая рубашка. Мягкая и большая. Почему она была засунута так далеко в дальний ящик твоего нижнего ящика?»    Незадолго до того, как Регулус заснул, он ухитрился пробормотать: «Это был мой брат».      Сириус просыпается с пустой кроватью и запиской на подушке, которая гласит: « Я не хотел тебя будить, но мне пришлось уйти». Обещал своему лучшему другу, что приглашу его на обед. Позвони мне, когда проснешься.    Вздохнув, Сириус кладет записку на тумбочку и вытирает обеими руками лицо. Он знает, что не должен расстраиваться из-за этого, но все равно расстраивается. Часть его просто хочет, чтобы Ремус был здесь, в его постели с ним, чтобы отвлечься, чтобы пережить этот день. Он совсем не ожидал увидеть Ремуса ни прошлой ночью, ни сегодня, так что он просто драматизирует.    Это на самом деле очаровательно. Руки Сириуса опускаются, легкая улыбка освещает его лицо, что в этот день является малым чудом. Однако он ничего не может поделать, когда думает о том, как прошла прошлая ночь. Разъяренный Ремус потребовал свою куртку, видимо, пропустив ее. Когда Сириус мягко предположил, что дело не в куртке, а в том, кто ее носил, Ремус решительно отрицал это на одном дыхании и попросил Сириуса прийти к нему в следующий раз, воинственно и суетливо.    Сириусу это действительно показалось очаровательным. Ремус закурил, как только Сириус вошел в бар, чтобы помочь ему выбраться, только для того, чтобы притвориться, что ему все равно, есть ли Сириус вообще, хотя у него это не очень хорошо получалось. Он просиял, когда Сириус разрешил ему надеть кожаную куртку, а затем отказался отдалиться от Сириуса ни на дюйм на пути от бара до квартиры. Он сказал Сириусу, что совершенно не влюблен в него, ни капельки, затем схватил одну из его рук и поцеловал каждый из его суставов и кончиков пальцев, затем тыльную сторону его ладони, преднамеренно касаясь губами крошечного, тонкого шрама, который большинство людей даже не вижу, болтая о том, какие у Сириуса прекрасные и талантливые руки.    Это было мило, как сильно он пытался вести себя так, как будто ему не нравился собственный бойфренд, только чтобы противоречить самому себе на каждом шагу. Он потерял сознание, пуская слюни на плечо Сириуса, прильнув к нему во сне, и Сириус погладил его по лицу осторожными, нежными пальцами и подумал , что вот этот, вот тот, кого я хочу навсегда; позволь мне оставить его, пожалуйста, позволь мне оставить его.    Имея это в виду, Сириус просто надеется, что это утро не будет плохим предзнаменованием. Он не будет тревожиться, не сегодня. Этот день предназначен для того, чтобы ничего не делать, прятаться под простынями и ждать, пока все закончится, надеясь — и очень стараясь — не думать. Ни одной мысли. Если бы он мог прожить этот день без единой мысли, ему было бы лучше. Он был бы чертовски благодарен.    Раздается неуверенный стук в дверь, прежде чем она осторожно открывается, и в комнату просовывается голова Джеймса, брови которого уже нахмурены от беспокойства. «Доброе утро, Бродяга».    — Доброе утро, Сохатый, — бормочет Сириус.    "Голодный?"    "Нет."    «Сириус, — вздыхает Джеймс, — ты должен поесть. Давай, приятель, я сделаю тебе тост».    "Еще даже не утро, не так ли?" — спрашивает Сириус, глядя на свое окно. Кажется, около полудня. — Ты знаешь, когда Лунатик ускользнул?    — Не уверен. Я только что ,пришел в себя. Джеймс поднимает руку и ерошит ему волосы, застенчиво улыбаясь.    "Ой?" Сириус поднимает брови, садясь. "Спокойной ночи?"   «Да. Не так», — говорит Джеймс, указывая на него, когда тот начинает шевелить бровями.    — Ты трахнул подлого бариста, Джеймс?    — Злой бариста был очень пьян, Сириус.    Сириус закатывает глаза и поднимается с кровати, стараясь не думать о причине, по которой он хочет снова залезть в нее и прятаться там весь день. «Когда ты расскажешь мне об этом злобном бариста? Очевидно, все идет хорошо».    «Сотрудничай со мной сегодня, и я сделаю это», — говорит Джеймс, обнимая его за плечи и таща на кухню, ненадолго останавливаясь, чтобы поцеловать его в висок с преувеличенным мва! Затем осторожно толкает Сириуса в кресло и начинает шаркать. «Хорошо, это тост. Хочешь кофе сегодня утром или, может быть, чай?»    «Что бы ни было в порядке».    «Конечно, конечно. Я, кстати, приглашаю девочек сегодня. Мы давно их не видели».    "Ммм."    «С Питером тоже будет покончено. Мы устроим настоящий день, когда все из Хогвартса соберутся вместе».    — Великолепно, — без энтузиазма говорит Сириус.    Джеймс нежно цокает языком, как заботливая мать, потому что он такой на самом деле, и роняет перед Сириусом тарелку с тостами. — Ешь. И каждый кусочек, Сириус, я серьезно. Я всех позову, позволь тебе принять душ и все такое. Твои волосы, приятель, — без обид, но как будто чьи-то руки были в них повсюду.    — Чьи-то руки были , — признается Сириус, поднимая свой тост. «Лунатик возился с этим, прежде чем он потерял сознание. Я думаю, это успокоило его. Он прямо одержим».   — Это мило, — говорит Джеймс, шевеля губами. — Ой, пригласи его, а? Пусть со всеми знакомится. Я еще с ним не познакомился.    «Я не встречал твоего подлого бариста».    "Это другое."    Сириус выгибает бровь. "Это? Как?"    — Ну, я… я не знаю, правда, но это так, — бормочет Джеймс, отталкиваясь от прилавка. «Дело не во мне. Ты должен пригласить Лунатика. Может даже подбодрить тебя».    — Лучше не надо. Я буду не в очень хорошем настроении. Сириус пожимает плечами и смотрит на свой тост. «Лунатику не нужно иметь с этим дело. Я думаю, что у него все равно есть планы, так что все в порядке».    Джеймс вздыхает и похлопывает себя по запястью, поднося тост ближе ко рту. Сириус закатывает глаза и откусывает кусочек, жуя с открытым ртом, потому что он несносный, и всегда весело наблюдать, как внутренняя заботливая мать Джеймса воюет с его внутренним ребенком. Джеймс фыркает, его глаза загораются юмором, значит, в этой битве победил внутренний ребенок. Прекрасно.    После того, как он заканчивает свой тост, Сириус принимает душ и не думает. После душа Сириус уходит в свою комнату и не думает. После того, как он вытаскивает одежду, Сириус переодевается и не думает. Когда он готов, Сириус стоит перед туалетным столиком, глядя в зеркало, и он не…   "Для чего это?" — спрашивает Реджи.    «Твой день рождения. Я всегда ухожу в школу раньше, поэтому приготовил это для тебя пораньше». Сириус протягивает его, смехотворно гордясь этим, проведя часы в личной студии МакГонагалл под ее присмотром, делая его полностью с нуля. Каждое крошечное звено на ожерелье, связанное им; свернутая спиралью серебряная подвеска в виде змеи, тщательно детализированная им до мельчайших деталей.    Реджи ловит змею, касаясь ее пальцами. "Это красиво. Ты купил это?"    «Я сделал это», — признается Сириус.    — Сириус, это очень хорошо, — шепчет Реджи, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Я не знал, что ты можешь сделать что-то подобное.    Сириус тихо смеется. — Я тоже, пока не попробовал сделать это для тебя. Оказывается, я внимателен к деталям, и мне это нравится, знаешь ли. Не говори маме, хорошо?    «Конечно, не скажу», — просто говорит Реджи, деликатно проводя большим пальцем по змее с крошечной редкой улыбкой. «Ты ненавидишь змей».   — Ты не знаешь, — только и говорит Сириус, и улыбка Реджи становится шире.    Реджи хватает ожерелье и клянется: «Я никогда его не сниму».    Сириус зажмуривается, наклоняет голову вперед и крепко сжимает рот, борясь с сильным позывом к рвоте. Его желудок неприятно скручивает, и он тяжело сглатывает. Прошли годы. Больно, как будто это было вчера.    В этот день всегда хуже, чем в любой другой день в году. Сириус сам был совсем ребенком в тот день, когда его мать вернулась домой из больницы с младенцем на руках, и он дважды споткнулся о себя, пытаясь разглядеть сквозь всю ткань, страстно желая мельком увидеть своего нового лучшего друга. Кто-то, с кем можно расти и отправляться в приключения. Даже в таком юном возрасте он был так уверен, что в его жизни будут приключения, и так же был уверен, что ему больше не нужно быть одному, а его компаньон защищен безопасными объятиями их матери.    Конечно, годы искажают такие вещи. Оказывается, Сириус отправился во все свои приключения без спутника, в котором был больше всего уверен, вместо этого найдя его в Джеймсе. А безопасность — это последнее, что можно применить к его матери, будь то руки или что-то еще.    Раздается тихий стук в его дверь, и Сириус поднимает глаза, но вздрагивает, когда Лили просовывает голову.    — Боже мой, ты так быстро сюда попала, — выпаливает Сириус.    Лили хихикает и проскальзывает в его комнату. «Марлс, Доркас и я были на обеде в нескольких кварталах отсюда, когда позвонил Джеймс. Я слышала, что Мэри, Фрэнк и Элис уже в пути».   — Пит тоже, — добавляет Сириус.    — Питер уже здесь, — бормочет Лили. — На самом деле, он пришел прямо за нами. Очевидно, он уже был в пути.    Сириус чувствует, как его губы растягиваются в легкой улыбке. Конечно, Питер уже был в пути. Он знает дату так же хорошо, как Джеймс, и никогда не уходит слишком далеко. «Похоже, квартира вот-вот взорвется. Надо было устроить вечеринку».    «О, Джеймс справляется с этим. Последний раз, когда я видела, заказывала кучу еды на вынос. Любит проблемы, которые может решить, наш Джеймс», — ласково говорит Лили, прислоняясь к выступу его туалетного столика, упираясь руками в край столика. Это. Она поднимает один и дергает его за прядь волос, наблюдая за ним. — Как дела, любовь?   «Было лучше», — признает Сириус, но только потому, что это она. Из всех она получает больше всех.    Лили грустно улыбается. «Почему бы мне не сделать тебе прическу, а?»    "Не могли бы ты?" — тихо спрашивает Сириус, и Лили тут же проталкивается вперед, чтобы повернуться позади него. "Лили?"   "Да?" — бормочет Лили, наклоняясь вперед, чтобы схватить его кисть.    Сириус встречается с ней взглядом через зеркало. "Спасибо."   Лили какое-то время задерживает его взгляд, улыбается, затем начинает расчесывать ему волосы. Он закрывает глаза и позволяет ей делать все, что ей нравится. Это почти забавно, как далеко они зашли в дружбе. Когда они были моложе, он думал, что она немного сволочь, слишком напряженная, даже если она была свирепой и временами довольно пугающей. Он точно знал , что Джеймс видел в ней, но это не означало, что он знал ее по-настоящему или даже любил ее, если не считать того, что игриво поддразнивал ее.   На самом деле, они подружились, когда Сириус узнал, что у нее есть ужасная старшая сестра. Он нашел ее плачущей однажды, когда им было семнадцать, всего через несколько месяцев после того, как они с Джеймсом начали встречаться, и он немного запаниковал, думая , что с этим должен был иметь дело Джеймс , а не он. Только Джеймс был на тренировке по регби, и Сириус был тем, кто был рядом, и он не мог просто оставить ее там, поэтому он вошел в живот зверя, который был тихо плачущей девушкой его лучшего друга.    Именно тогда он узнал о Петунии, и это так глубоко откликнулось, что он тут же сел и рассказал ей о Реджи. Он и по сей день осознает, что их связь сформировалась в тот момент, только укрепляясь с годами. Честно говоря, Сириус был почти так же убит горем, как и Джеймс, когда они с Лили расстались; какая-то часть его держала маленькое зерно надежды на то, что они возродят свой роман на какое-то время, но он отказался от этого, когда увидел, что им обоим лучше быть друзьями.    Приятно, что после всего этого они относятся к тому типу людей, которые могут быть друзьями, потому что Сириус скучал бы по ней, когда неизбежно выбрал Джеймса, если бы можно было выбирать между сторонами.    — Знаешь, мне звонила Петунья, — отрывисто говорит Лили, и его глаза распахиваются. — Я говорила тебе об этом? Нет, прошло уже почти три недели, и я не видела тебя по крайней мере так долго.    — Я так понимаю, это не совсем то, чем ты делишься по телефону?   — Вовсе нет. Она звонила, чтобы подколоть меня за то, что я не оплатила расходы за похороны отца. забыла. Никогда не пропускала платеж за полгода, знаешь ли. Она звонила мне только для того, чтобы поболтать о том, что я была ужасной дочерью, никуда не денущейся в жизни.    — Мило, — протягивает Сириус, сморщив нос.    "Не так ли,да?" Лили делает что-то замысловатое с верхней частью его волос, которые она задрала вверх, достает шпильку из своих волос и аккуратно втыкает ее в его. «Конечно, мы поссорились, и я отправила деньги позже, но это было чертовски ужасно. Я не видела ее с папиных похорон и не разговаривала с ней почти три года до этого. как будто и дня не прошло с нашей последней ссоры». Она наклоняет голову, убирая руки, чтобы рассмотреть волосы Сириуса. Однако ее взгляд немного отстранен. «В каком-то смысле было приятно услышать ее голос».    — Я знаю, — бормочет Сириус, потянувшись назад, чтобы прикрыть ее руку, лежащую на его плече. Он сжимает ее, и ее взгляд встречается с его отражением, туман рассеивается. Она смотрит на него и кивает, потому что знает, что он знает, даже если никогда не говорил этого. Иногда Сириусу кажется, что он отдал бы многое, лишь бы снова услышать голос Реджи, даже если бы на него пришлось наорать, чтобы это произошло. Как-то жалко, но семья сложная штука.    «Давай, Марлен спрашивает о тебе», — говорит ему Лили, наклоняясь над ним, чтобы поцеловать его в макушку, а затем выводит его из комнаты.    Честно говоря, это хорошее развлечение, увидеть всех снова. По крайней мере, это занимает его. Мэри, Фрэнк и Элис прибывают незадолго до еды на вынос, принося с собой напитки, и вскоре они все распластываются по всей гостиной, заливаясь смехом.    Эти люди — Сириус знал их по-разному с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать. Со школы они не так часто встречаются, как думали, когда учились в школе, но такова жизнь. Несмотря на это, они достаточно хорошо ладят, такая же точная поддержка, теплота и хорошее настроение, которые у них всегда были, нить между ними, которая держит их на связи, когда многие обычно теряют связь.    Дело не в том, что Сириус никогда не видел никого из школьников. Он делает. Несколько месяцев назад он пошел выпить с Гидеоном и Фабьеном, а потом по старой памяти трахнул Гидеона в туалете паба. За несколько месяцев до этого он столкнулся с Кингсли на рынке и почти два часа болтал с ним за связкой репы. Перед этим он увидел, как Эммелин застряла под дождем, и использовал свой зонтик, чтобы защитить их обоих, когда он провожал ее до дома, всю дорогу небрежно разговаривая, и в итоге она заказала у него картину несколько недель спустя.    Просто эти люди — эти конкретные люди — не те, с которыми Сириус может когда-либо потерять связь. Это не так плохо, как в случае с Джеймсом и Питером — он бы, честно говоря, сошел с ума, если бы не получал от них вестей хотя бы раз в день, даже если это просто сообщение, — но он совершенно уверен, что они всегда будут в его памяти. жизнь. Он не отстает от них, а они не отстают от него, и это успокаивает так, как он никак не ожидал, когда ему было семнадцать и он боялся того, что будет дальше. Он может рассчитывать на них, уверен, что они всегда будут рядом, особенно когда они ему нужны.    — Ненавижу, когда ты уходишь, — бормочет Реджи, стоя в дверях и злобно наблюдая, как он собирает вещи.    — Я знаю, но я вернусь к Рождеству. Нет, остановись, посмотри на меня, Реджи, — говорит Сириус, потому что Реджи начал отворачиваться. Это занимает мгновение, но Реджи оборачивается и смотрит на него. «Я всегда буду рядом, ясно? Разве я не всегда возвращаюсь?»    — Я бы хотел, чтобы ты вообще не уходил, — шепчет Реджи.    Сириус вздыхает и встает, кладя обе руки на плечи Реджи. — Пока я тебе нужен, я буду здесь.   «Это слабая банальность». Реджи гримасничает и возится с подвеской в ​​виде змеи. «Ты знаешь, как она… ты знаешь, как это ужасно. Я должен вернуться домой в конце учебного дня. Ты не придешь. Ты мне нужен, когда тебя нет, Сириус».   «И это действительно единственная причина, по которой я возвращаюсь». Сириус тычет нос Реджи, который морщится под его пальцем. Он ловит быструю улыбку, и это немного облегчает его чувство вины. Реджи этого не знает, но Сириус не лжет. Реджи - единственная причина, по которой он возвращается. Реджи - единственная причина, по которой он не ушел навсегда.    Яркий взрыв смеха Мэри, когда она толкает Сириуса в бок, заставляет его моргнуть и посмотреть вверх. У Питера неудачный оттенок красного, а Алиса нюхнула немного напитка из носа. Ему удается изобразить широкую улыбку, когда Джеймс смотрит на него, все еще смеясь, желая поделиться юмором той шутки, которую Сириус только что пропустил, поскольку у них так много общего.    Его улыбка, должно быть, не очень убедительна, потому что смех Джеймса прерывается, и в его глазах снова вспыхивает беспокойство. Сириус отмахивается от него, качая головой, и он берет ближайший к нему напиток — он думает, что Доркас — и начинает пить его, пытаясь сосредоточиться, чтобы насладиться компанией.   Однако Сириус ничего не может с этим поделать. Ничего не могу поделать с тем, как он одержим этим, особенно сегодня. Не могу понять, когда именно он перестал быть нужен Реджи. Где-то в пути все изменилось так быстро, что Сириус даже не успел за ним угнаться. Робкие улыбки наедине, переходящие в пустое выражение, надетое как маска, щит, переходящие в насмешки. Непоколебимое тепло ловит и перерастает в жгучую обиду. Что с тобой случилось, Реджи? Сириус привык думать об этом.    Он так и не получил ответа.    Хотя он знает. Он знает, что произошло. Этот ужасный дом и их ужасная семья — все это глубоко вонзилось в их когти. Сириус взял на себя раны, понес шрамы и освободился. Реджи нет. Реджи никогда бы этого не сделал. Из них двоих Сириус всегда был самым смелым, самым дерзким. Он не уверен, почему вообще ожидал, что Реджи уйдет.    Но он и это знает. Он знает, почему это так глубоко ранит, даже по сей день. Потому что он надеялся — у него было так много надежды — что этого будет достаточно. Все, что Сириус мог предложить, это себя как причину, нуждающуюся в том, чтобы Реджи пришел к нему в последний раз, а Реджи не захотел. Сириус хотел, чтобы его хватило, и он этого не сделал.    "О, это так?" — говорит Марлен, швыряя кепку Сириусу в голову, заслужив такой взгляд, над которым она только смеется. — У тебя есть парень, Сириус? Он настоящий? Кто-нибудь встречался с ним?    — О, он настоящий, — с искренней ухмылкой отвечает Сириус.    Питер фыркает. — Да, и я встречался с ним. Он великолепен. Заставил Сириуса ненадолго замолчать. Ловкий трюк.    — Отвали, — нерешительно ворчит Сириус, пока половина комнаты хохочет.    «Я еще не встречался с ним , — объявляет Джеймс, — но Сириус абсолютно без ума от него».    — Ты его трахнул? — спрашивает Мэри, и глаза ее сияют.    — Вот так мы и познакомились, — говорит Сириус.    — Ты сказал, что познакомился с ним в книжном магазине! Питер вскрикивает.    Сириус закатывает глаза. «Не завязывай трусики, Пит. Я встретил его в книжном магазине, а через несколько часов мы уже трахались»  .   — Почему ты вообще был в книжном магазине? — спрашивает Фрэнк.    "Ой, я читаю!" Сириус делает паузу, затем застенчиво усмехается. — Но я покупал книгу для Эффи.    Элис смеется и закидывает ноги на колени Фрэнку. «Ну, когда ты расскажешь своим внукам историю о том, как ты познакомился, книжный магазин звучит достаточно невинно, но ты, возможно, захочешь опустить тот момент,что ты потом трахался».    «О, но это лучшая часть», — поддразнивает Марлен.    «Элис, моя дорогая, я очень не хочу информировать тебя о том, как устроена мужская анатомия, если ты думаешь, что у меня будут от него внуки, но если ты пытаешься сделать Фрэнка беременным, ты упускаешь важную информацию. "    — Ты мог бы усыновить, Сириус.    — Слишком рано думать обо всем этом, — закатывает глаза Сириус. «Мы встречаемся чуть больше месяца. Я даже не знаю, хочу ли я детей».    — Поверь мне, ты бы хотел, если бы знал о них что-то другое(добавлено от себя для дальнейшего понятия текста), — уверяет его Марлен, кивнув в руке. «Вы все в любой момент начнете выпускать отпрыски, а я буду крутой тетей, которая вернет их в конце дня».    «Но мы будем нянчиться, с удовольствием», — предлагает Доркас.    Джеймс мычит и откидывается на руки, внимательно и задумчиво глядя в потолок. Сириус знает, что он думает о своем подлом бариста; он всегда выглядит таким нежным, когда он есть, вот так. «Я хочу детей».    — О, я знаю этот взгляд, — выдыхает Лили, ее лицо расплывается в ухмылке, когда она протягивает руку и толкает Джеймса в плечо, ее глаза танцуют. — Джеймс Поттер! Сириус не единственный, кто с кем-то встречается, не так ли? Ты тоже!    — У него плохой бариста, — поддразнивает Сириус, шевеля бровями, когда Джеймс стонет и откидывает голову назад.    "Подлый бариста!" Лили кукарекает, практически подпрыгивая на месте, искренне взволнованная. Возможно, большинству это покажется странным, учитывая, что они встречались раньше, но правда в том, что на данный момент они были друзьями дольше, чем встречались, и Сириус знает, даже если она никогда не говорит об этом, что Лили хочет, чтобы Джеймс снова обрел уверенность в любви. Что еще более важно, как и все они, она хочет, чтобы он был счастлив. "Расскажи мне все."    — Это… это все еще очень ново, — осторожно говорит Джеймс, но на его лице появляется легкая улыбка. — Не хочу сглазить, вот и все.   Лили фыркает, но не толкается. — Хорошо, но ты не можешь вечно обгонять меня, Поттер. Мне нужны подробности в ближайшее время, да?    — Я первый, — прерывает Сириус, показывая ей язык. «Он обещал, и он любит меня больше, чем тебя».    «Он любит тебя больше всех» , — равнодушно отвечает Лили, и Джеймс усмехается, когда Сириус посылает ему воздушный поцелуй. Джеймс ловит его и прижимает к груди, а Сириус хлопает ресницами.    «Вы двое все так же смешны, как всегда», — размышляет Мэри.    Сириус вытягивает ногу и легонько пинает Джеймса в бедро, немного расслабляясь, когда Джеймс наклоняется и обхватывает рукой его лодыжку, слегка сжимая. Какое-то мгновение они смотрят друг на друга, и Сириус чувствует это, то чувство дома, которое всегда дает ему Джеймс. Он улыбается и говорит: «Всегда».   Марлен издает фальшивые давящие звуки, а Питер качает головой и бормочет: «Ты видишь? Ты видишь, с чем я мирюсь?»   Комната наполняется смехом, и Сириус усаживается в нем, наконец, в состоянии сделать это, когда рука Джеймса лежит на нем, устойчивая точка соприкосновения, которая не дает ему уйти в собственные мысли.    Легкий и спокойный разговор перетекает с одной темы на другую, полный смеха и жарких споров, по мере того как день ускользает все дальше и дальше. Сириус находится прямо в гуще событий, довольно энергично вступая в дискуссию о том, является ли бессмертие на самом деле проклятием или возможностью, которая длится часами и не заканчивается тем, что кто-то действительно меняет свое мнение, но в любом случае это весело.    Фрэнк и Элис уходят первыми, обнимаются и выбегают, а Питер должен идти следующим, потому что завтра рано утром он должен быть в офисе. Мэри идет с ним, так как они идут в одном направлении, чтобы начать, и она заставляет всех подойти к ней, чтобы принять объятия и поцелуи в щеку, охватив Питера всем этим, прежде чем она вытащит его за дверь.    Марлен, Доркас и Лили задерживаются еще на час, но потом Лили действительно нужно идти, и они ее подвозят. Джеймс и Сириус встают, чтобы проводить девушек к двери, обнимая каждую из них. Сириус получает поцелуй в щеку и лоб от Лили, которая, к его большому огорчению, обещает ответить, если он позвонит.    Когда они уходят, в квартире снова тихо, и уже поздно. Джеймс смотрит на него, когда он закрывает дверь, нахмурив брови. Он ничего не говорит, но протягивает руку и кладет ладонь на шею Сириуса, заземляющее прикосновение.    Не говоря об этом, они начинают убирать все пустые контейнеры для еды на вынос и тому подобное, немного прибираться. Джеймс напевает себе под нос неопределенную мелодию, просто бессмысленный фоновый шум, который действительно хорош — у Джеймса всегда был красивый голос. На самом деле это успокаивает, и Сириус сосредотачивает все свое внимание на том, чтобы слушать его, а не думать.    Только после того, как место снова станет чистым, Сириус понимает, что у него осталось еще много времени на ночь и не так уж много отвлекающих факторов, чтобы заполнить ее. Это знание заставляет его нервничать, вызывает зуд под кожей, поэтому он умоляет пойти покурить на всякий случай. Он поднимает окно до упора и опирается на выступ, опускаясь вниз, чтобы курить и смотреть на луну.    В конце концов он курит непрерывно, пытаясь избежать собственных мыслей, хотя и знает, что это бесполезно. Он черный; у него то же самое проклятие, что и у остальных. Семейное безумие. Его собственный разум восстает против него, и как же избежать этого? Спасения нет. Он такой же, как они.    — Семейное наследие живет и умирает вместе с тобой, Сириус, — шипит Вальбурга, хлопая рукой по столу. «Я не потерплю твоей наглости. Никогда не терпел и не стану сейчас. Ты был ничем иным, как разочарованием для этой семьи! Пора тебе вырасти и узнать свое место. быть-"    "Твои дети? Ха!" Сириус громко и горько смеется. — Ты никогда не видела нас детьми! Ты даже не видишь нас людьми! Ты — жалкое оправдание для матери, ты знаешь это? Он ловит ее за запястье, когда она протягивает руку, чтобы дать ему пощечину, зная, что это произойдет, и дергает ее за руку, попадая ей в лицо. Она не отшатывается, даже когда он сжимает ее запястье так сильно, что, скорее всего, останутся синяки. «Эта семья? Пошла эта чертова семья! Я не хочу этого. Я никогда не хотел этого. Реджи даже не хочет этого!»    Голова Вальбурги запрокидывается, глаза сверкают, и Сириус следует за ее взглядом туда, где Реджи сидит за столом и наблюдает за ними, бледный и широко раскрытыми глазами. «Эта семья, Сириус, — твоя семья. Куда бы ты ни пошел, как бы далеко ты ни пошел, ты не можешь изменить свое происхождение. Ты больше похож на нас, чем можешь вынести».    — Я совсем не такой, как ты, — рычит Сириус, отбрасывая ее руку. Он отступает и смотрит прямо на Реджи. — Скажи ей, Реджи. Ты ненавидишь находиться здесь. Ты ненавидишь ее так же сильно, как и я. Она должна знать!    Реджи ничего не говорит.    «С меня этого достаточно», — говорит Вальбурга.    Сириус упирается обеими руками в стол, глядя на Реджи, на его пустое выражение, от которого у него всегда мурашки бегут по спине. Его голос звучит тихо и умоляюще. «Реджи, пожалуйста. Это больше, чем это. Каждый удар, который я принял для тебя, был ударом, который ты бы испытал, если бы я этого не сделал. Это не способ жить, Реджи. Это не семья. Пожалуйста. "    И снова Реджи ничего не говорит.   — Хватит, Сириус! Вальбурга выплюнула.    — Что с тобой случилось, Реджи? — шепчет Сириус хриплым от волнения голосом. «Я больше не знаю, кто ты. Я даже не могу тебя узнать». Реджи даже не дергается. «Ты не хотел этого раньше. Все, что она надела на тебя, на нас обоих — как ты можешь просто принять это? Почему ты не хочешь драться?! Чертова драка, Реджи!»    Реджи смотрит на него, бледный, маленький и молчаливый, не говоря ни слова, не снимая маски, даже не пытаясь драться. Однако Реджи никогда не собирался этого делать. Слишком занят, пытаясь выжить.    Раздается резкий стук, а затем Сириус испускает мучительный крик, когда Вальбурга пронзает его руку столовым ножом, вонзая его так глубоко, что он вонзается сквозь его плоть в дерево. Он с грубым криком ударяется о колени у стола, его рука все еще зажата, и боль от этого шокирует и немедленна. Слезы затуманивают его зрение, и он стонет сквозь стиснутые зубы, сжимая запястье свободной рукой, и его грудь тяжело вздымается.    Когда он поднимает голову, у него есть одна секунда, чтобы увидеть, как Реджи смотрит на него в полном ужасе, а затем Вальбурга хватает его голову за подбородок. Она шлепает его так сильно, что у него пошла кровь из губ, затем хватает его за лицо, впиваясь ногтями так глубоко, что царапает его щеки аккуратными ранами, усеянными кровью. Ее глаза блестят, когда она склоняется над ним, сжав губы в твердую линию.    «Прими это как последнее и единственное предупреждение», — шепчет Вальбурга, глядя ему прямо в глаза, когда он беспомощно скулит от боли и корчится в ее жесткой хватке. «От меня не убежать, Сириус. Это мой дом, и как бы ты ни презирал его, ты мой сын. Ты будешь делать, как я скажу». Она отпускает его, встает в полный рост и смотрит на него сверху вниз. «Я оставлю тебя здесь до утра. Я ожидаю, что к тому времени ты сменишь свое отвращение к послушанию».    Вальбурга уходит, не сказав больше ни слова, и Сириус со вздохом падает, вздрагивая, когда он неуверенно встает на колени, чтобы посмотреть на свою пронзенную руку. Тихий, безумный смех вырывается из его стиснутых зубов, от боли кружится голова. Он скользит дрожащими пальцами по крови на защемленной руке, зажмуривает глаза и сжимает рукоять ножа. Повернув голову, он кусает ткань собственной рубашки и тяжело дышит через нос, дрожа всем телом, прежде чем набирается смелости резко дернуть.    Он падает с тихим стоном, прижимаясь лицом к краю стола с такой силой, что кожа на виске разрывается. Кровь стекает по его щеке, когда он поднимается, тяжело дыша, прислоняясь к краю стола и встречаясь взглядом с Реджи.    Какое-то время они просто смотрят друг на друга. Сириус дрожит, чувствуя каждую точку боли в своем теле, от жгучей агонии в руке до почти смехотворной боли в плече из-за того, как он был вынужден принять позу. Он не может стоять. Он не может как следует схватиться за нож, чтобы выдернуть его. У него нет выбора, кроме как встать на колени здесь, на полу, запертый в этом доме, прикованный к этой семье.    — Реджи, — умоляет Сириус, его глаза жгут. Пожалуйста, освободи меня, он хочет умолять, но у него во рту кровь, и он так напуган.    Реджи смотрит на него, затем встает и медленно обходит стол. Сириус запрокидывает голову, трясется, и Реджи тоже трясется. Они оба дрожат рядом друг с другом, глядя друг на друга, и расстояние между ними разрывается и увеличивается, даже когда Реджи подходит ближе и наклоняется с глубоким вздохом. Сириус снова кусает свою рубашку, как раз вовремя, чтобы заглушить крик боли, когда Реджи выдергивает нож. Сириус хнычет, обмякнув кучей, прижимая окровавленную руку к груди.    Когда он все-таки поднимает взгляд, Реджи смотрит на него сверху вниз и поражает таким сходством с их матерью, что Сириус чувствует, как по его спине пробегает тот же холодок.    — Что, по-твоему, должно было случиться? — шепчет Реджи. «Тебе следовало бы понять это лучше, Сириус. Ты никогда не знаешь».    — Ты думаешь, это моя вина? Сириус задыхается.    Реджи просто говорит: «За что бороться?»    Я, Сириус хочет кричать. Разве меня недостаточно? Разве нас недостаточно? Но теперь он знает лучше, знает только по выражению лица Реджи, недосягаемого, настороженного. Реджи — лед, покрытый таким толстым слоем льда, что даже солнце не сможет его растопить. И Сириус злится. Сириуса предают. Сириус ненавидит Реджи за то, что он этого не делает. Сириус ненавидит Реджи за то, что он даже сейчас не решается уйти.    Сириус смотрит на Реджи, и слова падают, как гильотина, разрывая то, за что они так долго цеплялись, последний удар падает между ними, когда он заявляет: «Все, что я сказал об этой семье, относится и к тебе тоже. не лучше остальных».    "Ты?" — холодно спрашивает Реджи, снимая ожерелье и кладя его на стол рядом с окровавленным ножом, прежде чем развернуться и пойти тем же путем, что и их мать.    Реджи не оглядывается, поэтому, когда Сириус уходит позже той же ночью, он тоже не оглядывается.   "Сириус?"    Вздрагивая, Сириус перестает вонзать большой палец в маленький поблекший шрам на ладони, поворачивает голову и видит Джеймса в дверном проеме. "Джеймс. Да, приятель, что такое?"    — Ты плачешь, Сириус, — тихо говорит Джеймс, входя в комнату и прислоняясь к выступу рядом с ним.    — О. Да, наверное, такое случается, — говорит Сириус с влажным смехом, вытирая рукой лицо и шмыгая через заложенный нос.    Джеймс сталкивает их плечами. — В этот день, да?    — Мм, — подтверждает Сириус, тяжело сглатывая. Дрожащими руками он закуривает еще один дым, сильно моргая и сосредотачиваясь на луне. "Джеймс?"    — Да, приятель.    «Ты единственная семья, которая у меня есть, знаешь ли. Все наши друзья, конечно, и твои родители — но я имею в виду тебя. Ты, Джеймс».    — Я понимаю, что ты имеешь в виду, Сириус, — бормочет Джеймс, глядя на него с грустной улыбкой.    Сириус прижимается к нему сильнее, закрывая глаза, уверенный в его твердости, уверенный в том, что Джеймс больше всех на свете не предаст его. Его достаточно. Для Джеймса его достаточно. Он всегда был.    Сириус прочищает горло и хрипит: — Я был достаточно сговорчив, чтобы ты рассказал мне о своем злом бариста сегодня?    «Даже близко нет», — усмехается Джеймс. «Ты почти ничего не ел на вынос, а теперь плакал в одиночестве».    "Да ладно, не расскажете ли ты хотя бы кое -что о подлом бариста?" Сириус пытается. «Это сделает меня счастливым».    Джеймс бросает на него слегка удивленный взгляд, потому что знает, что Сириус играет там, где он слабее. Издав тихий смешок, искренне обожающая улыбка освещает его лицо, Джеймс говорит с искренним почтением: «Он говорит, что я солнце».    Ах, думает Сириус, и ему приходится сдерживать улыбку. Он знал, что в осторожности Джеймса, когда он упоминает о своем новом увлечении, есть нечто большее. Не очень тонко, Джеймс. Он с самого начала не обращал внимания на пол, так что Сириус последовал его примеру, ожидая увидеть, хотя и подозревал. Джеймс всегда мечтал о том, чтобы Лили росла, и, насколько известно Сириусу, она единственная, с кем он когда-либо трахался. Он целовался с другими девушками и даже однажды целовался с Фрэнком на вечеринке, для игры, и, похоже, ничуть не возражал, когда все свистели и аплодировали. Был короткий период после того, как он и Лили расстались, когда Джеймс пытался чувствовать к людям то, чего он просто не чувствовал, и Сириус не знал подробностей, так как особо нечего было делать . знаю, но теперь он задается вопросом, пробовал ли Джеймс с мужчинами так же, как с женщинами.    В любом случае, это довольно ново, Джеймсу нравится такой парень. Хотя, честно говоря, это ново, что Джеймсу нравится кто -то, кроме Лили, вот так. Сириус сомневается, что это кризис сексуальности, а не Джеймса; он всегда был очень прямолинеен в том, что хочет кого-то, когда он это делает, в этом нет ничего постыдного. Все, что может быть, это его, к сожалению, трагическое представление о том, что ему нужно быть осторожным с тем, в кого он влюбится в следующий раз. Сириусу хотелось бы вбить Джеймсу в толстый череп, что любить так сильно, как он это делает, не является и никогда не было проблемой.    — Что ж, он прав, твой подлый бариста, — легкомысленно говорит Сириус, улыбаясь ему. — И ему повезло с тобой, знаешь ли.   — Думаю, да, на самом деле, — возражает Джеймс, ухмыляясь еще сильнее, когда Сириус фыркает и слегка толкает его плечом, заставляя их обоих покачнуться.    «Ты предвзят, Сохатый».    — Никогда не говорил, что я не был, Бродяга.    — Однако я рад за тебя, — добавляет Сириус, ну, за неимением лучшего слова, серьезно. «Ты явно злишься на него, так что должна быть причина».    «Есть больше, чем одна». Джеймс тепло усмехается и смотрит на него, поднимая обе брови. — Кстати, о том, что ты на кого-то злишься, — ты говорил сегодня с Муни?    — Немного, — бормочет Сириус, снова поворачиваясь и глядя на луну. Он круглый и полный в небе. Он никогда не звонил Ремусу, но сообщил ему, что у него будет напряженный день, так что не жди от него вестей. Сириус скучал по нему весь день, постоянная боль в груди, сопровождающая другую, которая всегда вспыхивает воспоминаниями.    Джеймс ждет, пока он стряхнет пепел в окно, затем наклоняется и стучит Сириусу лбом в висок с простой, невысказанной нежностью. — Позвони ему. Это тебе поможет.    "Ты думаешь?" — тихо спрашивает Сириус.    — Ты восторгаешься Муни, — бормочет Джеймс, скривив губы и отстраняясь. — Я думаю... Позвони ему.    Честно говоря, Сириусу нужен только толчок. "Да, хорошо."   «Пойдем со мной сегодня вечером в постель», — говорит ему Джеймс, отступая назад. «Я буду бить тебя по коленям всю ночь и просыпаться с твоими волосами во рту. Это будет блестяще».    — Ты такой нуждающийся, — поддразнивает Сириус, хотя они оба знают, что это больше для него, чем для Джеймса.    Джеймс просто смеется, выскальзывая из комнаты.    Через несколько звонков Ремус берет трубку. — Сириус! Я думал, ты сказал, что ты…    — Я просто хотел услышать твой голос, — прерывает Сириус, и дело даже не в лжи. Он уже успокоился, расслабившись больше, чем за весь день.    "Ты в порядке?" — мягко спрашивает Ремус.    — Я сейчас, милый. Сириус выпускает струйку дыма, закрывая глаза и наслаждаясь комфортом Ремуса Люпина, всем, что он дает просто за существование. "Я сейчас."    «Ну, ты хочешь услышать мой голос, да? Тогда я буду говорить столько, сколько ты будешь слушать, хорошо?» — предлагает Ремус.    Сириус открывает глаза и смотрит на луну, его губы изгибаются в мягкой улыбке. "Да, Муни, это прекрасно."    Низкий и мелодичный Ремус начинает говорить, и Сириус погружается в него, плывя по течению, свободный и спокойный. Он стоит прямо там, под полной луной, и знает всем своим существом, что он беспомощно, горячо любит того, кого она ему напоминает.    — Сириус, — говорит Ремус через несколько секунд или часов.    "Хм?" Сириус мычит, медленно и легко выдыхая.    Ремус какое-то время молчит, а потом говорит: «Мне нужно идти, моя камера вот-вот умрет, но ты… правда, ты в порядке?»    — Как я уже сказал, теперь лучше, благодаря тебе. Сириус сглатывает и смотрит на свою руку, на шрам на ее тыльной стороне, выцветший и бледный, едва заметный. — Лунатик?    — Да, Бродяга?    «Я… нуждался в тебе. Сегодня. Только что. Ты… это был не лучший день для меня, но ты помог сделать его терпимым. Так что. Спасибо».    "Ты хочешь поговорить об этом?"    «Нет. Не сейчас. Может быть, когда-нибудь».    — Хорошо, — бормочет Ремус. «Ну, несмотря ни на что, мне не нужно знать об этом, чтобы знать, что я буду здесь, когда я тебе понадоблюсь. Сириус, когда бы я ни понадобился, я здесь. Я прямо здесь».   Сириус сглатывает и хрипит: «Думаю, ты всегда будешь мне нужен».    — Ну, ты знаешь, где я буду, — говорит ему Ремус, немного запыхавшись, его голос теплый и интимный. «Тогда предположим, что это мой будущий набор».    — О, теперь ты никогда не избавишься от меня, Ремус, — шепчет Сириус.    — Это угроза?    "Разве это не звучит как одна из них?"    Ремус тихо смеется. — Вовсе нет. Таков был план.    "Было ли это?" Сириус беспомощно усмехается, лучезарно глядя на луну, его сердце сжимается в груди. "Ты прекрасный, озорной вдохновитель, Лунатик. Где ты был всю мою жизнь?"    — Ждал тебя, — говорит Ремус.    «Извините, что заставил тебя так долго ждать», — отвечает Сириус.    — Все в порядке. Думаю, мы наверстываем упущенное. Ремус вздыхает, когда на заднем фоне раздается грохот. — Мне действительно нужно идти, Сириус, но — завтра? Ты свободен?   "Для тебя?" Сириус усмехается. «Я буду. Я позвоню тебе, когда проснусь, да? Я уже иду спать. Спокойной ночи, Лунатик».    — Ага, спокойной ночи, Сириус, — ласково говорит Ремус.    Даже после этого Сириус встает под луной и мягко улыбается, позволяя себе успокоиться, позволяя эффекту Ремуса проходить сквозь него. Это имеет свое собственное влияние, то, как Сириус любит его, новое и захватывающее и настолько пронизанное его костями, что он наполовину убежден, что любил Ремуса в прошлых жизнях, и было неизбежно, что это перенесется и в эту.    Выдохнув, Сириус отталкивается от окна и закрывает его, направляясь к двери, чтобы заползти в постель с единственной семьей, на которую ему не больно претендовать. По дороге он останавливается у туалетного столика и осторожно протягивает пальцы, чтобы открыть маленький ящик, который скрипит и защелкивается, когда он дергает его, потому что он открывает его только раз в год.   С заикающимся выдохом Сириус проводит пальцем по подвеске в виде змеи и хрипло шепчет: «С днем ​​рождения, Реджи».