***
Чай слегка помог прийти в себя, но мои мысли постоянно занимал вчерашний день. Пятифан был прав, мне не стоило лезть, куда не стоит. На секунду, я даже согласилась с ним, что получила «по заслугам». Ведь всё могло закончится там, в лесу, в мой первый учебный день. И отделалась бы я просто разбитой губой. А так, сама напросилась, совсем не учтя совет Ромы и собственные силы. Глупость привела к травмам, причём к очень неприятным. М-да, не помоги мне тогда Рома, хрен знает, что бы было. Дела мои были бы ещё хуже, извинись я перед этим уродом. Пятифан тогда, скорее всего, ушёл дальше. Даже не оглядываясь. С одной стороны, обидно от этой мысли, но с другой — парень ведь меня предупреждал. Сама виновата. Спасибо хоть на том, что не бросил там, на берегу. Замёрзшую и слабую. Вздыхаю, и сквозь боль приподнимаюсь на локтях, осматривая комнату беглым взглядом. Вдруг, меня прошибает осознание. Я что, его так и не поблагодарила? Пипец. Думала, что как дойдём до дома, то точно скажу ему, а в итоге вырубилась. Кстати, Рома же мне что-то ещё говорил, но не помню что, хоть ты тресни. Неожиданно, слышу чёткий стук в дверь. Чего? Карина точно не стала бы стучать. — Да? — тихо и неуверенно подаю голос. В ту же секунду дверь распахивается. На пороге стоит раскрасневшийся от холода Антон. Что он тут забыл? Навестить, что-ли, пришёл? — Привет, — блондин немного заторможено подходит ко мне и начинает осматривать повреждения. — Чёрт, Лер, ты ведь не случайно в реку упала? — А ну цыц! Потише об этом говори. Садись ,— указываю на место рядом с собой, парень садится и начинает вслушиваться в мой шёпот. — Это меня Семён. Всё тело ломит и болит, а вчера вообще думала, что помру. Карина сказала, что у меня ещё температура держится. Петров еле слышно выругался, а потом изрёк: — Он совсем поехавший… Надо было с тобой пойти, может, тебе бы не так досталось. — Возможно, но мы же не знали, что так получится. Да и я огребла за свой длинный язык, — тихонько откидываюсь на подушку. — Ладно, давай не будем об этом. Мы сегодня новую тему на физике проходили... — не дав ему договорить, прошу: — Тоха, радость ты моя, помоги мне, пожалуйста! Я в этой фигизике ничего не смыслю, а по учебнику точно не пойму. Антон снисходительно улыбается. — Не переживай, я не только навестить тебя пришёл, но и помощь оказать, пока дома будешь. Так что, побуду твоим учителем пару дней. — Если бы могла, то заключила тебя в объятья, да боюсь, что окончательно развалюсь, — Петров понимающе кивает и тут же лезет в свой рюкзак под мой заинтересованный взгляд. — Чуть не забыл отдать, — в руках блондина оказывается небольшой тюбик с неизвестным содержимым. — Это от синяков на рёбрах, хорошая мазь. Ещё при боли в спине помогает. Я у… мамы попросил от чего-то такого. Она это дала. Должно помочь. — Антон, ты лучший! Огромное спасибо, — несмотря на слегка странное поведение друга, я была рада подобной помощи с его стороны. — Не за что. Ну что, чай допьёшь и физикой займёмся? — Ага. Сейчас, попрошу Карину и тебе заварить. Только вечером, когда я обрабатывала пострадавшие участки тела мазью Петрова, до меня дошло. Антон не мог знать про синяки: он их не видел.***
Целую неделю Петров возился со мной, помогая с домашкой и объясняя темы, проходимые в школе. К слову, про ту мазь он больше ни разу не заикался. Я пыталась подобраться к этой теме хотя бы издалека, но блондин быстро уводил разговор в сторону, не позволяя вернуться к этой теме. На этом мои попытки закончились, и выбросив это из головы, я сосредоточилась на учебе. За всё это время, проведённое вместе с парнем, мы неплохо сблизились, ведь каждый день общались на самые разные темы. Со временем, мне стало лучше, я больше не лежала целыми днями в постели. Температура и жар так и вовсе ушли за первые два дня постельного режима. Больше всего было волнений за мои пальцы рук и ног, что пострадали сильнее всего. Но к счастью, всё обошлось. Никакую конечность не потеряла. Я даже умудрилась ненадолго сходить погулять с Полиной, которая приходила меня проведать. Оказывается, она всё выспросила у Антона, а это адрес и номер домашнего телефона. Да что уж там Морозова, ко мне даже Бяша наведывался. Как он выразился: от собственной матери часок другой отдохнуть, а заодно и меня проведать. В любом случае, приятно. И да, та мазь, подаренная Петровым, очень хорошо помогла. Спина и вовсе болеть перестала, а вот желтоватые синяки на рёбрах всё ещё присутствовали на моём теле. Выглядели они довольно жутко… Так как мой организм пришёл в норму, да и чувствовала я себя почти прекрасно, было принято решение идти в школу. Больше пропускать нельзя.***
— Валерия, душа моя, никак у меня не выйдет приехать на следующей неделе, — слушаю немного искажённый голос матери из телефонной трубки. — Понимаешь, мне работу здесь хорошую предложили. Так что я лучше на выходных как-нибудь приеду. Поживешь с Кариной одна, ладненько? Ох, этот приторный тон был хуже любых оправданий. — Да мам, разумеется. Я со всем справлюсь, — стараясь сдержаться, отвечаю я. — Умница моя! Всегда знала, что ты… — не дослушав, кладу трубку и вздыхаю. Возникло резкое желание заплакать. Почему мама всегда в первую очередь думает о себе и не учитывает моё мнение? Достало. Ударяю кулаком по поверхности тумбочки, на которой стоит телефон. Полумрак прихожей делал обстановку ещё более угнетающей, чем она была. — Надоело, надоело, надоело… — каждое слово звучит громче предыдущего. Быстрым шагом захожу на небольшую кухню. Мои глаза стремительно бегают из одной части кухни в другую, ища, за чтобы зацепиться. Наконец вижу то. что нужно. Небольшой стеклянный стакан. Подхватываю его, дабы налить себе воды. Секунда, и до меня доносится звон стекла. — Сука! — выругалась я, глядя на осколки под своими ногами. Я даже не сообразила, что стакан выскользнул из моих пальцев. Обречённо вздыхаю, опускаясь на колени. Нужно убрать, а заодно и прийти в себя. Когда я схватилась за последний кусочек стеклянного пазла, то резанула палец до крови. — Да твою ж! — одним нервным движением зачесываю волосы назад и глубоко вдыхаю, смотря за тем, как на подушечке пальца образуется алая бусина. Наконец-то выбрасываю последний осколок в мусорное ведро. Всё, успокойся. Хах, а ведь когда я приучала себя не материться. — Ага, с такой жизнью... — медленно оседаю на пол, и перевожу взгляд на старые часы. Почти десять, считай ночь. С тех пор, как сестра стала выходить на ночные смены, по вечерам дома стало совсем тоскливо. Антон оставался максимум до шести вечера, а потом топал домой. Полину или Бяшу мне было как-то неудобно звать, а больше некого. Вдруг меня отвлёк стук во входную дверь. Я напряглась. Это не мог быть никто из моего круга общения, и точно не сестра. Кто тогда, чёрт возьми, стучится ко мне в дверь в десятом часу ночи? Как можно тише поднимаюсь с пола, и также подхожу к деревянной двери. Стук повторяется, такой тихонький, неторопливый, я бы даже сказала мелодичный в какой-то степени. — Кто там? — спрашиваю, и ухом прижимаюсь к шероховатой поверхности. Тишина, слышно только завывание ветра. Набравшись смелости, быстро распахиваю дверь… Никого. Лишь освещённое лампой крыльцо, а за ним —темнота. Вдалеке горят фонари, а на улице идёт небольшой снежок. Это что за шутки такие? Я точно слышала стук, мне не показалось. Уф, ну и холодина… Хмыкнув, уже хочу закрыть дверь, как мой взгляд опускается ниже. Я замираю, тело будто парализовало, холод улицы отошёл на второй план. Передо мной, прямо на крыльце, лежала шапка. Моя шапка-ушанка. Руки трусятся, но я поднимаю ценный для себя предмет и разглядываю, всё ещё не веря… Да. Это не какая-нибудь другая ушанка, а именно моя. Мозг начинает усиленно работать, перебирать все возможные варианты. Это не Полина и не Бяша, они не знают о её пропаже. Не Антон, он каждый день ко мне ходит, мог просто вручить сегодня днём или завтра, если уж нашёл. Пятифан? За эти дни я о нём ни разу не вспоминала. Нет, нет, не он. Зачем ему рыскать по лесу в её поисках., Хотя, если бы и рыскал, то навряд ли… Ай! Я ещё что-то рассматриваю! Незачем ему это, и всё. — А кто же тогда? — вслух вырывается у меня вопрос. Тут же, до меня доносится чье-то хихиканье. Смехом, это точно назвать нельзя. От этого звука, кровь стынет в жилах, и мне начинает казаться, что он становиться всё громче. Наконец-то придя в себя, я моментально забегаю обратно в дом и захлопываю дверь. Сердце колотится с бешенной силой, как же страшно… К груди оказывается плотно прижата ушанка, которую я стискиваю в руках. Вдруг, из шапки выпадает записка, она медленно опускается на пол. Беру её в руки, и чувствую, что она вся мокрая от снега. Ну, послание оставили, хоть что-то. Разворачиваю обычный тетрадный листок, а точнее его половинку. Глаза скользят по строкам… Лучше бы я это не читала. Сейчас у меня началась настоящая паника. Руки затряслись пуще прежнего, дыхание перехватило, злосчастная записка выскользнула из моих пальцев и вновь устремилась к полу. Лицевая сторона тетрадного листка всё ещё смотрела на меня:Говорят, если птица лишиться крыльев, то она не сможет летать. Правда ли это? Орёл, не хочешь проверить?)