Сломанный кувшин
Я успела только вскрикнуть и неосознанно сделать шаг назад. В ответ на мой крик последовал ещё один. Мужской. Тюль отпрыгнул в сторону, и передо мной появился один из телохранителей Ходжа. Его лицо выдавало нешуточное напряжение, а два пистолета уже были направлены на меня. — Миссис, вы напугали меня, — вымолвил мужчина и вернул оружие на место. — Ты меня тоже, — недовольно ответила я, вспоминая причину своих похождений в этой темноте. — Где Ходж, и почему здесь так темно? — Идёмте, мне как раз было велено сопроводить вас. Мужчина сделал шаг в сторону, освобождая мне дорогу через тревожный тюль. От охранника веяло недоверием, но я всё же послушалась и, отодвинув занавес, вышла на улицу. Морской бриз сразу же обдал меня с ног до волос, которые тут же слегка растрепались. Дом находился на небольшой возвышенности, поэтому, пройдя мимо необъятного бассейна с шезлонгами, я смогла увидеть, что происходило ниже, на самом берегу океана. Горел костёр. Ловкие и опасные языки пламени тянулись к звёздному небу, опаляя его яркими искрами. Вокруг были лёгкие шепчущие волны с морской пеной и песок, местами пожелтевший в свете огня, а местами покрывшийся лунным серебром. На песке стоял небольшой сервированный стол с белой скатертью и лежащим на нём букетом алых роз. Я разглядывала и подмечала всё больше деталей этой дико романтичной обстановки, слившейся с природной красотой. Мои ноги несли меня вперёд. Сойдя по небольшой лестнице, я ощутила приятный холодок от песка. Днём он бы обжёг мне ступни, но сейчас лишь приятно щекотал их. Ходж стоял около костра и смотрел в его самую глубину. Рядом с костром находилось ещё что-то, но из-за мрака, исходящего от океана, я не смогла разглядеть, что именно это было. Оглянувшись на сплошь тёмный и совсем безжизненной дом, я поняла, почему он был таковым. Свет из больших окон не позволил бы костру и луне создать столь интимную и романтическую обстановку на берегу. Когда я вновь вернула взгляд Ходжу, то сразу заметила, что он смотрит на меня с ласковой улыбкой на губах. Я ответила ему тем же и, наконец, оказалось рядом, но по другую сторону костра. — Дерек, ты свободен. Охраняйте периметр, — произнёс Ходж, глядя на остановившегося в паре метров от меня парня из охраны. Дерек ушёл, и, надеюсь, он больше никого не напугает. Шум прибоя смешался с лёгким треском поленьев, ломающихся под гнётом строптивого пламени. — Гончарный круг? — удивлённо спросила я, когда разглядела тот самый предмет подле костра. — Да, это именно то, что нам нужно, — Ходж обошёл костёр и оказался рядом со мной. — Но, для начала, мы немного поужинаем. Взяв меня за руку и трепетно соединив свои пальцы с моими, Ходж подвёл меня к столику. Я молча улыбалась, а мои глаза блестели. Вот она… та самая романтика, о которой я говорила ему. Говорила, что мне её не хватает, но ведь я шутила. Я ведь шутила? — Мой первый букет в качестве твоего мужа. Думаю, надо бы возобновить нашу цветочную традицию, но пусть теперь цветы радуют тебя нашими совместными вечерами, — Ходж протянул мне букет роз, и я сразу же ощутила насколько вкусно они пахли. — Спасибо, букет прекрасен, а запах… — я не могла оторваться от нежных бутонов, но потом Ходж помог мне присесть за стол, и оказалось, что сидеть на стуле, который стоит на песке… В этом тоже был свой особый шарм. — Морепродукты? — от меня поступил очередной риторический вопрос, когда Ходж поднял клош сначала с моей тарелки, а затем и со своей. — Они самые. Кажется, что только на них у тебя никогда не пропадает аппетит, — произнёс Ходж и присел напротив. Мы начали трапезу, молча, но с улыбками наблюдая друг за другом. Я накалывала вилкой креветки и кальмары, охотно клала в рот аппетитные кусочки щупалец осьминога и не сводила глаз с Ходжа. — Почему не ешь? — поинтересовалась я и зажевала листок салата. — Думал, ты меня покормишь. Не хочу отвлекаться от твоего рта на свой. Ты слишком сексуально ешь, — невозмутимо ответил он и наклонился ближе к столу… и ко мне. Вместо ответа я наколола филе морского гребешка и потянулась к нему навстречу, касаясь его губ морским деликатесом. Ходж ловко снял его с вилки и старательно разжевал, а после попросил ещё. Попросил своими сияющими от удовольствия глазами. — Красивое платье… — я продолжала кормить его, но с условием, что я съедаю что-то из своей тарелки до него, — а хотя как я мог забыть, что на тебе любое платье красивое, а значит, дело вовсе не в платье. Сливочный соус нужно было вылить в тарелку. — Что? — моя вилка повисла в воздухе вместе с рукой. — Соус. Хорошо бы добавить его к нашему ужину, — ответил он и потянулся к маленькой ёмкости для жидкостей. Ходж налил соус и стал выжидающе смотреть на меня. Я откликнулась и захотела мокнуть в соус креветку, но Ходжу вновь что-то не понравилось в моих действиях. — Кажется, вилка лишняя, — его насмешливый и в то же время очаровательный взгляд сильно отвлекал меня, но я снова сделала всё, как он сказал. Взяла креветку пальцами и опустила её в соус. — Побольше соуса, — вот же… Я буквально утопила креветку в соусе, а заодно и свои пальцы и, наконец, скормила её Ходжу, но когда я захотела забрать свою руку назад и вытереть её салфеткой, он ухватил меня за запястье, останавливая мои сливочные пальцы на уровне своих губ. — Соуса всё ещё недостаточно, — сказал Ходж и медленно поцеловал мои пальцы. Уже в следующую секунду он начал по одному заглатывать их и ласково посасывать, слизывая весь соус. Я напряглась и почувствовала приятное покалывание в пальцах, но уже на ногах. Когда очередь дошла до большого пальца моей кисти, то покалывание переместилось на низ живота, а я издала еле заметный стон, непроизвольно прикусив нижнюю губу. — Ходж… — Я бы не прочь ужинать так каждый день. Только в следующий раз пальцев мне будет мало. Повисла тишина, а шум прибоя и треск костра будто стали вдвое громче. — Ты сам разжёг костёр? — Да. — И зачем здесь он? — я указала на гончарный круг. — Научу тебя делать керамический кувшин. — Ты умеешь работать на нём? — Ходж никогда не перестанет меня удивлять. И пусть… — Умею. Мама научила, когда мне было двенадцать. Она любила делать декоративную керамику. Обжигала глину в специальной печи, а после глазурировала. Она делала это редко, а свои изделия никогда не отдавала и не продавала. Думаю, её больше интересовал сам процесс, нежели результат. И когда она научила меня, то я понял в чём был её интерес. — И в чём же? — В чувствах, — Ходж вытер рот салфеткой и поднялся из-за стола, приглашая меня за собой. — Ни одни слова не объяснят этого. Ты должна это почувствовать сама, своими руками. Ходж подошёл к гончарному кругу и начал готовить его к работе. В его руках показалась глина и вода. — Где сейчас изделия твоей мамы? — В нашем семейном поместье. Там хранятся все вещи, нажитые моими родителями. Все, кроме маминой библиотеки. Её я забрал. Ходж сел на песок, а я опустилась перед ним. Его руки начали работу, и сначала я не решалась присоединиться. Всё происходило молча, но довольно стремительно, потому что уже через несколько минут на металлической платформе круга появилась форма. — Положи ладони поверх моих, — проговорил Ходж, выдыхая мне в шею. Мы сидели, как всегда близко друг к другу. Я плотно касалась спиной его груди, а он даже упёрся подбородком в моё плечо. Я неуверенно подняла руки и коснулась ладонями тыльных сторон его кистей. — Кэтрин, не бойся. Если эта форма развалится, мы сразу же сделаем новую. Главное, чтобы круг никогда не переставал крутиться, — эти слова были сказаны его внимательным шёпотом, и именно эти слова придали мне уверенности. Наши пальцы сплелись, а я не переставала ждать того самого чувства, которое так вдохновляло сначала его маму, а затем и его самого. Глиняные капли стекали по моим рукам, а Ходж примкнул своей колючей щекой к моей и, глядя на тёмную воду сквозь языки пламени, продолжил говорить: — Мама любила его… того сицилийца. Его звали Дамио Манчини. Несмотря на то, что его семья была довольно влиятельной, промышляя продажей оружия, благородного происхождения она не имела. Дед об этом знал, а маму это никогда не волновало. Полное имя моей матери до замужества – Габриэль Федерика Кавалли. Эта фамилия и весь её род имеет богатую историю. Берёт она начало с региона Лацио второй половины шестнадцатого века. Именно тогда папской буллой был утвержден орден Святых Маврикия и Лазаря. Это старейший европейский орден, существующий по сей день, и именно его рыцарями были первые Кавалли из Лацио. В конце девятнадцатого века глава семьи Кавалли заболел туберкулёзом и переехал в один из популярных в то время альпийских санаториев на севере страны. Так семья эмигрировала из Лацио в Пьемонт. Место жительства сменилось, но членство в ордене, которое передавалось по наследству, чтил каждый член семьи. И не просто чтил… — Ходж сделал маленькую паузу и слегка поднял ладони вверх, чтобы глиняная форма начала сужаться. Я последовала за ним. — Издревле существовала конвента, определённые обязательства и правила, которые нельзя было нарушать рыцарям ордена, но одно правило в семье Кавалли всегда чтили больше прочих – знать в родословной не меньше, чем до четвёртого колена. Это правило чтили все, но моя мать отказалась от него, потому что полюбила. — Брайан говорил, что твоя семья была бы больше рада союзу твоей матери с этим Дамио, нежели с твоим отцом, — проговорила я. — Брайан не знает про орден. Он сам отказался знать о многих подробностях истории его семьи, а соответственно, его версия этой истории далека от истины. — Что же тогда правда? — Мой дед, Дон Марко Кавалли, слишком принципиален, поэтому отказался от союза его дочери с неблагородным сицилийцем. Мой отец хоть и был полукровкой, но его корни были из Пьемонта. Я уже рассказывал тебе об этом. Эта партия казалась дедушке куда более выгодной. Сицилийцев он терпеть не мог. — А что твоя мама? Она так просто отказалась от своей любви? Разве Дамио не был жесток с ней, разве он не избивал её? — вдруг мои руки стали сильнее давить на руки Ходжа и форма под нашими ладонями слегка изогнулась. Ходж перевёл внимание на форму и старательно попытался исправить мою ошибку. — Когда Дамио узнал о замыслах деда, то он уже хотел объявить ему войну, но мама… Она знала, что противостояние семей Кавалли и Манчини закончится таким кровопролитием, которое сможет затопить чуть ли не всю Италию. И да, она отказалась… ради сохранения жизней. А вскоре поняла, что не ошиблась… Дамио не был согласен с решением мамы, поэтому взбесился и в порыве ревностного гнева не только избил её, но и изнасиловал. От деда она это скрыла, но рассказала отцу и попросила увести её из Италии навсегда. С дедом она разорвала любое общение, а покушение на моих родителей было местью скорее маме, чем отцу. Месть за то, что она поставила свои чувства, свою любовь, ниже всеобщего благополучия… Забыл сказать, что мама тоже принадлежала к ордену. Она была дамой, это женское звание, и у неё был символ… — Кольцо? — спросила я, слегка поворачивая лицо к Ходжу. — Да. Семейная реликвия. Теперь она принадлежит тебе. — Но ведь я не из благородного рода, а значит, не могу состоять в этом важном ордене. — Зато теперь ты моя жена. Скоро мы уедем в Италию, Кэтрин, и тебе официально присвоят членство в ордене… Уедем, когда я выполню последнее условие своего деда, чтобы войти в его семью и стать официальным наследником семьи Кавалли. — Ч-что? — форма вновь пошатнулась, ведь мне жизненно необходимо было посмотреть Ходжу в глаза. — Послушай меня… просто послушай, хорошо? — я вернулась в былое положение, а Ходж поменял местами наши руки. Мои оказались внизу, непосредственно касаясь глины, а его всё ещё остались ведомыми. Ходж вёл меня и учил правильно распределять силу давления на будущий сосуд. — За месяц до нашего знакомства со мной связался мой дед. Он никогда не видел нас с Брайаном, но также никогда и не забывал. Он знал, чем я занимаюсь, но больше всего его впечатлило то, насколько сильно я похож на его любимую дочь. Возможно, не только внешне. Глина и мужские руки ласкали мои руки с обеих сторон, и даже слушая волнительный рассказ Ходжа, я смогла расслабиться и удобно опереться на него, продолжая создавать керамический шедевр. Как приятно… — Он также знал о том, как я расправился с убийцами своих родителей. — Как? — вырвалось у меня, хотя сейчас я без особого желания хотела бы услышать подробности произошедшего. — Кэт, я расскажу тебе и об этом, но позже. Эта история не из приятных, а я не хочу вновь портить тебе настроение. Я мирно кивнула, и он продолжил. — Марко предложил мне выполнить три его условия для получения законного права вести дела на территории Италии. Первое – я должен был жениться и вручить избраннице материнское кольцо. Такая вещь не должна пылиться без хозяйки. Дед слишком суеверный. — То есть… — на этот раз форма не выдержала. — Нет, не то есть, Кэт. — Ходж попытался воспрепятствовать полному крушению нашего творения. — Я не гнался за исполнением этих условий. Моя жизнь казалась мне более, чем удачной, в Нью-Йорке до встречи с тобой, и я не планировал менять её, но потом я полюбил тебя, а то что происходило между нами, пока ты не имела полного представления о том, кто я такой, убедило меня, что в Америке мы не сможем жить так, как я себе нарисовал нашу совместную жизнь, поэтому… Та поездка на Лазурный берег… Это была не просто рабочая поездка, связанная с бизнесом автосалонов. Я договорился о встрече с дедом. Пьемонт граничит с югом Франции, а дед очень любит горы, поэтому сейчас живёт в одном из своих поместий в Приморских Альпах, а Монако его третье любимое государство после Ватикана и Италии, поэтому он охотно согласился на встречу именно там. Софи стала нашим связным и устроила встречу в автосалоне так, чтобы она осталась анонимной для всех. Ходж говорил, восстанавливая пока ещё недокувшин, а я не переставала удивляться насколько хорошо он всё продумал и рассчитал. — Он увидел тебя через окно, выходящее из кабинета в салон. Ты выбирала автомобиль и была сильно увлечена, а после моего рассказа о тебе, он окончательно принял мой выбор. — А если бы не принял?! Ты бы нашёл себе другую невесту, которая понравилась бы твоему дедушке? — плохо сдерживая злость, проговорила я. — Нет. Я был утвердителен в разговоре с ним, и он куда больше заинтересован во мне, чем я в нём. У него никого нет. Маминого брата убили ещё до её замужества, а дед слишком переживает за то, кому достанется всё то, что он нажил за свои восемьдесят три года. Он ждёт меня и, пожалуй, правило с женитьбой волновало его намного меньше прочих. — Что за другие правила? — Второе – участие в финансовой поддержке медицинских программ. Сейчас, в современном мире, членство в ордене подразумевает именно это. Благотворительность в медицинской сфере. Дед, как рыцарь ордена, спонсирует чуть ли не каждую больницу в Пьемонте, поэтому я должен был тоже добавить подобную деятельность в список своих заслуг. — Что? То есть… — я снова не смогла сдержать возмущения, осознавая, что его помощь больнице в Нью-Йорке и создание благотворительного фонда тоже имело под собой подводные камни. — Нет. Кэтрин, успокойся и перестань давить на глину. Так мы будем делать этот кувшин до самого рассвета, — проговорил Ходж голосом воспитателя из детского сада. — Это совпадение, которым я решил воспользоваться на случай, если мне нужно будет принять предложение своего деда. В те дни всё было так муторно и непонятно для меня. Я запутался в себе, в своих чувствах, ты сводила меня с ума, но я искренне хотел помочь Габриэль и больнице в целом. — Третье правило? — сквозь зубы процедила я. — Наркотики. Это табу для итальянцев. Я должен отойти от этого бизнеса, чтобы заняться другим. — Если они табу, то как же твой дед отдал свою дочь замуж за наркоторговца? — Отец возглавлял не итальянскую, а американскую семью, а мама сама настояла на этом браке, чтобы побыстрее уехать. — А о каком другом бизнесе идёт речь? Он тоже незаконный, как я понимаю?! Дела в законе – это же совсем не круто и не брутально для такого альфа-самца как Ходж Бейкер! — я была возмущена и не могла ничего с собой поделать. Глина из последних сил противостояла мне, но не без помощи умелых пальцев Ходжа. Ходж рассмеялся и задорно чмокнул меня в щёку, а после в шею. — Я планировал, сделать тебе сюрприз. И сделаю, когда мы уедем, но пока что я делаю всё, чтобы мой замысел осуществился. Я нашёл человека, на которого я делегирую бизнес. Ты его уже знаешь, это Рамо Ривера, мой друг колумбиец из клуба, в котором мы с тобой хорошо повеселились однажды. — Ты повеселился, а я считала, сколько литров виски ты выпил, а заодно отбивала ненавистные взгляды шалавистых завистниц. — Просто ты не умеешь расслабляться, но ничего, эта проблема поправима. В тот вечер мы с Рамо условились о сделке. — Ты ему так веришь? — Более чем. Весь мой товар сейчас у него, но для всех остальных прошлой ночью я планировал осуществить сделку с мексиканским Доном и переправить товар через границу при поддержке Управления. Сделка была фальшивой, но видимость создать нужно было, чтобы спровоцировать наших предателей на действия. И они не заставили себя ждать. Вчерашний ночной звонок был от Доминика. На аэродром, осуществляющий отправку якобы моего товара, был совершен налёт ФБР во главе с Генеральным прокурором штата Нью-Йорк. — Как?! Почему ты ничего не рассказал?! — кажется, сегодня у нас не получится сделать даже тарелку для фруктов. — Кэтрин! — возмутился Ходж, когда глина под нашими руками в считанные секунды превратилась в нечто без форм и границ. Я подскочила и пошла к воде. Меня до нервного тика бесили его недомолвки даже теперь, когда мы стали семьёй. — Ты никогда не перестанешь лгать мне, да?! — я кричала на океан, но эти слова были адресованы человеку за спиной. — Я теперь понял, почему все мои затеи оказываются неудачными, Кэтрин, — он подошёл ко мне с пылающим недовольством на лице. И это он ещё недоволен?! Совсем обнаглел! — Потому что ты не умеешь слушать! — Я?! Как же тебя слушать, если ты всё время лжёшь! Ты сказал, что звонок рабочий, но всё в порядке! Это ты называешь порядком?! Начался прилив, и мы даже не заметили, как волны начали доходить чуть ли не до самого костра. К слову, он уже догорал, и неплохо бы подбросить в него несколько поленьев. Ноги провалились в мокрый песок и ощутили на себе истинную прохладу ночного океана. — Всё было в порядке, потому что в самолётах не было моего товара. Я подменил его на морскую соль для ванны, потому что эта сделка изначально планировалась как обман. Обман и провокация для предателя. О месте и времени её проведения знали только Доминик, Кассандра, Леон, Елена и Дон Герреро. Первые трое и понятия не имели, что в самолёте не наш товар. Они не заинтересованы в моём фиаско, потому что разделят его поровну. Дон? У него нет мотива предавать меня, но Елена… Она уже однажды угрожала мне своим другом прокурором, плюс отчаянно хотела, чтобы мы расстались. Выводы сделай сама. — Что?! Ты обвиняешь Елену в том, что она вела двойную игру, пойдя на сделку с тобой?! — Всё указывает именно на это. Весь товар в одном месте, все части наркотрафика были бы взяты при непосредственной отправке за мексиканскую границу. Вот и обещанные сто лет тюрьмы, а заодно верный способ забрать тебя у меня. — А твой блаженный Дон? Почему ты не думаешь на него?! Нет мотива?! Почему ты так уверен, что его нет?! С ним вообще всё мутно, но даже этот анонимный ублюдок знает, что именно он предал тебя! А ты отказываешься верить в это, потому что тогда придётся признать, что твоё мщение за родителей приняли невиновные! — Замолчи! Чёрт, что за бред ты несёшь?! Ты снова испортила наш вечер! — Это ты его испортил своей внеочередной ложью! — Ты не имеешь права судить о том, о чём ничего не знаешь. — Знаю побольше некоторых! — Побольше кого? Пятилетнего ребёнка? — Ходж нагло прыснул мне в лицо. — Смотри-ка, снова ты получаешься! — ответно усмехнулась я. — Не смей говорить со мной так! — Ходж разозлился, но мне плевать. — Не смей лгать мне! — парировала я. — Ты моя жена и… — А жаль! — грубо оборвала я его. Брови Ходжа поползли к звёздному небу, а в его глазах появилась обида… Такая типичная мужская с криком его затравленного эго. — Извинись за свои слова, и мы закончим этот бессмысленный разговор. — Пфф! Ещё чего сделать, сеньор итальянский рыцарь? Слизать соус песто с пальцев на ногах?! — Закрой рот и перестань вести себя, как уличная девка, — Ходж превратился в ту самую опасную ледышку, а его строгий взгляд больше не любил меня, а наказывал… Как же я ненавижу этот взгляд. Он обижает меня больше любых слов, сказанных сгоряча. Я насупилась, терроризируя его убийственно обиженным взглядом. — Подонок, — вполголоса произнесла я и резко развернулась, чтобы зашагать прочь вдоль берега. — Куда ты уходишь?! — крикнул он мне в спину. Я шла, а прибывающие волны отчаянно пытались спутать мою дорогу. Я и не думала отвечать, а после расслышала за спиной стремительные шаги, отчего мгновенно перешла на бег. — Кэтрин, остановись и перестань вести себя, как ребёнок! — Так я ребёнок или уличная девка?! Определись уже! Ходж погнался за мной, но уже через пару метров, он сумел схватить меня за руку. Я сдаваться не планировала, поэтому с силой дёрнула ею и, не удержавшись на очередной волне и предателе-песке, упала в воду. — Кэт! Морская вода начала щипать глаза, а дышать стало совсем тяжело, пока Ходж не попытался вытащить меня… Но я всё ещё не сдавалась. — Не трогай меня своими грязными ручищами, чёртов лжец! — выкрикнула я, отплёвываясь от воды. Я ухватилась за край его рубашки и потянула его на себя. Ходж не удержался и свалился следом за мной. Не теряя ни секунды, я поднялась, чтобы выйти на берег, но он сделал всё тоже самое и агрессивно забросил меня к себе на плечо. А затем я лишь кричала ругательства и била его по спине. С нашей одежды, волос и кожи струилась солёная вода. Ходж опустил меня на песок около костра, а после, словно ни в чём не бывало, подбросил в него парочку поленьев. Я же убивала его дьявольским взглядом и убирала с лица налипшие пряди волос. — Видимо, в каждой жене встроены режимы «дура» и «истеричка», — первым нарушил гневное молчание Ходж и тоже поправил свои мокрые волосы. — А в каждом муже режимы «хронический лжец» и «грубый козёл»! — ответила я, а затем пнула в него песок на кончиках своих пальцев. Вышло не очень, но зато мне стало чуточку легче… Нет, не стало. Я поправила платье на плече, чем привлекла его внимание к другим частям своего тела. Сейчас, в свете костра, через мокрое платье были хорошо видны все контуры моего напряжённого тела, но сильнее всего выделялась грудь. — Даже не думай об этом, — я усмехнулась, отвечая ему на его наглый взгляд, — ты больше к ней не прикоснёшься. — Почему это? Я ведь твой муж. Я с ней ещё не то сделаю. — Да, а ещё ты жестокий подлец. — Ты хотела сказать, великолепный мерзавец? — спросил Ходж и начал расстёгивать свою мокрую рубашку. — Ты что делаешь?! — неуверенно проговорила я и сделала шаг назад. Его грудь и плечи обнажились, а бронзовая кожа буквально заблестела в свете огня. Головы татуированных змей вот-вот бы ожили от того количества страсти, которое таилось внутри этого идеального тела. — Иди ко мне, хватит быть дурой-истеричкой, мы теряем драгоценное время. — На этих словах Ходж отошёл к нашему столу и достал из-за него небольшую сумку. Из последней показался мягкий плед, который Ходж расстелил на песке в паре метров от костра. — Сам дурак, — я обиженно отвернулась к пустому и тёмному дому и уже начала размышлять о том, как бы вернуться в него, но вдруг на мою талию легли ласковые руки. — Любимый дурак, — прошептал Ходж около моего уха, стоя позади. Я захотела вновь запротестовать, но затем Ходж коснулся губами моего плеча, с которого уже успел стянуть платье секундой ранее, поэтому я застыла на месте и начала постепенно превращаться в пластилин под его руками. — Ты обижаешь меня, когда смотришь на меня так. — Как так? — Ходж поцеловал меня в щёку и начал медленно поднимать юбку платья. — Как будто мы чужие люди друг для друга. Ты становишься таким холодным, и мне больно от этого. — Какие глупости… Я люблю тебя до какого-то сумасшествия и помутнения рассудка. Люблю и… — собрав юбку платья у меня на поясе, Ходж переместил ласку на шею и начал спускать ткань верхней половины платья, — совсем не хочу обижать. Горячее дыхание коснулось моего холодного уха, а плечи, грудь и живот окончательно оголились. Морской бриз больше не казался приятным, стало немного прохладно, и по моей коже побежали мурашки, что лишь сильнее взволновало губы Ходжа. Они стали настойчивее и требовательнее… стали терзать мочку моего уха, давая волю зубам. Ходж снял с меня платье и взял на руки. Наши глаза вновь встретились, но в моих всё ещё бушевала обида. Подойдя к пледу, Ходж опустил меня на него и сразу же потянулся за моими губами, но его ждал отказ. — Думаешь, поцеловал меня несколько раз, раздел, и я сразу тебя прощу за очередную грубость? — произнесла я, прикрыв грудь руками и отвернув от него лицо. — Ты назвал меня уличной девкой. — Не совсем верная трактовка, но спорить не хочу. — Ходж аккуратно взял меня за подбородок и повернул лицом на себя. — Прости меня, ты вовсе не уличная девка, а моя любимая, самая верная, нежная и ласковая девочка. Эти слова вынудили меня тепло улыбнуться ему. — И ты меня прости, я сказала те дурацкие слова со зла, и я нисколько не жалею, а скорее, наоборот… Я бесконечно счастлива. — Ты ещё такая маленькая девочка, Кэтрин, — с доброй насмешкой ответил он, — но мне нравится это. Это делает тебя собой… именно той, кого я люблю. — Я маленькая? — я вернула ему ещё один строптивый взгляд, но он больше ничего не говорил, а только ждал. Ждал и считал про себя… Четыре… Три… Два… Один… Я уверенно потянулась к нему и поцеловала. Сразу открыто и страстно. Ходж не медлил с ответом, поэтому тут же схватился за мой затылок, начав терзать меня своим горячим языком. — Маленькая, но такая сладкая, — добавил он, разорвав наш поцелуй. Ходж нагнулся и зацепил кончиком языка мой сосок. Облизал его, а после поцеловал. Ещё и ещё… Я широко улыбнулась и позволила ему обнять себя. — Я тебя не простила, — я легла на плед, а он навис надо мной и начал гладить мой живот. — Ты капризничаешь или флиртуешь? — спросил он и поднял ладонь на грудь, начиная медленно массировать то одну, то другую. — Поцелуй меня, — я немного приподнялась на локтях и коснулась ладонью его шеи. Ходж мгновенно выполнил мою просьбу, опалив мои губы очередной порцией животного голода. От этих поцелуев хотелось только ещё больше и ещё жарче. Одна из мужских рук удерживала мою талию, а другая спускала с бёдер бельё. Я повела рукой вниз по крепкому торсу и расстегнула его пляжные брюки, а после Ходж лёг на меня, вновь начиная целовать. Я откликалась на каждое движение его губ в ожидании близости; удобно придвинулась бёдрами ещё ближе к нему и как можно шире развела ноги. — Нас точно никто не увидит? — тихо спросила я, продолжая принимать его чувственные поцелуи. — Нет, расслабься, — Ходж медленно двинулся, наполняя меня собой. Я гибко прогнулась ему навстречу и заполучила очередной спелый поцелуй. — Я всё ещё обижаюсь. — Дай мне пару минут, — Ходж уверенно двигался, сливаясь со мной всё глубже и ритмичнее. Его дыхание опаляло моё лицо, шею, грудь, плечи. Всё, куда только могли дотянуться его жалящие губы и язык. — Всего лишь? — Пару минут, чтобы… ты больше не обижалась и всю ночь… чтобы ты меня боготворила. Он говорил очень убедительно, но его движения были ещё более убедительными, а когда его пальцы коснулись меня там… там, где надо… я и вовсе отказалась от этой глупой затеи – говорить во время секса. Я начала постанывать и громко дышать, неумолимо дрожать в настойчивых мужских руках, жадно наблюдать, как дрожит он, будучи во мне. Все чувства обострились вдвойне в окружающей нас обстановке. Тени от пламени играли на наших влажных телах, хлёсткие волны начали прибывать в такт нашей любви. После моря удовольствия и высшего удовлетворения, мы вновь пошли купаться. Раньше, я бы никогда не зашла в воду ночью, но с Ходжем больше не страшно. Не страшно и нисколько не холодно, а лишь наоборот. Жарко, очень жарко. — Ты не замёрзла? — Нет, а ты? Мы стояли по пояс в воде, а между нами бежала лунная дорожка, освещая наши обнажённые тела. — Хочешь меня согреть? — Только если так… Я сделала один подводный шаг к нему, чтобы наши тела вновь касались друг друга, подняла голову и поцеловала его. — Помнишь наш разговор по телефону? — спросила я и широко улыбнулась ему. — Какой из? Их было немало. — Тот… Один из наших анонимных разговоров, — я подняла руки и положила их ему на мокрую грудь, освещённую почти полной луной, — когда мы… Я вдруг рассмеялась и уткнулась лицом ему в грудь. — Когда мы что? — моё поведение развеселило Ходжа в ответ, и он обнял меня. — Когда ты говорил о моём молодом человеке… Какой он важный, и что он слишком крут, чтобы… — Аноним был прав. Ты разве не согласна? — Более, чем… но дюйма четыре тебе явно не хватает, — шутливо подметила я, но Ходж внезапно плеснул в меня водой. — Ах! — возмутилась я и уставилась на него. Уже спустя безмолвную секунду я ответила ему тем же жестом. Мы начали плескаться, словно дети, и меня одолел озорной смех, который прервался, когда Ходж вновь заключил меня в объятия. — Когда у меня вырастет живот, ты больше не сможешь лежать на мне, — я и собрала непослушные волосы вместе, отжимая от них воду. — Думаю, обратная наездница станет прекрасным компромиссом для нас обоих. — Что? Ты будешь… то есть ты думаешь, что… — А почему нет? Это даже полезно. Да, и ты сама будешь не против, я уверен. Гормоны делают из беременных женщин секс-рабынь. Я щедро и абсолютно безвозмездно готов побыть твоим рабовладельцем. Я рассмеялась и вновь плеснула в него водой. — Сделаем новый кувшин? — спросил Ходж, выходя из океана следом за мной. — Давай, но я не обещаю, что снова его не сломаю. Это сложнее, чем кажется, но зато так приятно скользить пальцами по мокрой глине… приятно чувствовать её. Это успокаивает. — Ты сломаешь – я сделаю новый. Наша разложенная у костра одежда успела подсохнуть, поэтому нам не пришлось сидеть голыми за гончарным кругом. Не хотелось отвлекаться от творчества. Идти в дом за новой одеждой – тоже. До самого рассвета мы вместе пытались сделать новый кувшин, и только с первыми лучами солнца на горизонте у нас это, наконец, получилось.***
— Я искренне извиняюсь, но, к сожалению, плавки оставил дома, — демонстративно произнёс Леон, поднявшись на борт яхты и оказавшись на её корме. — Скорее, к счастью. Ты и в костюме противный. Для Леона в плавках эта яхта слишком мала, — проговорила Кассандра. Лёгкая вибрация пронеслась по всему судну, винты заработали, и яхта Ходжа начала отходить от причала. Полдень, лето и лёгкий атлантический бриз. Морская прогулка обещает быть удачной, но это не точно… — У меня есть, что сообщить вам, дорогие… компаньоны, — делая насмешливый акцент на последнем слове, произнёс Ходж и отошёл от лакированного ограждения кормы. — Да неужели?! — Леон подошёл к небольшому бару и плеснул себе виски. — Рад, что ты, наконец, решил снизойти до нас, мой дорогой друг, чтобы обсудить наши насущные проблемы, которые, конечно, не так важны, как твои любовные. Я даже не буду пытаться конкурировать с ними за твоё внимание. Леон взял бокал и уверенно сел на небольшое, но удобное кресло. В точно таком же кресле, по левую руку Леона, сидел Доминик, а по правую - Кассандра. — Ты пьёшь? Ты разве приехал не на своей машине? — озадаченно поинтересовалась Кассандра. — Мам, не волнуйся, пьяненьким за руль не сяду, обещаю, — паясничал Леон, делая несколько глотков своего напитка. — Ну так и? Зачем ты нас позвал? Только Ходж решил ответить на заданный вопрос, как Леон его опередил: — Ах, точно! Кажется, ты снова ведёшь опасные делишки за нашими спинами, рискуя уже даже не общей свободой, а нашими жизнями. Да-да, конечно, у тебя на это была веская причина. Ты захотел уехать, отдохнуть и потрахаться под луной. Ты ведь этим занимался с мисс Хилл в последние дни, будто у тебя совсем нет дел поважнее? Я ничего не упустил? — Ты закончил? — произнёс Ходж. Шутливое выражение лица Леона в миг сменилось на строгое и довольно опасное. — Где товар? — В надёжном месте. — Это я уже слышал. Мне нужна конкретика. Ходж подошёл к одному из стульев, ловко взял его, поднося и ставя строго напротив от трёх кресел, и медленно опустился на него. — Хорошо, вот вам конкретика. Я никому не верю. Никому. Даже вам. Чем меньше людей знают об истинном месте нахождения всего нашего бизнеса, тем безопаснее для нас всех. — Ты нам не веришь?! Ходж… мне казалось, мы прошли вместе через такие вещи, которые могли бы безвозвратно убедить тебя в обратном, — обиженно и тихо проговорила Кассандра. — Я не сказал, что вы можете предать меня намеренно, это может, произойти по стечению обстоятельств. Эту вероятность я и исключаю. Не владея этой информацией, вы не станете мишенью для моего главного неприятеля. — И кто же он… наш главный неприятель? Замечу, что он наш, а не твой личный, раз уж проблемы от него тоже наши общие. Логично ведь? — Леон сделал ещё несколько глотков виски, но уже более тревожных. — Не уж то он пакостит нам с того света? — Ты о Елене? — вступил Доминик. — Она была центральной фигурой в сделке с трансфером. Прокурор - её старый дружок. Кто же ещё мог организовать этот цирк с самолетами и ФБР? — Это нам и нужно выяснить. Доминик уже занимается этим вопросом. Ведь так, Доминик? — Ходж взглянул на своего помощника, замечая, что тот тоже смотрит на него, но куда-то ниже его лица. — Мистер Бейкер… это то… о чём я подумал? — с паузами поинтересовался Доминик, не сводя взгляда с кисти своего босса. Кассандра и Леон уставились на внимательного Доминика. — Да, это то, о чём ты подумал, Доминик, — спокойно ответил Ходж и оглядел прекрасный вид на залив, который открылся с кормы яхты минутой ранее. Доминик нервно усмехнулся и заёрзал на своём стуле, бросая короткий взгляд на Леона. — Шизофрения уже передаётся воздушно-капельным путём? Тогда, может быть, я лучше пойду? Могу даже прыгнуть за борт ради этого. — Леон допил виски. — Леон заткнись, — прошипела Кассандра, — я ничего не понимаю. О чём вообще речь?! — Я уезжал не просто так, и да, я уезжал с Кэтрин, потому что несколько дней назад мы с ней поженились, и решили ненадолго уехать из Нью-Йорка, чтобы побыть только вдвоём, — проговорил Ходж, а после наступила тишина. Был слышен лишь хлёсткий звук разрезанных судном волн. В заливе ветер усилился. Звуки природы нарушил хохот Леона. — Я бы посмеялся погромче, если бы эта шутка была смешной, а не тупой, дорогой мой друг, который разучился шутить, — произнёс Леон, а после и ему в глаза бросилось обручальное кольцо Ходжа на его безымянном пальце. — Ходж… — прошептала Кассандра, глядя на внезапно побледневшего Леона. — Я не понимаю, что вас так удивляет. Мы с Кэтрин любим друг друга, а я устал повторять, что это не изменится, — проговорил Ходж и тепло улыбнулся трём людям перед собой, а затем произошло следующее: Леон быстро и агрессивно запустил свой пустой бокал в сидящего перед ним Ходжа. К счастью, разгневанный Леон не отличался меткостью, поэтому бокал пролетел мимо, а затем и совсем вылетел за пределы яхты. — Леон! — прокричала Кассандра и поднялась с кресла вслед за Леоном, который схватился за свои волосы и стал вновь нервно хохотать. — Какой же ты идиот, Бейкер! Чёрт, я знал! Я знал, что так будет с самого начала, но ничего не сделал, чтобы образумить тебя! — кричал Леон и метался по всей корме, продолжая извергать ругательства в адрес друга, который всё ещё сохранял полное спокойствие. — Это конец! Это, мать его, хренов конец! Эта девка погубит нас всех! Бейкер ты дурак, какой же ты дурак! Вопли Леона стали тихими, но ещё более пугающими. — Спасибо за поздравление. Я как раз ожидал нечто подобное, — усмехнулся Ходж. — Поздравление?! — переспросила Кассандра, — Ходж, ты с ума сошёл? Ты всё бросил, тайно женился, уехал в такой опасный и неоднозначный для нас всех момент, ничего не объяснив, вернулся через несколько дней и всё ещё ничего не объясняешь, но говоришь о каком-то поздравлении?! — Это был сарказм. — Теперь-то Ходж стал серьёзным и холодным, именно таким, каким чаще всего он и был со своими деловыми партнёрами. — Я полностью согласна с Леоном. Ты выбрал крайне неудачный момент, а что касается мисс Хилл… ах, точно, уже не мисс Хилл, то я всё ещё не доверяю ей. Вся эта ситуация слишком запутанная и действительно всё и всегда крутится вокруг неё. Этот психованный террорист почему-то говорит именно с ней, а не с тобой, хотя вроде бы ненавидит он именно тебя. Бизнес, ФБР, УБН, глупые сделки, Оушен, о котором только все говорят, но о нём всё ещё ничего не известно, все эти убийства, покушения, провокации и игры на эмоциях. Всё слишком шатко даже для куда менее важных решений нежели женитьба… на агенте Управления по борьбе с наркотиками. Так что нет, я не поздравляю тебя… и мне надо в туалет. — Кассандра спокойно взяла сумочку с кресла и ушла в сторону каюты. Слова Кассандры явно подействовали на Леона, как успокоительное, от чего он совсем затих, стоя ко всем спиной, держась за ограждение яхты и глядя на голубое небо и неспокойную синюю воду. — Мистер Бейкер, поздравляю вас. Надеюсь, вы знаете, что делаете, как и всегда, но только… — спустя безмолвных пару минут проговорил Доминик и поднялся со своего кресла. — Спасибо, Дом. Но только? — поинтересовался Ходж. — Я согласен с ними. Наши проблемы настолько большие, что ваш малейший шаг может только приумножить их. Доминик больше ничего не сказал и ушёл вслед за Кассандрой. Очередное затишье на корме, которое на этот раз нарушил Леон, уже спокойный, но скорее от разочарования и безысходности: — Я ведь хотел быть твоим шафером с самого университета. Кассандра закрыла воду в умывальнике и высушила руки небольшим махровым полотенцем мятного цвета. Забросив его в корзину, женщина покинула туалетную комнату оказываясь в спальне. — Тоже захотелось “пи-пи” от услышанной новости? — усмехнулась Кассандра, замечая стоящего посреди каюты Доминика. — Там свободно и пахнет хвоей. Новый ароматизатор. Женщина направилась к двери, но Доминик внезапно преградил ей путь. — Лиз бросила меня, — вдруг произнёс он. — Мои соболезнования. — Что? — Доминик недовольно скривился. — Что? — На кой чёрт мне твои соболезнования? Я сказал, что меня бросили, а не что я сдох. — Всё верно, в подобном случае я бы принесла соболезнования людям, которым ты дорог, если такие существуют, конечно, — подметила Кассандра, перекладывая сумочку с одной руки на другую. — Ты сука, знаешь это? — И слава Богу, а то мне бы пришлось бесконечно страдать из-за того, что я залетела от взбалмошного сопляка, которому сто лет не сдался мой ребёнок. — Это наш ребёнок, — уточнил Доминик. — Нет, он мой. — Наш. — Он у меня в животе, поэтому он мой. — Мой член засунул в тебя кусок этого ребёнка, ещё до того, как он стал единым целым с куском от тебя. Так что давай без этой феминисткой хрени. В ответ на это замечание Кассандра не смогла сдержать бархатистого и размеренного смеха. — Доминик, займись делами. У нас их очень много, и все они требуют безотлагательного разрешения. — Ты влюбилась в меня, да? — с ухмылкой спросил Доминик и вызвал у собеседницы неподдельное удивление. Улыбка всё ещё сохранялась на женском уставшем лице. — Пошёл к чёрту и отойди от двери. — Это значит “да”? — Доминик сделал несколько шагов навстречу к Кассандре и тем самым выполнил её просьбу - отошёл от двери. — А как же мистер Бейкер? Ты его больше не ревнуешь? — Заткнись, придурок, — Кассандра начала злиться. — Ладно, не злись, это вредно для нашего малыша, — тепло улыбнувшись, произнёс Доминик и положил руку на живот Кассандре. —Убери свои хлипкие ручонки от меня! Кассандра тут же отбросила мужскую руку, намереваясь закончить этот нелепый разговор и, наконец, прорваться к выходу, как вдруг её замыслу злостно помешали настойчивые мужские руки, охватившие сначала женские плечи, а затем талию. Следующим препятствием стали не менее наглые губы Доминика, которые напали на женские губы грубым, но крайне страстным поцелуем. Возможно, этот поцелуй мог бы закончиться уже через доли секунды, если бы Кассандра захотела оттолкнуть от себя мужчину, но этого не случилось… потому что она не захотела.***
— Надеюсь, ты не собираешься забирать отсюда все вещи до единой? Я закрыла чемодан и посмотрела на Лиз, недовольно стоящую в дверном проёме моей спальни. — Сколько ты будешь обижаться? — спросила я, не сумев сдержать улыбку. Лиз закатила глаза и, дерзко развернувшись, направилась на кухню. Чемоданы для очередного переезда были собраны, и нет, я не собрала в них все вещи до единой. Несколько всё же остались охранять мой шкаф от фавнов и Белых Колдуний. — Лиз, о нашем решении знали лишь несколько человек. — Кэтрин, давай не будем начинать этот разговор? Лучше налей мне вина. Хотелось бы выпить постфактум за счастье лучшей подруги. — Лиз совсем по-домашнему уселась за стол и загрустила пуще прежнего. Я выдохнула и молча выполнила просьбу своей гостьи. Белое полусухое отлично подойдёт к мидиям, скучающим в моей морозильной камере уже несколько недель. Спустя пятнадцать минут наш с Лиз ужин был готов. — Не поняла, — Лиз опасно свела брови, обратив внимание на то, что я приступила к ужину, так и не наполнив свой бокал вином. — То есть я ещё и пить должна одна? — Нет, почему же… — под внимательным и ничего не понимающим взглядом Лиз я достала из холодильника небольшую стеклянную бутылку с минеральной водой и вернулась за стол, чтобы наполнить и свой бокал. — Ох, ты ж чёрт! — громко бросила Лиз и залпом выпила вино. — Твою ж, Кэтрин! А это ты когда планировала мне сказать?! — Послушай, давай ты успокоишься, и мы нормально поужинаем? — предложила я и сделала несколько глотков своего напитка. — Успокоишься?! Это что такая новая мода?! — В каком смысле? — этот вечер никто не сможет испортить своей необъяснимой ворчливостью. Даже Лиз. Я спокойно начала есть мидии одну за одной. — Сначала эта рыжая мадам, теперь ты… Я не успеваю за этой жизнью, особенно находясь в больнице с утра до ночи. — Ты говоришь о Кассандре? Она ждёт ребёнка?! И от кого же? — нет, всё же я отложила мидии в сторону. — От этой белоснежной скотины! — гневно ответила Лиз. — Леон?! — вырвалось у меня. — Что?! Нет, конечно! — Лиз схватилась за бутылку с вином и подлила себе его явно больше положенного по правилам винного этикета. — Он разве не гей? Не знаю почему, но я вдруг задумалась над этим вопросом. — Я говорю о Доминике, он трахал её! И не просто трахал, а трахал тогда, когда трахал и меня! — вина становилось всё меньше, но у меня ещё есть с десяток бутылок в баре в гостиной. Повисла тишина, но глотки Лиз были слишком громкими. — Леон не гей… Я думаю, что он просто противный, — заключила я. — Плевать. На обоих. Мы расстались… Не с обоими, с одним из них, второго я даже почти не знаю. — Лиз, мне правда жаль. — Брось. Чего ещё можно было ждать от такого, как он? Кассандре он тоже не нужен. Чёртов неудачник… Возможно, она использовала его как осеменителя. Он смазливый, вроде с мозгами, а вроде бы… Кэтрин?! — Лиз, ешь свой ужин. — Строго произнесла я и также вернулась к мидиям. — Я узнала о беременности на Багамах. Ранее подозревала, но не была уверена. Даже у врача ещё не была. — А что твой… М-У-Ж, — в своей любимой манере протянула Лиз, делая акцент на последнем слове. — Не знаю. Мы оба не знаем. Вернее, всё уже известно, но время сейчас явно не особо подходящее для чего-то подобного. — Это уж точно, но ты верно подметила, что всё уже известно. — Ходж просит у меня только одного… Быть рядом и полностью довериться ему, чтобы он он мог защитить нас. — Вас? — Лиз тепло улыбнулась мне и отпила ещё вина. — Нас, — ответила я с той же тёплой улыбкой. Мы спокойно завершили ужин за парой-тройкой историй от Лиз про её больничных коллег. Они были, на моё удивление, забавные. — Спасибо, что зашла. Мы могли бы посмотреть фильм, сегодня же воскресенье, но… — Но тебе нужно переезжать к своему бриллиантовому муженьку в пентхаус, и да, наши старые традиции уже… старые, — закончила Лиз вместо меня. — Не угадала. Вещи заберут завтра утром, а мне нужно в женскую консультацию на УЗИ. Приём через час. — Так странно, — задумчиво проговорила Лиз и взяла свою сумочку. — Что именно? — Наша жизнь. Она так быстро меняется, что мне начинает казаться, что это скорее сон… без какой-либо последовательности в событиях. — Если и так, то главное, чтобы это был хороший сон. От кошмаров я устала. Лиз согласилась со мной одним только взглядом, и мы распрощались.***
— В реанимацию с цветами нельзя! Ходж уверенно накинул на плечи медицинский халат и, держа в руках плетеную корзину белых ромашек и небольшую подарочную коробочку с ленточным бантом, продолжил идти строго вперед по центральному коридору детской кардиологии. — Здесь вам не теплица! — протестующий сварливый голос не унимался наполнять пространство коридора, пока Ходж не дошёл до нужной ему двери и своевольно оказался по другую сторону от неё. Большой коридор сменился коридором поменьше, который разделял реанимацию на отдельные палаты. В одной из них лежала Габриэль. Она читала, но не про себя, а скорее, себе под нос, потому что это был французский. — Всё ещё не дочитала? — тихо спросил Ходж, стоя в дверном проёме. Нежданный гость искренне порадовал Габриэль, отчего её большие карие глаза заблестели. Книгу пришлось закрыть и на радостях отложить в сторону. Без лишних слов Ходж прошёл вперёд до самой больничной койки, поставил на прикроватную тумбу свои подарки и сразу же нагнулся к девочке, охотно отвечая взаимностью на её желание обняться. Резкие движения были совсем ни к чему, ведь после операции прошло всего-ничего, поэтому Ходж крайне трепетно и аккуратно прижал Габриэль к своей груди. — Я так рад видеть тебя, — мужские ладони потянулись к маленькой голове, начиная гладить шелковистые чёрные волосы, заплетённые в косу, — надеюсь, твоё новое сердечко влюблено во французский и в Дантеса ничуть не меньше, чем старое. Габриэль усмехнулась и оторвала лицо от костюмной жилетки Ходжа. — Ты тёплый. Наверное, потому что твоё сердечко влюблено во французский и Мерседес ничуть не меньше, чем моё… старое или новое, не суть. — Ты как всегда безоговорочно права. Моя “Мерседес” не смогла прийти вместе со мной, но у неё есть уважительная причина. Габриэль вдруг хитро улыбнулась и покосилась на букет с подарочной коробкой. — Надеюсь, это не её свадебный букет, потому что тогда у нас с Кэтрин куда больше общего, чем я думала. Она тоже обожает ромашки? — Фрэнк решил порадовать дочь радостным известием о её друзьях? — Только это известие и помогло мне окончательно отойти от наркоза. — Габриэль вновь притянулась головой к Ходжу и обхватила его плечо обеими руками. — Я так рада за вас. — Спасибо, но это ещё не все новости. Ходж нагнулся к подарочной коробке и протянул её Габриэль. Девочка незамедлительно её открыла. — Ого! Это что настоящая раковина брюхоногих моллюсков? — Габриэль достала из коробки свой подарок и начала заинтересованно рассматривать его со всех сторон. — После венчания мы с Кэтрин полетели в небольшое свадебное путешествие на Багамские острова, и там я немного понырял. — Похоже на раковину какого-то стромбуса или окуневого биплекса, но, кажется, они обитают в Тихом и Индийском океанах, а не в Атлантике. — Это королевский стромбус, а если точнее, его детёныш, взрослые раковины обычно больше раза в два, — разъяснил Ходж. — Раз хозяина раковины здесь нет, выходит… — голос Габриэль растерял весь энтузиазм и в мгновение погрустнел, — этот детёныш стал чьим-то обедом. — Таковы природные законы пищевых цепей. Я достал эту раковину со дна для Кэтрин, но она пожелала сделать её твоим подарком, чтобы у тебя было что-то, что напоминало бы тебе о море, когда вокруг будут лишь гористые склоны и лесные пейзажи. — Мама уже собрала почти все мои вещи, свои тоже, и даже папины, хотя вопрос со школой и церковью ещё не решился. — Скоро решится, можешь не переживать на счёт этого. В Швейцарии Фрэнка ждет новая работа, не менее ответственная. — Ты прилетишь ко мне в гости? Ты и Кэтрин? — всё ещё грустно спросила Габриэль. — Возможно, мы будем втроём. Ничего? — спросил Ходж и помог Габриэль убрать раковину назад в коробку. — А кто третий? Твой брат или та милая женщина с английским акцентом? — Не совсем, — Ходж сделал паузу, а после добавил, когда увидел в совсем не детских глазах Габриэль поистине детский интерес. — У нас с Кэтрин будет ребёнок. — Ого! Как много всего случилось, пока доктор Уайт делал мне операцию. — Габриэль рассмеялась и наградила Ходжа очередными объятиями. — Поздравляю тебя, почти папа Бейкер, можешь взять у моего папы пару советов о том, как быть клёвым папой. — Непременно. — Доктор Уайт сказал, что завтра меня переведут в мою палату, а уже через неделю мы с родителями улетим на реабилитацию. Надеюсь, вы с Кэтрин придёте меня проводить.***
Ранее панорама ночного Нью-Йорка из окон пентхауса вызывала у его хозяина тревогу крайне редко, но сегодня был именно такой день. Ходж сидел в своей гостиной и смотрел на миллионы огней ночного города, в котором родился, вырос и который стал его домом. Может, поэтому ему было грустно осознавать, что очень скоро это изменится и, скорее всего, навсегда. Грустно. Должно быть грустно, а не тревожно. Возможно, включённый свет поможет сгладить столь странное и необъяснимое чувство. Ходж поднялся с дивана и подошёл к выключателю. Через секунду гостиная наполнилась умеренным желтоватым светом от нескольких декорированных источников на потолке. Вместе со светом пришёл и звонок. Это был звонок в дверь, только один. Ходж немедленно направился к двери, чтобы впустить того, кого он ждал. Открыв дверь, мужчина улыбнулся и сделал пару шагов назад. — Я думал твои вещи приедут раньше тебя, — произнёс Ходж, пока Кэтрин безмолвно зашла в пентхаус и направилась в сторону уже освещённой гостиной. Её взор был опущен и ещё ни разу не поднялся ни на Ходжа, ни на помещение, которое вот-вот должно было стать её новым домом. — Кэтрин? Ходж закрыл дверь и прошёл следом за своей молодой женой. — В чём дело? Ты чем-то расстроена? — Кэтрин не спешила отвечать на заданные вопросы, продолжая стоять к мужчине спиной. Но от этого вопросов становилось всё больше… — Ты была у врача? — Была, — ответила девушка полушёпотом. Этот ответ вынудил Ходжа задать ещё один вопрос. — Что-то не так... с ребёнком? В гостиной стало душно и катастрофически тесно. Было слышно, как бьются настенные часы, которые показывали без двух минут девять часов вечера, но ещё отчетливее слышалось беспокойное дыхание Кэтрин. — Да, — произнесла Кэтрин и повернулась к Ходжу лицом. Оно было холодным и не выдавало ни единой эмоции. Кэтрин посмотрела в тревожные, но всё ещё серо-ледяные глаза своего любимого мужчины, отныне самого близкого и родного человека в её жизни и произнесла: — Нашего ребёнка больше нет. Я убила его. Твоего ребёнка снова убили без твоего ведома… потому что только так я смогу избавиться от тебя. Через боль и ненависть ко мне. Он был ошибкой. Ты был ошибкой, которая забрала у меня из жизни последние крупицы счастья, выдавая страдания за любовь, за которую почему-то приходится расплачиваться жизнями дорогих мне людей. С тобой моя жизнь стала кошмаром, который я отказываюсь смотреть, смотреть и пересматривать. Больше нет. Я проснулась, Ходж Бейкер… Любовь зла, она такая разная, разная каждую новую секунду. В эту секунду мы любим, а в следующую - уже ненавидим.